Вова Сидоров был интересным человеком. Его юность прошла в условиях великого переориентирования некогда могучей империи в сторону джинсов, жвачек, и пепси-колы, то есть полной смены ценностей и идеалов. Курить он начал в шестом классе, вкус пива узнал в седьмом. А, будучи восьмиклассником, в погожий апрельский денёк, имел счастье в зеркало наблюдать свою филейную часть в виде зажигалки. То есть, от его зада можно было, не напрягаясь, раскурить трубку. Человеком-зажигалкой он стал вследствие результатов дознания, проведённого его отцом, по факту распития Вовой с сотоварищами литра водки. Володя не в пример своему знаменитому тёзке не зачитывался книгами, плевал с высокой колокольни на неравенство классов и не мечтал о светлом будущем для всех трудящихся. Он ходил в видеосалоны, пил пиво и в завтра не заглядывал. Одним словом, парень рос в духе своего беспокойного времени и ничем от сверстников не отличался. Места столь почитаемых вождей на значках и плакатах уверенно занимали Шварцнеггеры, Сталоне и другие бойцы голливудского фронта. Отец Вовы - подполковник в отставке, взвесив все "за" и "против", пересмотрел свои взгляды насчёт недопустимости повторения его сложной офицерской судьбы единственным сыном и отправил чадо учиться настоящему делу военным образом в Ленинградское артиллерийское училище. От природы Вова был усидчив и сообразителен, плюс ко всему, не стоит сбрасывать со счетов того, что он до шестого класса успел побыть и октябрёнком и пионером. Фундамент был заложен правильный.Армия, как штука инерционная, разваливалась медленно. Вова ещё застал боевые традиции воспитания будущих офицеров. За четыре года из него выбили "гражданскую дурь" и вбили в голову, что старшина батареи в тысячу раз страшнее батальона терминаторов. Напомнили, что старших надо уважать, а младших защищать. Одним словом, выражаясь военным языком, - привели к нормальному бою. Из училища Вова выпускался с твердой уверенностью в том, что гражданская жизнь была неправильной. А, исходя из количества бывших одноклассников, которые с тоской во взоре смотрели на волю через колючую проволоку и решётки, сделал окончательный вывод - "гражданка" не для него. Правда, по приезду к новому месту службы и вниканию в суровую действительность лейтенантского бытия, Вова сделал вывод: не всё так лучезарно и безоблачно, как казалось на выпускном параде. Новому лейтенанту обрадовались все. Одни учили правильно списывать топливо; другие - как вести ротное хозяйство; третьи - как пить водку на рабочем месте и забивать на дурные приказы огромный болт с левой резьбой. Володя рос нормальным - рабочим офицером - впитывая полезное и отбрасывая вредное. Его служебная карточка была расписана с обеих сторон. На пятнадцать поощрений приходилось десять взысканий. Все видели, что он не лентяй, а инициативный малый. Лейтенант постоянно вместе со своими солдатами что-то строил, варил, ремонтировал, одним словом, созидал. Не клеились отношения только с командиром полка. Здоровую инициативу тот расценивал как желание выслужиться, а то, что у молодого офицера есть своё мнение, полковника просто бесило. Окончательно Вова попал в опалу после одного тщательно выполненного приказа. Вдоль здания штаба шла асфальтовая дорожка, по обеим сторонам котрой росли высокие тополя. Деревья, стоящие ближе к зданию, со временем стали задевать провода, тянущиеся к штабу. При сильном ветре была угроза разрыва. Командир полка, убывая на полигон, приказал дежурившему по штабу солдату: "Эти деревья срубить, эти побелить". Проведение данного мероприятия было поручено лейтенанту Сидорову. Вова рьяно взялся за дело - лично работал бензопилой, не доверяя столь ценный агрегат бойцам. К вечеру за КПП вытащили двенадцать огромных тополей. С чувством выполненного долга, сильно уставший, Вова убыл домой. Среди ночи в дверь настойчиво постучали. На пороге стоял посыльный и, заикаясь от волнения, докладывал, что Вову по тревоге вызывает командир полка. Часы на стене показывали три часа ночи. "Ну что ж, - думал Вова, - видно командир оценил мою работу и, не дожидаясь ответа, решил лично выразить свою признательность за проделанную работу". Вове оставалось спокойно жить двадцать минут - ровно через столько его встретил разъярённый минотавр в полковничьих погонах...
