Декабрь 99 го года запомнился хорошо и на долго. Можно сказать что такие вещи как боевая обстановка и все связанное с ней вообще никогда не забываются. Вон ветераны до сих пор по ночам в кроватях вскакивают, а ведь больше полувека прошло. Но есть события, которые даже на фоне постоянной опасности выделяются ярким пятном.
Три дня подряд было холодно и снежно. Потом опять стало слякотно и мерзко. В Чечне "холодно" это минус десять градусов по Цельсию не больше. Сами понимаете местность гористая, климат мягкий. А в основном с конца ноября по конец февраля температура держится в районе нуля. Если кто-нибудь когда-нибудь захочет провести соревнования между странами по количеству грязи, приходящейся на душу населения - я Вас уверяю, Чечня будет идти вне конкурса.
Здесь грязь повсюду. Здесь грязь - как воздух заполняет всё свободное пространство и полые места. Здесь не редкость буксующие танки. Здесь скорость движения пешехода в десять раз ниже его собрата из математических сборников. Одним словом грязь - это неотъемлемая часть жизни и быта коренных жителей независимой Ичкерии. Ну а поскольку мы здесь, то и нашей соответственно. Человек по сути своей интересное существо - имеет способность привыкать к самым разнообразным неприятным вещам. Вот и грязь стала чем-то обыденным. К ней просто привыкаешь. А оказавшись на асфальте долго стоишь задумавшись - "Как мало надо человеку для полного счастья - всего-то на асфальте постоять!". В такие редкие минуты я с непреклонной гордостью за свою Родину, презираю проклятых буржуинов-извращенцев моющих свой асфальт с ароматным мылом.
Вот уже в течение получаса я тихо дремлю. Если быть совсем точным - сижу с закрытыми глазами, временами всё же проваливаясь в забытье, на начавшей промокать фанерке, прислонившись спиной к штакетнику брошенной кошары. Полуденное декабрьское солнце всё же греет. Оно появилось ближе к обеду, на радость присутствующих при сём действе (имеется ввиду контртеррористическая операция на Северном Кавказе, а не пародия на сон в моём исполнении). От усталости и трёх суточного недосыпа мне глубоко плевать на бурлящую вокруг жизнь. Бегающих солдат, рычащих БМПшек и БТРов, взлетающих и садящихся вертушек получивших последние (пардон - крайние) целеуказания. Мне сейчас до такой степени "всё равно", что даже зайцы, воспетые Никулиным - отдыхают. Я по честному трое суток отпахал на ратной ниве. Не спал, почти не ел, вместе с десантниками месил местную, благодатную почву, корректировал огонь - одни словом находился на "передке" (специально для озабоченных - "передок" - читай передовая) . И в данный момент с чувством глубокого удовлетворения (перед глазами дорогой Леонид Ильич), нахожусь в относительном тылу. А точнее в расположении штаба парашютно-десантного полка, в пяти километрах от крупного населённого пункта. Вот как раз он то (населённый пункт, а не полк) является причиной нахождения в этом месте большого количества злых, голодных, не выспавшихся военных дядек и дышащей на ладан, от постоянных поломок боевой техники. Населённый пункт и подступы к нему крепко заняты боевиками. Наша же цель - водружение знамени победы на крыше полуразрушенного здания бывшего сельсовета. Пока же там, на ветру треплется одинокий волчара, в обрамлении звёздочек не вольно вызывая ассоциации с этикеткой дагестанского коньяка. И говорю вполне искренне, ну не кося глазами, мне до всего этого нет ни какого интереса . Так как приехала моя смена, на этом беспокойном, а местами даже опасном поприще. Моя смена выглядит бодро и даже сквозь полуприкрытые ресницы вполне узнаваема. Мой сменщик три дня назад был в моей шкуре и на моём месте. Его менял я. Сейчас товарищ - моя смена приближается ко мне. В одном глазу явно читается какая-то новая идея фикс, а в другом ярко сияет звезда героя, которую, несомненно, вручат, если всё пройдёт как он задумал. Моя смена это Вова Сидоров. Мой старый приятель и виновник не одного моего яркого воспоминания. Но нет Вовик. Сегодня даже не надейся. Я тебе не помощник. Так - как в ближайшее время я планирую на попутном метро добраться до расположения родного полка и там насладиться благами цивилизации. Блага заключаются в принятии душа, стоя на деревяшке на открытом воздухе совсем не одетым, и надежде спокойно поспать, хотя бы часов пять. По радио мой шеф - Юра уже сказал, что бачок с водой уже на костре греется, а тыловые двести грамм наоборот охлаждаются. Одним словом "ждут там и отпускают здесь". Минут через двадцать можно смело начинать искать попутную кобылу.
- Ты, наверное, сильно устал? - Это вместо "здрасьте" подошедший Сидоров заставил меня прекратить симуляцию сна. Я нехотя открыл глаза. Измерил Вову уничтожающим взглядом, отметив, что он как обычно выглядит плакатом о призыве на службу по контракту и после этого, отвечая на вопрос - красноречиво кивнул.
- Есть одно классное предложение! - Продолжил он после некоторой паузы, полностью проигнорировав мой кивок, тем самым, давая мне почву для размышлений - а не болгарин ли случайно Сидоров?
- Видишь здание элеватора? Оно самое высокое в округе! - затараторил он.
- Если на него забраться, то можно отлично скорректировать огонь нашей артиллерии. Вова замолчал и преданно заморгал глазами. Я знал и до этого - Сидоров не кислый стратег. Действительно в трёх километрах от места моего промокшего сидения, словно айсберг в океане, возвышалось здание элеватора. В высоту айсберг имел не меньше, чем девять этажей. По идее - от туда должно быть видно всё, включая дату окончания чеченской кампании, не то, что позиции боевиков. И если туда заберутся пару ловких, напрочь отмороженных парней, один из которых твёрдо решил пополнить ряды героев - чехам придётся не сладко. Но, помня, какие опасности таит в себе совместное сущестВование с начальником разведки полка, я ответил:
- Иди ты в задницу!
Я по жизни стараюсь по пять раз на одни и те же грабли не наступать. Во-первых, гениальный план Вовки, как обычно был чистой авантюрой, с большой перспективой больших неприятностей (если конечно процесс риска филейной частью можно назвать неприятностью). Во-вторых, за элеватор сейчас идёт бой. То есть забраться наверх можно, только в составе штурмовых групп десантного полка. И наконец в третьих, в отличие от Вована, я был похож на плакат "Дети Сталинграда". То есть грязный, голодный, не выспавшийся и злой. Так вот, Вовка не только не обиделся на мой ответ, он ещё и не собирался сдаваться.
