Глеб Бобров

ТЕНЬ ЦИКАДЫ

Пьеса в трех действиях

Действующие лица.

Доктор Димгрич (Дмитрий Григорьевич) - мужчина средних лет.

Фельдшер Бирюкова - молодая женщина.

Лидочка - её маленькая дочь.

Медсестра Юля - молодая девушка.

Леонид - ветеран СВО, молодой мужчина, ампутант с балаклавой на лице.

Лёра "Пластун" - ветеран СВО, молодой парень в инвалидной коляске.

Дядь Толя - эвакуированный с белгородского пограничья пожилой мужчина, "афганец".

Тёть Вера - эвакуированная с курского пограничья пожилая женщина в инвалидной коляске.

ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Палата реабилитационного центра. Ночь. Леонид спит на многофункциональной медицинской кровати-каталке. На голове надета белая балаклава. Звучит тревожная музыка. Раздается мощный удар в бубен. Следом звук громыхающих в жестяной коробке стальных осколков и резкий хлопок бича. Леонид поднимает голову. Появляется доктор Димгрич в жуткой одежде с бубном в руке. Доктор вновь бьет в буен и страшно воет. Следом появляется фельдшер Бирюкова в устрашающей одежде с кнутом в руке. Повторяется звук громыхающих в жестяной коробке стальных осколков, и она резко хлопает бичом. Из-под кровати начинают выползать пациенты реабилитационного центра. Они все пугающе одеты. Леонид окончательно просыпается и, обхватив руками колени, садится на кровати. Вокруг творится какой-то шабаш. Больной испуган и обескуражен. Вновь удар бубна, крик и щелчок кнута. Фигуры начинают катать кровать Леонида, пытаясь сбросить его на пол. Он держится, буквально, руками и ногами. Новый удар бубна и они разом бросаются на Леонида, хватают его и вытягивают его ногу на спинку кровати. Доктор и фельдшер отпиливают ему ступню двуручной пилой. Леонид безуспешно бьётся, кричит и теряет сознание. Толпа ликует. Вновь удар бубна, кнута, громыхание осколков. Доктор воет, и толпа выносит огромный протез ноги в рост человека. Леонид приходит в себя, пытается сопротивляться, но на него сверху кладут протез и прибинтовывают его вместе с протезом к кровати бинтами. Он безуспешно бьётся пока вкруг беснуется шабаш и наконец вновь впадает в беспамятство. Фигуры исчезают.

На сцену выходит медсестра Юля, в хирургическом костюме и медицинской шапочке. У неё в руках стопка с пипеткой, наполовину наполненная прозрачной жидкостью.

Медсестра Юля. Алкоголь - это база. Медицинский спирт в приоритете. Слезы градом - по умолчанию. И боль, много боли. Столько, сколько сможете растворить в алкоголе. Ночные стоны, фрустрация, тяжкие раздумья, горечь потери - обязательны. Сокрушений: "А вот если бы?!" и "Вот зачем?!" - достаточно от десяти капель, передоза не бывает. Запах душной палаты, мочи и мокрой подушки опционально. Вечный свет ламп, топот санитаров в коридоре, рыдающий сосед по палате - без этого микстура не получится. Мамины молитвы нужны, но не принципиальны - достаточно одной щепотки. Пить зажмурившись, предварительно выдохнув...

Выпивает залпом... Её передёргивает.

Медсестра Юля (посаженым голосом). Не вздрагивая!

Она становится на стул и, словно нащупывая в воздухе пальцами начало мелодии, поёт.

ПЕСНЯ No1

Спит солдатик молодой
На Донбассе под горой,
В сердце дырочка от пули,
Спи, родимый, люли-люли.
Был ты папин,
Был ты мамин,
А теперь
Ты безымянный,
Ни в каких
Не найден списках,
Ни креста, ни обелиска,
Как над юным фараоном
Нависает над тобой
Только конус террикона,
Молчаливый и родной.

(Текст песни Елены Заславской)

СЦЕНА ВТОРАЯ

Утро в реабилитационном центре. На выстроенных в ряд стульях сидят Леонид в белой балаклаве на лице и оригами в руках, напоминающей странную бабочку, и Дядь Толя с жестяной банкой из-под растворимого кофе в руках. Лёра и Тёть Вера в инвалидных колясках. Медсестра Юля стоит возле Лёры. У каждого в руках странные предметы. Лёра держит самодельную мягкую игрушку - собаку узнать в ней можно с большим трудом. Возле Тёть Веры стоит странная вышивка на квадратной раме с аппликациями и пришитыми на полотно цветными ленточками, а на её голову надета офицерская фуражка ВВС СССР с голубым околышем.

Входят Доктор Димгрич и фельдшер Бирюкова.

Доктор Димгрич. Как прошла ночь, товарищи фронтовики?

Дядь Толя (отвечая за всех). Спасибо, Дмитрий Григорьевич! Вашими молитвами...

Дядь Толя поднимает к уху банку из-под растворимого кофе и три раза подряд легонько её встряхивает, словно маракас. Раздается звук бьющихся о жесть металлических шариков. Леонид узнаёт звук из ночного кошмара и внимательно смотрит на товарища по несчастью.

