Okopka.ru Окопная проза
Бриз Владимир Николаевич
Эпоха камня и калашникова ч2

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
Оценка: 8.16*12  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    окончание
   Эпоха камня и калашникова .
  
  
   Ч.2 Дорога из облаков
  
   Шелком - твои рукава, королевна, белым вереском - вышиты горы,
   Знаю, что там никогда я не был, а если и был, то себе на горе;
   Если б вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною,
   Я мечусь, как палый лист, и нет моей душе покоя;
   (Хелависа - Королевна )
  
   ЛЕТО 2000.г
   Тьма была полная, густая. Она обволакивала и убаюкивала. В ней было ничего не слышно и не видно. В нее было очень хорошо проваливаться. Только вот насекомые. Противные липкие насекомые. Они медленно ползли из ушей, рта, носа. Они раздражали и мешали проваливаться в спасительную тьму. Подняв руку, я пальцами попал в липкое и открыл глаза. Кровь. Это была кровь. А еще выше клубился черный дым. По небу летали какие-то горящие лохмотья. Хотя, что там могло гореть? Камни же кругом. Сгоряча я вскочил на ноги. Мой дот был выше. Намного выше. Под ногами разлетались в брызгах камни. Я удивленно смотрел на эти безмолвные фонтанчики. Я ничего не слышал. Оглох. "Стреляют. Это же в меня стреляют". В голове со звоном лопнуло и грохот выстрелов накрыл меня со всех сторон. Дальше я снова, без всякого перехода, оказался в своем доте.
  
   ЛЕТО 2016.г УТРО
   Если бы зомби решили избрать себе короля, то Радик несомненно вошел бы в тройку претендентов.
   - Похмелиться осталось? - просипел он, содрогаясь.
   Я поставил на стол початый коньяк и рюмку. Парень издал неопределенный звук и тут же начал себе наливать, безжалостно поливая скатерть. В этот момент я его вспомнил. Радик, в сопровождении двух девушек, образовался рядом, когда я ждал такси возле закрывающегося клуба.
   - Ну что, куда дальше? О, вон дяденька стоит! Наверняка ему скучно. Мужик, есть где веселье продолжить?
   - Есть,- подтвердил я его подозрения.
   - А выпить там есть? А то мы пустые.
   - Радик, ну че ты к нему прицепился? - одернула парня одна из девушек.
   - Да все нормально будет!- подмигнул он им, весело скалясь.
   Разведем пердуна на веселье, расшифровал я его мимику. Попьем, покушаем и кинем. Видно же, что лошара стоит!
   - Водка, вино, текила, ром, коньяк, чача,- перечислил я ему содержимое своего бара.- Хватит?
   - Чувак, мы с тобой! - Радик облизнул губы и не удержавшись, энергично потер ладонью об ладонь.
   - Мда... Пропьешь ты своих девчонок,- я направился к подошедшей машине.
   - Че ты там бормочешь? - парень двинулся следом, подталкивая подруг.
   - Вещую,- я сел на переднее сидение и повернулся к водителю.- Здравствуйте.
   Поток воспоминаний прервала хлопнувшая за окном петарда. Машинально я присел на пол, утянув за рукав стоящую рядом девушку. Радик, на мои перемещения не отреагировал. Шлепнувшаяся на попу девушка, тихо ойкнула. Ее подруга, смотрела на меня широко раскрыв глаза. Пролитый чай на тельняшке расползался пятном.
  
   ВЫСТРЕЛ
   Мы с Санькой ехали на заднем сидении старенькой, дребезжащей Нивы. Предчувствие ужасного, тисками давило грудь. Пот ручьями стекал по лбу, заливая стекла очков. Надо было линзы купить, промелькнула и угасла в голове мысль. Влажная рубашка прилипла к спине мокрой, противной тряпкой. Машина казалась смертельно опасной и ненадежной. Хотелось распахнуть дверцы и выпрыгнуть. Бежать! Бежать отсюда, по изрытому снарядами полю!
   - Я же говорил, укры бросили блокпост. У меня разведка как часы! - Гриша, таксист из Крестовки, согласившийся свозить нас в осажденный Славянск за Санькиной сестрой, был весел. - Звони сестренке. Пусть собирается. Скоро будем!
   - Связи нет,- Санька потряс мобильником и поежился. Канонада громыхала совсем рядом.
   - Тут часто нет. Ну шо вы, хлопцы, пригорюнились? За ваши деньги, я хоть в пекло! Не думайте о стрилянине. Думайте о бабах!
   Я прислонился лбом к пыльному, в разводах стеклу. О бабах не думалось.
   - Уважаемые хоспода! Сейчас вы лицезреете блокпост ополчения. Просьба не ссать, у меня там кум за командира. Я им часто...Бляяя!!
   Противно засвистели тормоза. Машина завиляла и я отчетливо лязгнул челюстью. Санька ударился головой о дверцу и ткнулся мне в пах лицом. Камуфляжная фигура перед машиной вскинула автомат и я свалился на пол, увлекая за собой друга. Флаг, развевающийся за спиной фигуры был желто синий.
   Автоматная очередь с хрустом вспорола лобовое стекло, наполнив пространство ужасом, свистом и горячим, пульсирующим страхом. Я спиной почувствовал, как задергалось кресло водителя. Гриша погибал не проронив ни слова. А потом, наступила вязкая тишина. Отчетливо всхлипнул Санька.
   - Виходимо з машини! Мордою в землю!
   Первым наружу вывалился Сашка.
   - Вы че творите, мужики? Я сестру ищу!
   К тому моменту как я осторожно выполз наружу и лег лицом в пыль, его во всю уже пинали берцами. С меня заботливо сняли очки и первым же ударом отправили в нокаут. В себя я пришел только в момент обыска. Найденные у нас паспорта, вызвали дикий восторг.
   - Ооо!... Погляди! Рашисты!
   - Відпускники до нас в гості завітали.
   - Мы сестру ищем,- Санька размазал по лицу пузырящиеся кровавые сопли.
   - Ага. Сами мы не местные! От поезда отстали. Мамай, в расход их!
   - Может, правда ищут? Не похожи они на сепаров.
   - Значить, шукають не в тому місці і не в той час.
   Мамай клацнул затвором и отвел нас к огромной куче земли.
   - Ну що, москалі? Молись своєму богу колорадського!
   Девушка в камуфляже, обнимавшая кучерявого парня и державшая мои очки, плавно двинулась в нашу сторону, поправляя висевшую за спиной СВД. Она аккуратно одела мне очки на нос и заботливо сняла со щеки прилипший комок мусора.
   - Цемкни его еще! - съязвил парень.
   Девушка пожала плечами и вернулась обратно.
   - Это все нереально,- ворочалось в голове. - Этого не может быть!
   Я неожиданно почувствовал затылком вибрацию и земля, подпрыгнув, накрыла меня с головой. Меня накрыло на выдохе и пустые легкие буквально разрывало. Рот, нос, уши, плотно забило землей. Руки не шевелились. Замутненный паникой разум, тут же заставил меня извиваться и конвульсивно сокращаться. Дергающиеся ноги пробили землю. Я бил ими в воздухе. Я завидовал своим ногам. Я пытался ими дышать. Господи! Как же я хотел дышать!
   - Кхаа!
   Какой же он вкусный! Воздух, пропитанный гарью и порохом, пахнущий болотом, кислятиной и озоном! Я хлебал его! Заливал в себя. Заглатывал и не мог надышаться.
   Вокруг дымилась развороченная земля. В конвульсиях дергался Мамай, его каблук прочертил глубокую борозду. Вместо второй ноги неестественно белела кость. Парень с девушкой так и застыли в объятиях. Казалось, что они просто прилегли отдохнуть. Еще дальше лежал командир, приказавший нас расстрелять. Блокпост раскидан грудой непонятных обломков и чадящих, тлеющих покрышек. На расколотом бетонном огрызке сидел огромный мужик, обхватив руками голову, он раскачивался из стороны в сторону.
   - Сашка!- обдирая в кровь пальцы, я принялся разгребать руками рыхлую землю. Откидывал в сторону раскаленные железки, почти не чувствуя ожогов.
   Блеснула позолоченная дужка очков. Машинально я нацепил их на нос и тут же отбросил. Одного стекла не было, второе замазано землей. Пронеслась и пропала мысль о линзах. Вот он! Я вытянул наружу друга. Вместо лица, корка окровавленной грязи. Сую пальцы ему в рот, выковыривая слипшуюся землю.- Санек!
   - Бджхаа...вссс...пля...ахм,- он отплевывает мне в лицо слизистые комки.-Ухаа...Ахм!
   - Давай! Давай, брат, дыши!
   Санька завертел головой, стряхивая землю и вдруг громко заматерился.
   - Дура, бля! Овца круженая! Говорил ей... Еще когда тут только скакать начали, говорил! Неет! Любовь у нее! А мама там, на части рвется. Муж у нее, Львовский скакун, сбежал. Разрешение, видите ли, на вывоз ребенка не дает. Да срать на него! А тут новая любовь. Декабристка долбанная! Досиделась!- он выдернул себя из земли и кинулся к Мамаю, схватив застывающее тело за грудки.- Я сестру ищу! Понял? Сестру! Я не воюю! Мне похрен на ваши разборки! Понял? Отдайте мне сестру и стройте что хотите! Хоть Европу, хоть Африку! Уроды кастрюлеголовые!
   Я спустился с холма, укрывшего нас от разрывов и чуть не ставшего могилой. Подрагивая, обошел истерившего Саньку и склонился над командиром. Надо было забрать у него наши деньги и паспорта.
   - Брат,- командир неожиданно открыл уцелевший глаз и со свистом втянул воздух.- Добей... брат!
   - Да пошел ты!
   - Прошу...больно брат...так больно!
   - Рукой шевелить можешь?- я забрал документы у него из кармана. Потом расстегнул кобуру и достал пистолет.
   Командир слабо пошевелил пальцами. Я передернул затвор и вложил пистолет ему в руку. Потом, оторвал Сашку от убитого.
   - Пошли! Уходить надо.
   - Надо,- кивнул головой друг и резко поднялся.- Нам надо Почтовую найти. Там она ждет.
   Хлесткий звук выстрела, прозвучавший за спиной, заставил нас вздрогнуть.
  
   ТОГДА
   - Я как то задумался, - Леха затушил сигарету и тут же прикурил новую.- В моем возрасте, дядька крест "За оборону Приднестровья" получил. Брат двоюродный, в Кокчетав добровольцем поехал. Слыхал про такую область?
   Я отрицательно покачал головой.
   - И не услышишь. Нет ее больше. Упразднена и вошла в состав Северо-Казахстанской области. Хитрый Назарбаев искусственно увеличил процент казахов, сделав их большинством в области, за два дня до проведения Круга сибирских казаков. Местные хотели поднять вопрос о статусе казачьих земель, находящихся на территории Казахстана. Они Южно-Сибирскую республику, с последующим вхождением в состав России, создавали. А брата, машина потом сшибла. Так и не нашли никого... Воот. А я сижу дома и мечтаю о новой шубе с люстрой. И главное, ладно бы не было. Всё ж есть! Просто Дилька решила, что для полного счастья надо все поменять. И такая тоска на меня напала!
  
   ТОСКА
   - Маршрутка моя, - Андрюха обнял меня, пьяно дыша. - Я бы еще пофестивалил с тобой, но семья. Сам понимаешь.
   Я смотрел вслед отъезжающей маршрутке и гасил в себе зарождающуюся зависть. С неба посыпали редкие снежинки. Я поймал одну губами и зашагал прочь, на ходу доставая мобильник.
   - Привет, пап.
   - Привет. Как ты?
   - Пап, я в ванную собралась.
   - Ладно. Беги, купайся.
   - Пап, а ты чего звонил-то?
   - Просто. Люблю тебя.
   Сбоку замерцали огни ночного клуба, толпилась перед ним группа курильщиков, подъезжали машины и заливисто смеялись девушки. Подумав, я свернул туда. Внутри было шумно. Танцевали, светясь белым в бликах неона, люди, стучали кии по шарам. Все столики были заняты, оставалась барная стойка.
   - Девушка ,сделай мне мне "Баскетбол". Что? Не умеешь такой? Давай самбуку, абсент и бокал - я сам смешаю. Абсент красный только.
   Я смешал коктейль, поджег его, накрыв ладонью, бокал тут же присосался к ней. Потряс им в воздухе и, отлепив, залпом выпил, чувствуя, как горячие волны бьют по всему телу. Хотелось напиться до безумия.
   - Клаасс! - прокомментировала сидящая рядом девушка. - А можно мне такой?
   - Легко.
   Я повторил коктейль для девушки.
   - Ух ты. Я аж мурашками и вспотела. А ты клевенький. На Константина Меладзе похож. Я его обожаю.
   - Не знаю, кто это. Но верю, что чувак приличный.
   - Смешной. Не уходи никуда. Я сейчас. - Она вернулась с подругой. - Правда, он клевенький? Смотри, вылитый Константин Меладзе. А сфоткай нас с ним. И вот так еще. А давай еще выпьем? Только попроще чего- нибудь.
   Я заказал текилы.
   - А я тебе нравлюсь?
   - Да.
   - Целоваться будем?
   - Несомненно.
   И мы поцеловались. В самый разгар нас прервал парень со злым лицом.
   - Это моя девушка.
   - Эээ. Ну, я рад.
   - Ее нельзя трогать.
   Я посмотрел на свою руку, лежащую у нее пониже спины.
   - Да, вроде, можно.
   - Выйдем?
   - Ага. Минут через пять. Расплатиться надо.
   Парень пошел в сторону выхода. Принесли еще текилы.
   - Вот такой вот у меня парень ревнивый, - хихикнула девушка.
   - Какой есть. - Я поднял рюмку, украшенную солью по краям. Нежно погладил девушку по щеке, провел пальцем по красиво изогнутой брови. - Красивая такая. Жаль только... - Я залпом выпил и поцеловал ее в губы. -Прощай.
   - Стой, - она вцепилась в рукав. - Чего жаль только?
   - Забей.
   - Нет, скажи.
   - Пустая, я хотел сказать.
   - Козел.
   - Знаю.
   На ходу убирая очки в жесткий футляр, я пошел к выходу. Парень уже ждал, нервно переминаясь.
   - Говори.
   - Пошли к озеру, - он дерганно огляделся. - Тут камеры кругом.
   - Пошли. Люблю озеро.
   Снег меж тем повалил густыми хлопьями, кутая сосны росшие вдоль берега. Из темноты отделились еще двое, окружая меня полукругом.
   - Вот и пиздец тебе пришел. Че лыбишься- то? -с поддержкой он стал явно увереннее.
   - Красиво так тут.
   Я вдохнул полной грудью вкусный морозный воздух и, выпустив облако пара, свалил его с ног ударом в лицо. Позже я лежал на берегу. Снег укрывал белым и сосны качали верхушками, то ли осуждая, то ли просто между собой. Облака, гонимые ветром, скользили по луне и казалось, что это она со страшной скоростью несется по звездной дороге. Снег, тая на губах, мешался с солью крови. Музыка прервалась и эхо диджея обьявило:
   - А сейчас по просьбе именинника прозвучит композиция "Белые дороги".
   То что надо. С Юлдашевым и Пелагеей. Мой любимый вариант. Я поднялся, сплевывая скрипящую на зубах эмаль, и достал сигареты. Целых не было. Да и хрен с ними. Пачка полетела в сугроб. А я пошагал домой напрямую через заснеженное озеро.
   Вслед играло:
   - Я пропитан вином, я страстями сожжен,
   Я себя не прощаю, но собой не раздавлен,
   Но только снег за окном, уже снег за окном
   От чего-то по-детски прекрасно печален.
  