- Пока мы дойдём туда - элеватор будет наш. Выезд в полк отложен на четыре часа. Так что чего время то терять - пойдём уж!
Мне пришлось ещё раз оскорбительно высказаться в адрес Вовки и его идей, прежде, чем опять, проваливаясь в нирвану усталости, увидеть его разочарованно удаляющуюся корму...
- Товарищ старший лейтенант! Товарищ старший лейтенант! Вас срочно к командиру полка! - Это спустя пятнадцать минут, после того как Сидоров ретировался, меня разбудил сержант Курбатов, один из разгильдяев моей гвардейской батареи.
Да совсем забыл! Наш командир полка тоже прибыл вместе со сменой и сразу же выхватив шашку из ножен начал руководить процессом выкуривания бандитов. Отношения наши были всё такими же доброжелательными как и раньше. Он продолжал заботиться обо мне, как о родном сыне. Поэтому, предвкушая неладное, я оторвал свой зад от уже безнадёжно промокшей фанерки и с настроением жертвенного барана, отправился на заклание. На подступах к штабной палатке, я узрел командира полка. Он приложив бинокль к своим святейшим очам производил мониторинг окрестностей. Под его руководством двенадцатикратный бинокль метался от направления элеватора, к направлению на медицинскую палатку, находящейся в тридцати метрах от местостояния артфюрера и содержащей в своём нутре военнослужащих-женщин из состава медсанбата. Увидев, что на здании элеватора взор командира задерживается больше двух секунд я заметно погрустнел. Украшал траурный пейзаж, стоящий неподалёку Сидоров. Вовка в этот момент был похож на рояль из известного анекдота, чисто случайно находящегося в близлежащих кустах и всем своим видом показывающий безразличие к происходящему и полнейшее непонимание причины моего вызова. Через минуту командир закончил обсервацию местных достопримечательностей и, наконец, обнаружил меня. Я как обычно приготовился к восхвалительно-приветственным речам. Командир между тем ещё с минуту поизучав мою вывалившуюся в трёхсуточной грязевой ванне персону, демонстративно зажмурил свои "хамелеоны" и помотал головой, как будто не веря своим глазам. Затем, отправив очки на лоб, приложил к глазам бинокль и продолжил изучение моей фигуры в упор, через мощную морскую оптику. Я стоял в расслабленном варианте стойки "вольно" и с нескрываемым интересом наблюдал за продолжением внезапно начавшегося представления театра одного актёра, а точнее сказать клоуна. Разошедшийся в творческом порыве комик не заставил почтенную публику долго ждать. Он отнял бинокль от глаз и, обращаясь к единственно присутствующему в зрительном зале Сидорову спросил:
- Кто это? Куда десантники дели нашего офицера? - И тут же разразился смехом с похрюкиванием.
Вову этот прикол, правда, не развеселил (настоящий друг). И потому командир, не прекращая хрюкать, приложил бинокль обратной стороной и продолжил шоу.
- Не узнаю Вас в гриме! - Ржал он.
- Хотя постойте, постойте! Кого-то вы мне всё равно напоминаете! Кажется, Вы похожи на командира батареи управления моего полка, которого только что достали из выгребной ямы! Точно! Ну, как я мог сразу Вас не узнать. - Проржав это, полковник пришёл в ещё больший восторг, о чём свидетельствовало наличие хруканины с подвыванием. Он аж весь покраснел от натуги. Надулся как мыльный пузырь, продолжая надрываться над собственной шуткой. Я не знаю, чем закончился бы приступ истерического смеха, если б не внезапно произошедшее событие вселенского, несомненно, масштаба. Перекрывая гогот фельдмаршала и звуки идущего не вдалеке боя, сзади командира раздался резкий хлопок. Смех резко прекратился, а лицо командира тут же приобрело расслабленно блаженный вид. За пять месяцев войны мы с Вовкой стали не слабо разбираться в звуках и хлопках. Обычно, после такой последовательности событий - все бросались в укрытия, в душе искренне жалея беднягу поражённого пулей снайпера. Здесь было всё то же, за исключением хлопка. Данное звуковое возмущение атмосферы однозначно (ну к гадалке не ходи) свидетельствовало о том, что организм командира от скопившихся газов очищен полностью. Тут настало время и нам с Вовкой смущённо заулыбаться. Возникла небольшая пауза. Вовка вот-вот готов был озвучить свою скромную улыбку. Немое противостоянии продолжалось с минуту. Я успел с тоской подумать о лежащем сейчас без дела противогазе. Наконец командир, взяв ситуацию под контроль и строго глянув на Сидорова, произнес, обращаясь ко мне:
- Ладно. Потом доложишь, где тебя трое суток валяли. - При этом на его лице опять промелькнула искорка былого веселья и он несомненно рассмеялся бы вновь, но тут же стёр с лица улыбку и стал опять серьёзным, как будто вспомнил что-то.
- Видишь вон там элеватор? - Спросил командир и указал своим пальцем почему-то в направлении палатки с женщинами, стоявшую несколько в стороне. По моему лицу командир понял, что я не только вижу айсберг элеватора, но и знаю, что далее последует.
- Вот и отлично! Я тут подумал, а не отправиться ли тебе вместе с Сидоровым на этот самый элеватор и от туда посмотреть, что к чему?
Я молчал, тупо глядя на свои ботинки всё больше и больше увязающие в местном воздухе.
- Пока дойдёте, наши уже возьмут верх, к тому же выезд в полк я отложил на четыре часа. - Продолжал командир словами, которые, как мне показалось, я сегодня уже где-то слышал.
- Падла ты Сидоров! - подумал я. А вслух ответил уклончиво: - Есть!
...- Понимаешь Володь, урод - он и есть урод. Под какой бы личиной он не скрывался, всё равно рано или поздно где ни будь да проявится. Правда справедливости ради надо заметить, что урод может достигнуть некоторых высот в карьере и службе. Может даже дослужиться до капитана и даже занять должность начальника разведки артполка! - В таком духе я продолжал уже полчаса, с момента нашей отправки к элеватору. Мы хлюпали в колонну по одному. Вовка, я и ещё трое бойцов, тащивших артиллерийскую буссоль, радиостанцию и запасные аккумуляторы к ней. Вовка шёл впереди, изредка оборачиваясь на мои наиболее колкие шутки и сравнения. Я же не унимался, так как этот наглец ещё набрался смелости заявить, что командир сам до всего додумался и он здесь ну совершенно не причём. Как же, как же! У нас же тут Англия! Все поголовно джентльмены и верим друг другу на слово. Да я готов своё причинное место отдать для порубки на пятаки, то, что Сидоров на коленях стоял вымаливая у командира разрешение на проведение такого рискованного во всех отношения мероприятия.