Всё объяснялось очень просто. Дежурный по штабу передал приказ командира полка через посыльного по штабу, а тот немного перепутал, и Вова, не щадя живота своего, мужественно завалил двенадцать ни в чём не повинных деревьев, стоящих по другую сторону аллеи и совершенно не мешающих проводам. Зато растительность, предназначенная к уничтожению, была тщательно побелена.
После этого казуса жизнь превратилась в сущий ад. И хотя Володя как мог, старался реабилитироваться (спилил таки злополучные побеленные деревья), всё было напрасно. Совещания начинались и заканчивались с его фамилии. Вверенные ему личный состав и техника, по докладам начальников служб - прихлебателей командира, были худшими, во всех Вооруженных Силах. Количество взысканий уже в два раза превышало количество поощрений. У Вовы отобрали отремонтированный за собственные средства бокс для хранения техники, забрали толковых солдат, а сам бедолага переехал жить в канцелярию. Жизнь дала трещину. Причём, не микротрещину, а настоящий разлом в породе. Из-за досадного недоразумения карьера заканчивалась, не успев толком начаться. Да, не умеют у нас беречь кадры. Не умеют! В перспективе было окончательное закручивание гаек, после чего лейтенант, доведённый до отчаянья, увольнялся или начинал безбожно и фестивалить, опять же с последующим увольнением. И всё бы так и вышло, если б не одно обстоятельство: Вова Сидоров был классическим представителем своего поколения. Во время одного совещания, в присутствии представителя старшего штаба, лейтенант Сидоров не выдержал издевательств и, подобно своему далёкому тёзке, организовал небольшое восстание угнетённых трудящихся. В нецензурной форме он произнёс такой спич в адрес командира, в процессе которого человек не знакомый с тонкостями русского языка сделал бы вывод, что лейтенант состоит в интимных отношениях со всеми службами полка и со службой в вооружённых силах в целом. А с самим командиром их связывает много большее и поэтому Вова состоит с ним в связи в извращённой форме, во всех мыслимых и не мыслимых вариациях. По окончанию восхвалительной речи Вова вышел из комнаты досуга, тихонько закрыв за собой дверь, что вызвало падение со стены портретов Александра Невского и Кутузова, явно не одобряющих происходящее и искренне сочувствующих опальному лейтенанту Вове. Присутствующий при сём представитель старшего штаба оказался человеком бывалым и понял, что до таких признаний парня просто довели. После поездки командира полка за кренделями в воспитательный отдел, топтать Вову перестали. Боксы вернули, толковых солдат отдали. Командир затаил злобу, но внешне её не показывал.
Немое противостояние продолжалось вплоть до начала августовских событий в республике Дагестан. Сидоров уже был старлеем. Командовал батареей артиллерийской разведки и по итогам недавно прошедших учений был признан лучшим в соединении. Подчинённые его боялись и уважали. Другие просто уважали. На войне всё изменилось. Всё встало с ног на голову, а точнее, на свои места. Резко обозначились уроды и настоящие мужики. В принципе это было видно и раньше. Просто на войне нет серого, есть чёрное и белое.
О Вове слава летела, как говорится, по всем фронтам. В боевой обстановке он раскрылся полностью. О нём даже была статья в одном военном издании Юга России. Вова стал ходячей легендой. Не в диковинку были гости из спецназа и других силовых подразделений, проставляющихщих коньяк в благодарность за выполненное задание или спасённую разведгруппу, где Вова был корректировщиком артиллерийского огня. Командир полка пересмотрел свои взгляды в корне, и Сидоров стал чуть ли не его телохранителем. Одним словом, карьера Вовы резко пошла в гору. Вскоре он становится начальником разведки полка и получаетзвание капитана. Говоря другими словами, - кум королю и сват министру. Меня с Вовой судьба свела в Дагестане. Мы были ровесники. Биографии в чём-то схожи. До назначения его на должность главного разведчика полка мы оба командовали отдельными подразделениями. Пару раз, попив коньяку, заботливо принесённого очередными поклонниками его таланта - выходить сухим из воды, я понял, что с Вованом можно дружить и служить. Теперь на всякие авантюры типа - устроить засаду на столь доставших всех вредных абреков или смотаться на БТРе за коньяком, мы отправлялись вместе.