   ТОГДА
   Медвежонок взял наполненный стакан и встал на ноги.
   - "Когда среди гнилых времен,
   Вокруг одни лишь только рожи.
   И капает с клыков слюна,
   Нам разъедая нежность кожи.
   Когда твой взор почти погас,
   А мой блуждает в изумлении.
   Лишь светлый путь борьбы спасет.
   Очнись! Разгоним вражьи тени!
   Ты скажешь, меч давно истлел.
   И рыцарский доспех не моден.
   А знаешь? Для таких, для дел.
   И кулаком я дам по морде!" -- - Не напомнишь, кто написал ?
   - Я тогда был молод, зелен и страдал максимализмом,- усмехнулся я в ответ.
   - А сейчас?
   - А сейчас, я седой, старый циник, страдающий кратковременными потерями ориентации в пространстве.
   - До сих пор?
   - Редко. Последний раз, год назад где то. Прошел мимо собственной квартиры. Шел и шел, пока лбом в последний этаж не уперся. Стою, соображаю, - где это я?
   - Как же ты медкомиссии проходил?
   - А никак не проходил. Врачи кучу болячек находили. И ЭКГ не такое, и по тестам псих, и все остальное пошаливает. В отделах кадров блажили сразу. Ааа. Контуженный! Щас, как перережет всех! Плюнул я и выкинул медкнижку, нахрен! Все равно, по всем документам в Новосибирске был. И знаешь? Случилось чудо! Чистая книжка и ни одной болячки! Я тогда в приставы подался. Там медкомиссия при МВД была. Из десяти, трое проходило. Я сразу прошел. Здоров как бык! И поэт я уже не тот.
  
   НЕ ТОТ ПОЭТ
   Грустно, когда ты настроился пить чай и вспомнил ,что опять забыл его купить. Как и сахар, кстати. И что главное. Специально пошел дорогой мимо магазина и все равно забыл. Не иначе сглаз. В поисках решения я осмотрел кабинет со множеством столов.
   В данный момент тут находились еще двое. Татьяна и Кристина. У Таньки стол напротив, впритык к моему, но делиться со мной припасами она не любит. То ли в силу природной экономности, то ли потому что я частенько прикалываюсь над ней. А с Кристинкой мы друзья. Но не сегодня. С утра я дразнил ее рыжей чупакаброй и просить теперь у нее что-либо не только бесполезно, но и опасно. Я немного понаблюдал как Танька, высунув язык, штампует документы и приступил к действию.
   - Танююш. А тебе кто-нибудь говорил, что ты красавица?
   У девушки порозовели ушки, но виду она не подала.
   - Нет, серьезно. Такая лапочка прям. Сижу и любуюсь. Если бы не твой муж. Давно бы унес на край света любоваться закатом нежным.
   - Че надо? - наконец откликнулась она.
   - Ничего, - я оказался рядом и положил ей руку на плечо. - Просто подумалось - А ведь Танька у нас красавица. - Одной рукой я нежно погладил ее по шейке, а другой открыл тумбочку. - И вот решил сказать тебе, чтобы помнила, а заодно попить чайку по этому прекрасному поводу.
   - Сука, - сделала вывод она и сымитировала сбрасывание моей руки с шеи.
   - Я тоже тебя очень люблю.
   Пакетик чая и пара кусков рафинада были наконец захвачены.
   - Я всегда знал ,что ты не только красотка, но и добрый человек.
   Кристинка фыркнула.
   - Да-да, - продолжил я. -Не то ,что те. Другие обезьянки.
   - Тебя Оксана Валентиновна вызывает, - сообщил мне голосом спившегося мажордома подошедший Антошка Морковкин.
   Антошка вечный зам, переживший десяток начальства, и тип поистине удивительный. Его способность к мимикрии изумляет. Если начальство любит праздники, то более любителя попить водки и организовать мероприятия не сыскать. Если оно трудоголик, то на столе Антошки моментально вырастают горы бумаг. Он строг и носит галстук. В данный момент у руля царствующая особа, и поэтому Антошка в одном лице и дворецкий, и лакей, и прочая челядь, которой положено шляться по дворцу.
   - Скачи, гонец. Передай, что я прибуду на первом же дилижансе. Ну, че смотришь? На тыкве я не поеду. У меня изжога от хрусталя.
   Зам испепелил меня глазами, но промолчал. Как-то я бил морду его пьяному воплощению быдла и с тех пор накопленный опыт исправно передавался последующим реинкарнациям.
   Я положил на стол добычу и пошел на прием. Оксана Валентиновна правила нами уже два месяца. Мне кажется, к нам ее прислали, чтобы поржать. Ну кто-то наверху решил, раз уж у них меняется руководство каждые пол года, давайте пришлем им курицу в короне. Поработать не поработают, но хоть порезвятся.
   И мы резвились, ежедневно выполняя массу фантазий, очень далеких от исполнения должностных обязанностей.
   Начальство возлежало на столе, раскидав груди среди сердечек, заек и прочей трогательной хери, которую она успела натаскать за время правления, и задумчиво созерцало букет роз, лежавший там же. Букет выглядел как укор. Он так и вопил: - Вот есть же люди. Не то что вы - твари неблагодарные.
   - Ой. Вы в венках. Я, наверное, попозже зайду.
   - Это от поклонников. Проходи. Садись, - мне царственно указали на стульчик для посетителей. - Я вот по какому поводу. Ты же в курсе, что между отделами проходит конкурс на лучшую стенгазету. Так вот, пока тебя не было, девочки почти все уже сделали.
   - Ничего себе, не было. А кто меня к чеченам послал трактора отжимать? Я, между прочим, не имею на это ни морального, ни юридического права. Это ваши исполнительские дела. Послали бы Антошку. Ну и что, что ссыт. В конце концов, он-то уполномочен. А я из-за вас на заборе сидел и пересчитывал стаю критически настроенных овчарок. Знаете, каково это, сидеть на холодной трубе с заусеницами? Через час у меня было ощущение ,что меня трахает ледяной великан в нацуцюрнике с шипами.
   - Хватит. Я не хочу этого слышать.
   - Конечно. Не ваша же страдала. А я, между прочим, все равно всю технику описал. И это несмотря на страдания. Физические и ,что особенно обидно, душевные.
   - Я уже сказала вам спасибо.
   - Помню. Это было так трогательно. Но я рассчитывал на плюшку, которую вы в тот момент жевали.
   - Вернемся к стенгазете. Там осталось сочинить какой-нибудь стишок про нас. И я, посоветовавшись с девочками, поручаю это тебе.
   - Офигеть! Я что? Где-то похож на поэта? Позволю себе напомнить, что есть такие прекрасные штуки как интернет.
   - Стихотворение должно быть написано сотрудником. И вообще. Почему ты всегда споришь со мной? Мне тут сказали, что за глаза зовешь фюрером и щекотряской. Меня все любят, кроме тебя.
   - Кто сказал? - я взял со стола стикер и ручку. - Диктуйте имена и фамилии. Щас мы выведем всех на чистую воду. Это все клевета и инсинуации. На самом деле я люблю Вас больше всех. До сих пор вспоминаю Ваше появление. Это было прекрасно. Вы втекли дивной грацией в отдел и время остановилось. Я тогда подумал еще -вот вошла девушка, которая просто потрясает.
   Губы Оксаны Валентиновны сами собой расплылись в улыбке.
   - Правда?
   - Чес слово, - я подошел к ней. - А этот ваш локон. Он так веется на ветру. Я понимаю. Сейчас мы думаем о поэзии, но можно я его понюхаю? - я схватил локон и погрузил в него нос. - Ммм. Запах сирени и яичницы. Вы чудесны. Всегда потел от вас в самых неожиданных местах.
   -Да ты совсем уже, что ли, - меня отпихнули, выдернув локон. - Ты понимаешь, что я с тобой сделаю? Понимаешь, кто я? Почему на тебя одни жалобы всегда? Как можно было сказать судье - проходи, чего ты там трешься?
   - Я ее со Светкой перепутал.
   - С какой еще Светкой?
   - С помощницей ее. А че они в одинаковых кофтах приперлись?
   - Кофточки у них были разные.
   - Где же разные, когда обе синие?
   - Так! Я начальница, и я сказала - пиши стих. И ты будешь его писать. Я запрещаю тебе идти домой пока не будет готово.
   - Ладно, - я вернулся на свой стульчик.
   Оксана Валентиновна схватила букет, сумочку и пулей вылетела за дверь. Некоторое время слышно было как она орет на девчонок. Я же пересел в ее кресло и пару раз крутанулся. Круто! Дочка так любила делать, а мы ее ругали зачем-то. Я крутанулся еще и зацепил карандашницу. Зайки и сердечки посыпались на пол. На шум заглянула собирающаяся домой Юлька.
   - Творю чо? Я поэт, мне можно. Вот, послушай. Посвящение владычице морской:
   У Оксаны глаза очень синие
   Из-под длинных пушистых ресниц.
   У меня половое бессилие
   И гангрена обеих яиц.
   Юлька, покачав головой, ушла.
   - И че ,что у Есенина спер? Я же начинающий, - крикнул я вслед. Мне не ответили.
   - Высокое ей чуждо, - пожаловался я фарфоровому зайке. - То, что было тогда - это было нечаянно. Помнишь же?
   Зайка улыбался.
   - Ээх. Ни хрена ты не помнишь. И она делает вид ,что тоже.
   Я покрутился еще минут десять, словил вдохновение и, схватив красный маркер, вписал в пустующее место свой шедевр. На следующее утро возле вывешенной мной газеты толпился весь коллектив. Некоторые щелкали на телефоны.
   - Она убьет тебя как увидит, - сообщила мне Кристинка.
   - А ты переживаешь?
   - Прям. У нас праздник будет.
   - Да ладно, моя лицемерная пухлогубая подружка, - я ,обняв, прижал ее к себе. - Чувствую же в твоем голосе печаль и сострадание. Обнимемся покрепче и будем грустно трогать твои груди, прожигая горючими слезами ленолеум.
   В этот момент Лейла, достававшая что-то с верхних полок, уронила мне на голову тяжеленную папку.
   - Эй, табасаранский партизан. Ты мне так все мозги вышибешь. Катастрофа ходячая. Вчера чай опрокинула. Когда-нибудь ты разобьешь мое сердце. Короче, дамы. Я в суд, срочно спасать председателя от врагов. Потом расскажете как все прошло.
   На выходе я еще раз полюбовался на свое творение. Красные буквы гласили:
   Быдло - шеф, зам - ебанутый,
   Депозитчик - стебанутый,
   Бабы - стадо обезьян,
   Я - единственный изъян.
  
   ТОГДА
   - Понятно,- Леха с хрустом вдавил свой стаканчик в мой.- Ну... Чтоб автоматы не ржавели!
   Некоторое время мы торжественно и серьезно смотрели друг другу в глаза и не выдержав, громко расхохотались.
  
