КОМАНДА 280-А

Призвали меня сразу по окончании школы, в последних числах сентября 1982 года, буквально через две недели после празднования восемнадцатилетия.

На каждого допризывника в военкомате заводилось личное дело, где был выставлен код, так называемая "команда". На моем стояла команда "280-а". Ассоциации были прямые. По большому счету в Афган никто не рвался, что бы сейчас кто не рассказывал, но, тем не менее, мы были уверены, что "а" - это заграница - советские контингенты в Чехии, Венгрии, ГДР и так далее, вплоть до Кубы и Монголии. Возможно, эти слухи специально генерировались, во избежание эксцессов и попыток новобранцев уклониться от исполнения интернационального долга.

ТАК ПИТЬ НЕЛЬЗЯ

В то время существовала не очень здоровая традиция организации проводов в армию, где не умеющие пить, и не привычные к алкоголю юные спортсмены быстро уходили в штопор. У меня получились классические "проводы" с эпической дракой, блекджеком и сопутствующим бэкграундом. От точки сбора в краснолучский военкомат нас привезли уже совершенно пьяных и, буквально складировали мычащие тела в коридоре.

К утру слегка протрезвевшая команда краснолучан доехала до Ворошиловградского облвоенкомата. Три дня ожидания, скрашиваемая купленным в складчину азербайджанским портвейном "Агдам", и нас забрал "покупатель" из Черкасс.

ДАН ПРИКАЗ ЕМУ НА... ВОСТОК

В Черкассах нас переодели в форму, научили наматывать портянки, подшиваться, ходить строем, отдавать честь и вообще ввели в курс дела, попутно объявив, куда именно мы отправляемся служить. Известие нас, конечно, расстроило. Я не решился сообщить об этом моей, на тот момент уже не молодой матери, и написал старшей сестре. Но родные приняли это известие стоически.

Через три-четыре дня нас построили большой колонной и под марш полкового оркестра строем повели на вокзал. Это был довольно сюрреалистический поход, учитывая, что за ворота части мы вышли ровно в полночь. Выходили под "Варшавянку", уезжали под "Прощальную комсомольскую", правда, ехать пришлось на восток, а не как в песне. Везли нас в плацкартных вагонах по 11 человек на плацкарт - шестеро, как положено, трое на верхних багажных полках, двое на полу в проходах. Белья или матрасов не выделялось, кормили уже не помню как, но мы-то и не ели - больше закусывали.

ВОЛШЕБНОЕ СЛОВО "КМБ"

Курсы молодого бойца, в просторечии "КМБ", выпало проходить на полигоне под Термезом - небольшом городке Сурхандарьинской области на всю голову солнечного Узбекистана. Выезжали под легкий морозец и за семь дней приехали в ежедневную жару хорошо за 30 градусов. Для понимания, когда через месяц по прибытию принимал присягу и выполнил команду "равнение на лево" - я получил на щеке маленький ожог от раскалившейся на солнце эмблемы на петлице.

Попал в первую роту второго батальона - мотострелки. Тут получил свою первую воинскую специальность "стрелок-гранатометчик". Учили на РПГ-7.

Размещались мы в армейских необорудованных палатках на 40 человек каждая, где был только внешний слой из прорезиненной ткани. Кровати двухярусные, с матрацами и бельем. Когда стало холодно, начали топить "буржуйки" - по две печки на палатку.

И в жару и в холод ходили на помывку в полевую баню, размещенную в нескольких палатках у реки. По сравнению с кормежкой, не самый худший вариант.

ЛУЧШАЯ ДИЕТА ДЛЯ ПОХУДЕНИЯ

Кормили отвратительно. Готовили нам в полевых кухнях. На завтрак полкотелка то ли каши, то ли супа и один кусочек серого хлеба толщиной в пять миллиметров. Он реально просвечивался. На поверхности супа трусливо тряслось несколько жировых пятнышек, в рыбном супе плавало пару хребтов консервированной кильки в томате. На обед полкотелка супа и крышка от котелка с кашей. Плюс два кусочка хлеба такой же толщины. Ужин опять супо-каша и один кусочек хлеба. На каждый прием пищи - кружка чая или компота - еле теплого и почти не сладкого.