Доктор Димгрич. Это хорошо. Это просто замечательно! Рад вас видеть всех в здравии и прекрасном расположении духа. Разрешите представить вам фельдшера Бирюкову. Теперь она будет контролировать прохождение вами реабилитационных заданий. Прошу любить и жаловать!

Он поворачивается к Тёть Вере.

Доктор Димгрич. Как ваши успехи, Вера?

Та встаёт с кресла обходит его вокруг и садится назад.

Тёть Вера. Хожу нормально, но вот без кресла чувствую, как-то себя не так. Неуверенно. Оно мне не для ног. Оно мне больше для головы, похоже.

Доктор Димгрич. Закончите ваше батальное полотно и совсем про кресло забудете.

Он кивает головой Бирюковой и выходит из зала занятий. Фельдшер внимательно, словно считывая осматривает каждого по очереди. Последним оказывается Лёра, сидящий к ней ближе всего.

Фельдшер Бирюкова. Итак, Валерий... С позывным "Пластун", так на секундочку! Мне не понятно отсутствие прогресса в твоём случае. Может ты мне объяснишь то, чего я не знаю? Поделишься жалобами, замечаниями?

Лёра. Да... жалоба. Димгрич распорядился забрать у меня ходунки, мол, до сортира и койки я как ни будь и без них доковыляю, а мне тяжело.

Фельдшер Бирюкова. Нет, Валерий. Дмитрий Григорьич тут не при чём - это моё распоряжение. Встань, пожалуйста.

Парень, опёршись руками на подлокотники, с трудом встаёт.

Фельдшер Бирюкова. Подойди ко мне и не вздумай падать... Юля, подстрахуй его!

Он делает четыре неуверенных шага и пошатываясь подходит к фельдшеру. Медсестра страхует его сбоку. Бирюкова жёстко смотрит ему в глаза.

Фельдшер Бирюкова. Теперь аккуратно поворачивайся и иди назад - в кресло.

Парень разворачивается. Его качает в сторону, фельдшер делает резкое движение, но видя, что тот сохранил равновесие и пошёл сам, отступает на шаг назад. Когда тот сел, она подходит и становится перед ним.

Фельдшер Бирюкова. Твоё реабилитационное задание: семь раз в день проходить максимальное для твоего состояния количество шагов по палате. То есть семь раз до полной усталости. По два раза до завтрака, обеда и ужина и один раз перед сном. И как получается?

Парень неопределённо поводит плечами.

Фельдшер Бирюкова. Судя по результату - ходим мы только до унитаза и кровати... С собачкой тоже, погляжу, так себе вышло.

Лёра. У меня каждый день лечебная гимнастика и массаж, куда мне еще ходить столько?! Мне бы до следующего сеанса отойти... И потом, я айтишник, иголку-нитки только тут первый раз в жизни в руки взял.

Фельдшер Бирюкова. Не можешь научим, не хочешь заставим. Ты же в армии был - знать должен... Я ознакомилась с твоей историей болезни и заключением Дмитрий Григорьича. Физически ты практически здоров. То тебе душу прострелили, а не ноги, понимаешь?

Лёра. Не знаю...

Фельдшер Бирюкова. Расскажи обстоятельства твоего ранения?

Лёра. При всех, что ли?

Она пожимает плечами.

Фельдшер Бирюкова. Это же коллективная терапия...

ИСТОРИЯ ЛЁРЫ

Откуда взялись укропы я не знают. Мы проверяли лесополку на мины, когда рядом грохнуло, и я увидел, как поляна стремительно летит мне в лицо. Был какой-то звон в голове и потом он превратился в речь. Иностранную речь. Говорили на каком-то исковерканном украинском и вроде как на польском: "Курва я пердоле" - сложно с чем-то спутать даже контуженному гранатой "вога", ударившей в дерево на уровне головы. Это потом мне рассказали. Открыл глаза и увидел, что лежу, а эти двое стояли на до мною. Всё плыло перед глазами, я был в каком-то оглушённом состоянии. Посмотрев влево, я увидел Габриэлу. Ей перебило ноги. Она лежала на боку и рычала на укропов. Тот, что поляк, подошел к ней сзади и выстрелил ей в поясницу, в хребет. Она завыла и забилась. Потом он выстрелил мне в ногу, а хохол в другую и потом ещё в правую руку. Они ругались на меня и несколько раз ударили прикладами в пах и в голову. Потом я окончательно потерял сознание. Когда пришёл в себя Габи была ещё жива. Она пыталась подползти ко мне на перебитых передних лапах, а задние просто волочились по земле. И ползла по двадцать-тридцать сантиметров, стонала замирала и дальше ползла. Я не мог встать, а подтянуть её здоровой левой рукой за поводок побоялся. Она умерла в полуметре, не сводя с меня застывших глаз. Габи хотела всего лишь лизнуть меня в последний раз, попрощаться, почувствовать родную руку у себя на голове, а я ничем ей не помог. И никому из наших парней не смог помочь - я один выжил чудом. И этого я себе не прощу никогда.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Больные стоят на берегу небольшой лесной речки неподалёку от корпусов реабилитационного центра. Тёть Вера и Лёра на креслах-каталках, Леонид с локтевым костылём и палочкой. Все смотрят на Дядь Толю, задумчиво рассматривающего свою банку.