   РЖАВЕЮЩИЕ АВТАМАТЫ
   Проклятая жара, отступив, сменилась каплевидным туманом. Легкие пели, освобождаясь от пыли. Мы находились на вертолетной площадке, представляющей из себя квадрат из плит с наваленными покрышками по углам. Так же имелась палка с полосатой тряпкой, символизирующая ветроуказатель.
   Медвежонок сидел на покрышках, отрешившись от реальности и предоставив мне ругаться с вертолетчиком. Вообще-то, по паспорту он - Леша Медведев. Но Леша, несмотря на свою внешнюю брутальность, не может существовать в этой чуждой нам реальности. Леша обожает и боится свою жену, ждет ребенка и копит деньги на праворулую японскую машину. Так же как и Вова. То есть я. Вова гуляет с дочкой, обсуждает командиров-гадов и ждет очереди на квартиру. А чумазый тип, ругающийся с летуном, спящий с автоматом и таскающий в кармане гранату, потому что наслушавшись страшилок, ссыт попасть в плен живым, может быть кем угодно, но не Вовой. В данный момент он Санглбанглтинглтаг. По ассоциации командира - славного майора спецназа Каранова. Впрочем, вариаций множество. Сангл, Бангл, Тингл, или Тинглище, а так же Анклбенц и Танк. Таг - настаивал я. Правильно Таг. Но всем было похер. Вертолетчик, весь красный, наседал и брызгал слюной.
   Понимаю ли я, что не он паковал эти сраные железяки, а получил то, что было приготовлено? Я понимал.
   Понимаю ли я, что срываю ему весь график, и люди ждут его на множестве застав, проклиная? Я понимал.
   Понимаю ли я, что, вернувшись, он застанет склады уже закрытыми, и что ему делать с этой кучей дерьма? Совершенно не представляет. И это я понимал также.
   - Ну, подпишешь накладные, и я полетел?
   - Нет.
   Понимает ли он, что привез кучу бесполезного неисправного хлама? Он понимал.
   Понимает ли он, что с этим невозможно выполнять боевые задачи? И тому, кто думает по-другому, желательно засунуть это все в жопу. И желательно, плашмя. Он понимал.
   Понимает ли он, что надо все это грузить обратно в вертолет и с большим приветом везти обратно? Нет.
   Спор без вариантов прервал подьехавший на УАЗике Каранов. Он вник в суть проблемы и задумчиво скреб затылок, глядя на приборы, в которых ничего не смыслил.
   - Стопудово они музей грабанули, - вставил свое слово Медвежонок. - Наверняка это еще Ионов сюда приволок во времена покорения. Половина к тому же убита наглухо.
   В ответ Каранов разразился продолжительным и эмоциональным монологом. Суть которого сводилась к тому, что все тыловики ,мягко говоря, негодяйские негодяи.
   - Заебемся теперь менять, - подвел он итог.
   - У нас есть замечательный капитан Гнитий, - робко напомнил я про внука и сына генерала, неизвестно за какие грехи затесавшегося в наши стройные ряды в качестве зама майора. - Если у деда зажигаются звезды...
   - Значит это кому-нибудь нужно, -Каранов повеселел. - Молодец, пиджачина. Через десять минут построение. Кого не будет - тому мандибобер печальный.
   Он прыгнул в УАЗик. Летун раздосадованно хотел ударить кулаком по вертолету, но удержался и пнул покрышку.
   - Мог бы и подвезти, - посмотрел в след удаляющейся машине Медвежонок.- Ну что? Побежали.
   -Не. Все равно не успеем. Пойдем гордо.
   По прибытии нам сообщили, что Каранов пообещал устроить нам преждевременные роды в условиях невесомости и укатил с Гнитием в неизвестном направлении, а еще - что нас ждет Сева для ежедневного осмотра.
   - Что за хрень у вас на автоматах? - поинтересовался Медвежонок, заметив что у всех на стволах надеты картонные цилиндры от сигнальных ракет.
   - Это от влаги, чтоб сырость в стволе не копилась. Жучара приволок. - Мы пошли искать Эрика.
   - Все раздал, - развел руками Эрик. - В большой семье еблом не щелкают. Может на заставе и осталось на складе, но ближайшие три дня я туда не ходок. Очень нервный у них прапор.
   Оказалось, что без футляров только мы и Сева, равнодушный ко всему, что не связано с медициной. Это выяснилось ,пока он копошился у нас в головах на предмет педикулеза в избытке обитавшего у местных, а так же разглядывал зрачки и заставлял говорить "Ааа". Во время процедур видно было ,что Медвежонку очень хочется съязвить. Но он благоразумно молчал.
   С Севой было опасно шутить. Как- то Василупа пошутил ,что у него чего то в попе свербит. Сева отнесся к этому серьезно и, невзирая на посылы в направлении члена и заверения, что это шутка, непременно захотел все там осмотреть. Мало ли. А может и не шутка, а просто в последний момент застеснялся. Колики в анусе - это серьезно. В конце концов он написал рапорт на имя Каранова и тот приказал предоставить жопу к осмотру. А нехер над святым глумиться. После осмотра я побежал на заставу.
   - Канистра спирта, - заломил прапор.
   - Чего? Окстись, ты не чугунный мост продаешь.
   - А потому что ваш охеревший татарин все выгреб. Договаривались на три, а поснимал с половины. Или канистра или вали по холодку.
   После отбоя я ворочался. Мысль о том, что у всех автоматы надежно защищены в то время как мой ,сука, ржавеет, не давала мне покоя. Я вышел покурить. Следом пришел Медвежонок. Он тоже переживал и не мог уснуть от такой несправедливости.
   - Завтра на базар пойдем, - сообщил я ему, разглядывая Большую Медведицу. - Есть у меня задумка одна. Как вернемся домой, с тебя за идею медвежья шкура и звенящий кедр.
   Утром мы пошли на базар. План мой был прост и гениален. Нужно было купить презервативов и натянуть на автомат. Ну чем они хуже футляров от сигналок. Восточный базар - это нечто, скажу я вам. Наши рынки даже не тень. Это бледное подобие, перерисованное ребенком с картины великих мастеров. Восточный колорит и возможность приобрести все. От экзотического кремниевого карамультука до подделки платья от Кардена. Презервативы тоже имелись.
   Торговался Медвежонок, ибо я в восточной торговле был полный лох. Либо покупал втридорога, либо меня прогоняли, как неинтересного клиента. Медвежонок же торговался так, что сбежалось посмотреть пол базара. Китайцы, что ли, его в Чите научили? Наконец они сговорились о цене.
   - Аллах видит ,что продаю дешевле, чем брал, - напыщенно произнес продавец, поднимая с земли тюбетейку, кинутую туда в пылу спора.
   - Аллах плачет, глядя на твою жадность, - парировал Медвежонок, поднимая с земли кепку, кинутую туда по той же причине.
   - Девочки нужны? - продавец чмокнул губами. - Такие рахат лукум. Ммммм...
   - Не. Не надо, - хором ответили мы, и прежде чем продавец заподозрил нас в чем-то нехорошем, натянули презервативы на дула автоматов. Ржавеют же. Презервативы оказались странные, с покемонами на кончике.
   - Это зачем? - подозрительно сощурился торгаш.
   - От осечек, - невозмутимо соврал я.
   - Как от них?
   - Ученые доказали. Осечки передаются от автомата к автомату, как простуда от человека к человеку. Презервативы спасают.
   - Что творится, - продавец задумчиво закатил вверх глаза- маслины.
   Позже прапорщик Ага божился нам, что в бинокль наблюдал, как за речкой дефилирует отряд контрабандистов с гандонами на автоматах. Но ему никто не поверил. Даже мы.
   - Пошли еще украшения купим, - предложил я. - Ну, пока ты со мной. Хочу жене что-нибудь местно-навороченное привезти.
   - Пойдем, я тоже Дильке прикуплю. Щас у девушки узнаем, где. О, рахат моих лукум. А скажи нам...
   - Каких ,нахрен, твоих лукум? - огрызнулась девушка невинного восточного вида и пошла дальше, оставив нас краснеть.
   - Прогресс, - пожал я плечами. - Он и тут как там.
   - Уберите это. Что тута устроили?- перед нами возник тип, одетый в Адидас и поверх в шелковый халат. За ним топтались два дядьки с автоматами. - Я Абдукаххор Хорогский. Меня тут все знают. Сам Алеша Горбатый был лучшим другом и уважал. Я слежу тут за всем. Снимайте это быстра, быстра.
   - Да хоть Румата Эстерский ,- огрызнулся я. - Что не так- то?
   - Румата? Э-э-э, кто это? - наехавший на нас тип на секунду задумался и тут же расплылся в улыбке. - Видел я его. Румату вашего. Он ребенок по сравнению со мной. Так сам Алеша говорил.
   Сзади весело хрюкнул Медвежонок.
   - Снимайте эту дрянь с автоматов. Вы нас оскорбляете.
   - А по-моему, всем похрен, - я огляделся вокруг.
   - Я тут уважаемый человек. Меня все знают. И я сказал - снимайте, - Хорогский выхватил пистолет и приставил его мне ко лбу. - Снимай, мои слова.
   Я застыл, почувствовав, как крупная капля пота стекает у меня по спине и теряется где-то меж ягодиц. Сзади замер Медвежонок. Абдукаххор улыбался.
   - Может деньги возьмешь и разойдемся? - хрипло выдавил я.
   - Какие деньги?
   - Баксы. Много баксов, - я медленно полез в карман и, осторожно вытянув гранату, дернул кольцо. Абдукаххор закаменел и лицо его сразу стало сонным. Еще одна капля пота побежала по спине.
   - Теперь мы, бля, все умрем,- подвел итог Медвежонок.
   - Э-э-э, зачем так грустно? -пистолет исчез. - Ми пошутили. Ви пошутили. Пойдем каждый своей дорогой. - Такой радушной улыбки я больше никогда в жизни не видел.
   - Ага. Пойдем медленно и каждый по своим, - я не узнал свой голос, звучавший как абсолютно чужой.
   - Да,- подтвердил Хорогский. - Пошутили и пошли. Ви пошутили. Ми пошутили.
   Сзади воины бородачи убрали автоматы за спину. И мы тихо, не спеша разошлись.
   - Лех, вставь кольцо на место. Руки ходуном.
   - Сангл, ты псих. Зачем тебе граната на базаре?
   - Да так. Завалялась.
   Говорить правду не хотелось. По прибытию нас уже ждал УАЗик с заставы.
   -Срочно, и ваш там. Вызывают.
   И мы поехали на заставу. В кабинете у начальника находился Каранов и гражданин Хорогский.
   - Вот они, - радостно проорал он. - Я Абдукаххор Хорогский. Меня тут все знают. Меня сам Алеша назначил. Я бы пострелял их как детей. Но я человек мирный. Я крови не хотел, а они не понимают. Я бы их пострелял как детей, но они пьяные у вас. Только пьяные могут, когда им ствол к голове - посылать на хуй и грозиться.
   - Ты приставлял русскому офицеру ствол к голове? - начальник заставы из пряничного дядюшки вдруг превратился в жесткого и совершенно каменного человека. Абдукаххор же ,наоборот, расплылся и потерял очертания. Я почувствовал запах раскаленного металла.
   - Э-э-э-э. Ну, ми шутили. Смеялись. А тут они гранату. Я бы пострелял их как детей, но я хочу мира и я тут.
   - Нихрена мы не смеялись, -мрачно заметил Медвежонок.
   - Разберемся, - начальник заставы вновь стал добрым и румяным. - Вы идите,- махнул он любителю стрелять детей. - А мы тут разберемся.- Хорогский быстро испарился.
   - Мужики, ну вот зачем это все. Я тут из сил выбиваюсь, налаживая контакт с местными. А вы? Я понимаю, что в командировке ненадолго, но, бля, вы же не знаете ,что тут творилось еще пару лет назад. Тут жопа была. И сейчас жопа, только розовая.
   Эстафету перехватил майор Каранов.
   - Скажите мне, обезьяны. Просто ради любопытства. Какого абрикосового стрючка вы ходите с гандонами на автоматах, да еще ,суки, с покемонами... Ну? Не бередите, интриганы.
   - От влаги, - пролепетал Медвежонок.- Чтоб не ржавели.
   - Как чуден мир! А кто такой умный это придумал? Подозреваю, что кто-то не очень военный, - он выразительно посмотрел на меня.
   - Ну, да. Я придумал, - вот и моя очередь лепетать.
   - Великолепно! А кадровый повелся. Господа! Чтобы автомат не ржавел - его надо чистить. А все остальное - выдумки пиджаков. Но ты, конечно, удивил. Скажи что-нибудь, оправдайся.
   Я молчал.
   - Ну, давай, рожай. Не томи мою нежную душу.
   Я опять не ответил, повесив голову.
   - Пингвиненок мой бархатный. Ну, хоть что-нибудь.
   Злость охватила меня. Я содрал презерватив и, выпрямившись, произнес, разведя руками:
   - Ах, я негодяй.
   - Чтоо!? А ну, нахуй отсюда оба.
   Мы синхронно выбежали за дверь. В след раздались дикие взрывы хохота. Во дворе к нам подошел Хорогский.
   - Ну что? Влетело вам. А я говорил. Меня тут все знают. Курить будешь? Слушай, а ты в Москву не собираешься?
   - Угу, буквально позавчера.
   - Хорошо. Найдешь меня. Денег заработаешь. Передашь там. То, се. - Хорогский ушел.
   - Вот козлище. Настучал еще, - возмутился Медвежонок.
   - Ну, так- то он прав, - возразил я. - Что бы ты сказал, если бы у тебя по рынку дома шарились гремлины с автоматами в гандонах?
   - Кто там только не шарится.
   - Ну, а была бы возможность и бесконтрольный автомат?
   Медвежонок заулыбался. Было видно, что была бы возможность, ух бы он как порезвился. Полетели бы клочки по закоулочкам. Только выноси вперед ногами. Подошел Каранов.
   - Через двадцать минут построение. Опоздавшим негодяям и примкнувшим к ним элементам будет выдумана особая кара.
   - Ну, что? - Медвежонок сладко потянулся. - По старой схеме. Пойдем гордо.
   - Угу.
   - Негодяй. А че, приживется. Лучше чем твой тингливингли. Все давно уже думали, что неудобно. Слушай, а как ты сюда попал? Я, например, из-за бойцов. Антифризу напоролись, вот меня и спрятали. А ты за что?
   - У нас был конкурс. Искали самого красивого и умного. Бесспорно, им оказался я.
   - Да? А Эрик мне рассказывал про одного охеревшего старлея, который на танке гонялся за генералом.
   - Не на танке, а на ГТ-Т, и вообще, все не так было. Балаболка твой Эрик.
  