Автолавка приезжала один раз в несколько дней, а на полигоне пять тысяч военнослужащих. Вокруг сразу образовывалась толпа в несколько сот человек - давка, драки и грабежи. Закупались не лично, а группами. Проталкивается группа, в середине человек с деньгами складчины. Покупали сигареты, печенье, что подешевле и посытнее. Все это запихивалось за пазуху и так же строем, в окружении своих бойцов проталкивались на выход. Иногда не получалось, и толпа выхватывала из разорванной гимнастерки все накупленное.

Несмотря на то, что ко мне приезжала мать и несколько дней я отъедался в увольнении, в Афган я приехал легче 70 кг., при нормальном своем весе в 90. Чем было вызвано такое скотское отношение к солдатам - воровством, бардаком или жесткой адаптацией таким вот погружением в реальность, я не знаю.

ТЯЖЕЛО В УЧЕНИИ - ЛЕГКО В РАБОТЕ

Особо военной подготовкой с нами не занимались. Три раза отстрелялись из автомата, раз пять из гранатомета. А вот тактические выходы, так называемые "марши", давались нам очень тяжело. Выход вечером, с собой вода и оружие без боеприпасов. Пеший поход по пустыне ночью в 40 км. Утром после небольшого отдыха и завтрака начинались занятия: стрельбы из гранатометов, включая сверху вниз - с горы. Потом метание гранат. После обеда и небольшого отдыха пеший переход назад в часть. Всего таких маршей было три.

Все остальное время мы работали - разгружали вагоны, строили, копали и так далее. Но это все ничто по сравнению с уборкой хлопка. Вот где по-настоящему каторжная, проклятая работа.

СОЛДАТА КАЖДЫЙ ПОЖАЛЕЕТ

Настоящим праздником для нас было участие в патрулировании. Один сержант из старослужащих полигонной команды, несколько человек курсантов и один офицер на несколько таких патрулей.

Если получалось сразу шли в чайхану, брали чайник зеленого чая и стопу лепешек. Если просили сахар, то старый чайханщик, хмурясь и неодобрительно качая головой, приносил пиалу рафинада. Мог и не принести, тут от настроения. Если денег не было, то шли в магазин и воровали еду. Кто-то покупает мелочевку, отвлекая продавца, а ты берешь под полу шинели пакет с пряниками или конфетами и держишь их там рукой, засунутой в карман. Думаю, продавщицы просто делали вид, что не замечают.

На окраинах нас неизменно ловили и угощали узбечки. Увидев солдатиков, такая мамка выскакивала из двора и тащила нам, как правило, несколько тандырных лепешек, да пару жменей изюма и сухофруктов. Вкусно неимоверно!

ВЕРТУШКИ НА КУНДУЗ

17 декабря тяжело груженные "коровы" (транспортный вертолет Ми-6) взлетев в Термезе, взяли курс на афганский Кундуз. В переводе с фарси Кундуз переводится, как "старая крепость", а не "глубока задница", как утверждала солдатская молва. Но для моей партии это был лишь перевалочный пункт. Там возле аэродрома располагалась пересылка моего будущего полка и дислоцировалась его авторота, ходившая колоннами по единственной дороге из Кундуза в Файзабад.

Жирная грязь выше щиколотки и решетчатый ящик с горой рыбных консервов возле барака, откуда любой мог взять себе несколько банок - вот первое впечатление от пересылки. Впрочем, застряли мы там ненадолго.

ДОБРЫЙ ВЕЧЕР, АФГАН

Прилетели в 860 отдельный мотострелковый полк уже ближе к вечеру. Из аэродрома ехали в открытых КАМАЗах. Слева - несущаяся река Кокча, с ощетинившимся орудийными стволами противоположным берегом. Справа - кишлак Кури. У кишлака стоят люди и с нескрываемой ненавистью смотрят на едущих в полк "шурави".