- Урод, - продолжал я моральное уничтожение будущего героя - ещё бывает чёрствым и бездушным. Иногда встречаются такие уроды, которые мало того, что занимают должность начальника разведки артполка им ещё и глубоко наплевать на своих боевых товарищей, которые трое суток не спали и только, что вернулись с передка. Этим уродам вынь да полож звезду героя. - Заканчивал я обвинительную речь товарищеского суда.
- Володенька, дитя моё, ты случайно не знаешь таких среди нашей честной компании? - Вовка, только тяжело сопел в ответ, продолжая, двигаться вперёд, обстоятельно вынимая ноги из грязи.
- Даже не догадываешься - кореш ты мой драгоценный? Так я тебе дам на пиво, точнее сказать наводку! Из нас двоих я трое суток не спал!
Вот таким макаром (не пистолетом "Макаровым" конечно. Интересно, почему не говорят "Вот таким калашом"?) мы постепенно подобрались к элеватору на расстояние километра. От здания нас отделял только лес, жутковато чернеющий впереди.
Однако Вовка оказался прав. Действительно при нашем подходе к элеватору над его крышей уже развивался триколор, означающий, что очередной форт противника пал под ударами нашей доблестной крылатой пехоты (для тех, кто не в курсе: пехота делится на три вида крылатая, морская и тупорылая - правда справедливости ради должен сказать, что как раз на этот вид в последние кампании свалилось не кисло). Стрельба постепенно стихла, и перепуганные вороны начали успокаиваться, садясь обратно в свои гнезда. К огромному неудовольствию Вована, в лесу с нами абсолютно ничего не случилось. Хотя лично я ожидал чего угодно в этом сумрачном скоплении чеченской флоры. Без происшествий мы подошли к бетонному забору элеватора. Около него Вовка заметил блиндаж, а точнее сказать построенный по всем правилам фортификационного искусства ДЗОТ. Оставив бойцов, мы с Вовкой, держа оружие наизготовку, спрыгнули в ход сообщения ведущий в ДЗОТ. Картина, открывшаяся нам была весьма, весьма не приглядной. Среди россыпей стрелянных гильз, пустых водочных бутылок и использованных одноразовых шприцов, в разных позах валялись недавние защитники светлого исламского будущего. Судя по шприцам, бутылкам и увиденной туалетной бумаге можно было сделать вывод, что убитые супостаты - наёмники. В подтверждении моих мыслей, Вовка повёл автоматом в сторону джигита лежащего отдельно от общей массы. При ближайшем рассмотрении, отдельно лежащий товарищ, оказался типичным Джеки Чаном (дай Бог здоровья настоящему королю Кун-фу), то есть китайцем. Да уж! Старина Маркс и предположить не мог как может быть истолкован его знаменитый лозунг насчёт пролетариев всех стран. Здесь же у меня, глядя на тело бывшее ещё недавно китайцем, родилось небольшое алаверды к товарищу Карлу. Вот он: - "Отбросы и отморозки всех стран - присоединяйтесь!" Ну как? Круто! Сам придумал. Ну, если честно - китаец чуть-чуть подсказал.
Всего убитых было шестеро. Оружия при них не было (уже собрали десантники). Каждого смерть нашла по-своему. К одним она пришла в виде пули снайпера. К другим виде осколочно-взрывного ранения, несовместимого с жизнью. Какая в принципе разница. Со временем на эти дела вообще начинаешь тупо реагировать. Ведь были и такие моменты, сидишь с человеком, общаешься, может даже употребляешь горькую и вот через пару дней, а то и часов узнаёшь, что нет больше товарища. И постепенно к такому явлению, как смерть (страшно сказать) привыкаешь. Не говоря уже о том, что и к тебе уважаемый она может заглянуть в любой момент. Одни словом - по дороге к ДЗОТу, мы с Вовкой совсем не растрогались, и рыдать друг другу в разгрузки не стали, знаете ли, были дела поважнее. Да кстати, я долго обижаться не умею и Вовку простил ещё в лесу. Всё - таки друг. Между тем мы подобрались к ДЗОТу. Вовка жестами показал, что необходимо ДЗОТ закидать гранатами, дескать, мало ли что. На что я в полголоса возразил и показал Сидорову на воронку перед ДЗОТом, от 152 мм снаряда. При такой близости взрыва, достаточно действия взрывной волны, чтобы в радиусе 15 метров ничего живого не осталось. Вовка кивнул и резко дёрнул дверь. Полминуты мы привыкали к темноте. Когда очертания предметов стали различимы, мы, не страшась, ничего вошли. Бояться было нечего, а точнее не кого. Трое чехов лежали в разных позах и были образцом наглядного пособия, как должен выглядеть не совсем живой человек. Правда - момент! Тело, лежащего дальше всех от входа, продолжало, еле заметно, подбирать под себя ноги. Ну да такое бывает. В течении сорока минут, после старта души, некоторые двигательные рефлексы вполне могут иметь место. Уже видели не раз.
Наблюдательный Вовка показал мне на обувь боевиков. Ну, что? Обувь как обувь. Стандартные натовские ботинки, с раскатывающимися по колено влагонепроницаемыми чулками. Не родня нашим берцам, пропускающим воду, уже после часа нахождения под дождём. Однако и я теперь заметил, что привлекло внимание Вовки. Подошвы ботинок боевиков были даже не запачканы землёй. Я не побрезговал и провёл пальцем в кожаной перчатке по подошве одного из жмуриков. И точно! На перчатке заблестел какой-то диковинный бесцветный крем, не позволяющий земле липнуть, отталкивающий влагу и плюс ко всему имеющий специфический запах, наверное, рассчитанный на поисковых собак. Это что ж это братья - славяне получается? Пока мы ползаем как беременные черепахи, останавливаясь через каждые десять метров, чтобы стряхнуть прилипший к обуви глинозём, по десять кило с каждой ноги - бандиты, не теряя сил, скачут как сайгаки. Вот это номер. Вот это умыли, так умыли - доблестную Красную Армию.
Больше ничего интересного в блиндаже не обнаружилось. Правда, я, выходя на свет божий, не знаю, почему захватил четыре гранаты Ф-1, стоящие в снаряжённом виде на столе перед выходом и непонятно почему не сдетонировавших во время разрыва артиллерийского снаряда. Заметив это, Вовка мне посоветовал, что, дескать, если мне для соблюдения равновесия не хватает тяжести - он так уж и быть готов дать мне понести его СВДшку. Сидоров как обычно везде таскал с собой снайперку и автомат.