   ЛУЧШИЙ
   Гневно топорща усы, комбат шел вдоль строя прапорщиков и офицеров, внимательно осматривая наши ноги. За ним семенил ничего не понимающий офицер-воспитатель, которого мы все равно упорно называли замполитом. Наверное, нам претило иметь воспитателя. Тем более такого трусливого и двужопого. Воины с застывшими лицами озирали горизонт, мысленно перебирая в уме свои прегрешения. И только я и майор Камышов знали, что так пристально высматривает отец-командир. Искал он полуботинки неуставного образца с надписью liberty. В данный момент они надежно были спрятаны на дне моей сумки.
   Впрочем, начну с начала. Вот уже вторую неделю у нас проходили учения, приближенные к боевым. Приближение заключалось в том, что мы почти не спали. Может в этом и был великий стратегический замысел, но нам его не сообщили. А ,как известно, непонимание смысла вызывает его стойкое отторжение. В тот день, окончательно измаявшись, я навестил нашего медика сержанта Ларину, прозванную ехидными солдатиками Кукареллой - за богатырское телосложение и злодейский хохот. Расписав ей свое бедственное положение и напирая на клятву Гиппократа, я стал обладателем волшебного ключа от ее персонального вагончика
   - Туда никто не ходит. Спи, бедолага.
   К вагончику я пробирался тайно, соблюдая максимум предосторожностей и избегая открытых участков местности.
   - Одинокий офицер, бредущий без цели, вызывает жалость и недоумение,-сообщил мне из кустов голос Камышова.
   Раздвинув ветки, я осмотрел его логово. Майор пытался спать на сооруженном из палок и веток ложе. По периметру были выставлены бойцы, охранявшие командирский сон. Они-то и засекли мое перемещение.
   - Цель великая, - я показал Камышову ключ и ,видя недоумение, пояснил: -Вагончик медика. С кроватками.
   Майор тут же, кряхтя, вскочил на ноги. Видимо, спать на палках получалось плохо.
   - Достойно, старлей. Я в квесте.
   Но насладиться удобствами нам было не суждено. Нас предали. Предали чисто по армейски, в стиле, описанном Файзилем Искандером. Комбату было сообщено, что кто-то, неизвестно кто, но предположительно офицеры, бессовестно дрыхнут где-то. Неизвестно где, но предположительно в вагончике медика. И не успели мы сомкнуть усталые веки, как в дверь застучали ногами и кулаками.
   - Суки, открывайте! Я знаю что вы там, - вкрадчиво сообщил комбат.
   Камышов тоскливо посмотрел на окошечко. После учений он должен был идти в отпуск и теперь это мероприятие было в опасности. У меня же готовились документы на вышестоящую должность и попадаться тоже не хотелось. План созрел мгновенно. Накинув на головы синее шерстяное одеяло, мы на раз- два-три распахнули дверь и резво, хрюкая от возбуждения, пробежали мимо оторопевшего комбата, свернув в сторону леса.
   - Стоять!
   Но было уже поздно. Густой лес укрыл нас своими зелеными покровами.
   Через две минуты по громкой связи было объявлено построение. Не знаю на что рассчитывал комбат, но в гражданской обуви и в более благоприятные времена строиться было опасно для жизни. Переобуться я успел.
   - Что происходит, товарищ подполковник ? - осмелился, наконец, спросить воспитатель.
   - А то и происходит, что бардак у вас! Офицеры! Боевые офицеры! Среди бела дня бегают с одеялками на головах и в неуставной обуви. Надпись еще такая блядская. Liberty. Где твоя работа?! Какого хера ты тут нужен? Уедет Москва, я устрою вам раздачу слонов и материализацию духов! Разойдись!
   Выпустив пар, комбат зашагал прочь. За ним, втянув голову в плечи, семенил замполит. К медленно разбредавшемуся строю подъехал УАЗик. Из него, разминая затекшую спину, вылез капитан Чужак и подошел ко мне.
   - Я в городок гонял, в штаб. Ну и домой заглянул. Там такое дело: короче, мне моя сказала, что твою в операционную положили. Срочно. Не знает подробностей.
   Жена Чужака работала медсестрой. Я замер, разглядывая глубокий шрам на щеке капитана. Щеку ему порвали в рукопашной. Во время первой Чеченской. Мысли лихорадочно проносились в голове, выдавая жуткие образы. Где-то там умирала моя ненаглядная и злые доктора резали ее красивое тело. Мысль была невыносимой и я побежал вслед за комбатом. Подполковник выслушал мои опасения и остался равнодушен. Правда, и свой любимый афоризм о том, что если семья мешает служить, то нужно ее бросить, учитывая ситуацию, не озвучил.
   - Володь, ну вот чё ты поедешь? - он отхлебнул добрый глоток чая. - Ты что, доктор? Все хорошо будет. Врачи у нас отличные. Родители ее там. Проследят. А тут комиссия. Учения. И машины свободной нет.
   - Я бегом сгоняю. К отбою вернусь.
   - Тупой, что ли?
   - Конечно. Не Ваша же семья.
   - Так. Товарищ старший лейтенант! Встаньте как положено! Кру-угом! Марш служить! Приедем, дам тебе выходной.
   Я вышел, громко хлопнув дверью. Безумно хотелось вернуться и утопить комбата в стакане.
   - Товарищ старший лейтенант,- сержант Окунев довольно осклабился.-Я ГТ-Т починил.
   - Хорошо починил? Пошли, покажешь.
   Окунев запустил технику.- Как часики стучит. Слышите?.
   - Ага. Трогай. Курс - через поля, на городок. Давай Окунек! Покажи класс!
   Через двадцать пять минут я был в больнице. Все оказалось не так страшно. Жене вырезали аппендицит. Операция прошла успешно. Я посмотрел на нее спящую, подержал за руку, и положив в тумбочку все закупленное по списку, выданному мне хирургом, вернулся в поле. Помните анекдот про два чугунных шара? Один сломал, другой потерял. Примерно то же за время моего отсутствия умудрился сотворить со своими руками Окунев. Одна рука у него была ошпарена, другая разбита.
   - Скотина страшная!- подвел я итог его сбивчивому рассказу о том, как он погнал воон до того дерева, а радиатор закипел, а он такой полез, а там - пфф и хрясть!
   - Обратно Вам придется. Я рычаги не удержу. Там легко.
   ГТ-Т ,скажу я вам, если не танк, то очень близок к нему. Куда направишь, туда и едет. Зверь, а не техника. И этот зверь сразу вышел у меня из под контроля. Ну, не умею я рычагами! Боец же, вместо того чтобы контролировать процесс, приложился мордой к панели во время очередного безумного рывка и, зажимая ошпаренной рукой разбитый нос, информацию не давал. Тормоз заклинило вместе с половиной рычагов и машину неудержимо понесло по бездорожью.
   - Я убью тебя, Окунь!- орал я, пытаясь увернуться от выскочивших на пути дач.- Су-у-ука!
   В стороны полетели доски забора. Приспособленный под дачу вагончик жалобно хрустел под гусеницами.
   -Ва ва ва,- шмыгая кровавыми соплями, бормотал сержант, цепляя мою руку на рычагах.
   Каким то чудом мы свернули в сторону. Махом преодолели пару водных преград, раздавили одиноко растущий куст и со стороны подсобного хозяйства прибыли в расположение сквозь забор из красного кирпича, попутно намотав на гусеницы курицу.
   Появление парящей машины произвело неизгладимое впечатление на осматривающего хозяйство армейского генерала. Взвизгнув, он подскочил на месте и на глазах у изумленного тыловика и ухаживающих за скотиной бойцов перемахнул изгородь, смачно плюхнувшись в навозную жижу. Свиноматка с поросятами, напуганные вторжением, заметались в разные стороны. Один свиной отпрыск, оттолкнувшись от необъятного генеральского зада, выпрыгнул на волю и забился в лежащий неподалеку бидон. (Беднягу потом всю ночь выпиливали лобзиком. ) Измученный ГТ-Т еще немного поревел и , сдавшись, заглох. А потом был скандал. Генерал, обтекая и капая, требовал меня расстрелять, уволить и отправить туда, куда Макар телят не гонял. Причем одновременно. Тыловик суетливо размазывал ему белым платочком едкие, вонючие капли жижи по лицу. Воспитатель блеял. Комбат обещал разобраться и сурово всех наказать.
   - Как человека я тебя понимаю, а вот как офицера - нет,- сообщил мне командир, когда всё успокоилось и проверяющего отвезли в баню.- В объяснительной про поездку в больницу ни слова чтоб! Напишешь, мол, - самовольно сел за рычаги и не справился с управлением. Мне еще статьи за самовольное оставление не хватало! - Комбат задумчиво закурил.- Этот еще две недели здесь будет. Тут распоряжение пришло. Командировка в Новосиб. Нужен лучший. С этой секунды самый лучший в мире офицер - это ты. Понял? Спрячем пока, а как вернешься - будем наказывать. Дописал? Пошел прочь. И на будущее. Никогда не исполняй мечту вышестоящих по званию. Это ранит.
   Вытирая со лба испарину, я вышел на воздух. Смотрел на звезды и улыбался. Звезды улыбались в ответ. О том, что вместо красот Новосибирска мне предстоит лицезреть вершину Узтерги, они умолчали.
  
   ТОГДА
   Кусты затрещали и к нам выскочил восторженный кокер-спаниель. Я бросил ему колбасы. Пес поймал кусок на лету и преданно уставился на нас.
   - Арчи! Арчи!-позвал далекий женский голос.
   Арчи замер, потряс огромными ушами и умчался прочь.
  
  
   ПЕС
   Мы метались по разрушенному пригороду Славянска, совершенно потерявшись. Вокруг не было ни души. Брошенные дома взирали на нас разбитыми окнами, щерились развороченными заборами, пробитыми крышами. Откуда то глухо доносились звуки выстрелов и разрывов. На перекрестке стояла расстрелянная Ауди. Сторона, повернутая к нам, напоминало решето. Водитель оскалившись, смотрел в потолок стеклянными глазами. Кадык на его шее выпирал острым углом. В плечо ему уткнулась девушка. В окно просматривалась только пшеничная копна волос. Сашка издал булькающий клекот и бросился к машине. Дверцу заклинило и он усиленно дергал за ручку, мотая головой с каждым рывком. Потом, метнулся назад. С заднего сидения повалились узлы и сумки. Из завалившегося на бок пакета, на асфальт, звеня, посыпались ложки и вилки. Что то круглое, подпрыгивая, покатилось в сторону. Мой друг принялся все судорожно запихивать обратно. Бросил и снова кинулся к водителю. От его рывков машина заходила ходуном и дверца наконец распахнулась. В этот момент, я почувствовал холодок, пробежавший по спине и обернулся. С обочины, на нас смотрел огромный, черный дог. Он беззвучно разевал разодранную морду, обнажая клыки. Бок пса был покрыт кровавой коростой. Глаза дико и ненавидяще полыхали. Стараясь не делать резких движений, я присел и поднял с дороги острый осколок колпака от колеса. Дог несколько раз быстро открыл и закрыл пасть, будто хохоча и повернувшись, исчез в проломе дорогого забора. Стараясь не выпускать пролом из поля зрения, я боком повернулся к другу и положил ему на плечо руку.
   - Волосы,- Сашка вздрогнул и повернулся ко мне.
   - Саш, они мертвые. Мы не поможем им.
   - Волосы...Волосы как у сестры. Я...Я подумал, она...
  
   ТОГДА
   - А хозяйство как? - спросил я друга.
   - А никак,- хмыкнул он в ответ.- Себя прокормить можно. А развернуться не дают! И главное, не в братках дело. Те больше не появлялись. Чиновники наши. Столько преград понастроили! Как об скалу лбом. Зачем они? О чем думают?
   - Известно о чем! О том, как обустроить Россию. Не до фермеров им!
  
   КАК ОБУСТРОИТЬ РОССИЮ
   В университете, поверх расписания висело объявление. Оно гласило, что все занятия на сегодня отменяются в связи с приездом к нам писателя гуманиста Солженицына, который будет читать лекцию о том, как нам обустроить Россию. Данная лекция состоится в большой аудитории.
   - Так вот, где собаки покопошились! - многозначительно заметил Димка, намекая на увиденный нами во дворе универа кортеж из темных лимузинов и снующих вокруг квадратных секьюрити. - Ну, че, сходим? Послушаем умище?
   - Да пошел он в жопу, - я был против, категорически.
   - Ты не любишь "Ивана Денисыча" или "Архипелаг"?
   - Я не люблю его статью про Шолохова. Он в ней гонит, что Тихий дон написан не им. А так как любую главу Дона я ценю больше всей его писанины, то подозреваю зависть. Местами жгучую.
   - Ты бачь яка сука, - Димка тоже обиделся за Шолохова. - Ну тогда в "Родничок" по пиву?
   По пиву я был не против. И пошли мы с Димкой в "Родничок". Так называлась пивная неподалеку. Пиво там продавали сразу с завода. Всегда свежее и дешевое, а, если оставлять бутылки, вообще копейки стоило. Рай для студентов и алкашей средней стадии пропитости. Там не имелось рыбы, сухариков и орешков, но зато всегда стояли полные солонки. С солью можно было всячески экспериментировать. Ее можно было посыпать на край бутылки или стакана, можно было сыпать в бутылку и наблюдать реакцию взаимодействия с напитком, и, наконец, ее можно было просто тупо лизать с пальца. А еще там было много места, и никто никому не мешал, никогда.
   Можно было часами сидеть и вести умные беседы, ну, например, о том, как нам обустроить Россию. Правда, в этот раз часами сидеть не получилось. Кто-то очень нехороший закрыл туалет на ремонт, и это стало проблемой где-то часа через полтора. Исследование близлежащей территории показало, что она для отправления естественной надобности совершенно непригодна. Много народу вокруг и мы стесняемся. Наконец было решено, что мы грузим пиво по пакетам и дуем в общагу, через универ, ибо не доедем до нее, не расплескавшись.
   В универе, облегчившись, мы поддались хмелю и любопытству. Ноги сами нас понесли к большой аудитории. Народу там было - не протолкнуться. Димка подпрыгнул и радостно объявил, что видел лысину гения. Позавидовав, я тоже прыгнул, но, кроме моря внемлющих студентов, ничего не увидел. Либо Димка нагло наврал, либо лысина гения вмещалась как раз в те пять сантиметров, на которые он был меня выше.
   - Слушай. А что у нас сейчас по расписанию?
   - Тервер, - Димка задумчиво почесал репу. - Да, точно, тервер. А что?
   - Так кабинет же открыт. Закроемся там изнутри на стул и все опошлим. Чего пиву зря киснуть?
   Идея все опошлить Димке понравилась, и мы направили свои стопы к осуществлению задуманного. В кабинете нас ждал неожиданный сюрприз. За столом там сидел преподаватель Майофис Лев Давыдович. Он печально и скорбно смотрел перед собой стеклянным взором. Мы было ретировались, но бутылки предательски звякнули, и нас заметили.
   - Ребятки, - препод расцветал на глазах. - Вы на лекцию пришли? А я знал!
   Он прямо-таки лучился, и глаза его были чисты и бездонны. В этих глазах отражался совсем иной, неведомый нам, красивый и прекрасно-сказочный мир. И мы в этом мире были прекрасны тоже. В этом мире мы не были пьяными балбесами с полными пакетами пива, а были мы там жаждущими знания юношами, и нежный ветерок науки обдувал наши одухотворенные лица, и трепал нам кудри, ласково. Этот мир было невозможно разрушить. Немыслимо и кощунственно.
   И мы остались. Лев Давыдович читал для нас двоих. Он поминутно называл нас ребятками, посыпался мелом, и сновал между нами и доской, излучая сияние. И приводил примеры, и разжевывал формулы, и специально для нас подсчитал вероятность того, что весь воздух соберется в одной половине кабинета (есть оказывается такая). А еще, вероятность того, что энная масса лягушек в неведомой нам африканской реке, вдруг одурев и обнаглев, прыгнет на несчастного бегемота и перевернет его кверху пузиком (и такая вероятность оказывается имеет место быть). Он читал нам две пары подряд и видит Бог, мы ни капли не пожалели тогда, что остались.
   Майофис был преподавателем от Бога и, если он еще жив, дай ему Бог здоровья и счастья. Девиз его был - "Нет тупых студентов, есть преподаватели, которые плохо объясняют".
  
   ТОГДА
   - Точно! Куда не глянь, кругом отрыжка, пародия на управленцев. И глаза у всех стылые. Как у жаб. Я даже забухал одно время.
   - Леха кивнул на стоявшую возле нас бутылку.- Две недели керосинил. Надоело! К тому же, дети, они всё видят.
  