Нас привезли в часть и завели в ангар столовой. Только начали сверять списки и распределять по подразделениям, когда начался обстрел полка товарищами моджахедами именуемых нами "душманами" и "духами". Молодняк быстренько вывели на улицу и уложили носом в длинную канаву высохшего арыка. Но кто там будет сидеть? Зрелище-то неописуемое! "Духи", пытаясь накрыть артсклады, и ГСМ, с трех точек обстреливали полк минометным огнем. В ответ наши врезали со всех артстволов и стрелкового вооружения да подняли вертолеты. Такого салюта из трассеров и разрывов я не видел больше нигде и никогда.

МЕЖ БАХАРАКОМ И КИШИМОМ

Попал я в легендарный полк, впервые в истории совершивший фантастический, никем не повторенный в истории высокогорный переход из киргизского города Ош в район города Файзабада - самой северо-восточной афганский провинции Бадахшан.

Меня распределили в третий взвод, четвертой роты, второго мотострелкового батальона, носившего неофициальное название "рейдового".

Слово "отдельный" в названии говорило о том, что наш полк имел расширенный штат и был ближе к дивизии. В его состав входило три батальона. Первый батальон дислоцировался в старой афганской крепости на восточном направлении в районе кишлака Бахарак, лежащего в 40 километрах от Файзабада в сторону пакистанской границы. Батальон контролировал Зардеевское ущелье, долину и ряд других крупных по местным меркам кишлаков. В целом в Бадахшане сходилось три горные системы - Памир, Гиндукуш и Гималаи, там практически везде высокогорье, но район Бахарака выделялся даже на общем фоне. Раз мы летели на "восьмерке" и залетели почти к самой Пакистанской границе и над нами возвышались три сияющих льдом пиков, а ведь мы летели на высоте в пять километров. Летчики говорили, любой из этих пиков выше самого высокой советской вершины имени Ленина.

Третий батальон стоял в 100 километрах от полка на западном направлении в районе кишлака Кишим. Причем дислоцировался у реки, в низине и носил ласковое солдатское прозвище "родное кишимское болото". Он прикрывал нашу "дорогу жизни". Именно в Кишим из Кундуза приходили колоны, и именно в Кишим мы приходили эти колонны встречать для сопровождения в полк, а после разгрузки, сопровождали обратно, и откуда их брали на сопровождение бронегруппы других частей.

Помимо дороги третий батальон держал так называемые "точки" - укрепленные базы в ключевых районах и направлениях. Помимо Бахарака и Кишима на период моей службы в полку насчитывалось восемь "точек". Это был, как правило, окруженный минными полями и окопанный по периметру и по маковку лагерь с одним танковым взводом, несколькими минометами и парой взводов пехоты. Люди жили в бункерах, в отличие от солдат полка, располагавшихся в палаточном городке.

ВТОРОЙ "РЕЙДОВЫЙ"

На долю второго мотострелкового батальона (мсб) в годы моей службы выпали все остальные оперативно-тактические задачи - проводка колонн, а их случалось, как минимум три-четыре в год. Проведение рейдов и операций по реализации разведданных, а также операции, проводимые совместно с афганскими силовиками, например, осуществление призыва в армию ДРА.

В зависимости от поставленной задачи и определяли привлекаемые силы, а их было немало. Авиационное прикрытие вертолетной эскадрильи, дислоцировавшейся в аэропорту в нескольких километрах от полка. Танковый батальон, реактивная, гаубичные и зенитные батареи. И, конечно же, остальная пехота полка: наша славная разведрота, рота связи, инженерно-саперная рота, взвод химзащиты с переносными огнеметами "Шмель" и другие подразделения.

Кроме того, к операциям зачастую привлекали подразделения афганских силовиков - сарбозов (армия), царандоя (милиция) и ХАДа (госбезопасность), а также дружественную нам банду товарища Сухроба, успешно утилизированную "духами" где-то на рубеже 84-85 годов. Официально их именовали "зелеными", а в солдатской среде "младшими братьями по разуму". Такое отношение объяснялось просто - из всех местных силовиков положиться можно было только на идейных "хадовцев", да и то весьма осторожно. Что касаемо "сарбозов", то один и тот же боец мог за несколько лет поменять одну банду на другую, потом пойти послужить в армию, вновь уйти к моджахедам и опять вернуться на службу. Причем, зачастую, все эти переходы совершались с оружием в руках.