Фельдшер Бирюкова. Итак, Анатолий! Завтра операция и последние два осколка будут извлечены из ваших мужественных телес. Искренне поздравляю.

Дядь Толя. Так может пока того, их в общею копилочку и потом уже - айда их всех скопом в речку?

Нет, это будет неправильно. И это не речка. Для вас это - Лета, река забвения. Что, не читала вам мама в детстве легенды и мифы древней Греции? Завтра лапароскопическая операция, под местным наркозом. Это малоинвазивная форма хирургического вмешательства. Всё быстро, безболезненно и безопасно.

Дядь Толя (смеясь). Дочечка, а такие слова можно вслух при милиционерах говорить? Ты мне по-простому объясни?

Фельдшер Бирюкова. Увидят их через специальное оборудование и через прокол вытащат осколки, без разрезов.

Дядь Толя. И, что потом - болеть не будет?

Фельдшер Бирюкова. Нет. Даже вот без этого можно обойтись.

Она изобразила рукой движение с маракасом.

Дядь Толя. У меня первые осколки в Файзабадской санчасти извлекали. Сама операция под наркозом, а болело потом будь здоров, только, что и помогало боль заглушить. Так по-глупому попали под раздачу. Сказал же взводный в кишлак не входить, но мы-таки угол срезали и как раз - под раздачу. Такие дела...

Фельдшер Бирюкова. Пора Анатолий, прощаться вам со своими страданиями. И с афганскими, и с нынешними. Врагу не пожелаешь такой судьбы. Топите в Лете свою боль. Завтра с чистого листа вытащат ваши железяки - доктору подарите на память. Ну и под сброс беспилотника вам больше не попасть, фронт уже далеко, а в Грайвороне наши.

Дядь Толя. Да, что мне, бобылю, боятся этих тварей? Мы так не воевали, мы глаза в глаза бились с душариками... Так, что, доча? Прям вот так всю свою коллекцию и бросить?

Фельдшер Бирюкова. Высыпайте воспоминания прощаясь со своим прошлым. Смелее, вы же дважды солдат.

Дядь Толя по инерции встряхнул банку, посмотрел на неё и открыл, рассматривая сложенные там осколки.

С коляски встала Тёть Вера, подошла к нему сзади и слегка приобняла за плечи. Дядь Толя благодарно взглянул на неё и медленно высыпал осколки в воду. Потом, как бы взвесил пустую банку и кинул на середину речки.

Все пациенты аплодируют. Дядь Толя обнимает фельдшера, целует её в щеку, потом конфузится.

Фельдшер Бирюкова. Вера вы коляску оставьте Леониду, вас Анатолий если, что поддержит. На мужика всегда можно опереться. Лёра, идешь пешком, опираешься на кресло-каталку. Юля поддержит. На женщину тоже всегда можно опереться, ага!

Все уходят, она остаётся вдвоём с Леонидом рассматривая, как он тяжело стоит, опираясь на локтевой костыль и опорную трость.

Фельдшер Бирюкова. Продолжаем себя жалеть?

Леонид. Да я как бы... Не так, чтоб прям очень.

Фельдшер Бирюкова. Почему в трусах на прогулке?

Леонид. Так, шорты же!

Фельдшер Бирюкова. Шорты у спортсменов, а ты доходяга, тебе брюки положены. С вытянутыми коленями и со штрипками. Сядь в коляску и сними протез.

Он обижен. Садится в кресло каталку и молча отстёгивает протез.

Она присаживается на корточки и внимательно осматривает культю его голени.

Фельдшер Бирюкова. Отлично сформированная культя, хорошо зажившие швы. Никаких признаков контрактур и близко нет. Тебя обследовали, подтверждено отсутствие невром и остеофитов. Что с тобой не так, боец?

Леонид. Не знаю. У меня фантомные боли, ночные кошмары и тревожность. Сколько раз просил прописать мне антидепрессанты?!

Фельдшер Бирюкова. По жопе бы тебе прописать... ремня хорошего. То не фантомные боли, то ты себе тараканов в голове наплодил с хомячками, вот они тебе и спать не дают. Антидепрессанты ему... Хочешь суицидником стать? Все сидящие на антидепрессантах думают о том, как бы себя жизни лишить. А ты должен думать, как в строй стать.

Леонид. В какой строй меня возьмут одноногого?

Парень надевает протез. Она обходит его и с трудом толкает коляску по направлению к коттеджам реабилитационного центра.

Фельдшер Бирюкова. В жизненный строй. Там тоже спинку надо ровно держать. Не знал? Ты кем до войны работал?

Леонид. Шофёром в МЧС.

Фельдшер Бирюкова. Пожарник, значит.