На первом этаже, истерзанного нашими гаубицами элеватора десантура готовилась к обороне. Убитых боевиков сваливали в один угол, оружие, боеприпасы и документы в другой. Братья по оружию на появление нашей фракции никак не отреагировали, так-так мы пришли со стороны тыла. Правда, старший десантников, узнав о наших планах, сказал, что на самом верху находятся четыре бойца, вместе с офицером. Они водружали флажок победы и сейчас его охраняют. Одним словом, не попадите под "дружеский огонь", что давно, к сожалению, редкостью не было. Поднимаясь по полуразрушенному лестничному маршу, я обратил внимание на большую дыру в полу второго этажа и соответственно в потолке первого. Дыра была три метра диаметром. Видимо в окно второго этажа влетел артиллерийский снаряд, и по траектории угодил в пол второго этажа, пробив эту дыру. Надо же, как снаряд залететь может. Получить пулю или осколок - это как здрасте на войне. А вот получить прямое попадание 152 мм снаряда - это надо умудриться. Оказывается всё возможно. Если бы в момент прилёта снаряда, кто ни будь, торчал бы в этом окне, то почему нет?
Стараясь погромче шуметь и ругаться матом, без характерного акцента (вместо пароля), наша команда, этаж за этажом поднималась на крышу. Старший знамённой группы - молодой лейтенант, узнав о цели нашего прибытия, не слабо обрадовался, и тут же попросил присмотреть по случаю, за флагом, пообещав через час вернуться, мотивируя свой отход словами: "А то у нас с голодухи желудки к спине поприлипали". После чего, вместе с собратьями, стремительно скрылся в лестничном проёме, в направлении первого этажа, где по видимому осталось имущество с сухими пайками. Это было понятно. У голодного при ранении в живот шансов выжить больше, чем у счастливого обладателя полного желудка. Перед боем поэтому никто не наедался. Не могу не рассказать анекдота почти по этому поводу: К командиру роты подходит старшина и бодро докладывает, что пища на позиции доставлена. - "Хорошо" - говорит ротный. Старшина тут же поправляется и говорит, что на складе, продуктов выделено только на половину роты. Как быть? Ротный, не меняя выражение лица говорит: - "Ну что ж. Тогда обедать будем после атаки!".
Некоторые скажут - цинизм! И я соглашусь, ведь цинизм - это не прикрытое, ни какими цивильными оболочками восприятие суровой обыденности. Порой страшной, дикой и непонятной.
Проводив, взглядами, лейтенанта и его войско мы осмотрелись. Я проверил связь с полком, а заодно и попросил Юру, отложить мою встречу на более поздний срок. Вован в это время, разгрузив бойцов, установил в окне девятого этажа буссоль, развернул карту и с умным видом стал на неё глядеть. Закончив с радиостанцией, я подошёл к окну, глянул вниз и понял, что появился очередной повод поиздеваться над старым другом. Внизу ничего не было видно. Солнце скрылось, подползли тяжёлые тучи, а на лес вообще опустился туман. Всё, что я смог разглядеть в свой, раненый на один глаз бинокль, так это верхушку мечети где-то вдалеке, в центре села. Ну не было решительно никакой возможности сотворить Вовке, хоть какой ни будь, даже самый незатейливый, подвиг. Я присел на корточки, облокотившись спиной о стену и приказав сержанту Курбатову готовить сухпаи к уничтожению, внимательно уставился на Вовку. Он, почувствовав мой издевательски-насмешливый взгляд, ещё с минуту сидел над картой, а потом неожиданно выдал:
- "Часа через четыре, туман разойдется, и всё сразу станет видно!"
Я его поддержал: - "Через четыре часа, будет темно, как у кочегара за пазухой, а когда темно - наступает ночь, а ночью, мой милый глупенький Буратино, дети должны спать! Надоела мне игра в войнушку! Собирай манатки, потопали на хаус!"
Тут Вован, как маленький ребёнок, которого строгие родители укладывают спать, не дав досмотреть "Спокойной ночи малыши", стал канючить и умолять меня подождать хотя бы час, а потом он готов нести на себе, моё уставшее защищать Родину тело, хоть до самого расположения полка.
- "Ладно". - Сказал я. - "Ещё час и всё".
Тут как раз сержант доложил, что сухпай к уничтожению готов. Совершенно не опасаясь агрессии из вне, мы всей толпой принялись уничтожать содержимое сухих пайков. Однако аппетит у Вована был, что надо. Рубал, аж за ушами хрустело. Я в свою очередь старался от него не отставать, так как сам с утра ничего не ел, наивно надеясь отобедать под сто пятьдесят грамм, в компании своего непосредственного начальника, то есть в расположении родного полка. Через некоторое время, расправившись с обедом, мы привалились к стенке. Я уже начал было отключаться, надеясь провести оставшиеся полчаса в дрёме, как вдруг мой лебший камрад, в очередной раз сыто икнув, меня спросил:
- Слушай! Всё никак не могу поговорить с тобой на одну очень щепетильную тему.
Я не слабо озадачился. Интересно, на какую, такую щепетильную тему со мной хочет поговорить Вовка? Судя по интонации и мимике лица, следующей фразой моего друга должно быть, что - то вроде: - "И давно ты гуляешь с моей девушкой!?" Или - "И многих партизан ты предал гестапо, иуда!?" Единственно, что утешало, так это то, что среди преданных мною партизан, Вовкиной девушки не было (шутка юмора).
Наконец Вовка родил противотанкового ежа.
- "Ответь! Почему твоё интервью показали по телику, а моё нет?"
Ах, вон ты про, что! Мой старый добрый корабельный приятель. А я то испугался, думал про гестапо. Было дело. Как - то на позиции нашего полка, приземлилась вертушка МИ - 8. Вообще вертолёты у нас в полку - большая редкость. Они всё больше в расположении штаба группировки садятся. Мы все, высыпали из землянок и палаток, поглазеть на причину визита наших винтокрылых братьев. Тем временем из вертушки выпрыгнуло двое и упало в грязь трое. Двое были военными, как выяснилось сопровождающие телевизионной группы, представители воспитательного отдела группировки. А трое - гражданские, соответственно та самая телевизионная группа, представители одного центрального канала. Командир полка встречал их лично. И взяв под локоть основного телевизионщика, радушно проводил всех в свои апартаменты. За время боевых действий эту братию мы изучили. Были такие журналисты и операторы, которые со спецназом в глубинные рейды ходили. Коченели от холода в горах. Помогали тащить раненых и никогда рыло не воротили от тягот и лишений военной службы. И репортажи снимали, что надо. Такие лихие парни на вертолётах, к тому же с сопровождением, летают редко. Они всё больше попутными колоннами, да на своих двоих. Живут такие хлопцы вместе с солдатами и офицерами. Всегда в курсе всех событий, лишнего не болтают и не душат перед камерами отцов - командиров идиотскими вопросами.