ПОЛКОВОЙ ГОРОДОК

Касаемо быта, полк по сравнению с термезским полигоном был, конечно, санаторием. Основные подразделения жили тоже в палаточном городке, но здесь палатки уже были "оборудованные": в три слоя, с деревянными полами, пленочными окнами и офицерскими коморками.

Офицеры выше командиров взводов жили в своих модулях - сборно-щитовых бараках. Питались в столовых, хотя готовили там все равно в полевых кухнях, однако уровень довольствия был очень достойный. Также в гарнизоне располагалась санчасть, клуб, баня с сауной, различные склады и служебные объекты. Причем воинская часть постоянно строилась и менялась прямо на глазах. За время службы мы выстроили еще одну сеть арыков внутри полка, поставили новые санчасть и клуб, насадили роз, а когда я готовился к увольнению, нам в виде "дембельского аккорда" поручили построить котельную, и мы ее за полгода успешно возвели.

По всему периметру полк опоясывала инженерная система укреплений, включавшая огневые точки окопанной бронетехники и артсистем, минные поля, траншеи в полный рост, по участкам закрепленные за каждым подразделением. Нас иногда обстреливали, бывало, что снайперы пытались достать, но взять штурмом не смогли бы даже все басмачи Бадахшана, перестань они резать друг друга и объединись воедино.

ТРЕТИЙ ВЗВОД

Мне, конечно же, повезло, что я попал в третий взвод. Нас вполне радушно приняли, с учетом царившей в советской армии дедовщины. Взвод базировался в отдельной палатке, в отличие от первого и второго, размещавшихся совместно. Соответственно, у нас половина палатки имела одноярусные кровати. Любой взвод мсб не превышал 20 человек, а рота - 60 "штыков". В нашем взводе, например, было три сержанта, командовавших тремя отделениями. Каждое отделение имело одну боевую машину пехоты с приданными к ней механиком-водителем и оператором-наводчиком. Пехота, входившая в экипаж, состояла из пулеметчика, снайпера и гранатометчика. РПГ-7 стояли в оружейке, мы ими не пользовались - у "духов" не было бронетехники, а осколочные гранаты к тому времени еще не приняли на вооружении. Зато у нас был АГС-17 - автоматический станковый гранатомет. Его расчет состоял из трех человек, а поскольку на него штат не предусматривался, то станок и ленты носили снайперы или сержанты, или операторы-наводчики в случаях, когда операция проходила без техники, или броня ожидала пехоту на безопасной стоянке.

НОВЫЙ ГОД

Через две с половиной недели после прибытия мы встретили Новый год - мой первый праздник в Афгане. Всего в Бадахшане я встретил три Новых года - 1983, 1984 и 1985. Причина состояла в том, что через год-полтора командование приняло решение увеличить на два месяца срок обучения солдат на КМБ соответственно сдвинулся и срок нашего дембеля. Для солдат, проходивших подготовку в учебных центрах, так называемых учебках, срок службы не изменился - полгода в Союзе и полтора "за речкой". Это сержантский состав - механики-водители, операторы-наводчики и так далее.

Непосредственно сам праздник наша рота встретила в горах, а вот после возвращения в палатке был накрыт сладкий стол с угощениями из полкового магазина, шутливо называемого нами на афганский манер "дуканом". Главным же украшением стола стал "афганский тортик". Мы его готовили практически на все знаменательные события, выпадавшие на холодное время года. Делается он предельно просто: несколько пачек печенья раздавливается в крошку, но не в муку. Потом вливается сгущенное молоко и доводится до консистенции очень густого теста. После чего формируется внешний вид торта, например, прямоугольник высотой сантиметров в десять, все посыпается опять же крошкой печенья и ставится на холод. Поверьте, даже сейчас на фоне нынешнего кондитерского изобилия, этот вкус вас приятно удивит.