Леонид. Мы так не говорим. Огнеборцы или пожарные. Пожарник, это как позорник.

Фельдшер Бирюкова. Так ты и есть позорник, закатался в куколку и вылазить в мир Божий не хочешь. Оригами своей цикады сложил? Нет, не сложил. Тебе и в имаго хорошо, да, куколка?

Леонид. Злая вы...

Фельдшер Бирюкова. Была бы злая с вами бы не билась - живите как хотите.

Она останавливается, обходит коляску и становится напротив своего пациента.

Фельдшер Бирюкова. Ты может не знаешь, но я фельдшер скорой помощи. Сюда в госпиталь и к вам пришла работать по личным обстоятельствам. Знаешь, в чём отличие врача и фельдшера скорой? Нет?! Врач лечит, а мы спасаем. Моя задача стабилизировать состояние и довезти пациента или пострадавшего до лечебного учреждения. Дальше уже врачи с ним работают. И нас, сотрудников служб экстремальной медицины катастроф меньше всего волнует хочет ли спасаться этот конкретный больной или нет. Моя задача его спасти, остальное - его личные половые трудности.

Она толкает коляску и везет его в реабилитационный центр.

Леонид. Да мы вообще о вас ничего не знаем, госпожа фельдшер. Имя-то у вас хотя бы есть?

Она озадачено останавливается.

Фельдшер Бирюкова. Конечно есть. Бирюкова... Фельдшер Бирюкова.

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Палата реабилитационного центра. Ночь. Леонид спит на многофункциональной медицинской кровати-каталке в обнимку с заботливо укрытым почти до самой приёмной гильзы огромным протезом ноги в рост человека. Иногда он в полудрёме поднимает голову, гладит и целует протез. Вдруг звучит разухабистая музыка. Раздается удар в барабан. Следом гудит туба. Появляется Димгрич в гротескном костюме. На его груди большой барабан с тарелкой. Ударами деревянной колотушки он задает темп. За ним следует фельдшер Бирюкова с надетой на тело тубой и остальные участники нелепого карнавала. Под задаваемый врачом и фельдшером темп они катают по кругу кровать, пытаясь сбросить с неё Леонида или протез. Наконец Димгрич бьёт в тарелку, все кидаются к Леониду, отбирают протез и ломают его на части. Он кричит и безуспешно пытается его отстоять. После процессия уходит под барабанный бой, держа высоко в руках добытые трофеи. Испуганный и ошеломлённый Леонид молча сидит на кровати, обхватив колени руками.

Появляется медсестра Юля, в белом халатике и в медицинском колпаке. У неё в руках наполовину наполненный стакан в подстаканнике, с долькой лимона и чайной ложечкой.

Медсестра Юля. Чай - это база. Краснодарский в приоритете, но сгодится любой. Важен цвет, оттенок. Цвет убитой мечты. Многогранные оттенки сожалений. Долька лимона - кислинка оттеняющая жалость. А жалость важна, особенно к себе. Депресняк многоцветный, хорошо настоянный на обидах. Поиск виноватых обязателен, без них снадобье не работает. Капелька молока, как напоминание о матери. Забытый запах ночного табачка. Чуток дымка из тамбура тоже не помешают. Пить вдумчиво, мелкими глотками.

Пригубливает... Приподнимает бровь.

Медсестра Юля. Смакуя послевкусие!

Она становится на стул и, словно нащупывая в воздухе пальцами начало мелодии, поёт.

ПЕСНЯ No2

Когда ни слова о любви,

А все о смерти. Все о смерти.

И мы с тобою визави

В холодном чистом лазарете.

Ты говоришь - пришёл твой час,

Жаль не в бою, а на кровати...

А я твержу, что не сейчас

И пусть в небесном медсанбате

Ещё немного подождут

Тебя крылатые медбратья.

Я посижу ещё чуть-чуть

С тобой на краешке кровати.

Тепло руки. Шаги легки.

- Иди! Не поминайте лихом!

А что же там, в конце строки?

Там точка или свет звёзды?

И тихо-тихо...

(Текст песни Елены Заславской)

СЦЕНА ВТОРАЯ

Песчаный пляж неподалёку от коттеджей реабилитационного центра. Фельдшер Бирюкова и Юля сморят на пациентов. Лёра стоит, опираясь руками на ручки инвалидной коляски. Леонид с костылём и палочкой. Тёть Вера и Дядь Толя мостят стоймя её картину, подпирая раму найденными палками.

Дядь Толя. Хорош, Вер, баста - стоит. Давай, твой выход.

Тёть Вера вопросительно смотрит на фельдшера.

Фельдшер Бирюкова. Итак, коллеги! Поддержим нашу дорогую тётю Веру, аплодисментами - у неё сегодня бенефис.

Все хлопают в ладоши, Вера смущается.