Есть же товарищи, имеющие связи наверху. Их, как правило, привозят на вертолётах и под охраной. Они вальяжны и надменны. На войну приехали как на сафари, посмотреть и поснимать диких зверей. Обычно, эти "стрингеры", дальше штаба группировки не выезжают. Довольствуются информацией полученной через пятые руки. Они - то, как раз снимают разорённое войной хозяйство, женщин завёрнутых в чёрное, чеченских пацанов, находящихся постоянно в броуновском движении. Как правило, их репортажи заканчиваются словами:- "Кому нужна эта война!?" Или: - "Кто ответит за страдания мирных чеченских гранатомётчиков?!" Естественно таких ребят все знают и соответственно не жалуют. Правда, прилетевшие были настоящими героями. Они набрались смелости добраться до нашего полка, стоящего аж в семи километрах от территории, контролируемой боевиками.
Так вот. Прилетели и прилетели - Бог с ними. Но тут меня и Вовку вызвал к себе замполит полка. Хороший мужик, бывший командир мотострелкового батальона, в своё время, осаждавшего товарища Радуева в Первомайском. Прибыв к нему, мы получили интересную задачу. Нам предписывалось одеться в боевую сбрую, то есть разгрузки, каски, автоматы с подствольниками и т.д. И что бы обязательно были видны гранаты, желательно лимонки (кстати, Ф-1 называется лимонкой, не по тому, что по форме своей напоминает лимон, а в честь английского изобретателя Лемона). В этом зверском виде, мы на фоне пылающих вдалеке нефтяных скважин, должны дать интервью комнатным стрингерам. При этом болтать лишнего не надо. Мы конечно с Вовкой обалдели от такого предложения и посоветовали Михалычу обратиться в роту материального обеспечения. Там наверняка нашлось бы пару героев, желающих выступить в роли кавказских рейнджеров. Как раз здорово получится, поддельный пейзаж, поддельные корреспонденты, "настоящие" герои. Но замполит - тонкий психолог. Он сказал, что за эту лажу, нам дадут возможность передать привет семьям. А самое главное, если всё будет тип - топ, нам дадут позвонить домой по телефону спутниковой связи. Ну что ж, условия вполне подходящие. За пять минут в кадре - звонок домой. Для меня, кстати сказать, это вообще было удачным поворотам событий, так как буквально на днях у моей жены было день рождения. И лучшим подарком для неё, я больше чем уверен, будет услышать, о том, что я, слава Богу, жив и здоров, от меня лично. Дав "добро", мы прикинули свои походные фраки и отправились к телевизионщикам, которые вот уже в течение часа выбирали "натуру". Правда, не смотря на то, что мы с Сидоровым были большими корешами, и не одно моё лихое воспоминание не обходилось без его участия, снимали нас по отдельности.
Стрингеры не обманули. Записали наши приветы и дали позвонить по телефону, сказав, что репортаж через три дня будет на экранах телевидения. Одним словом, был найден компромисс и достигнут консенсус, как бывало, говаривал один наш знакомый лидер. Вот только Вовкиного интервью по телику не показали. И привета его жена на канале центрального телевидения не увидела. Правда, об этом я узнал позже, да и Вовки в тот момент рядом не было. Уже больше месяца прошло с момента интервью, а Сидоров всё успокоиться не мог. Вовка об этом видно много думал и кое, какие намётки у него на этот счёт имелись. После некоторой паузы он продолжил допрос.
- "О чём ты рассказывал журналистам?"
Я из этого государственного секрета делать не стал и рассказал Сидорову, что в своём интервью, основной направляющей линией я вёл мысль, о том, что мы не воюем с чеченским народом, что боевики сами по себе, а народ сам по себе, что наша задача оградить мирных чеченских крестьян, от так всем надоевших бандитов. Закончив повествование, я посмотрел на своего собеседника. На его лице была отражена бурная мозговая деятельность. Наконец его лицо приняло исходное положение. Вовка широко улыбнулся и молвил, что понял, почему моё интервью по телику показали, а его нет. Оказывается, причина была в том, что Вовка не мудрствуя лукаво, доложил, обалдевшему корреспонденту, что все здесь бандиты или их приспешники. Что так называемое мирное население считает признаком дурного тона не ставить мины на дорогах федералов и не информировать их вооружённых собратьев, засевших в горах, обо всех передвижения наших войск. Проблема же состоит в том, что у чехов с нами война, а у нас ними контртеррористическая операция. Ну, прям как в анекдоте про крокодила, у которого от головы до хвоста семь метров, а от хвоста до головы десять, а удивлённым посетителям зоопарка поясняют, что, дескать, наш крокодил, как хотим, так и мерим. В конце бурной речи, Вован перестав замечать в своём выступлении ненормативную лексику, добавил, что, тем не менее, выход из чеченского кризиса имеется. Тут корреспондент оживился и спросил, какой же? Суть выхода из кризиса Вовка раскрыл буквально пятью словами, заставив с грохотом упасть вниз челюсть впечатлительного журналиста. "Надо всех чехов потравить химией!" Вот так сказал мой друг. На возмущения же журналиста, по поводу предложенного выхода из кризиса и о напоминания Вовке, о положения женевской конвенции, Вовка бодро доложил, что на время проведения этого чудного и со всех сторон полезного для России мероприятия, всех иностранных наблюдателей, корреспондентов и прочую мешающую шелупень, необходимо будет выкинуть за пределы Чечни, к чёртовой матери, дабы не приведи господь под горячую руку не попались. И тут же передал привет жене и своим корешам, оставшимся дома, твёрдо заверив их в том, что скоро мы здесь всех перекалбасим.
- "Но ты разве не согласен со мной?" - не унимался Вовка.
-"Почему не согласен? Согласен! Только поздравление жены намного важнее споров о положениях женевской конвенции. Вот так".