   ОНИ ВИДЯТ ВСЁ
   Было нам лет одиннадцать, и мы прятались под мостом. Прятались, потому что занимались тем, за что чужие откручивают уши, мама наказывает молчаливым презрением, а папа без раздумий достает ремень. А именно: смотрели сквозь щели деревянного моста трусы у проходящих по нему особей женского пола. Славка наблюдал дорогу, сидя в зарослях ивы, а мы с Мишкой коротали время за игрой в "Дедки-бабки". Суть которой заключалась в том, что нужно было втыкать нож в землю различными способами и из различных поз. Я безнадёжно проигрывал, и поэтому всячески мешал другу. Как мы говорили, колдовал. Приговаривая: "Пись, корова, пись, коза. Пись, корова, пись, коза..."
   Мишка, стараясь не обращать на меня внимания, раскачивал ножик за кончик лезвия, проговаривая в свою очередь положенные слова: "Слону яйцы мотали, раз.- Ножик воткнулся в землю..."
   - Пись, корова, пись, коза. Пись, корова, пись, коза.
   - Слону яйцы мотали. Два! - ножик снова воткнулся.
   - Пись, корова, пись, коза... Колдуй, бабка, колдуй дед, колдуй, маленький медвед!
   - Слону яйца оторвали. Три...- он все таки отвлекся, и нож упал плашмя.
   -Даздраперма Ильинишна чешет! - крикнул из кустов Славка.
   - О ништяк! Погнали зырить училкины трусищи!!! - Мишка подхватил нож с земли, и мы резво заняли свои позиции. Смотреть ее было ссыкотно, и до жути стыдно, но каждый старался доказать свой личный героизм. На наше счастье учительница свернула, так и не дойдя моста, и мы снова вернулись к прерванной игре.
   - Моя очередь! - объявил я, забирая нож.- Я на локотках сейчас.
   - Какие локотки? Ты еще грудь моряка - жопу старика не прошел!
   В этот момент к нам присоединился Славка. Сообщив, что в кустах сидеть ему наскучило.
   - А знаете, что мне бабка сказала?- пресек он наши попытки вернуть его на пост.
   - Что?
   - Смерть снова в городе ходит.
   - Зачем?
   - Кундора ищет...
   - Это который нам в школе про Буденного рассказывал. Да ему сто лет в обед.
   - Вот именно. Сто и есть в этом году. В молодости окружили его беляки. Тут смерть за ним и пришла. А он расколол ей часы. Ну песочные такие. Из них камушек выпал, он его схватил, и бежать. С тех пор она его не видит. Придет раз в десять лет, поищет, заберет другого, и уходит...
   Сверху зашуршало, и к нам вниз съехал Васька Каширин.
   - А я думаю, кто шумит... А чё вы тут?
   Васька был примечателен тем, что голова его напоминала идеальный равнобедренный треугольник, перевернутый острием вниз. За что носил прозвище "Клянусь своей треуголкой", или по простому - Кошмарик. Сам он утверждал, что голова его имеет такую форму потому, что по ней когда-то проехал Кировец. Ну, когда он был еще маленький.
   - Трусы смотрим...- неприязненно ответил Мишка. - Будешь с нами?
   - Ага... А поймают? Н-е-е... Я трусы в балете смотрю.
   - Давай тогда в слюньки играть, - Мишка соорудил из песка небольшую горку с ямкой посередине. - Тут легко. Плюем по очереди. Кто промахнулся мимо ямки - тот и продул.
   - Ага. Знаю я ваши слюньки... Наполнится. Вы меня туда харей макнете. Играл уже! -Васька на провокацию не поддался.
   - Интересно вот...- я подошел к нему поближе.- А если треуголку в вонючку пихнуть? Как она поплывёт?
   - А знаете, кого я щас видел? Пацанов больших! - Каширин отбежал назад, и спешно выпалил: - Они бомбу нашли фашистскую!
   - Кто?!
   -Якль и другие еще... На стройку ее потащили.
   Бомбу посмотреть было просто необходимо, и мы тут же побежали на стройку. Но там нам были совсем не рады. Большие пацаны встретили нас очень неприветливо:
   - Чего вам?- Якль загородил собой проход.
   - Бомбу позырить... - честно признался Славка.
   - А ну сдриснули живо!- Якль, чуть наклоняясь, дал ему по лбу звучный щелбан.
   Дополнительную раздачу получать никто не хотел, и нам пришлось спешно ретироваться.
   - Подумаешь бомба...- оказавшись во дворе стройки, Мишка презрительно сплюнул.- Я завтра тыщу таких найду... Я знаю, где госпиталь бомбили.- Он увидел гору керамзита и резво забежал на верх.- Я царь горы! Кланяйтесь, холопы!
   - Долой царей! - азартно ринулся я наверх.
   - Да здравствует революция!.. - карабкался следом за мной Славка.
   Мишка сообразил, что одному ему против нас не устоять, и громко заорал:- Кошмар! Помогай! Принцем будешь!
   Васька радостно полез за нами, хватая нас за ноги.
   Прогремевший взрыв разворотил стену стройки, и волной скинул нас вниз, засыпав керамзитом.
  
   ТОГДА
   - Водка не метод,- согласился я с ним.- Грузит только. Меня самого, на больше двух дней, веселья не хватает!
   - Дилька орет, мол, кризис среднего возраста у тебя! Разлюбил! О бабах молодых мечтаешь! Причем тут бабы? Какой, нахрен, такой кризис? Не поверишь, я после свадьбы, ни одной левой сиськи не пощупал.
   - И не надо. Поверь, все одинаково у них.
   - Хм. Должна быть разница.
   - Разница одна. Либо сиськи любимые и ты радостно встречаешь рассвет, либо они левые. Иногда настолько, что и глаза открывать неохота.
   - И что тогда?
   - Тогда живешь от порыва к порыву. А до и после, пустота.
  
   ПОРЫВЫ
   Это было в мае. Я сдал экзамен по промбезопасности, и вполне довольный собой, брел, наслаждаясь солнышком, в поисках приличной кафешки.
   Она стояла возле остановки. Я не видел ее лица. Она стояла спиной, и ветерок играл ее волосами. Но привлекало внимание вовсе не это. Привлекала внимание ее попа, обтянутая белыми брючками. Я не буду описывать ее, ибо все, что я сейчас рожу в творческих муках, только опошлит это чудо. Могу только описать свои чувства. Это, как увидеть радугу зимой. Ничего плотского. Только безумный восторг. Это, как стоять на берегу моря в знойный солнечный день. Эйфория, предвкушение, и невозможно не окунуться.
   И я понял в тот миг, что если сейчас не потрогаю это наваждение, то немедленно умру от переполняемого меня ощущения. Умру и буду валяться на грязном заплеванном асфальте, проклинаемый спотыкающимися об меня бабульками, офисным планктоном и прочими пешеходами, которые равнодушны к прекрасному. Не колеблясь ни секунды, я подошел к девушке и со словами: "Привет, а ты чего здесь, ты же в Пензу уехала", - взял ее за попу. Девушка обернулась в полном недоумении. Пока она осмысливала и въезжала, я успел. Успел погладить, пощупать и даже похлопать нежно. Потом, конечно же, я извинился. Сказал, что обознался, и делал вид, что смущен и мне очень стыдно. Девушка поверила, девушка сказала : "Бывает". Девушка уехала в подошедшей маршрутке. А я пошел дальше.
   Если я сейчас встречу ту девушку, я ее не узнаю.
  
   ТОГДА
   - Замудрено это все,- Медвежонок вопросительно протянул мне стаканчик.
   - Так, либо дышишь, либо нет,- я кивнул, соглашаясь с предложением выпить.-И хочется всегда полной грудью воздуха хватануть. Хоть по телеку и брешут, что вредно для здоровья.
   - По телеку, много че показывают. Я все смотрел новости с Украины и не мог понять ничего. Только чуял, что жесть подкрадывается. И не только к ним!
  
   ЖЕСТЬ
   Древняя, как само время, старуха. Первая живая душа, встретившаяся нам на пути. Она стояла на перекрестке, опустив голову вниз, упираясь ладонями в асфальт. Рядом, валялась отполированная руками, узловатая палка. Не сговариваясь, мы поставили ее на ноги.
   - Бабуль, куда тебе? Только быстро говори. Мы торопимся. И это... Как нам на Почтовую улицу попасть?
   Бабка жевала беззубым ртом и переводила взгляд с меня на Сашку и обратно, прижимая к иссохшей груди палочку. В выбеленной, выцветшей синеве ее глаз, начал разгораться огонь.
   - Анчихристы! Німці! Навіщо ви прийшли? Що ж ви творите бісові діти?! Анчихристы! - с поднятой кверху руки, соскользнул застиранный рукав халата, обнажив неровную, расплывшуюся и слинялую от времени татуировку. Цифры 75287.- Анчихристы!
   Плескавшее из много повидавших глаз пламя, прожигало насквозь. Ветер раздувал одуванчик седых волос. Онемев, от нахлынувшего вдруг на нас ужаса, мы оцепенело отступали назад, осыпаемые ударами. Это было торжество безумия! Казалось, сама смерть спустилась на землю и сошла с ума, от увиденного. Не выдержав, мы побежали прочь. Неслись, не разбирая дороги. Ломились сквозь кусты, перепрыгивая воронки от разрывов.
   - Анчихристы! - стучало в висках.
   Притормозили мы, только когда осознали, что по нам стреляют. Пули выхватывали куски из забора и мы, упав на четвереньки, метнулись в проулок. Пробежали сломя голову улицу и рухнули без сил за каменной изгородью.
   - Хто такие? - Прислонившийся спиной к стене, парень в камуфляже, навел на нас дрожащий автомат. На груди его расплывалось алое пятно. Погон был перевязан георгиевской лентой. Рядом, в неестественной позе, лежал убитый. Неподалеку, валялась труба гранатомета.
   - Свои,- я склонился над раненным.- Аптечка, промедол, есть?
   - Нет. Ничехо нет!
   - Плохо,- мой взгляд, вдруг зацепил черты, показавшиеся мне знакомыми. -Аркашка? Ты?
   - Я Бохдан.
   - Ты чего? - рядом присел Сашка.
   - Показалось, - я встал на ноги и принялся расчесывать голову, обдумывая чем перевязать раненного. Высохшая земля, из волос, дробинами посыпалась на плечи.
   Раздался сухой щелчок.
   - Патронов небогато,- с сожалением произнес Богдан, закатывая глаза и выронив автомат.
   Содрогнувшись, я поднял оружие и влепил ополченцу оплеуху. Парень, безвольным кулем, повалился на бок, выплюнув на землю тягучий сгусток крови. Из передернутого затвора вылетел не сработавший патрон. Подавив в себе желание отпинать воина ногами, я отстегнул магазин. В нем оставалось еще с десяток боеприпасов.
   - Зачем тебе оружие? - Санька, похоже, еще не осознал случившегося.
   - Затем, что надоело! Подыхать, так с автоматом!
   - Брось! Мы сюда за сестрой приехали. Это...- мой друг обвел окружающее рукой.- Это все не может быть! Морок! Украина не такая. Не может быть, чтоб брат на брата. Я любил здесь. Это чужой мир! Его придумали! Не бывает его! Брось!
   -Угу. Судьба у меня, по чужим мирам шляться. Лезь в дом и найди там простыню! Надо этого перевязать, а то кровью истечет.
  