К своему огромному стыду, я понял, что совершенно не умею ориентироваться на местности и пользоваться картой. Ну не приходилось мне быть за это наказанным. Соответственно, карт и всяких там сопутствующих им углов, направлений и азимутов, я старался избегать. Мой явный пробел в полевой выучке настоящего бойскаута был с лихвой компенсирован в виде моего друга Вовы Сидорова. В противовес мне, Вова на картах был Богом. Определял координаты с точностью до метра, в любое время суток, в любую погоду, в любом состоянии. Наверное, это и спасало его спутников - разведчиков. Умение быстро и чётко определить координаты горячих кавказских парней, и вызвать огонь родной артиллерии.
Корректировщик огня - это искусство. Ошибись по карте на миллиметр и, пожалуйста, получите свои снаряды. Вот только расписываться в получении вам никогда не придётся. Случилось так, что корректировщиков стало катастрофически не хватать. В то время в Кадарской зоне работало около двадцати групп всевозможного спецназа - от войскового до спецназа железнодорожных войск. И в каждую группу нужен был корректировщик. Сначала ушли командиры батарей, затем командиры огневых взводов, потом командиры взводов управления. И когда в батареях осталось по одному офицеру, возник вопрос: " Кто следующий?" Но, на войне как на войне - вопрос решили просто. Для представителей древнейшей армейской профессии - замполитов батарей и рот были организованы трёхдневные курсы подготовки корректировщиков артиллерийского огня. Половина из этой гвардии кроме игральных, больше никаких карт в руках не держала. А при словах: "ориентирование на местности", перед глазами возникал только глобус. Но приказ есть приказ: "Всю ночь кормить, к утру зарезать". Так и получилось, что в группе спецназа внутренних войск оказался зам. командира роты материального обеспечения - старший лейтенант Юра Хмельных. Но, одно дело провести беседу на тему "НАТО - угроза миру", другое дело - вызвать огонь своей артиллерии. Группа вышла в заданный район и почти сразу попала под перекрестный огонь духов. Спецназовцы рассредоточились на северном склоне горы Чабан. Духи были сверху и не давали поднять головы. Юра вместе с радиостанцией оказался за стволом корявого дерева. Он не стал бестолково палить в белый свет. Вышел на связь с полком и передал координаты сначала свои, а затем духов. Через четыре минуты прилетели "подарки". Снаряды легли кучно, но слишком близко к нашим бойцам. И хотя абреков накрыло полностью, с нашей стороны тоже оказалось двое раненых. Ранения были не опасные, но сам факт, что накрыло своими снарядами, справедливо возмутил спецназовцев. Как только перевязали раненых, в воздухе вместе с гарью ощутимо почувствовался вопрос: кто виноват? Командир спецназа сравнил переданные координаты с реальной обстановкой и объявил, что артиллерист немножко ошибся. Маленькая ошибочка стоила группе двух раненых и срывом боевой задачи. Про заколбашенных джигитов никто не вспоминал. Над местом, где находилась группа, повисла напряженная тишина. Даже раненые прекратили стонать, услышав причину происшествия. Юра взмок, как в парной. "В спецназе законы суровые",- промелькнуло в голове горе-корректировщика. В подтверждение сих мрачных мыслей с камня встал не хилого вида дядечка лет тридцати пяти, с богатыми черными усами. Хмельных понял, что это по его душу звонит колокол и приготовился к худшему. В голове промелькнуло: "Сейчас звезданет, своим огромным кулаком, и каска не поможет". Но усатый был явно настроен на лирический лад. Он подошел к ожидающему заслуженной кары старлею и с доброжелательностью и участием, на которое способен лишь официант в ресторане "Астория", сказал: "Пойдем, голубь, спишем тебя на боевые потери". И с этими словами повел стволом автомата в его сторону. Мысли пульсировали, как стробоскоп: "Не может быть! Это сон! Куда смотрит командир группы!" Взгляд метался по лицам спецназовцев, но каждый выражал единодушие с усатым. "А ведь и вправду расстреляют. А по возвращению расскажут, что он, мужественно прикрывал отход группы. Конечно, наградят, но посмертно! Вот это номер!" Вступился за перепуганного Юру прапорщик-земляк, с которым успели познакомиться до выхода на задание. Расстреливать старлея не стали, но по возвращению в родной полк Юра сказал: "Хоть убейте, на корректировку больше не пойду". С этой группой на следующий день пошел Вова. Вернулся через два дня и доложил, что все нормально. А через день в полк приехали те самые рейнджеры внутренних войск. Хмельных, увидев их, чуть в обморок не упал. А Вова наоборот, стал обниматься с гостями. Со словами благодарности, они вручили Володе два ящика коньяка и кучу всякой отменной закуси. Оказалось, что Сидоров не только отлично корректировал огонь, но и, практически, спас группу от наших вертушек, которые по ошибке уже выходили на боевой заход, и только Вова догадался выстрелить ракетницей "Я свой". А так бы - хана.