На этот раз, Володя выпал из обоймы не надолго. Его философское молчание было прервано непонятной жизненной активностью, где - то в районе первых этажей. Всем нам, находящимся на девятом этаже, не могло одновременно показаться, будто кто - то, со стороны противника, сделал залп из гранатомётов. Взрывы, слившись в один, были такой мощности, что даже у нас с потолка посыпалась оставшаяся штукатурка. Одновременно с взрывами, раздалась беспорядочная автоматнопулемётная трескотня. Жестом, послав бойцов смотреть за лестницей, мы с Сидоровым, почти одновременно подбежали к окну и осторожно, высунувшись на треть черепа, посмотрели вниз. Открывшаяся картина совершенно не радовала, если не сказать больше. Товарищи - боевики, прикрывая друг друга и нещадно паля по окнам первого этажа, занимали элеватор. Сопротивления со стороны обороняющихся не было. Видно, что десантники не ожидали, такой скорой контратаки, и залп из гранатомётов застал их врасплох. Поудобней устроив оружие, мы почти одновременно прицелились. Вовка тут же нажал на спуск. Грохнул выстрел СВД. Через секунду, я увидел, что последний в наступающей цепи, словно пронзённый ломом, резко остановился и через мгновение, упал на спину. Я успел сделать три выстрела одиночными, прежде, чем боевики попали в мёртвую зону. Правда, результат отсутствовал. Обидно мне не было, так - как Вовка заслуженно имел репутацию хорошего стрелка. Ещё с минуту мы не опускали оружия, надеясь, поймать в прицел ещё кого ни будь. Постояв у окна ещё чуть - чуть, мы отошли в глубь помещения. Первые эмоции начали потихоньку отпускать. Включались мозги. Итак, чехи внизу, мы наверху. Судя по тому, что мы успели увидеть, их пятнадцать, двадцать. Десантники, либо выведены из строя, либо успели ретироваться. У боевиков есть гранатомёты, а это значит, что если они до нас доберутся, то одного меткого выстрела будет достаточно, для того, чтобы всем нам стало всё равно. Выход из здания только один, стало быть, уйти не замеченными не получится. Максимум через полчаса, чехи захотят обшарить здание полностью, а заодно и сорвать флаг. В этом случае наше рандеву с ними неизбежно. Плюс ко всему, судя, по тому, как чех, подстреленный Вовкой упал, пробоина в его башенной установке, без труда подскажет, его кунакам, откуда дровишки. И наверняка они захотят поинтересоваться, кто это там себя ведёт не как мужчина. Разве настоящий мужчина будет прятаться от прямого разговора, да ещё и стрелять из подтишка, да к тому же так метко. Нэхарашо! Вах как нэхарашо! Частный вывод - дело дрянь.
Рассмотрим позитив. Нас пятеро. Молодых, необстрелянных среди бойцов нет. Все себя как - то проявили. Стрелковых боеприпасов хватит минимум на сорок минут хорошего боя. У каждого по две гранаты, плюс четыре, которые я неизвестно зачем, прихватил в ДЗОТе. У нас есть рация. Кстати экскьюзми.
- Ноль шестой, ноль шестой, я ноль пятый приём!- пробулькал я в микрофон радиостанции. Тут же наушники ожили, голосом Юры:
- Ноль пятый, ноль пятый, я ноль шестой, где вы, как обстановка!?
Я в двух словах обрисовал Юре сложившуюся ситуацию, после чего, он попросил подождать, а сам куда - то исчез, оставив за себя дежурного радиста. Через пять минут рация ожила незнакомым суровым голосом. Голос, представившись начальником разведки десантного полка (аппаратура позволяла вести переговоры открытым текстом), попросил, если есть возможность, выяснить примерное число боевиков, как вооружены и какие позиции занимают. На первые два вопроса, я ответил сразу, а вот ответ на третий попросил подождать. Голос согласился, добавив, что через полчаса готовиться атака. Так-так мы в здании то артподготовки не будет. Поэтому на нас возлагается задача провести разведку позиций боевиков, а по началу атаки, поддержать огнём. Сигнал к началу рок-н-ролла две ракеты белого огня. Закончив переговоры с "большой землёй", я надел лопухи на Курбатова, а сам, постучав по графину ложечкой, открыл собрание учредителей закрытого акционерного общества, под гордым названием ЗАО "Вилы". Итак. На повестке дня три вопроса.
1) Кто пойдёт посмотреть, чего это там такое внизу?
2) Кто будет прикрывать этого неудачника?
3) Если у этих двух бедолаг всё получится, то, как будет выглядеть поддержка наших десантников огнём?
Молчание повисло, но не надолго. Собравшись с мыслями, Вовка предложил, не дожидаться атаки, каких то там десантников, а немедленно спуститься вниз и надрать всем подряд, кто не за нас задницы, тем самым снискать себе ратную славу, авторитет, уважение... И звание героя России - посмертно. Перебил его я. Вовка не сдавался и сказал, что если до сих пор никто не удосужился осмотреть убитого или обыскать здание, то мы имеем дело с расдолбаями, только чеченским, стало быть, нас не ждут и поэтому наше появление будет полной неожиданностью. Ну, что тут было делать? У меня просто не было другого выхода, и я использовал запрещённый удар ниже пояса, напомнив Вовке, как когда-то он предлагал прорываться к своим, паля во все стороны и тараня бетонные блоки неисправным БТРом (у нас эта тема была под запретом, так как здорово била по авторитету Сидорова). Судя по реакции Курбатова, который одним ухом слушал эфир, а вторым наше обсуждение, он тоже вспомнил сей опасный для Вовкиного авторитета момент. По лицам бойцов, также проскользнули робкие улыбки, что естественно не мог не заметить Вовка. Он слегка смутился и, по-моему, даже покраснел. Но после некоторой паузы, взял себя в руки, о чём свидетельствовали слова, обращённые к солдатам:
- Я не понял, что была команда "разинуть хлебальники"? Наблюдать, не отвлекаясь, каждому в своём секторе. Не дай Боже, ещё раз кому ни будь повернуться! - И после этого, уже обращаясь ко мне: - Ну, ты то, что предлагаешь? Сидеть и ждать, пока чехам надоест сидеть внизу, и какой ни будь ловкий малый, захочет выяснить, кто это там сидит наверху и размышляет, как от туда, получше смыться? Надо действовать! Надо хоть, что ни будь делать! И вам всем, тут крупно повезло - я знаю, что! - Вот так закончил своё выступление представитель фракции "надрать всем задницы немедля". Мои аргументы, были таковы: от куда у Вовки уверенность в том, что в ближайшее время, чехи не ждут подкрепления и что мы сумеем накрыть их всех одним махом? Откуда он знает, как и где сейчас расположились вредные чичики, и не ждёт ли нас теплый приём, после того, как мы сумеем вырваться из здания? Быть может как раз сейчас чехи вновь обустраиваются в ДЗОТе, который как раз находится на пути нашего бегства. И я, например не горю особым желанием, лезть без дела на рожон. Если чехи всё же соберутся проведать нас, ещё до начала атаки, тогда, несомненно, другое дело. Примем бой, с нанесением наибольшего урона противнику, в первые секунды, воспользовавшись внезапностью, а там, глядишь, и десантники подоспеют. Одни словом, оставаясь на месте, у нас больше шансов вернуться к свои живыми и желательно здоровыми. Если мы будем сидеть здесь, то обнаружат нас или нет - ещё вопрос. А вот если ломанём вперед, то сами понимаете. В споре, я давил на то, что вместе с нами ещё и солдаты. Поэтому основной задачей, считаю не нанесение максимального урона противнику, а сохранение всей нашей команды в добром здравии. Это был самый веский аргумент, и Вовка ещё немного поупиравшись, для проформы, всё же согласился. Тут же заняв вакантное место, в предстоящей разведывательной экспедиции. Вопрос, относительно того, кто будет прикрывать Сидорова, отпал, после того, как он начал тщательно инструктировать, почему - то меня. Я осмотрел притихших бойцов, и понял, что возражать против моей кандидатуры, на столь почётное и ответственное место никто не будет. Ну, что ж, это мы с Вовкой выбрали себе дело на всю жизнь, поступив в своё время в военное училище. Бойцы наши не трусы и не раз это доказывали. Просто так повелось, что на все сомнительные акции, добровольного характера, шаг вперёд всегда был за офицерами. И сегодня не было исключения.