   ЧУЖИЕ МИРЫ
   Мы стояли и смотрели друг на друга. Баха и Ваха держали биты. Мага был безоружный, но все равно очень злобный. А я, прижатый к машине, сжимал саперную лопатку. Лопатка подрагивала в руках, и уверенности не внушала. Судя по тому, что шеи у джигитов толщиной с мою ляжку, исход битвы был предрешен. Баха и Ваха - братья Лейлы, и считают, что имеют полное право меня убить. Мага - ее жених, поддерживал ту же точку зрения. Мое мнение никто не спрашивал.
   Теперь о Лейле. Лейла работала со мной делопроизводителем. Дамой она была суровой, и наши девчонки с ней не связывались. В отношении меня водились за ней странности, которые я никак не связывал с невинным тисканьем сослуживиц, а приписывал исключительно к непонятной неприязни. То кипяток на меня опрокинет, то порошком из катриджа обсыплет, то еще какая-нибудь диверсия. А однажды вечером она появилась у меня на пороге. Босая и жутко довольная.
   - Запустишь, может? Ступеньки холодные.
   Совершенно обалдев, я отошел в сторону.
   Лейла прошлепала в ванну и открыла кран, подставив ладошку под струю.
   - Кааайф! Я искупаюсь или так и будешь пялиться?
   Пришлось выйти в прихожую. Дичь какая-то. Не, ну этого совершенно не может быть. Я прислушался. В ванной плескалась вода, и кажется, напевали.
   В дверь позвонили. Пришла Катька. Она прямо на пороге жадно меня поцеловала, шепнув: " Ставь скорее чайник. Холодина жуткая".
   - Тут, короче, такое дело. Только, это, сначала выслушай и разберись. Короче. Эээ... Блин. Как начать- то?
   - Да начни уже как-нибудь. Я тоже послушаю, - к нам присоединилась Лейла, наряженная в мою футболку, которая сушилась вот уже вторую неделю в ванной. Грива ее черных волос влажно блестела.
   - Каазел!
   Я едва успел закрыть голову рукой, по которой и пришелся весьма ощутимый удар сумочкой. Кирпичи они в них что ли носят?
   - Сволочь! Скотина! Гандонище!
   Тряся ушибленной рукой, я прыгал, спасая босые ступни, которые усиленно пытались раздавить железными набойками. Наконец она выдохлась, и, плюнув в меня, выскочила в подъезд.
   - Да послушай же...
   Поздно. Только громко хлопнула входная дверь в подъезд.
   - Вот и хорошо получилось.
   - Че ж хорошего-то? - я слизнул капельки крови с расцарапанной руки. - Я почти полюбил ее.
   - Своего мужчину всегда нужно выслушать. Иначе все время будет почти, - Лейла вдруг стала серьезной. - Замуж меня выдают. Жених с родины приехал.
   - Поздравляю.
   - Ты не понял. Я сказала, что не могу. Беременная от тебя. Ты будешь моим мужем.
   - Тпрууу. Ты не можешь быть от меня беременна.
   - Знаю. Я девственница. Но я так решила. Ты мой муж. Я вижу тебя. Ваши женщины разучились любить и жертвовать.
   - А ваши, значит, лучше?
   - Наши умеют. Правда, им не всегда разрешают любить. Или ты меня выгонишь? Мокрую и босую?
   Крыть было не чем и Лейла осталась. Через неделю, я перестал злиться на нее. А еще через некоторое время, понял, что она наполнила мою жизнь прекрасным ощущением смысла и радости. Но как оказалось, жених любил ее очень давно, и, получив известие от родни, поехал в мои края, не собираясь отступать. И вот, спустя полтора месяца, мы стоим и смотрим друг на друга. Я, ее братья и жених.
   - Верни Лейлу, и умри, как мужчина.
   - Хрен вам. Во-первых, вы ее выгнали без шапки. Во-вторых, все равно потом она вас перережет во сне, а может и бодреньких. Или я ее не знаю. Но есть выход.
   - Говори.
   - Тут, за гаражами бетонка брошенная. Военная, однополосная.
   - Ну?
   - Садимся в машины, и мчим навстречу друг другу. Свернете вы - Лейла моя. Я сверну -ваша. Без последующих прыжков и претензий.
   - Нэт.
   Но вперед вышел Мага: "Да".
   Некоторое время они спорили на своем языке, яростно жестикулируя и наконец согласились.
   - Вот и ладушки, - я полез в салон. Следом заглянул Ваха.
   - А ты нахера?
   - Чтоб не свалил.
   - А...Продуманный джигит.
   Коварный план побега пошел прахом. Пришлось ехать к бетонке. Я потихоньку стал набирать скорость. Музыку что ли включить? Заиграла Купала -" Ай, заинька, ай серенький".
   Мне стало весело. Свободной рукой я распахнул пассажирскую дверцу.
   - Прыгай.
   - Нэ понял.
   - Прыгай, брателло. Я не сверну. Давай уже.
   Ваха выпрыгнул, и я захлопнув дверцу, разогнался до максимума. Навстречу пер Мага, и я почему- то знал, что он тоже не свернет. Ну, вот и все. Можно закрыть глаза. Меня тряхнуло и бросило во тьму. Нет! Нет! Нет! Тут должны быть облака. Мне нужны облака и лед. Я барахтался, не поддаваясь. Мелькнула полосатая тельняшка. Взгляд голубых, ледяных глаз.
   - Зачем ты вернулся?
   - Должен. Я должен.
   - После. Если дорогу не забудешь.
   - Очухался бедолага, - доктор был весел. - Ну вы и придурки. Так нестись по однополосной. Хорошо встречка свернула. А то бы три трупака. К гадалке не ходи. А так у тебя сотряс и ребра, и там нога сломанная. Считай, в рубашке родился.
   Пришел Славка.
   - Тачка твоя в хлам, - сообщил он печально. - Но есть покупатель на то, что осталось.
   - Продавай.
   - Да. Вот еще письмо тебе передали. Поправляйся, и больше так не делай. Я немного волнуюсь. Чуть, чуть.
   Я открыл конверт: "Прощай, свет мой". И листок от какого-то растения. Я понюхал. Полынь. Откуда она узнала, что этот запах мне нравится?
   Через несколько дней я был уже дома, и собирал сумку. В дверь позвонили. На пороге стоял пучеглазый подполковник.
   - Товарищ командир, разрешите представиться по поводу прибытия.
   - Игорь! Ты как меня нашел?
   - С трудом. А где жена с дочкой? Еще, наверное, спиногрызов завели?
   - Я развелся. Давно уже.
   - Ясно. Ну что, командир, ночевать-то пустишь?
   - Какой командир? На давно перерос меня уже.
   - Неважно. О, сумку собираешь. Едешь куда?
   - Да. Надо срочно.
   - Расскажешь? - Игорь выгрузил на стол несколько бутылок коньяка, и я ему все рассказал в течении ночи. Через три дня мы с ним смотрели на большой кирпичный особняк в окрестностях Дербента.
   - Ну, и какой план? - поинтересовался Игорь.
   - Пойду. Заберу ее, и уедем.
   - Круто ты родил.
   - Исходя из имеющихся у нас сил и средств. Средств никаких . Ну, разве что у тебя не завалялся где-нибудь БТР с боекомплектом, или хотя бы пару АКАшек, желательно с подствольниками. Сил тоже хренова-то. Я старею и толстею.
   - Придурок. Тебя просто убьют там.
   - Исключено.
   - Да неужели?
   - Помнишь Витю Журавлева?
   - Васю?
   - Ну да, имя его было Витя, а звали его все Вася. Помнишь, как он при метании боевых гранат кинул ее в двух метрах от меня?
   - Ну?
   - А потом был водила. Мелкий такой, не помню фамилию. Вот он решил. Нахера разворачиваться. Проще жопой в кювет спрыгнуть. А потом Климакс, подполковник который.
   - Климов, что ли? Помню его.
   - Ага. На стрельбах клинит у меня пистолет. Он такой: " Отставить. Все нах.., я сейчас разберусь, и устраню". Взял мой макаров и как шмальнет мне в кепку. А она, меж прочим, на моей голове была.
   - Это без меня уже было.
   - Возможно. А еще у меня командировка была. Там вообще шмаляли из чего ни попадя. Ушел на гражданку, устроился к приставам. Первый же уродец, к которому я пошел, решил меня кипятком обварить. Но подскользнулся, и вылил все на себя. В милицию писал, что я напал на него с кастрюлей. Даже уголовку заводили, но потом замяли. Еще чечены на хуторе делали вид, что не видят, как меня их собаки жрут. Я тогда три часа на заборе сидел. Простыл, и жопу ободрал. А один, вообще, вздумал из бабушки своей пенсию вышибать именно в тот момент, когда мне срочно надо было доставить его в суд. Вот этот гандольер вообще хотел убить меня железной ногой.
   - Чем?
   - Ну, хрень такая, со ступней на конце. Башмаки ремонтировать.
   - Это все занимательно, но на хрена сейчас эта информация?
   - А потому что все по разу убивали. Второй раз никогда. А эти уже использовали попытку. Так что исключено.
   - Да ты вообще понимаешь, что несешь?
   - Не тряси меня. У меня недавно сотрясение было.
   - У тебя, походу, недавно все мозги вытекли. Пойми, ни одна дырка не стоит, чтобы ради нее умереть. Я помню, как ты свою жену любил и что?
   - Да? А что стоит? Карьера? Машина? Бабло? Игорь, скажи что? Я дома с Славкой иногда заезжаю на кладбище и гуляю там среди одноклассников. Один утонул. Двое в Чечне. Трое в разборках, два передоза и одна синька. Охрененные поводы.
   - Ты Чечню только не трогай. Мы там за Родину кровь проливали.
   - Вот только не надо мне чехлить тут. За родину вы победить хотели. А умирать никто. Все хотели домой, как ты говоришь, к дыркам. И ты тоже. Думаешь, я не знаю. Что ты думал, видя мертвых друзей? Ну в самом-самом внутри. Скажи? И как ты с этим живешь? Наверняка тоже решил, что не было ничего?
   - Заткнись сука! - Игорь с размаху ударил кулаком по дереву.- Знаешь что? Делай, что хочешь. Я уезжаю, и пошел на хуй.
   Игорь зашагал вниз по дороге, а я пошел к дому. На грохот в ворота вышел Баха с загипсованной ногой.
   - Ты?
   - Ага. Лейлу зови.
   - У нее свадьба через два дня.
   - Нет. Через месяц, максимум два. Зови, давай. Или забыл, что я уделал вас.
   - Нэт. Это я руль дернул. Мага до конца бы шел.
   - Неважно это. Зови Лейлу.
   - Не поедет она с тобой.
   - Пусть сама скажет.
   Лейла вышла белая и ссутулившаяся.
   - Че, без вещей- то? Хотя правильно. Налегке веселее. Поехали домой.
   - Нет.
   Я сел на корточки, и захохотал глядя в небо. Лейла присела рядом,
   гладя мне по лицу ладонью.
   - Ты всегда будешь мой свет. Просто я хочу, чтобы у ребенка был живым отец. Иначе тебя убьют, а его заберут.
   - Так ты..?
   - Да.
   - А Мага?
   - Знает. Он согласен. Любит меня с детства еще. Говорит хорошая кровь, - она гладила меня, едва касаясь пальцами. - Я же говорила. Наши женщины умеют любить и жертвовать.
   - Херня это все. Поехали со мной. Ничего они нам не сделают.
   - Не могу. Я поклялась на Коране.
   - В жопу его.
   - Нельзя. Неправильно нарушать. Ты же тоже давал клятвы, которые надо выполнять, хоть это и не выносимо. То, о чем ты сейчас думаешь. Не надо. Я буду сопротивляться. Не получится у тебя.
   - Ничего я такого не думал.
   - Свет мой, я столько за тобой смотрела. Я знаю все, о чем ты думаешь. Не надо. Не позорь мой род. Ты же понимаешь сейчас меня? Знаю, понимаешь.
   - Не хочу я ничего понимать, - я поднялся на ватных ногах.
   - Поцелуешь меня? - голос Лейлы дрожал.
   - Нет.
   - Пожалуйста.
   Остановившись, я заглянул в ее безумно красивые глаза и коснулся губами губ.
   - Свет мой, - выдохнула она. - Если я тебя забуду, пусть род мой прервется. Прощай.
   Она скрылась за воротами. А я пошел прочь, переставляя ватные ноги.
   - Стой! - меня догонял, ковыляя на сломанной ноге Баха. - Ты, это.. Не возвращайся сюда никогда. Это не твой мир.
   - Да ты че? Вот же бля фигня какая! У меня такое ощущение, что вместе с дипломом я получил портал в чужие миры. Армия не мой мир, потому что слишком пиджак. Гражданка - потому что контуженный военный. Бывшая жена - потому что не умею устраиваться, как другие. Иринка - слишком старый. Лейла - слишком беложопый. А есть еще мелкие мирки. Куда меня пускают ненадолго. Где, бля, мой мир? Скажи мне, абрек. Почему у вас у всех есть, а у меня... Эак.
   Я оказался на земле и тряс головой пытаясь разогнать темноту с яркими вспышками.
   - Мне не жалко тебя, - голос Бахи раздавался как бы издалека. - И тебе нас не жалко. Иначе бы ты не приехал. Зачем ты приехал?
   - Соскучился по тебе... Да убери ты свою волосатую лапу. Сам встану, - муть наконец рассеялась. - Ты мне, походу, нос поломал. Придурок.
   - При другом... По- другому ты бы был мне братом.
   - Ага. Всегда мечтал иметь братика Баху.
   - Я сейчас как мужчина говорю.
   - Да понял я. Береги их.
   - Нет их. Про ребенка она наврала тебе.
   Как только дом скрылся с глаз, я сел на придорожный валун. Иногда так хочется рыдать взахлеб, а не давить из себя жалкую слезинку. Гребанные мужские слезные железы.
   Из кустов вышел Игорь и сел рядом.
   - Только шнапак разбили, и все? Ты и правда везунчик, - он протянул мне фляжку с коньяком.
   - Ты же уехал?
   - Ну должен же был тебя кто-то похоронить. И отомстить. Командир, я вот тут подумал - можно прям со свадьбы ее утащить. Я машину арендую.
   - Можно. Только не хочет она.
   - Ты же говорил - любовь. Не такая.
   - Клятву дала.
   - Херня какая-то.
   - Для нее не херня. В этом- то и отличие.
   Некоторое время мы молчали. Наконец Игорь не выдержал.
   - О чем думаешь? - он вытянул фляжку из моей руки.
   - О том, почему меня всегда так печально вышибает из чужих миров.
   - Ничего не понял, но, наверное, это важно.
   - Угу. А ты?
   - О горах. До сих пор ссу их. Ну не верю, что там можно просто гулять. Друга своего Ваньку Родина вспомнил. Не знаю, как обьяснить. Ну, ты же не был в Чечне. Или был? Когда горы злые.
   - Я, как в песне. Знаешь, а я никогда там не был. А, если и был, то себе на горе.
   Перед глазами поплыло видение из прошлого. Полуразрушенный дот. Россыпи гильз. Вкрадчивый голос: "Русский, ты меня слышишь?"
   Игорь обнял меня за плечи, и наваждение рассеялось.
   - Сходишь со мной туда перед отъездом? Ну, раз больше не женишься.
   - Схожу, - я взял фляжку и отпил глоток. - Полечим наши детские фобии.
   Подполковник не ответил. Он смотрел в небо, и в глазах его отражались последние минуты жизни друга и однокашника Ивана Родина.
  