ПРОБИТЬСЯ К БАХАРАККУ

Первый бой наш взвод принял в первой же операции, начавшейся 28 декабря 1982 года в кишлаке Вахши. Однако основное количество боевых операций выпало нам в 83-84 годах.

Все они были разные и непохожие одна на другую. Некоторые, например, десант в район кишлака Артынджилау, остались в памяти лишь видом первого за мою службу погибшего солдата. Наш взвод высадили с Ми-8 для помощи "попавшему в переплет" взводу, стоявшему у этого кишлака "точки", и мы потом загружали плащ-палатку с телом этого парнишки в вертушку. Мальчик был совсем молоденький, некрупный, почти ребенок, но у него уже было землисто-серое лицо. Помню еще подавленного этой смертью капитана, командира той группы.

А вот проход колонны бронетехники на Бахарак весной 83-го оставил в памяти чувство азарта боя. Это был первый раз, когда меня, как мы тогда говорили, "вставило".

Еще в начале 1981 года эти сорок километров от полка до Бахарака офицеры преодолевали на обычном "уазике". Однако уже к концу года путь был закрыт бойцами "инженера" Басира. Этот, некогда закончивший советский ВУЗ, афганский "небрат" командовал достаточно крупной бандой чуть ли не в полторы тысячи "штыков". Для понимания, наш полк максимально мог выставить на полковую операцию не более 300-400 пехотинцев, при условии "выгнать в горы всех, включая тыловые службы, и поскрести по первому и третьему мсб".

Поскольку связь с гарнизоном осталась только авиационная, командование решило пробиться к Бахараку бронегруппой. Собрали, спланировали, поставили задачи и двинулись. Впереди шли несколько танков с противоминными тралами, потом бронемашины саперов, разведки, далее броня второго батальона.

СПАСТИ ЭКИПАЖ ВЕРТОЛЕТА

Путь лежал через Файзабад, прошли его успешно, но далеко не продвинулись. Через несколько километров рванула одна мина, потом трал и вовсе разнесло фугасом. Танки поменялись местами, но уперлись во взорванный мост. Происходящее в голове колоны находилось от нас в нескольких километрах, мы ведь шли в арьергарде, но когда остановившуюся колонну начали молотить со всех сторон из стрелкового оружия, то пришлось включаться и нам.

Вскоре "духам" удалось подбить вертолет с начальником штаба на борту. Летчики на аварийке сумели посадить свою "восьмерку" почти у самых пригородов, но, правда, очень жестко - она загорелась. Однако экипаж и офицеры управления сумели эвакуироваться, отойти от полыхавшей машины и принять бой, ибо за ними пришли практически сразу.

Вытаскивать их кинули как раз наш взвод, временно командовал которым замполит четвертой роты старший лейтенант Александр Рабинович, и третий взвод пятой роты под командованием Валерия Мещерякова. Также по пути мы подхватили с десяток бойцов разведроты, уже не помню по какой причине добиравшихся до места посадки пешком.

Мы буквально летели по полю, успешно отогнали совершенно оборзевших "духов", забрали всех без потерь и через Файзабад двинулись своей малой бронегруппой назад.

ЗАБИВАТЬ МАГАЗИН ОДНОЙ ЛЕВОЙ

Уже в пригороде опять попали под серьезный обстрел. Для понимания - гранатометный выстрел прошел аккурат между нашей машиной и догонявшей нас БМП командира роты Григория Пухова. А расстояние между нами было всего метров двадцать-тридцать. Попадания по броне со стрелкового оружия никто в расчет не принимал, главное, чтобы в голову не прилетело.

Мы, меж тем, ведем сосредоточенный огонь в сады и усадьбы, откуда "душарики" работают по нам. Ощущения передать сложно, но состояние как в ринге, когда побеждаешь - почти четыре года до армии я занимался боксом. Только здесь не перчатки, а АК-74 и главная проблема не вражеский огонь, а как умудриться побыстрее набивать магазины, ибо улетают они нереально быстро, заряжать дольше, чем отстреливать, а выпасть из боя я не могу. Чуть позже, уже снайпером, я таки научился снаряжать магазин СВД одной левой рукой, правда это дико неудобно и в реальном бою практически не применимо.