Вова был неутомим. Днем и ночью искал на свою задницу приключения. И правду говорят, смелого пуля боится. Вован был неуязвим для врагов. Ваш же покорный слуга - автор этих строк, не отходив на передок и половины Вовиных выходов, умудрился получить контузию, не выходя из расположения полка. Вот так-то! Как говорил известный артист разговорного жанра - Судьба!
Но не бывает на свете самых крутых и никогда не ошибающихся героев. В этом я сумел убедиться на собственной шкуре. Во всем была виновата Вовина бесшабашность и огромное желание любыми путями стать Героем России.
Ваххабитам и прочим неграм к концу сентября дали возможность крепко задуматься на тему: "И зачем мы родились на свет такими уродами?" Все понимали: следующий шаг - Чечня. Еще свежи были рубцы на душах людей после позорного мира 96-го года. То что бандитов надо дожать, понимали все. За одно боялись, чтобы не продали, как в прошлый раз.
Наш полк был перебазирован ближе к чеченской границе. Войска продолжали прибывать и занимать прилегающие районы. Все понимали, что скоро начнётся. И вот наконец, пришел приказ - выделить группу для проведения рекогносцировки нового района базирования нашего доблестного полка. Выезд намечался на утро. Вечером мне довели высочайшую волю командира. Оказывается, мне крупно повезло в этой жизни. Теперь я смело мог сказать, что прожил её не зря, а мои потомки в десятом поколении каждый день будут вспоминать о чести, которой я был удостоен, находясь на землях благодатного Дагестана. Основанием для столь смелого заявления служило то, что командир полка решил лично удостоить мою скромную персону вниманием. На рекогносцировку его величество желало выехать на восьмиколёсном, ржавом сейфе, под громким названием БТР-60. Это были вилы. Бронетранспортёр был меня старше лет на десять. Он честно выработал все мыслимые и немыслимые ресурсы, и даже не знаю, что мешало ему развалиться на месте. Короче, не было ещё ни одного марша, чтобы я не выяснял с ним отношения, стоя посреди дороги. Видно господь Бог наказал меня за грехи в прошлой жизни, включив в состав моей батареи этот символ неизбежности возмездия. С этим неудачным экспериментом отечественного оборонного комплекса я был на "ты". Практически, по звуку мог определить, какой крендель этот конструктор "Сделай сам" отчебучит в ближайшее время. - Откуда такие познания? - спросите Вы. Да всё очень просто - в БТРе не было ни одного узла или механизма, который бы не успел выйти из строя и который бы я вместе с механиком не ремонтировал. Встаёт вопрос: Неужели в батарее не было толковых бойцов и ремонтом техники приходилось заниматься офицеру? Представьте себе, что в моей банде, самым толковым бойчиной был я. Остальных обучал, воспитывал, приводил к нормальному бою. Постепенно стали появляться результаты. Мне уже не приходилось лично садиться за руль бронетранспортёра, так как это нехитрое занятие вполне прилично освоил штатный водила. Одним словом, от утреннего променада я не ждал ничего хорошего. Мои весёлые мысли оборвал Вова Сидоров. Выяснив причину мажорного настроения, он немного посочувствовал и успокоил меня как мог:
- Командир тебя расстреляет возле правого переднего колеса, если БТР сломается по дороге!
- Спасибо, друг. Теперь я спокоен. А я то думал, что при аварии, мой фюрер обнимет меня по-отечески, скажет: "Спасибо, старлей!" и трижды, по отечески расцелует, со слезами умиления на глазах..
- Ладно.- продолжал сеанс успокаивающей терапии Вован, - я с тобой поеду. Может и замолвлю словечко, чтобы тебя, в случае чего, папа не пытал, а сразу выстрелил в затылок... Хороший человек Вован, настоящий друг.
Утром я взял с собой четверых бойцов в полной боевой сбруе. Мы загрузились на восьмиколёсного коня и приготовились к сказочному путешествию по необъятным просторам когда-то единой Родины. Вова меня не оставил, сидел, свесив ноги с брони, и о чём-то напряженно думал. Через некоторое время луч волшебного света упал на нас. Важно, с чувством полного достоинства и неоспоримости огромного значения собственной персоны, появился командир полка - "артиллерист от Бога" (как он сам скромно иногда себя называл). Кто-то из свиты командира помог отцу родному подняться на борт нашего недостойнейшего пепелаца...