Тёть Вера. Ну, что вот, значит, Суджа наша... Вот это, наш дом на Строительной, что у самолёта. У нас возле дома МИГ 29 стоит. Мой Вовка-покойник, шутил, мол, то мне памятник при жизни. Дом я сеточкой вышила, а самолёт серой гладью, значит. Вот эти красные гвоздички - Макар с Макарихой и невестка ихняя, их прям в доме убивали. А эти гвоздички, то уже Кузьминична с дедом своим и соседка ихняя Катерина - их прям у подъезда на лавочке постреляли. Зелень крестиком по всей длине карты вышитая - это посадки по над железной дорогой - я по ним ночью уходила, а красная ленточка, это путь мой. Аппликация из роз, это Казачья Лопань - куда я шла, а вышитый гладью чёрный крест, то место, где меня с "агээса" взорвали. А красный крест, откуда меня солдатики выносили. Нарисованная машинка - откуда, значит, уже в больницу повезли.

Она посмотрела на фельдшера.

Тёть Вера. Ну, и так для души всё повышивала: и Богородицу сверху пришила с крестиком самосделанным.

Фельдшер Бирюкова. Прощайтесь с горем своим... Анатолий, помогите ей, пожалуйста.

Дядь Толя достал бутылочку, скрутил крышку, аккуратно облил картину, вытащил из кармана коробок, достал охотничью спичку.

Дядь Толя. Что, мать, готова?!

Она подумала, подошла к картине и повесила сверху на картинную раму свою фуражку.

Вернулась и решительно кивнула, он зажёг спичку и отдал ей. Она мгновение подумала и кинула её на картину. Та мгновенно вспыхнула, от неё занялась фуражка. Дядь Толя подошел к ней сзади, обнял обеими руками за плечи и грудь, прижал к себе. Она благодарно улыбнулась и опустила голову ему на руки. Все заворожённо смотрели, как сгорает чужое горе.

ИСТОРИЯ ВЕРЫ

Нам бежать было некуда, да и не успели бы. Всё случилось очень быстро. Утром загрохотало, застрекотало. И вскоре - рёв моторов, визг тормозов и стрельба прям под окнами. Кинулась к окну и вижу Кузьминична на земле и кровь вокруг головы. Тут опять стрельба, взрыв, у меня стекла в спальне посыпалась и крики в подъезде. Я в спальню и к шкафу, он с двух сторон открывается, но вторую половинку можно заблокировать. То Господь меня надоумил. Я в шкаф, значит. Вовкиной шинелью, что последней висела, закрылась. Тут опять грохот жуткий. Поняла, что в замки стреляли. Слышу шаги в квартире. Они вошли, значит, давай всё обшаривать. Деньги между постельным бельём лежали, нашли и те, что в серванте в шкатулке - тоже. Вовкино кольцо обручальное украли, сволочи. Слава Богу, меня не заметили. Потом, значит, пошли на кухню жрать готовить. Вытащили все сало, все яйца и весь десяток зажарили. От Макарихи котлет принесли, помидоры квашенные и сели жрать. Втроём, как я поняла. Сожрали литровую бутылку водки, не знаю у кого нашли. Всю еду подмели, ещё выдули баллон вишнёвого компота. Потом им по малой нужде приспичило, значит, и они обоссали наш диван. Там же, где и ели. И ушли. Двое на украинском говорили, а один русский, но не наш, точно. Откуда-то с Украины. Вовка мой там тоже служил, и я помню этот суржик тамошних селян. За этим столом мы всю жизнь прожили с момента, как свадьбу играли и до дня, когда на нём гроб с Вовкой встал. Что делать, значит, сидела в шкафу до вечера, тряслась. Потом пошла к Макарихе, нашла там простыни, закрыла им глаза и застелила всех троих. Потом взяла свои простыни, пошла Любку голую замотала, которую в подъезде убили. Потом Кузьминичну с родней во дворе уже покрывалами стелила. И пошла, значит, по посадкам к Казачьей Лопани да не дошла, подорвали они меня с пушки своей. Лежала всю ночь. Потом дрон прилетел и бутылку воды кинул. Пока она вниз падала, вся жизнь перед глазами пронеслась. Вот вода, а там записка ещё, мол, держитесь, тётя, как стемнеет вынесем. Пришли и вынесли, как, значит, обещали.

Пациенты и медперсонал возвращаются с прогулки. Леонид окликает Бирюкову.

Леонид. Можно вас на пару слов?

Она подходит к нему и ждёт вопроса. Он выдерживает паузу, провожая взглядом удаляющуюся группу. Бирюкова смотрит всем вслед и с неподдельным интересом рассматривает Леонида.

Леонид. До обеда еще час, давайте просто погуляем по лесу, без муштры и заданий. Я тут надышаться не могу.

Фельдшер Бирюкова. Ух ты! Ты смелый парень, однако, как выясняется. Удивил.

Леонид. Да я безо всякого.

Фельдшер Бирюкова. Да. Да. Да. Отвлечь тебя от твоей потери могу прямо сейчас, не сходя с этого места. Хочешь?

Леонид. Ещё раз расскажете с примерами, что культя - это новый орган, к которому я должен привыкнуть, как и к своему новому телу? Это я уже на память помню, могу сам рассказывать другим ампутантам.