   ИВАН РОДИН
   Гулкий взрыв позади колонны заставил ущелье содрогнуться. Почти одновременно взорвалась и головная машина. Пространство вокруг сразу же наполнилось треском выстрелов.
   -Что это? Что это?-шевелил помертвевшими губами сержант Валюшин.
   Старший лейтенант Родин вдруг почувствовал внезапно нахлынувшие злость и раздражение.
   -Су-ука, бля!-он с силой ударил кулаком по панели и подхватив автомат, вывалился из кабинки.-К машине!
   Впрочем команды и не требовалось. Из кунга, во все стороны сыпались, лязгая амуницией, солдаты.
   -Всем расс...
   В спину дохнуло нестерпимым жаром, затрещали оплавляясь волосы на затылке. Небо-горы-земля. Небо-горы-земля. Родина боком припечатало о камни. Рот наполнился кровью из прокушенного языка, в ушах невыносимо тонко звенело. Сверху сыпались камни, земля, огненные лоскуты. Прямо перед ним, завалившись на бок и неестественно вывернув кабину, полыхал КАМАЗ. Горящий силуэт, размахивая руками и капая вокруг огнем, пробежал мимо. А справа, груда наваленных друг на друга пятнистых тел. Живые или нет - не разобрать. И непрекращающийся звон. Невыносимый, дикий звон в голове. Над пытавшимся подняться офицером склонился сержант Топилов. Он что то орал, выпучив глаза. Розовые слюни разлетаются в разные стороны.
   -Топик. Дурак. Я не слышу ни хрена,-язык распух и отказывался служить.
   Лицо Топилова вдруг стало сонным и сосредоточенным. Широко раскинув руки, он неожиданно обнял Родина и повалил обратно. Ничего не соображающий старший лейтенант, пытался спихнуть с себя тяжелое, вышибающее дух тело, но боец только крепче сжимал его, неестественно дергаясь. Липкая кровь закапала старлею в лицо. Свист в ушах, достигнув запредельного звучания лопнул, болью отозвавшись в висках. Грохот боя разом накрыл его со всех сторон. Топилов, еще несколько раз дернулся и затих. Сильные руки выдернули Родина из под убитого и потащили в сторону. Удушливо пахнуло жжеными перьями.
   -Ранен? Живой?- над старшим лейтенантом склонился майор Шишов. От пышных усов, которыми он щеголял еще утром, осталась только оплывшая с левой стороны щетка.
   -Яык пикусил.
   -Язык не член. Заживет.-Шишов выглянул из за жидкой груды камней, служившей им временным убежищем.-На том склоне чё то серьезное у чехов. Утес по ходу. Щас лупят в серединку, потом и нас... Надо брать. Один хрен. Я справа, ты слева. Родин, слышишь меня?
   -Аа.
   -Убейконь и ты, рыжий, за мной. Остальные, - со старлеем.
   Перед Родиным возник Валюшин. Лицо его было неумело обмотано окровавленными бинтами, словно он страдал зубной болью. На макушке - тугой узел и два длинных, свисающих по бокам конца, очевидно оставленными для смеха. Не иначе, Шиш бинтовал. И когда успел?
   -Автомат Ваш,-Валюшин протянул оружие.-Выронили.
   -Зайка, блин,- пронеслась мысль в голове Родина. Он взял Калашников.-Впеёд!
   Группа пригибаясь, рванула к склону. Под ногами сыпались камни. Старший лейтенант бежал впереди. Склон был крутой и приходилось карабкаться, обдирая локти, ладони и колени. Обогнув огромный валун, отряд неожиданно столкнулась с боевиками, деловито тащившими куда-то, окровавленного прапорщика. Форма у пленного задралась, оголяя белесый, беззащитный живот. Впереди идущий чечен стоял спиной и делал жест поднятым, сжатым кулаком, мотая им вверх вниз. Родин сделал выпад автоматом, как будто боялся, что патрон не долетит и одновременно нажал на курок. Пули пошли веером и голова у моджахеда лопнула красным. Казавшийся безжизненным прапорщик, вдруг выгнулся дугой, подскочил, повалил одного из тащивших его,и вцепился ему зубами в лицо. Бьющимся клубком они покатились вниз и затихли уже внизу. Оба мертвые. Остальных, воспользовавшись заминкой, расстреляли подоспевшие бойцы. Родин вытер едкий пот заливший глаза и снова рванул вперед, перепрыгнув через убитого им врага. Бежавший рядом солдат, вдруг остановился и медленно стал оседать на землю. Потом второй, зацепился за растяжку и подпрыгнув, упал, выбрасив из себя кровь и куски внутренностей. Вот и пулеметное гнездо. Ногу обожгла жгучая боль и она подломилась под массой тела. Родин упал в груду наваленных друг на друга тел. Кто то бился под ним, цепляя окровавленной рукой. А совсем рядом, бородатый боевик резал хрипящему Шишову горло. Заскочивший следом Валюшин в упор засадил очередь в бородача. Патроны у него кончились, но он все еще жал на курок, перекосив рот в яростном крике. Шишов булькал и хрипел. Из разрезанного горла струями била кровь. Валюшин вдруг успокоился. Он по деревенски вытер рукавом нос и нагнулся над командиром. Обрывки бинтов колыхались по бокам.
   - В ногу Вас. Щас я,- сержант вколол обезболивающее. Потом, повернулся к задравшему в небо ствол пулемету, кряхтя развернул его и запустил очередь. Злобные, громкие крики были ему ответом. Родин попытался подняться, но взрыв перевернул его на живот. Следующий, опять на спину.
   -Сууки. Как больно то,-он достал гранату.
   Кольцо никак не хотело цепляться, непонятным образом ускользая и старший лейтенант поднес руку к лицу. На ладони не было трех пальцев. Тогда он потянул кольцо зубами и последний раз взглянул в синее небо. -А день то какой ясный,-пронеслось в голове.
   Старший лейтенант Игорь Домовой через оптический прицел наблюдал как боевики уходят. Под веком часто забилась жилка и он прижал ее пальцем. Воспользовавшись тем, что на противоположном склоне утихла стрельба, он собрал кого смог и безумным рывком выбил боевиков с другой стороны. Теперь чеченцам добивать уцелевших было проблемно и они решили не рисковать. Оставшиеся в живых бойцы заняли круговую оборону.
   -Держитесь. Держитесь, помощь идет,-хрипела рация открытым текстом. Для Домового и остальных этот день еще не закончился.
  
   ТОГДА
   - Решил я тогда, правду из первых рук добыть. Звоню тетке, а в ответ - "дякую тоби боже, що я не москаль!". Я, главное, и спросить то ничего не успел! Мне сразу рассказали, что мы рабы и что мы всех объедаем. Особенно хохлов. Главное, так смачно рассказали! Сразу же захотелось их объесть. Пошел в магазины и не нашел ничего украинского. Кто то уже сожрал. А еще рассказали, что и у нас такое было. Только мы просрали все! А что у нас было? Я в училище пропустил все.
   - Бывало,- кивнул я.- У нас тут, два придурка голову Ленину отшибли. Я еще в Универе учился тогда. Голову на место приставили, а дибилоидам тем, люлей наваляли. Потом, по Саратову, какие то деятели, обиженные на власть, бродили. Подписи на снос памятнику Дзержинскому собирали. Не собрали. А в Москве, да. Там здорово у Белого дома закусились. Только печеньками не народ, а Борю кормили. И тетя Лия, верещала совсем по другому поводу. Одноклассник мой, Артем Данилов, срочку тогда во Внутренних войсках под Москвой служил. Рассказал, что там творилось.
  
   У НАС
   Один из кратчайших путей, к осажденному Белому дому, вел через Крымский мост, что раскинулся над Москвой-рекой. Стоявший в оцеплении ефрейтор Внутренних войск Артем Данилов, устал и хотел есть. Мандраж, вызванный тревогой и передислокацией в столицу, уже отпустил. От реки тянуло зябкой сыростью. Стыли пожарные и милицейские машины. Глыбы бронетранспортеров смотрели в небо задранными стволами. Холод медленно пробирался под шинель. Чесалась голова под шапкой и натянутой на нее перевернутым гнездом каской. Металлический щит с дырками для обзора оттягивал руку. Тянуло в сон...Артем, завистливо косился на милиционеров и омоновцев, пьющих горячий чай из термоса. По оцеплению ходили слухи, о гремевших боях на баррикадах, вокруг Белого дома. Какие то типы в гражданских одеждах, нагоняя жути, рассказывали солдатам про бесчисленные орды красно коричневых баркашевцев, наркоманов и озверелых казаках, крушащих столицу. Но здесь, перед шеренгой солдат, стояли только пенсионеры, женщины и подростки. Развевались несколько красных флагов. Бабушки пытались усовестить внучков, подойти ближе, пристегнуть красный значок с Лениным. Неподалеку горячился дед. Вся грудь украшена орденами и медалями.
   - Я Москву от фашистов защищал! А вы? От кого вы защищаете? - наседал он на оцепление.
   - Пошел! Пошел прочь, старый маразматик! - прапорщик Дуговой толкнул старика на заплеванный, в окурках асфальт, по которому ветер гонял обрывки газет и фантики.- Гоните пердунов нахрен! Стоят! Уши развесили!
   В ответ, бабульки заголосили. Одна из них попыталась стукнуть прапорщика, но тот ловко скрылся за спинами бойцов. А за толпой слышен уже был нарастающий, ворочающийся гул вдалеке. К оцеплению, сквозь манифестантов, стали пробиваться растрепанные милиционеры и омоновцы.
   - Идут! Идут! Рабочие идут!
   Затрещали рации.
   - Сомкнуть щиты!
   - Началось!
   - Неужели бить будем? Там же люди!
   - Какие люди? Коммуняки!
   - Сам то, кто? Давно партбилет выбросил?
   - Господи, ну за что мне это?
   Людское море приблизилось к оцеплению и замерло в нескольких шагах.. С обоих сторон заорали мегафоны.
   - Разойдись! Граждане, всем разойтись!
   - Пропустить Народ! Пропустить Народ! Восставший Народ предъявляет вам ультиматум!
   - Стоять!
   - Пропустите!
   - Стоять!
   Противостояние длилось несколько минут а потом, безоружная толпа с голыми руками бросилась на прорыв. Лязгнули вздыбившиеся щиты. Засвистели, рассекая воздух и плоть дубинки. Крики, боль, страх, безумная отвага. Окровавленные люди, прижатые к щитам не могли падать. Тысячи тел своим напором вытесняли защищающие мост цепи. Артема, потерявшего дубинку, выдернули из строя. С хрустом, чуть не сломав руку, выдрали щит. Содрали каску и десяток рук потащил его к барьерам над водой. Готовые растерзать и бросить туда, где река тяжело катила свои серые, наполненные равнодушным холодом, воды.
   - Да он же дитя совсем! Что вы делаете? - Данилова и еще нескольких человек отбили у обезумевших, почувствовавших запах крови людей.
   - Не бить, не оскорблять! Это наши, русские люди!- хрипло надрывался мегафон...
   Какая то дама, белым платочком, суетливо утирала Артему кровь с разбитого лица. Данилов сидел на земле и плакал, утирая разорванным рукавом окровавленный висок. Плакал навзрыд, совершенно не стесняясь ухаживающей за ним женщины. А мимо шел и шел нескончаемый, возбужденный людской поток.
   - Сколько там по телеку объявили? Три раза танки по Белому дому пальнули?-закончил рассказывать мой одноклассник.- Ага! Херачили, не переставая! Только крошка летела! А после победы демократии, вдоль наших колонн, на грузовиках, раскатывали бейтаровцы. Обнимались и махали веточками. Возле расстрелянного (Белого? ) дома вообще какой то танец свой, ритуальный, выплясывали. Мы стояли и смотрели на все это. И не было у меня автомата. У них были а у солдат не было.
  
   ТОГДА
   - Когда в Крыму движуха началась, я не поверил,- Леха приблизил ко мне свое лицо.- Не верил и все! Двадцать лет! Двадцать лет, весь мир ходил на нас по большому. Все! Включая всевозможных братьев, что до сих пор сосут нашу сиську. И тут, вдруг мы напряглись, подпрыгнули и хлопнули серунов по яйцам!
  
   КОГДА В КРЫМУ НАЧАЛАСЬ ДВИЖУХА
   - Ну, привет друг! Ты чего то совсем меня позабыл!
   - Дим, так ты занят все время. Вот, только звонил. Ты в пробке стоял.
   - И все равно...Ээх, друг! Ты мой друг был всегда. Я пьян! Но и трезвый скажу точно так. Новости смотришь?
   - Нет! Боюсь сглазить.
   - А я смотрю. Как думаешь, решатся?
   - Дим, не знаю. Столько раз сливали!
   - Если решатся, я им половину грехов прощу! А знаешь, я поеду туда. Брошу все и поеду!
   - Куда ты поедешь? А Леночка? А я?- вклинился голос Нины, Димкиной жены.- Дай телефон!
   - Вов, привет! Не женился еще? Скажи ему! Скажи, что не надо никуда ехать! Скажи, что это пропаганда все! А еще лучше, приезжай к нам! Ты же знаешь, как мы тебя любим!
  
   ПРОПАГАНДА
   Крым - 2014. Много солнца, улыбок и разруха. Лавки на автовокзале Симферополя почти скрыты под горами мусора. Позже выяснилось, что это повсеместное явление того времени. В Севастополе, в магазине на пирсе, продавщицы гоняли забежавшую крысу. Из под фундамента натыканных повсюду кафешек, вытекали мутные ручейки, прямо под ноги гуляющим. Памятники славы русскому оружию выглядели так, словно их долго и планомерно убивали. В музее под открытым небом, на месте батареи которую оборонял Лев Толстой. На пушке, долотом, долотом!!! выбито, "здесь был Микола". Очереди из украинцев, желающих получить Российское гражданство. Смешные по нашим меркам цены. Каждая вторая женщина покрыта татуировками. Из военных, только морпех, без оружия патрулирующий, совместно с полицейскими, набережную. Режет ухо местное название рубля. Рубасы. Байкерам, внешний вид которых позволил бы им играть орков без грима, разве что только на шею не залезают. Раздолье для фантазии! Хочешь ехать на машине, а не ходить по базару - пожалуйста. Жарить шашлык на пляжу посреди купающихся - да ради бога! Можешь вообще жарить его на руинах Херсонеса. Кто же ходит туда через центральный вход! Бери мангал и иди, со стороны моря. Можешь и пожить там в палатке, или поспать, положив голову на античную колонну. И кругом Русский триколор. На балконах, на флагштоках в частных дворах. В руках гуляющих. Одна единственная девушка, гордо шагающая в желтой майке и голубых штанах, не вызывает у прохожих ни одной эмоции. "Ура, Россия!" "Мы русские!" "Наконец то, вместе!" Эти крики вызывают жгучую боль и зависть. У нас, такая прилюдная радость за свою страну и нацию, стала почти неприличной. Нас отучили гордиться. А тут, люди более двадцати лет оторванные от своих корней, не только не позабыли кто они, но и испытывают от этого счастье. "Мы Русские, какой восторг!" Слова, сказанные Суворовым в этих местах, снова обрели силу и звучание для меня. Спасибо тебе за это, Крым!
  
   УТРО
   - Мужик! Уважуха! - Радик, умудрившийся опять напиться, попытался обнять меня на прощание.
   - Иди уже! - отстранившись, я мягко вытолкал его в подъезд.
   Девушки неловко переминались. После происшествия на кухне, им явно было не по себе.
   - Было весело,- наконец, одна из них, прервала затянувшуюся паузу и пожала мне руку.
   - Звони,- вторая, осмелев, прохладно чмокнула меня в подбородок.
   Я пообещал звонить. О том, что мне не оставили номер телефона, тактично напоминать не стал. Никто не любит людей, шарахающихся от взрыва петарды.
   Кто знает, что у них на уме...
  