Однако, оказалось всё не так уж и плохо. Мы ехали не одни, а в составе колонны и даже с боевым охранением. Место назначения находилось от нас в тридцати километрах. Границу с Чечнёй пересекать не будем. Плюс ко всему к вечеру все должны были вернуться в лагерь, то есть никаких ночных пикников на вражеской территории. Мой лучший бронированный друг, видимо жалея своего хозяина, слегка пофыркивая, но все же бодро попылил в составе колонны. Видно небесные силы подробнее заглянули в моё личное дело и, сделав вывод, что я не такой уж плохой, препятствий нам не чинили. БТР резво бежал по асфальтированной дороге, и мне даже пришлось пару раз одергивать зарвавшегося водителя, чтобы сбросил скорость. Вова, наблюдая это, недоумённо смотрел на меня, а я, делал вид, что ничего сверхъестественного не происходит. Зря я, что ли вчера лично готовил этот бронированный гроб к маршу? Мы прогарцевали примерно десять километров, когда водила доложил, что температура масла в правом двигателе перевалила за отметку сто градусов. Ну вот, довыделывался! "Сбавь скорость.... Лично готовил.... Пусть попробует, сломается..." и так далее, и тому подобное. Приехали, блин! Видно, на небе открыли страницу, где рассказывалось, как я в детстве не поделился апельсинами с младшим братом. Я приказал водителю остановиться и приготовился в очередной раз узнать о себе много нового и вспомнить старое. Культурными в рёве командира были только предлоги. Над моей бедной головой разверзлось небо, и, появившаяся оттуда грязно матерящаяся шаровая молния в лице командира, терзала меня упрёками. Обвинительная речь была прервана остановившейся рядом с нами БМП охранения. Главнокомандующий нашего полка был настроен решительно. Он закончил своё сольное выступление словами: " Каждый кузнец своего счастья", свернул трибуну с микрофонами и минеральной водой, забрал листы с произнесённой речью и всем своим видом, пожелав нам успехов в боевой и политической подготовке, с ловкостью матёрого орангутанга, сделав тройное сальто с прогибом и финт ушами, перепрыгнул на броню БМПэшки и был таков. Когда бэшка скрылась из виду, я дал пинка водителю, после чего тот полез в силовой отсек железного предателя. Через минуту он (водитель, конечно, а не БТР) доложил, что сорван шланг с масляного радиатора. Дел на двадцать минут. Вован, до этого не отсвечивающий, подал признаки жизни. Вопрос, мучивший его не меньше интересовал и меня. Извечный -"Что делать?". Вернуться с позором в лагерь, зато остаться живым и здоровым или постараться догнать идущую на хорошей скорости колонну? Командир полка не удосужился отдать по этому поводу распоряжений. Так быстро свалил с тонущего корабля, аж свой автомат забыл. БТР-60 был оборудован как машина связи. И поэтому за единицу огневой поддержки не канал. На нём отродясь не было пулемётов. Езда на таком транспорте по военным дорогам чревата последствиями. Вот лично я геройствовать бы не стал. Вернулся бы с позором, о котором через два дня даже не вспомнят. Но я знал о Вовиной мечте. Звезда героя светилась в его выразительном взоре. Догонять колонну - чистая авантюра. Где авантюра - там неожиданности, следовательно, возможны проблемы. Так вот, в процессе решения проблем можно геройски отличиться. Примерно так думал мой боевой друг - Вова Сидоров. И он меня победил, уверив, что следы от гусениц колонны отчётливо просматриваются на асфальте, что у нас есть карта, а он лучший в вопросах ориентирования. А для пущей убедительности, словно козырную карту, он из своей походной сумки достал бутылку водки и, положа руку на сердце, торжественно поклялся раздавить её, когда догоним колонну. Пока у нас проходил военный совет, водитель устранил неисправность и машина была готова к новым свершениям. Вова достал карту и по атмосферному давлению, влажности воздуха и интенсивности перемещения облаков определил наше место положение. После чего, не мудрствуя лукаво, скомандовал: "Погнали наши городских", и БТР, рыча и роя копытами землю, рванул с места, аж асфальт сзади завернулся.