И вот теперь представьте себе восседающего на командирском месте БМП замполита Рабиновича, за весь бой ни разу не спустившегося к себе в башню и не кланяющегося пулям. И это вовсе не пустая бравада - его пехота не сидит внутри, а ведет бой, и он его контролирует. Как же он может спрятаться?! Наш ротный Пухов, кстати, был точно такой же. За свои два афганских года он не потерял ни одного человека, а вот через полгода после его ухода погибли сразу четверо - грубо, треть всей пехоты, включая командира взвода гвардии лейтенанта Сергея Звонарева.

КОМАНДИРОВКА В ПУЛИ-ХУМРИ

После неудавшейся бахаракской командировки и массированной проработки "Градами" позиций и путей отходов Басировких басмачей, в полку образовался дефицит боеприпасов. Подготовку к новой колонне начали с того, что отправили сборную команду пехоты четвертой роты в командировку в Пули-Хумри - место дислокации армейский складов.

Весь май и половину июня мы вдесятером грузили в день две-три пары Ми-8, бравших обычно около трех тонны. В основном грузили боеприпасы, реже муку и сахар. Остальное время занимались готовкой и собой - наш офицер появлялся по утрам и уезжал сразу, пересчитав по головам. От безделья ходили стрелять на свалку бронетехники, раскинувшуюся сразу за двумя нашими палатками в конце полевого аэродрома. Благо оружие было свое, а боеприпасов - штабеля из ящиков. Мало кто знает, но учета боеприпасов стрелкового оружия в Афгане не велось. По возвращении автомат пришлось сдать - начал "плеваться", так как был изношен ствол.

Переживая жару, доходившую в тени до 50 градусов, узнали страшное известие о трагедии в Зардеевском ущелье.

БОЙНЯ ПОД САХАЙИ-МАЛАНГАБОМ

11 июня 1983 колонна старой бронетехники бахаракского гарнизона, куда посадили пехоту первого и второго мсб вошла в Зардеевское ущелье. Господствующие высоты, как это предписывают азы горной войны, по каким-тот причинам заняты не были. При подходе к кишлаку Сахайи-Малангаб из давно готовых позиций и долговременных огневых точек "духи" начали расстреливать попавшую в засаду колонну. Единственное благо, что только с одной стороны. Итог длившегося весь день боя: 12 убитых, около 70 раненых, семь брошенных БМП. Из нашей роты в операции участвовали механики-водители - трое раненых, одного потом комиссовали инвалидом первой группы.

Проклятое место - 22 ноября 1985 в бою с "духовской" засадой в Зардеях погибнут 19 пограничников заставы Панфиловского погранотряда.

ЛЕТНЯЯ КОЛОННА 1983

Вернувшись в полк и успев поучаствовать в армейской операции в Бахараке, мы пошли в проводку летней колонны. Нами тогда командовал взводный - лейтенант Быстров. Он за полгода перед этим очень хорошо натаскал своих бойцов. На тактических занятиях и на стрельбище с нас, конечно, пар валил, но, думаю, именно благодаря его школе, никто из нас не погиб. Командование оценило и "премировало" взвод почетным правом сопровождения саперов. Вначале по дороге шли мы, следом саперы с собаками, щупами и миноискателями, следом танки с противоминными тралами, и лишь потом бронегруппа идущая со скоростью пассажира. Три-четыре дня в Кишим, день приема колоны, четыре-пять дней обратно, привести колонную в полк, день-два разгрузки, и обратно в таком же порядке. Плюс пара операций, где-нибудь в районе Каракамара, Баланджери или других "точек", например возле "первого", "второго" и "третьего" мостов, чтоб язык не ломать на "бабайских" названиях. Итого четыре раза по 100 км ножками, правда колонна могла растянуться на месяц, а зимой и вовсе.

ОТДЕЛЕНИЕ ГНОЙНОЙ ХИРУРГИИ

Осенью прямо в горах я вдруг заболел. Эвакуировали в санчасть, оттуда в Кундуз - брюшной тиф. Две недели в прострации с температурой 41-41,3. До этого я так умирал только от своей первой малярии. Тогда мне повезло, а вот пулеметчику нашей роты Мише Лаппо из Белорусси нет - умер в сентябре 1983.