Фельдшер Бирюкова. Да, шутишь! Я тебе сейчас историю расскажу, закачаешься. Только давай ты в кресло сядешь, поудобнее, ага.

Она подкатывает инвалидную коляску, Леонид садится.

Фельдшер Бирюкова. "Бирюка", мужа моего, укропы задвухсотили больше года назад на Харьковщине. Менты его отряда тело вытащили, закусились. Пошли в поиск и выцепили двух баранов. Поговорили с ними по-доброму и вычислили, где сидели те дроноводы. Взяли их на следующую ночь тёплыми. С ними же и рабочие ноуты со всеми записями. Эту запись показали мне. Первых сбросом его ранило и оторвало кисть правой руки. Он лежал на спине. Когда увидел второй сброс - перекрестился левой. Ему попало между ног и оторвало, всё, что может оторвать мужику. Он перевернулся и пополз. К своим. Ко мне и к Лидке. Полз с полу оторванными ногами, без яиц и без руки потому, что знал - на семью можно опереться. Третьим сбросом ему оторвало пол головы с лицом. С дроноводами сделали то, что сделали. Мужа я опознала в Ростове по часам, нательному крестику и родинке на лопатке. Похоронила его в закрытом гробу. После я прокляла Украину и поехала сюда, спасать тех, кого можно спасти. Со мной Лидка, и она каждый день спрашивает, где папа и когда он вернётся с фронта? Я даже заплакать при ней не могу. Эта пытка каждый вечер и ночь. А днём я прихожу сюда, и вы мне делаете нервы. Вот лично ты, например, потому что у тебя оторвало кусочек ноженьки и поцарапало тебе мордашку - аж три шрамика, судя по фото. А мне половину тела оторвало. Его даже не зашили, и протезов таких не делают.

Он встал.

Леонид. Простите, я не знал!

Фельдшер Бирюкова. Тебе и не положено этого знать. Понял?! Никому! И палки свои...

Она вырывает из руки Леонида костыль, замахивается им куда-то в зрительный зал и с ненавистью швыряет за кулисы. Он не сопротивляется. Она выхватывает опорную трость и тоже вышвыривает её вон.

Фельдшер Бирюкова. Хочешь быть мужиком?! Говно вопрос... Будь им!

Она разворачивается и уходит. Навстречу ей спешит Юля.

Фельдшер Бирюкова. Коляску забери, пусть ногами шевелит.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Палата реабилитационного центра. Леонид возле своей кровати стоит на стуле, вытянув культю вперед, и делает приседания на одной ноге. На плече держит чугунную гирю, второй рукой удерживает равновесие за спинку стула. Дядь Толя и Тёть Вера играют в шахматы на кровати. Рядом стоит Лёра, опираясь на локтевой костыль Леонида. Болеет за обоих одновременно.

В палату входят фельдшер и медсестра. Бирюкова держит на руках щенка. Юля несёт пакеты.

Леонид конфузится, слазит со стула, оставляя на нем гирю.

Леонид. Простите, я сейчас переоденусь.

Фельдшер Бирюкова. Не надо. Судя по весу гири и по лёгкости приседаний вы - спортсмен. Спортсменам можно заниматься в шортах. Вы Вера тоже не уходите, раз пришли в палату. У меня тут немножко подарков для вас, для всех.

Она подходит к Лёре.

Фельдшер Бирюкова. Помнишь куклу, которую ты так и не сделал по заданию Дмитрия Григорьевича? Её не он придумал, это достаточно известная история, когда из блокадного Ленинграда удалось вывезти группу детей. Крайне истощенных, но живых. Тогда не знали, как таких восстанавливать и лечить - многие умирали. И там догорала маленькая, прозрачная девочка. Сидела, смотрела на огонь в печке и угасала на глазах. Но потом пришёл одноногий фронтовик-истопник, из какого-то полотенца смастерил куклу и подарил ей, дескать, кукла осталась одна и кроме тебя о ней больше некому позаботиться. Та вцепилась в куклу намертво и не отпускала даже ночью: кормила и сама, что-то клевала, баюкала и сама спала, согревала у печи, и сама грелась. И выжила. Чтобы выжить надо на кого-то опереться. Твоя игрушечная собака не получилась. Так бывает. Я принесла тебе живую.

Она передала щенка в руки Лёры, тот неловко сел на кровать Леонида. Щенок радостно слизывал текущие градом слёзы. Юля, улыбаясь вытащила из одного из пакетов поводок и ошейник.

Лёра. Как её зовут?

Фельдшер Бирюкова. Габи, надо полагать. В паспорте другое имя, но она ещё молодая, привыкнет к любому.

Лёра. И, что её можно держать в палате?

Фельдшер Бирюкова. Нет, конечно. Тебе Юля покажет, где она будет временно содержаться, но выгуливать её три раза в день будешь ты. И ходить к ней можешь весь день напролёт

Она повернулась к кровати Дядь Толи.

Фельдшер Бирюкова. Анатолий, это книга, что вы просили. А вот это большой набор универсального мулине, иглы, наперстки, пяльцы и холсты для вас, Вера. Хорошо получается, обязательно продолжайте!