Через полчаса я забеспокоился. Скорость приличная, а колонны не видать. Вова был расслабленно спокоен, и, вяло, ворочая языком, сказал: " Я в твою кухню не лезу, вот и ты не учи меня от куда дети берутся. Не боись, скоро догоним". Неожиданно за поворотом показался пост ГАИ. Шлагбаум был поднят, и мы, не снижая скорости, проскочили мимо. На дороге стояли вооруженные автоматами, бородатые дагестанские ополченцы. У меня возникло желание остановиться и спросить насчёт колонны, но в последний момент я почему-то передумал, и мы просто помахали им руками. Когда второй бак наполовину оказался пуст, а солнце начало клониться к закату, я не выдержал и, держа Вовку за горло, задал пару вопросов. Меня очень интересовали некоторые обстоятельства нашей поездки. На мои вопросы: Где колонна? Где мы находимся, и почему нам никто не отвечает по радио? - Вова только хлопал глазами, и что-то мямлил в оправдание. Пока я с Вованом выяснял отношения, мы на полной скорости проскочили какое-то село. На одном из домов я увидел что-то, что меня насторожило. Через некоторое время доклад водителя оборвал мои умственные изыскания. Правый двигатель начал греться. Надо было останавливаться. Через двадцать минут после остановки, я вместе с водителем установили причину закипания двигателя - полный абзац водяной помпы. Благо из запчастей, которые приходилось возить с собой, можно было, не напрягаясь, собрать ещё парочку-другую БТРов, а не то, что новую помпу. Пока водила готовился к ремонту, я безуспешно пытался выйти на связь с полком. Вован колдовал над картой, стоя на крыше машины и иногда поглядывая на окрестности в бинокль. Один боец готовил ужин, раскрывая сухие пайки. Двое других на удалении ста метров от нас, контролировали дорогу. Не хватало нам ещё поделиться ужином с какими-нибудь отморозками. Оставив в покое бесполезную радиостанцию, я достал из Сидоровской сумки бутылку горячей водки, открыл её и позвал Вована ужинать. Вообще то мы сегодня не обедали. Так что ужин должен был быть плотным. В люк спустился Вовка. Взял в руки пузырь и, не говоря ни слова, без последующей закуски, сделал пять добрых глотков. Меня от вида горячей водки выворачивало на изнанку, а тут такое дело! Между тем, Вова, глядя на меня совершенно трезвыми глазами, произнёс: "Ты меня убьёшь! Мы заблудились". Я хотел его сначала задушить, но вместо этого автоматически отхлебнул два глотка тёплой мерзости. Вова продолжал: "Это хорошо, что ты выпил". А после некоторой паузы добавил: "Мы на сорок километров углубились в Чечню. До Грозного двадцать километров". Я сделал ещё пять глотков и кипячёная водка, уже не показалась такой противной. Захотелось проснуться. Но всё вставало на свои места. А именно:
--
Не знаю, каким образом, но Вован (лучший из лучших), ошибся на карте.
--
Пост ГАИ с дагестанскими ополченцами - это чеченская погранзастава, которую мы проскочили просто " на дурака".
--
Что-то, что привлекло моё внимание в селе, было зелёным флагом с лежащим по середине одиноким волком. А это означало, что в селе имеется вооруженное формирование так называемой, "армии Дудаева", или ещё каких-нибудь исламских обормотов.
--
БТР сломан. Чинить его придётся часа четыре, минимум.
--
Даже если его починим, топлива до границы может и не хватить.
--
Связи нет и помощи ждать неоткуда.
--
Нас видели жители села, следовательно, логично предположить, что нас могут начать искать.
Ладно, разбираться, кто есть ху будем потом. Если это потом будет благоприятным для разборок. Водка нас не взяла. БТР на одном двигателе сумел уползти с дороги в плотную посадку, растущую вдоль грейдера. В течение получаса мы замаскировали раненый металлолом так, что с дороги его видно не было. Следы, оставленные на съезде с дороги, были уничтожены. Бойцы отрыли два лежачих окопа и приготовились к обороне. Водила и я перебирали злосчастную помпу. Вова в бинокль наблюдал за окрестностями. Через два часа после бегства с дороги Вован сказал, что видел два бортовых ГАЗ-53, в кузовах которых сидели вооружённые люди. Машины проехали в одну сторону, а через час вернулись в село. Даже не опохмелившемуся ежу было понятно, что это про нашу душу.