По возвращении из госпиталя, я сделал два мудрых шага: попросил нашего секретаря роты переписать меня в штатном расписании с гранатометчика на снайпера, и согласился взять на себя обязанности внештатного санинструктора.

Ротный радостно потер руки и отправил меня на курсы. Снайперские проходили ближе к весне, перед весенней поверкой - армейскими экзаменами, а медицинские начались сразу, еще зимой. Расписание простое: с утра все идут на развод, а ты в санчасть. Помывка, переодевание и добро пожаловать за стол в отделение гнойной хирургии. Вначале смотреть, потом подавать инструменты, а к весне все основные манипуляции делал уже сам - в основном перевязки и обработки ран. К вечеру в расположение роты. Помню, как недовольно ворчал медперсонал, когда мы уходили в горы.

ВЫСОТА 2700

С очередного такого выхода, я вернулся в санчасть уже пациентом - длительный рейд в укрепрайон у высоты 2700, именуемый у нас "Зуб". Пока нас десантировали, "духи" уронили три наших вертолета, причем "крокодил" (Ми-24) рухнул в пропасть и сгорел вместе с экипажем. Десять дней мы хаотично, как нам казалось блуждали по заснеженному высокогорью, последние дней пять полностью без провизии и воды - топили снег в касках. Там я в третий раз умирал за свой Афган и два дня меня везли на ишаке или тащили на руках. Но меня до вертолета донесли, а вот Юру Котелевеца из второго взвода - нет, умер от переохлаждения в последнюю морозную ночевку.

После армии я спрашивал ответа у своего ротного, зачем прибывший на смену снятому комполка Рохлину, подполковник Сидоров десять дней упорно убивал свою пехоту?! Пухов тогда мне ответил: "Этого не понял никто". Надо отдать должное, всего потерь было крайне мало. Тут, конечно, заслуга офицеров и, в первую очередь, нашего легендарного комбата "Морпеха" - Виктора Тищенко. Он есть на этих фотографиях - возвышается, словно памятник меж двумя "зелеными" перед автобусом.

САНИНСТРУКТОР-СНАЙПЕР

В этот раз я уже через неделю был в роте и с тех пор на все операции нес несколько запасных перевязочных пакетов, пяток жгутов, коробок лекарств и антисептиков, да пенал со шприц-тюбиками обезболивающего промедола, которым со мной делился наш новый взводный лейтенант Звонарев. Благо теперь снайпер - совокупный вес моего вооружения и амуниции составлял какие-то жалкие 25-30 кг, по сравнению с сороковником расчета АГС. Какая прелесть таскать АГС в горы можно понять по одной фотографии. Правда теперь всякий раз, когда с нами шли минометчики, я получал две минометные мины в три кг каждая, но это же всегда в один конец.

Между операциями проводил ежемесячный инструктаж оказания первой помощи - санинструктор в роте один, а взводов три и работают, как правило, отдельными группами.

Также пришлось участвовать в операции шестой роты, когда выбыл из строя их санинструктор, а фельдшер батальона именуемый "Пилюлькиным" таки упросил моего ротного отдать бойца в помощь. Именно на этой операции пришлось вытаскивать смертельно раненого афганского замполита батальона ХАД и пару его бойцов.

Жалею, что сам так и не стал врачом, хотя эту мечту успешно реализовали мои дети. И еще горжусь, что моя афганская медаль дана не за снайпинг, а за моих раненых.

КАРАМУГУЛЬСКАЯ ЭПОПЕЯ

Первый рейд в вотчину отморозка Джелалуддина - кишлаки Карамугуль и Гузыкдара прошел в январе 1984. Сходили впустую. Второй раз пошли в ночь с 12 на 13 февраля. Духи встретили нас на подступах к господствующим вершинам, откуда мы их быстро сбили, получив при этом пару раненых минометчиков. С утра в Карамугуль вошла разведка и зеленые, но "духов" там не было - они отсиделись в пещерах, но узнали о них мы только с третьего раза. Когда мы начали отход, на наши позиции поднялись правоверные и устроили нам пышные проводы, пытаясь заодно отрезать через ущелье на правой стороне плато. Завязался бой.