Итак, добровольцы были назначены. Ответ на третий вопрос решено было дать по результатам проведения разведки. Перекурив, на последок, дали указания бойцам, как действовать в той или иной ситуации. Сняли бушлаты, оставив в них документы, доложили своим о начале рейда и, попрыгав, чтобы ничего не выдавало нашего присутствия (мне при этом пришлось снять с ремня трофейный нож, с которым я не где не расставался), пожелав, друг другу успехов в боевой и политической подготовке, словно две змеи заскользили вниз. По ранее разработанному и утверждённому плану проведения глубокой разведоперации - Вовка оставил СВДшку, вооружившись АКСом. У меня было то же самое, только автомат весел за спиной, а в обоих руках были гранаты. В случае столкновения с врагом, я должен буду поддержать Вовку парой витаминов из семейства цитрусовых, которые предполагалось закинуть за спину (врагу конечно, а не Вовке). Естественно если враг будет внизу. А то и нам от своих гранат достанется. Примерно на пятом этаже мы совсем перестали дышать и продолжили свой путь осторожными шагами, чутко прислушиваясь. Надо заметить, что не смотря на совсем не летнее время, холодно однозначно не было - сказывалось напряжение. Добравшись до второго этажа, мы ясно услышали голоса супостатов. Они громко смеялись и что - то оживлённо обсуждали. Ну, оно понятно - всё - таки победа. Аккуратно ступая, по второму этажу, мы медленно приблизились к провалу в полу. Я осторожно отдал Вовке гранаты и автомат, чтобы не мешали и не гремели. Перестав, даже моргать, я высунул голову и неторопясь, как в гипнозе насчитал в правой стороне помещения восьмерых чехов. Немного переместившись, разглядел ещё четырнадцать в левой стороне. После этого спокойно, не делая резких движений, убрал из проёма голову и поднялся с колен. Вовка всё это время, стоял готовый прикрыть нас гранатами и автоматом, в случае обнаружения. Я, показав большой палец правой руки, дал понять, что цель занятия достигнута и можно сваливать. После этого Володя, вернув мне оружие, дал знак уходить. Как два призрака, мы не касаясь земли (как мне показалось), на носочках выскользнули на лестничный марш. Примерно с четвёртого этажа, мы, наплевав на всякую конспирацию, вломили вверх, словно стадо бегемотов, несущихся в болото. Вызвав, как мне показалось, неописуемый шум. Скорость была просто огромной. Мне даже показалось, что за нашими ушами присутствует явление турбулентности. Взлетев на девятый этаж, и немного отдышавшись, я, взяв в руки, гарнитуру радиостанции доложил результаты проведения акции, на большую землю. "Суровый", но, судя по всему справедливый голос, сказал "добро" и опять исчез. Если всё закончится благополучно, надо будет обязательно встретиться с "суровым" и поучить его вежливости, ведь мог хотя бы спасибо сказать. Вовка тем временем послал двоих бойцов на пятый этаж, с задачей: в случае обнаружения противника, в бой не вступать, а без шума и пыли стартовать и сообщить братьям по оружию о приближающейся беде. Когда дозорные ушли, я одел бушлат и посмотрел на часы. До начала атаки, оставалось ещё пятнадцать минут. Ну просто прорва времени, применительно к текущему моменту. Ко мне подошёл Вовка и предложил, обсудить варианты огневого поражения товарищей не из нашего двора, в настоящий момент, ржущих как сивые кони в песочнице первого этажа. В этом вопросе Вовка был дока. Поэтому его план, гениальный простой и самое главное вполне выполнимый, уважаемое собрание, приняло в первом чтении. Но не успели смолкнуть бурные и продолжительные аплодисменты, как на этаж словно пробка из шампанского, влетели, впередсмотрящие. Судя по величине глаз и сбивчивому докладу, мы поняли, что враг, в количестве примерно пяти "духов", был замечен поднимающимся в районе второго этажа. Но поскольку, чехи не то такие весёлые по жизни, не то укуренные напрочь, оба засадника в один голос утверждали, что их не заметили. Мы в процессе допроса, распределились около проёма, я приготовил гранаты. Вовка лежал рядом и изображал из себя олицетворение спокойствия, ну прям танк на стоянке длительного хранения. Внизу продолжала стоять полная тишина. Пролежав ещё примерно минут пять, мы немного расслабились. Вовка покатал в руке гранату и неожиданно выдал:
- В случае чего, я в плен не пойду. Знаешь, что они с офицерами делают? - Вот это заявочки, перед решающим штурмом! Правда он тут же пояснил, что сдаваться с белым флагом не собирается, а мало ли контузит или сознание потеряет. Так вот для этого случае у него есть, правда ещё негде не запатентованное, его личное изобретение. Разгибаешь, усики чеки, просовываешь пуговицу куртки х/б в кольцо и так идёшь в атаку. Если тебя начнут обыскивать или ещё лучше раздевать (это, как правило), то достаточно раскрыть полу куртки, как всем будет очень забавно и весело. На мой вопрос, как насчёт резкого движения, и несанкционированного срабатывания гранаты, Вовка пояснил, что изобретенье своё уже неоднократно испытывал. Так как у чеки металл мягкий и рыхлый, то этого вполне хватает, для того, чтобы граната самостоятельно не выпадала. С большим трудом, я убедил друга, не проводить очередных испытаний своего детища и оставить его для врагов. Правда через пару минут, я, поведал другу, что в его опасении, есть зерно истины. Потому, что если нас возьмут в плен, я помимо того что сразу расскажу, что ты офицер, а сам поклянусь принять ислам, ещё бодрым голосом доложу, всем присутствующим, что ты их всех хотел химией потравить, называл лидеров сопротивления жёлтыми рыбами, и земляными червяками. За это меня не только пощадят, но и наградят. Дадут банку варенья, корзину печенья, щербет и шоколадных конфет. А ты будешь стоять, прикованный цепями и судоржно вспоминать военную тайну, и где находятся секретные подземные ходы по которым, дай Бог, через десять минут прискачет на подмогу доблестная Красная Армия.