Она подошла к Леониду. И тебе подарок.

Девушка протянула ему рамку с необычной бабочкой внутри.

Леонид. Что это?

Фельдшер Бирюкова. Это цикада Помпония. Красивая?

Леонид. Да, очень!

Фельдшер Бирюкова. Видишь, как хорошо. И ты когда ни будь станешь таким же красивым. Главное, чтобы не в рамочке.

Она повернулась ко всем.

Фельдшер Бирюкова. Друзья мои! С сожалением вынуждена со всеми вами проститься. По независимым от меня обстоятельствам командировка заканчивается, и вскоре я возвращаюсь в свою "скорую". Очень рада была вам всем помочь, и счастлива, что вы идёте на поправку.

Она повернулась к Леониду.

Фельдшер Бирюкова. На пару слов, будь добр...

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Территория возле коттеджей реабилитационного центра. Они неспеша идут по асфальтированной дорожке.

Фельдшер Бирюкова. Уже нет времени гулять в лесу, но многое мы не договорили. Давай сейчас?

Леонид. Да вообще не вопрос.

Фельдшер Бирюкова. В деле указано, что не женат. Как так получилось, мы же практически ровесники?

Леонид. У меня была девушка, но, когда это всё началось и со мной случился подрыв, она написала в Телеге мой матери, что, между нами, всё кончено. Я тоже не искал, всё же и так понятно, правда?

Фельдшер Бирюкова. Понятно, конечно. Ты окончил автодорожный колледж, почему работал и служил рядовым шофёром?

Леонид. Во-первых, там, где я смогу проехать мало, кто другой сможет. Во-вторых, могу любой железяке ума дать и поедет, куда она денется.

Фельдшер Бирюкова. Любишь руками работать?

Леонид. Просто с железом у меня получается лучше, чем с людьми.

Фельдшер Бирюкова. Ты подорвался вместе со штурмами, но судимости не имеешь. Как ты там оказался?

Леонид. Штурма взяли укреп, туда выдвинулись закрепы, двои попали под арту. Моя эвакуационная группа пошла вытаскивать, ну и наступил я, выходит, на свою тень.

Фельдшер Бирюкова. Понятно... У меня к тебе предложение. Необычное. Можешь не отвечать, просто прими к сведению... Я на днях уезжаю - возвращаюсь домой. Ты можешь взять у Димгрича мой адрес и приехать, когда посчитаешь удобным. Хороший водитель нужен всем - скорой, нашим ментам, МЧС у нас тоже есть. Машинный парк у всех приличный. Можешь не рядовым водилой. Жильё мы тебе найдём сразу. Можешь остановиться у меня, у моих родителей, в общаге Центра медицины катастроф - на выбор. Моё предложение тебя ни к чему не обязывает, но на меня можно опереться, поверь.

Леонид. Я вам очень благодарен, честно. Но это так неожиданно. Можно я подумаю?

Фельдшер Бирюкова. Конечно можно. Я понимаю. Это твоя жизнь. Кстати, я - Нина. Можешь говорить мне "ты".

ТРЕТЬЕ ДЕЙСТВИЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Палата реабилитационного центра. Ночь. На многофункциональной медицинской кровати-каталке лежит картонный оригами цикады размером в рост человека. Вдруг раздается звук камертона и нежная скрипичная мелодия. Появляется Димгрич в ангельском образе. В его руке метроном. За ним следует белоснежная фельдшер Бирюкова со скрипкой в руках и остальные участники ангельского хора. Под задаваемую врачом и фельдшером мелодию они катают по кругу кровать, потом раскачивают её словно качели, пытаясь заставить взлететь макет цикады. Наконец Димгрич отбивает сигнал. Фельдшер играет ангельскую мелодию, и все уходят. Оригами остаётся лежать на кровати. Но вдруг макет вздрагивает, раз, другой, наконец разрывается и из него вырывается торс Леонида. Он срывает балаклаву и кидает её на пол. На его лице видны шрамы.

Появляется медсестра Юля в летнем платьице и беретике. В руке неполный бокал красного вина с соломинкой в нем.

Медсестра Юля. Вино - это база. Сухое красное в приоритете, но сгодится и белое. Важен тонус и интенсивность вкуса. Тонус движения. Интенсивность грядущих свершений. Пару капель бодрящей готовности. Немножко адреналина не помешает, особенно выдержанного в дубе. Нужны соратники, без них микстура не поможет. Благословение матери обязательный компонент. Растёртый в шёлковую пыль кокон шелкопряда безусловен - после надо будет взлетать. Лёгкое дуновения ветра - лицо не должно гореть. Прозрачность воздуха приветствуется. Легкие тоны застарелой боли неизбежны. Пить с наслаждением, ощущая нёбо.

Отпивает... Улыбается.

Медсестра Юля. Веря в успех!

Она становится на стул и, словно нащупывая в воздухе пальцами начало мелодии, поёт.