Между тем стемнело. Луна светила, как прожектор, и помпу собрали без проблем, не включая света (верная гибель). Я времени даром не терял: включил радиостанцию, пошарил в эфире - ничего подходящего для нас не нашёл. Ладно, воспользуемся темнотой и поднимем мачту с антенной. В этом случае дальность связи увеличивается почти вдвое. Одел наушники и тут же поймал знакомые позывные. Мы давно уже не работали в этой радиосети, но свой старый позывной я помнил. Кое-как объяснил ситуацию и попросил, чтобы передали в родной полк о горстке отмороженных храбрецов, которые по своей глупости забрались в логово врага. Под моим глубоко скептическим взглядом, лучший топограф Северо-Кавказского Военного Округа - Вован, снял с карты наши координаты, которые я в точности передал на "большую землю". Сверху подбодрили: "Дескать, сидите тихо. Родина слышит, Родина знает, где вас, раздолбаев, по свету мотает!" Теперь хоть знают, где нас икать. И это радовало. После заседания экстренно созванной конференции под моим председательством было решено - по утру объехать село стороной и по просёлочным дорогам пробиваться к границе. Оставаться на месте было опасно. Посветлу абреки начнут более подробно интересоваться пропажей незваных гостей. Как-никак шашлык не покушали, вино не попили, от радушных хозяев прячутся. Нэ красыво, э!
Механик доложил, что к маршу готов. Я лично всё проверил - вроде нормально. Спичками в силовом отсеке чиркать не стал. Неохота чехам такой подарок делать - лично поджечь машину. Проверил крепление механизмов на ощупь. Порядок.
Ночью никто не спал. Я смотрел на усыпанное звёздами небо и прикидывал наши шансы выйти из этой неприятности живыми и, желательно, невредимыми. Если придётся принять бой, то вероятность благополучного исхода очень мала. Даже если удастся проскочить незамеченными мимо села, то в случае, если нас ищут, любой уважающий себя чичик, увидев нас, сразу же сообщит кому надо. А через каких-нибудь полчаса нас будет ждать тёплый, нет - горячий приём местных снайперов и гранатометчиков. Мы, конечно же, не собираемся поднимать лапы и просить сепаративного мира на выгодных условиях. Можем немного покусаться, но только немного. Дело в том, что огонь по нам будут вести из укрытий и с разных позиций. А мы все находимся на одном БТРе. И одного меткого попадания из гранатомёта вполне хватит для того, чтобы половина из нас отправилась на экскурсию в царство Аида, а другая половина - догнала первую после короткого боя. Вот такая суровая проза жизни. И боюсь, что старина Терминатор согласился бы со мной, окажись сейчас вместе с нами. Какую-нибудь крепость Ля-Рошель мы смогли бы более или менее успешно оборонять, но вот противопульную броню БТРа-60 - вряд ли. И хотя у всех нас были автоматы с подствольниками, гранаты, патронов - немеренно, у Вовки СВДшка, на жизнь я смотрел реально. Да, кстати, тут Вован подкинул идею "немного потерять" автомат, забытый нашим флагманом во время бегства на БМП охранения (вот была бы потеха, когда б мы в один голос заявили, что никакого автомата не было).
Ну, что ж, как говорят, про городских, на сельских дискотеках - "глазами бояться и ноги делают". Едва забрезжил рассвет, я доложил по радио о том, что починились и попытаемся прорваться. Наш план был прост. Доехать незамеченными до границы, спрятать БТР в укромном месте, замаскировав его и заминировав (Вован наблатыкался на этом деле), и пешим порядком прошмыгнуть к своим. Так как вторжение в Чечню было не за горами, наш легко бронированный друг, немного поскучав в одиночестве, через пару дней вновь попал бы в наши горячие объятия. Что называется, "и Вовки сыты, и БТРы целы." От прорыва на БТРе через пост, паля во все стороны и тараня бетонные блоки, я сразу отказался (угадайте, кто этот план предложил?). Вову убедило лишь то, что мы могли не доехать, из-за пустых баков метров сто до поста. Правда, после этого мой неугомонный друг предложил, что когда закончим маскировку и минирование бронетранспортёра, организовать широкую фронтальную атаку на ненавистный пост. На что я резонно заметил, что проку от звания Героя России посмертно - мало. И переходить границу мы будем как пионеры, крадущиеся в палату к сверстницам, то есть, не дыша и с повышенной дозой адреналина в крови. И хотя Вован явно заскучал, мне он больше не возражал. После косяка с картой он немного сдул фанеру и признал, что лоханувшись по полной программе, он всех втянул в эту историю. Также он сказал, что после этого Юра Хмельных ему друг и брат. Я, как мог, успокоил, его, сказав, что Хмельных ошибся на пару десятков метров, а ты - член-корреспондент всемирного географического общества - ошибся на пару десятков километров, и я бы на месте Юры подумал - стоит с тобой корефанить или нет! Вовка молчал. Кто ещё найдёт такие утешительные слова, как не лучший друг.