Дружно поржав, в полголоса, я всё же отметил, что каждый раз связываясь с Вовкой всегда можно быть уверенным в попадание в какой ни будь переплёт. Сколько раз давал зарок себе. Об этом, я тут же сообщил Вовке. Он же вместо ответа показал мне на часы. До начала оставалось пять минут. Я вышел на связь и доложил, что поддержать огнём готовы. "Суровый" сказал, что понял, и тут же напомнил, что до начала атаки осталось четыре минуты.
Итак, наступал момент истины. Следуя ранее обговоренному плану, мы, стараясь не делать шума, вчетвером (одного бойца я оставил с рацией, и ему предписывалось, в случае угрозы захвата, уничтожить радиостанцию гранатой), спустились на второй этаж. Ничего не изменилось. Чехам было явно не до обыска здания. Замеченные дозорными боевики, видимо ограничились осмотром здания, до пятого этажа и после этого вернулись во своясье. Откровенное радолбайство врагов было нам как нельзя на руку. Тихо передвигаясь, мы сосредоточились вокруг пролома. Наверху, каждому из нас Вовка поставил конкретные задачи. У каждого бала связка из трёх гранат, сооружённая при помощи изоленты, находящейся у меня в рамках прямых обязанностей. Вовка, кстати, обещал, по возвращению в полк (если таковое вообще состоится), компенсировать столь нецелевое расходование дефицитного на войне материала. Две гранаты пришлось оставить бойцу с рацией. Внизу чечены ничего, не подозревая, пытались разжечь костёр, видимо для приготовления пищи. Ну не простительное разгильдяйство. А разгильдяйство и халатность, всегда рано или поздно, приводят к тяжёлым, порой фатальным последствиям. Вот так.
Судя по лицу Вовки, до сигнала осталось не больше полминуты. Но стрелки, на часах, как будто обожравшись, на халяву, кукурузы, на дагестанских полях - еле двигались. В такие мгновенья, говорят вся жизнь становится перед глазами. Не знаю. Не знаю. У меня кроме рожи Сидорова, ничего перед глазами не стояло. Вовка, смотря на свои часы, перед этим сверенные с "суровым", через секунду поднял гранаты и из одной, которую удерживал, демонстративно достал кольцо. Мы словно, отражения в зеркале, сделали тоже самое. Паники ноль. Мне даже от этого спокойствия немного смешно стало. Я стоял спиной к окну и не мог видеть сигнала. Но зато Вовка стоявший напротив окна, дал отмашку. Двенадцать гранат, почти одновременно полетели в разные углы помещения, первого этажа. Не знаю, что делали остальные, но я втянув голову в плечи, упал в противоположную от провала сторону, наглухо запечатал уши указательными пальцами рук, и открыл рот, чтобы уровнять внутреннее и внешнее давление, и тем самым спасти слух. Уже лёжа, я слышал, как хлопнули запалы гранат, изумлённые вопли боевиков и наконец, огромный взрыв, от которого пол подпрыгнул, не меньше чем на метр. Мозг при этом работал как надо, чётко отдавая команды телу. Подбежав к пролому, увидел, что все живы, здоровы и действуют, согласно плана. На бегу, срывая с плечей автоматы, каждый в своём направлении, веером выпускает по магазину, тремя длинными очередями. Автомат, перестаёт дёргаться в руках, так понял - на нашем поле замена. Вижу краем глаза, как и остальные переворачивают магазины. Ещё раз три длинные очереди в пылевое облако первого этажа. Всё. Патроны кончились. Оглохший от собственного автомата, сквозь поднимающуюся с первого этажа пыль, вижу Вовку, он призывно машет рукой в направлении лестничного марша. Теперь пулей на верх, а то ещё от своих достанется. По дороге на девятый этаж, прихожу в себя. В голове бьёт мысль: поменяй магазины "придурок". Тянусь за новым магазином, и тут обнаруживаю, что оказывается уже успел поменять пустые магазины и патрон в патронник дослать. Вот что значит боевой запал. Влетев на верх, всей толпой залегаем в лестничном проёме. Снизу доносятся звуки боя. Короткие очереди, разрывы гранат. Через три минуты, всё стихает. Мы лежи не двигаясь. Боец с рацией тереби меня за плечо, протягивая наушники. В "лопухах". как из бочки слышу голос "сурового":
- Всё нормально, элеватор наш, не стреляйте, я поднимаюсь к вам. -
Я даю команду "не стрелять". Ещё через три минуты видим перед собой сухопарого мужика, лет тридцати от роду. Вполне нормального с виду. "суровый" - это он - проносится в мозгу...
... Ну что орлы, сверлите дырочки. Герои как никак. Я думаю, по ордену, не меньше. Представление в штабе группировки уже составляется. - Так приветствовал нас замполит, когда мы наконец вернулись в родной полк (командир даже не удосужился нас встретить с элеватора). После третьей рюмки, я отрубился, привалившись к стенке тёплого и такого уютного штабного вагончика. С утра, приведя себя в порядок, помывшись и побрившись, узнал, из достоверных источников, что помимо наших пяти представлений, в наградной отдел ушли ещё три "левых", незнакомых фамилии. Единственное стало известно, что именно они ("левые" фамилии, а не достоверные источники), тщательно спланировали и зарулили операцию, по засылке группы разведчиков в здание элеватора, а также грамотно координировали их действия с основными силами. Фамилии "сурового", принимавшего личное участи в штурме элеватора, там не было.
Вместо орденов, нам с Вовкой, через полгода вручили медали. Ну что ж, и на том спасибо. А ведь могли и на ... послать.
Да, чуть не забыл, я опять дал самую страшную клятву, с Вовкой, пока не станет Героем России - никаких дел не иметь.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