   ПСИХИ
   Я осторожно выглянул из за каменной кладки и усиленно моргая, до боли, вытаращил глаза. Зрачки защипало, пронзило резью и картинка прояснилась. БТР, помеченный белым и трех солдат прикрытия. Они увлеченно палили по двухэтажному дому. Не выдержав напряжения, сморгнул и все снова расплылось.
   - Не успеем удрать,- поделился я соображениями с Сашкой, который присев на корточки, сопел рядом.- За нами пустырь. А с раненным, вообще без вариантов.
   - И что делать?
   - Снимать штаны и бегать! - вырвались из меня эмоции. Ревизия доставшегося нам оружия, выявила наличие: АКМ и одиннадцать патронов калибра 7,62 у Богдана, а так же полный рожок калибра 5,45 у убитого, без автомата и одноразовый РПГ.- Сань! Они щас хреначат противоположную сторону. План такой. Подойдут ближе. Ты бьешь под срез башни, я прикрываю огнем. Есть маленький шанс заклинить ее и тогда они, возможно свалят.
   - Я?
   - Нет, блять! Трупак у стены! Они если по нам вдарят, тут камня на камне не останется. А я без очков не вижу ни хрена!
   - Я не буду по ним стрелять! - мой друг отшатнулся в сторону.- Я не убиваю. Я сестру хочу забрать! Это же люди!
   - Тогда будут стрелять они! Хули ты вылупился? Забыл блок пост? Ты зачем меня с собой позвал? Ссал? И я бы один ссал! И я ее забрать хочу! Нас здесь в мясо, а ее по кругу. Этого хочешь? Держи! Вот, стрелкой указано откуда вылетит птичка. Сюда целишь, сюда жмешь. Под срез. Все, пошел!
   - Ненавижу! - прошипел Сашка, вскидывая трубу на плечо и уползая в раскоряку к пролому.- Ненавижу вас всех! Тебя, сестру, хохлов, упырей наверху. Ссуки долбанные!
   БТР, закончив крушить дом, потихоньку двинулся вперед. Стрелки прятались за его бортом, спиной к нам.
   - Санек! Давай!
   Сашка вышмыгнул из пролома гусиным шагом. Выстрелил. Упал на зад и перебирая ногами, спиной нырнул обратно. Граната стукнула БТР по башне и отлетела в сторону. Не взвелась! Я усиленно проморгался, но так и не смог навести резкость. Плюнул и выстрелил тремя "двойками" в борт. На третьей "двойке" осечка! Передернул затвор, выкинув брак и замер. У меня осталось еще три или четыре патрона! Автоматчики, резко попадав, переместились назад. Башня стала разворачиваться к нам, но в это время, из дома напротив, вылетело еще два выстрела. Одна граната улетела в соседний двор, а вторая попала, заставив БТР вздрогнуть. Поворачивающуюся к нам смерть, заклинило и техника заревев, прыгнула назад, едва не задавив прятавшихся там солдат и уйдя в бок, проломила остатки забора. Потом снова, как живая, выскочила на дорогу. Выровнялась и плюясь огнем вдоль улицы, медленно поползла назад. Преследовать отступающих никто не стал. И правильно, подумал я. Нечего шастать по узким улочкам с жидким прикрытием. Напротив сидел друг, глядевший остекленелыми глазами на дымящую трубу.
   - Ты чего тискаешь ее? Кинь!
  
   ТОГДА
   Водители завели автобус намекая, что пора грузиться.
   - Ну, вот и все! - Леха выкинул сигарету.- Я же тебе должок привез! Чуть не забыл. Вот, держи! Шкуру сейчас проблемно везти. А кедр, не знаю, звенит или нет. Но кедр!
   Сунув мне в руку подарки, Медвежонок замялся, как будто бы что то еще хотел спросить. Но промолчал, только крепко, до хруста, обнял меня.- Увидимся еще. Я знаю, почему то. До встречи, брат!
   Он быстро, не оглядываясь, зашел в дверь. Автобус почти тотчас тронулся. Я засунул в карман медвежий коготь и липкий пахучий кедровый кругляш. Потом помахал вслед рукой.
  
   ВСТРЕЧА
   БТР скрылся из вида. С противоположной стороны, на улицу, начали просачиваться вооруженные люди, сразу же занимая круговую оборону.
   - Ленточка георгиевская, у мужика! - сообщил мне глазастый Сашка и тут же выкрикнул.- Не стреляйте, свои!
   - Какие свои?
   - Которым лошадь не досталась!-перехватил я инициативу.- Мужики! Нас четверо. Двое, двести и триста. Если так ползти будете, трехсотых будет два!
   - Воскреснут, что ли?
   - Двухсотых, то есть. Ну, вы поняли!
   - Выходи, без оружия!
   Я поставил автомат на предохранитель и нехотя, положил его на землю.
   - Выходим! - подняв руки, мы вышли на дорогу.
   Мимо нас, в пролом, тут же нырнули несколько человек. Через несколько минут, один из них подошел к мужику в косынке, обыскивающему нас с Санькой
   - Ющик младший и Горыч. А этих двоих я не знаю,- сообщил он .- Чего там?
   - Да ничего особливого,- отозвался мужик, разглядывая наши паспорта.- Ксивы как ксивы. Я таких, зараз два мешка нарисую. И как сличать? У них ебла опухшие. Все в кровяке, да в грязюке. Вы из каких могил выползли?
   - Гы, гы. А ты помой их!
   - Та мне проще их в распыл! Можа, это укры переодетые. А можа, это они наших положили!
   - Да вы чего, мужики? - Сашка недоуменно переводил взгляд с одного на другого.- Мы Русские! Я сестру ищу! Нам на Почтовую надо.
   - Осел, какая сестра? Какая Почтовая? Мы уходим. Слышишь? Мы оставляем Славянск! Придуриваешься, что ли? Не, ну точно укры!
   Мне вдруг стало смешно. Где то внизу живота зашевелились спазмы беззвучного хохота. Из проулка, дребезжа, выкатил автобус, с расстрелянными стеклами и следом за ним, новенький, блестящий джип.
   - Все, что нашли!-сообщил водитель автобуса.
   - Да нам, теперь и этого много! - отозвались ему.- Едва половина в строю осталась!
   Распахнулась дверца джипа и вместе со звуками, доносившейся из кабинки музыки, наружу вылез бородатый, коренастый мужик, вытянув за собой автомат.
   - Будем друг друга любить.
   Завтра нас расстреляют.
   Не пытайся понять зачем,
   Не пытайся понять за что.
   Поскользнемся на влаге ночной
   И на скользких тенях что мелькают,
   Бросая тревожный след
   На золотое пятно...
   (Наутилус Помпилиус )
   Мужик, прихрамывая, обошел машину, постучал по колесу и повернувшись к нам, недоверчиво замер.
   - Нэга? Неега, бля!! Я же говорил, что встретимся! - он быстро, припадая на ногу, подбежал ко мне и распахнул объятия.- Ну, здравствуй, брат!
   В этот момент прорвало распирающий меня изнутри смех.
   - Гэаг. Ахахаха! Ллеха, хахаха... дед, хахаха бил, не убил! Ббаба, хахаха била, не убила! Мышка....ахаха. ..мышка бежала!
   Медвежонок отстранился и потряс меня за плечи, вглядываясь в глаза.
   - Какой дед? Какая мишка? Контузило, что ли? Браат!- он сильно прижал меня к себе, царапая бородой.
   - Ллеха!...уууф...все брат. Все. Отпустило.
  
   ДОНЕЦК
   Сашка с сестрой грузили сумки в газель. Его сестра, высокая грудастая девица, отчитывала брата за то, что он чего то там, не так положил. Санька робко оправдывался. По возвращению домой, он будет всячески избегать меня и при случайных встречах, каменеть и отводить в сторону глаза. Его племянник хвастался перед мальчишками трофеями. Коллекцией гильз и осколками причудливой формы, с разноцветными пятнами окалины на поверхности.
   - Я же говорил, увидимся, а ты не поверил!- непривычно бородатый Медвежонок, щурился на солнце.
   - Верил, Медведидзе! Я всегда верю в хорошее,- отозвался я, поправляя новые очки. Лицо к ним еще не привыкло и мне казалось, что они как то не так сидят на переносице и непривычной тяжестью давят дужками на уши.
   - Эй, нам пора! Как его там? Владимир? Владимир, нам пора!- позвала меня Сашкина сестра.
   - Пора! - Леха распахнул объятия.
   - Пора,- я обнял его в ответ и похлопал по широкой спине.
   - Нэг, я спросить хотел... У тебя дома еще, но че то не спросил. Помнишь, ты мне в госпитале рассказывал? Место, куда можно по облакам дойти. Оно правда есть? Я просто свое не запомнил.
   - Правда.
   - Я знал, что не наврал!- Леха расплылся счастливой улыбкой.- Спасибо.
  
   ЛЕТО 2000.г
   Духи были совсем рядом, а я давил и давил на курок РПК. Сзади посыпались камни. Инстинктивно я откатился в сторону, выставив вперед ствол. Прыгнувший сверху моджахед охнул, налетев на него животом. Блеснул отлетевший в сторону нож. Я бросился на него, схватил за бороду, пытаясь другой рукой нашарить камень. Камень мне попался небольшой. В пол ладони.
   Я зажал его и острым концом ткнул духа в глаз, в горло, в рот, в подставленную руку, превращая его лицо в месиво. Дух молча бился подо мной, пытаясь схватить меня за горло окровавленной рукой. Обессилев, я отпихнул его ногой. "Да сдохни уже, тварь." Но моджахед по- прежнему тянул в мою сторону руку. И тогда я заорал. От бессилия, от злобы, от нереальности происходящего. Между камней появился еще один. Совсем молодой. Он вскинул автомат, прицеливаясь. Я кинул в него окровавленный камушек. Моджахед увернулся и очередь прошла выше.
   Неожиданно он прыгнул на землю и залег, закрыв голову руками. Подумал, что я кинул гранату. Я поднял валявшийся сбоку РПК и разрядил остаток магазина ему в голову, превратив ее в лохмотья. После этого упал на колени, меня рвало. Потом привалился к камню рядом с убитым. Все мои внутренности содрогались от жутких спазмов. Дух с развороченным лицом полз на карачках куда-то вбок, роняя на камни красные, тягучие слюни. Сбоку на камень легла волосатая рука с автоматом. Сам моджахед прятался за валуном и меня не видел. Не глядя, он принялся стрелять. Грохот выстрелов почти над ухом разрывал мне барабанные перепонки, колоколами отдавался в голове. Ползущий на карачках неестественно задергался и затих. Я достал из кармана РГД, которую все эти дни таскал с собой и, дернув кольцо, перекинул ее за камень. Бахнул взрыв и рука с автоматом исчезла. Схватив РПК наперевес, я встал в полный рост. С десяток духов беспорядочно катились вниз по склону, огрызаясь очередями по сторонам.
   Некоторые падали. Работал Каранов. " Ааа. Суки. Бежите". Я стоял в проеме и стрелял им вслед, не осознавая того, что выстрелов нет, что магазин давно пустой. Нового залпа из минометов я не услышал. Просто огромная, горячая рука схватила меня и размазала по камням. В этот раз не было спасительной тьмы. Была боль. Невыносимая, дикая, рвущая на части боль. Я царапал скалы и камни. Боль от ломающихся ногтей.
   Все, что я мог противопоставить. Меня рывком поставили на ноги. Дикие белки глаз. Нож перед лицом. Моджахед что-то злобно шипел.
   "Да убей уже. Мне так больно. Мне никогда не было так больно. Я не могу больше. Убей, сука. Убей". Но вместо крика я смог надуть только большой розовый пузырь. Лоб у моджахеда взорвался красным и он упал на меня. Сквозь меня. Удивленно я обернулся.
   Дух лежал с развороченным пулей СВД затылком. Из под него торчала рука. Часы на этой руке были странно знакомыми и родными. И тут я понял, что нет больше боли. Что мне хорошо и свободно. А прямо передо мной большое облако. Оно клубилось, парило и переливалось. Я подошел и зачерпнул его. Погрузил внутрь руки. Упруго. И вдруг легко вскочил на него. Вокруг еще гремел бой. Подоспевшие казахи погнали остатки отряда обратно к границе. Один из них в горячке боя, заметив движение на склоне, шарахнул по Каранову из подствольника и побежал за своими. Но я ничего этого не видел. Передо мной была дорога из облаков и я по ней шел. Шел, срывая с себя разгрузку, портупею, куртку, берцы. Шел, загребая босыми ногами. Хорошо идти, загребая босыми ногами облака. На большом облаке, широко раскинув руки, лежал Сева. Рядом сидел Эрик. Он улыбался и кидал в Севу парящими облачными снежками.
   Не шевелясь, сидел похожий на Будду Ташбулат, прикрыв узкие глаза.
   - Ребят, как вы тут? Вы же...
   - Мертвые?- Эрик захохотал.- Нэга. Мы вечные!
   - А почему не идете? Ведь так хорошо идти.
   - А куда нам торопиться,- отозвался Сева. - А ты иди, раз дорога. Тебя ждут там уже.
   Он указал мне на черную точку в вышине. Я пошел дальше. Там меня ждала большая черная овчарка. Она поднялась и потрусила впереди, поминутно оглядываясь. Облака под ногами меняли структуру. Хрустели, ломаясь. Превращались в лед. Небо стало черным с одной единственной яркой звездой, освещающей пустынный ледяной пейзаж. Лед искрился и переливался. А впереди была пропасть. Глубокая, подсвечиваемая изнутри алым. А за ней чернота. Недобрая, клубящаяся, злая чернота. Пес подошел к краю и сел возле солдата в тельняшке и панаме со звездочкой, вглядывающегося вдаль. Солдат молча поднял на меня голубые как лед глаза. На щеке его серебрилась снежинка.
   - Что там? - спросил я его.
   - Зло.
   - А тут?
   - Начало... Конец... Граница.
   Высоко в небе блеснула снежинка. Совсем одна. Она падала медленно. Она кружилась и переливалась гранями. Долго. Лет тысячу. И я молча смотрел, изучая каждый ее изгиб.
   Где-то в другом мире, в другой реальности, мама смотрела в окно не понимая, что ее так тревожит. Дочка засыпала, прижимая к себе любимого зайца. Жена красила губы, собираясь на свидание. Где-то в другом мире, в другой реальности, полз по камням майор Каранов, неловко поджимая перебитую руку. Полз, обдирая колени и локти до мяса, со звериным упорством таща наши с Медвежонком тела в сторону своих. Где-то. А здесь падала снежинка. Тысячу лет падала снежинка. И когда она коснулась моей щеки, то не растаяла. Сзади зашуршали шажки. Я обернулся. Передо мной стояла дочка. В одних трусиках и маечке, она прижимала к себе зайца.
   - Ты чего тут? А ну, марш домой. Простудишься.
   У дочки задрожали губы.
   - Папа, я тебя люблю.- выдохнула она и, повернувшись, растаяла. По щеке потекло. Это таяла снежинка, и я открыл глаза. Надо мной сидела медсестра и плакала, тихо всхлипывая. Слезы капали мне на лицо и стекали по щеке. Звали медсестру Гульбарши Такауковна.
  
   ЭПИЛОГ
   Где то, в другом мире, в другой реальности. Там где все начинается и все заканчивается. Под вечно сумеречным небом, освещенным одной единственной звездой. Возле границы, клубится чернотой зло. Оно ждет, когда люди забудут дорогу из облаков. Оно надеется и постоянно пробует просочиться на другую сторону, протягивая уродливые протуберанцы. Но тут же ежится в страхе, когда пространство пронизывают трассерные всполохи гнева защитников. Один из стражей Алексей Медведев.
   Почему?
   Знаю.
   Откуда?
   Видел.
  
   А по небу бегут, видишь, чьи-то следы,
   Это, может быть, ты, это, может быть, я.
   Это, может, нас ждут,
   Это, может, нам поют свои...
   (7б Молодые ветра) Конец.
Оценка: 8.16*12  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019