За час до начала отхода в полк был отправлен небольшой отряд выводивших двух раненых бойцов-минометчиков и хозвзвод. Мотивацию командира полка, потянувшего в горы тыловиков, сейчас не знает никто. Факт тот, что прапорщик хозвзвода сделал роковую ошибку, начав отход спустившись в ущелье. "Духи" их отрезали и почти всех перебили. Среди павших мой земляк, уроженец Белокуракинского района сержант Олег Иванов, посмертно награжденный орденом Красной Звезды. Младший сержант Сергей Коршенко был захвачен в плен и позже погиб смертью храбрых в ходе восстания в Бадабере.

Комполка Сидоров потом оплатит свой долг, случайно подорвавшись на собственной гранате в ходе рейда у кишлака Веха.

Тела остальных бойцов мы вырубали саперными лопатками изо льда на следующий день. Что сделали с убитыми "духи" я описывать здесь не стану. Могу сказать одно, что этим двум кишлакам очень повезло, что, находясь в такой близости от полка, они были закрыты от него скалами. "Град" не миномет - сильно не навесишь.

В моей роте было несколько раненых, включая моего друга снайпера Валерия Доброхвалова и слегка задетого лейтенанта Звонарева. Валеру потом комиссовали.

Лейтенант Звонарев успел слетать в отпуск, жениться, спасти жизнь всему взводу, когда нас зажали на голом, как стол поле и начали в пяток автоматов колошматить с соседней сопочки. Видя безнадежность положения, он поднял нас в последнюю атаку - у "духов" просто сдали нервы, а мы обошлись без убитых и раненых.

Третий раз наш лейтенант пойдет на Карамугуль ровно через год - 15 февраля 1985. Вот его последняя фотография, возможно, что именно с этой операции. Они будут искать пещеры и найдут их, столкнувшись с "духами" в упор. Во встречном бою Звонарев погибнет сразу, как молодой сержант из Макеевки Фирдинант Хадеев и еще один солдатик только-только прибывший в полк, фамилии которого мы даже не знаем. Мой близкий друг Саша Катаев умрет через десять дней в больнице, а Василий Либоза и еще несколько ребят получат ранения от которых, впрочем, оправятся.

Наш маленький, бесстрашный туркменчик, пулеметчик Хасанбой Эргашев погибнет в бою в районе кишлака Спингав в ноябре 1985. Он есть на фото рядом с мужчиной с зонтиком. Как и к родителям Катаева, на его родину поедут медаль "За отвагу" и орден Красной Звезды посмертно.

ВСТРЕЧИ В ХАРЦЫЗСКЕ

Читая этот скорбный список, у читателя может возникнуть ощущение "ужас-ужас", но это не так. Афган у каждого из нас разный. Да, была горечь утрат, но хватало светлых и радостных моментов. Лично я с благодарностью вспоминаю этот период, оказавшийся одним их этапов моего становления. И я благодарен Богу за то, что Он отправил меня в мой взвод, в мой полк, провел по афганским дорогам и вывел оттуда живым.

Мы же помним и чтим свое ветеранское прошлое и своих павших товарищей. Семью Звонарева нашли практически сразу. Когда он погиб, мы уже как раз доехали своей дембельской партией домой. И буквально через несколько дней, поехав проведать его маму, я попал прямо на его поминки, не зная, что Сергей погиб. После мы часто проведывали его матушку, а когда она ушла, то стали проведывать могилку Сергея на аллее "трех Серег", так местные прозвали место на кладбище в Харцызске, где могилы трех "афганских тезок".

Конец этим встречам положила нынешняя война. Некоторые больше никогда не приедут в Харцызск. Одни потому, что упокоились в своих могилках. Другие из-за предательства своего прошлого, вычеркнув себя из ветеранского братства. Бог им судья. Война когда-то обязательно кончится и третий взвод опять придет в гости к своим Серёгам.