Изготовившись к бою и разбрасывая маскировку, мы рванули по объездной дороге. Водила давил на гашетку, а БТР, рыча, как разбуженный носорог, летел вперёд, подпрыгивая на ухабах. Мы двигались по просёлочной дороге вдоль шоссе и пока, слава Богу, никого не встретили. Через час гонки Вовка сказал, что до границы десять километров и нам пора искать место для БТРа. И тут же водила доложил, что температура правого двигателя опять начала подниматься. Стоп машина! Ну что такое? В чём я виноват! Опять эта трахома мне дули крутит. Я послал водилу в силовой отсек, а сам обошёл БТР, чтобы понаблюдать за его действиями через крышку аккумуляторного ларя. А это ещё что такое? Я разразился таким отборным оборотом русской речи, что в последствии при воспоминании о сказанном в адрес водителя - кровь в венах неоднократно напрочь застывала. Ну и везёт же мне на разгильдяев! Жалюзи правого двигателя были закрыты. Это и явилось причиной перегрева. Когда ставили на место бронелист с правого двигателя, водятел не подсоединил шток привода жалюзей. Внутрь не поступал забортный воздух. Соответственно не было охлаждения. Подсоединять шток не было времени. Я воткнул в жалюзи черенок от лопаты и зафиксировал их в открытом положении. Температура сразу пришла в норму. Можно ехать дальше. Но тут внимание привлёк Вова. Он стоял на крыше и смотрел в бинокль. Он скомандовал "к бою" и сам вскинул к глазам снайперскую винтовку. Я вместе с бойцами занял позицию недалеко от машины, и только водитель застрял в люке. Лёжа на земле ближе ста метров ничего не было видно. Вова же крикнул: "Кажись свои!". Достал из разгрузки ракеты и выпустил на волю одну красную, одну зелёную. В подтверждение его слов с той стороны, куда мы нацелили стволы, взлетели две ракеты зелёного огня. Так мы обменялись "свой - чужой" неизвестно с кем. Через десять минут капитан, командовавший разведчиками парашютно-десантного полка беседовал со мной и Вовой. Из разговора мы поняли, что сегодня ночью наши войска перешли границу с Чечнёй. Как признался старший разведгруппы, нам крупно повезло, что стояли на месте. Если бы продолжали лететь на крыльях любви, к тому же с приличной скоростью, с нами никто не стал бы разбираться - кто такие и что здесь делаем. Короче, не знал я, кого в дёсна целовать. Вована - за то, что не торговал таблом, а наблюдал за обстановкой или водителя - за то, что не подсоединил этот шток и мы из-за этого остановились.
Дальше дорога лежала скатертью. До своих добрались без происшествий, не считая того, что у нас кончился бензин аккурат напротив поста ГАИ. Это обстоятельство повергло Вову в нешуточное унынье. И всё-таки, дымящиеся развалины поста, не дали ему полностью упасть духом.
Войска продолжали вливаться на территорию, ставшую инкубатором инфекции под названием - беспредел. Проходящий мимо бензовоз внутренних войск, заправил нас по самые гланды, и путь был продолжен. Когда вдали показался родной полк, в моей душе вместе с радостью проснулась тревога. Я живо представил, командира рвущего меня на части, как тузик грелку, говорящего обидные слова и грозящего лично, заварить меня внутри бронированного монстра. Однако всё получилось наоборот. Командир не слабо поймал свечу в связи с нашей пропажей, ведь помимо всего прочего, с нами был его автомат, а при разбирательстве наверняка бы выяснилось, как он, не отдав никаких распоряжений, перепрыгнул на другую лошадь. В полку все были рады нашему счастливому возвращению. Никто никого не обвинял и не укорял. Командир на своём УАЗике отправил меня с Вованом в серные бани, находящиеся неподалёку от нашего полка. А после этого были шашлыки, виноград и настоящий коньяк. Я был счастлив. Оказывается, планировалась целая операция, по нашему спасению. Была договорённость с вертолётчиками и спецназом. Но это уже ненужные подробности.
По пьяной лавочке мы с Вовкой поклялись друг другу в вечном братстве. А когда я протрезвел, то дал себе зарок - с Вовкой Сидоровым, пока тот не раздумает стать Героем России - совместных дел не иметь.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