ПЕСНЯ No3

- Я воздуха прозрачный пузырёк

Тебе передаю рот в рот, рот в рот,

Чтоб влился он в твой быстрый кровоток,

И по нему потёк-потёк-потёк,

Так по реке за горизонт плывёт кораблик,

Мой поцелуй как легкокрылый ялик,

Дыши, вдыхай горячий кислород,

Горячий ветер моего дыханья,

Дыши, родной, до свадьбы заживёт,

По именам мы знаем наши шрамы.

А раненых всё больше, целый взвод.

Везут, везут из Красного Лимана...

Сестра медроты жаркий бой ведёт

За каждого Алёшку и Ивана.

И поцелуй -

дыхание рот в рот,

Зовёт на свет из смертного тумана.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Автомобильная стоянка у центрального корпуса реабилитационного центра. На стоянке машина Димгрича, возле неё стоит фельдшер Бирюкова. На руках у неё маленькая девочка. Первыми попрощаться приходят Дядь Толя и Тёть Вера. Подходя, они держатся за руки. Тепло прощаются. Вера целует Бирюкову и её дочь и крестит обоих материнским благословением. Уходят.

Следом приходят Юля и Лёра. Он прихрамывая с одной опорной тросточкой Леонида в руке. Она держит парня под руку. Щенок бежит рядом на поводке. Они также тепло прощаются. Девушки обнимают и целуют друг друга. Уходят.

Приходит Леонид, чуть прихрамывая на протезе с вещмешком, гирей и в гражданской одежде. Увидя его Димгрич срочно уходит по неотложным делам.

Она удивлённо смотрит на него.

Он ставит на асфальт гирю, вещмешок подходит к ним и берёт за руку трикотажную куклу в руках ребёнка.

Леонид. Лидочка, это твоя кукла?

Та в ответ неуверенно кивает и вопросительно смотрит на мать.

Леонид. И как её зовут, я её раньше не видел?

Лидочка. Это Машенька. Она живёт с нами.

Леонид. Значит мне теперь надо будет заботиться о тебе, маме и Маше?

Лидочка. А ты кто? И как тебя зовут?

Леонид. Меня зовут твой папа...

Лидочка (потрясённо). Та ты же на фронте?

Леонид. Уже нет. Я вернулся. И больше никогда не брошу тебя с мамой. Ну, иди ко мне моё солнышко...

Он берёт ребёнка на руки, фельдшер Бирюкова задрав лицо в небо пытается справиться со слезами, девочка ошарашено смотрит на Леонида.

Лидочка. И ты никогда больше не поедешь на войну???

Леонид. Никогда-никогда. Обещаю!

Девочка рыдает в голос.

Лидочка. Папааа!!!

Нина Бирюкова падает на грудь Леонида.

Возвращается доктор Димгрич. Оценивает ситуацию, молча грузит вещи Леонида в багажник и садится за руль.

Леонид. Пойдём, Зайка. Тебе надо сесть в детское кресло.

Открывает заднюю правую дверь с детским сиденьем. Ребёнок отрицательно мотает головой и еще крепче прижимается к парню.

Леонид (к Нине). Хорошо, садись вперёд, мы с Лидочкой за Димгричем сядем.

Она смотрит на него. Потом подходит и крепко целует в губы.

Фельдшер Бирюкова. Я привыкну к этим губам и к твои шрамам.

Она идёт к передней двери. Он, обходя машину сзади, открывает дверь за водителем.

Леонид. А я к твоему характеру.

Фельдшер Бирюкова. Это будет не просто, но я тебе помогу. Обещаю.

Садятся в машину и уезжают.

Появляется медсестра Юля в свадебном платье с фатой на голове. В руке полный бокал шампанского.

Медсестра Юля. Шампанское - база. Брют в приоритете, но и просекко зайдёт прекрасно. Пена смывается жизненными переменами. Немножко пудры крыльев бабочки - пузырьки жизни должны стремиться вверх, словно душа к небу. Вкус любви на губах - неизменен. Хрустальная окрылённость незаменима. Дружеская поддержка приветствуется. Поклон матери обязателен. Все миражи застарелой боли уходят в воспоминания. Капли россы утренней свежести конденсируют жажду новой жизни. Будущее бодрит. Горизонт отсутствует. Любовь лечит. Пить с восторгом, предвкушая оргазм.

Пьёт до дна... Заливисто и счастливо смеётся.

Медсестра Юля. Горько!!!

Высоко швыряет бокал, словно свадебный букет за спину.

Она встаёт на стул и, словно нащупывая в воздухе пальцами начало мелодии, поёт.

ПЕСНЯ No3

Когда-нибудь

ты вылепишь из глины

лицо мое,

и шрам, и родинку, и каждую морщину,

свидетельницу болей и тревог,

ты влажными и тёплыми руками

коснёшься острых скул,

быть может Бог

вот так лепил Адама

и жизнь в него вдохнул.

Твори меня - средь смерти и войны,

жизнь на любви замешанная глина,

ведь чтобы выжить нам нужна причина,

и чтобы умереть - нужна причина,

а для любви причины не нужны.

(Текст песни Елены Заславской)

На сцену выходит труппа и вместе поют.

Занавес.