Машины, урча двигателями и разбрызгивая грязь, тянулись в Грозный, где шли бои за президентский дворец. Обо всем этом мы еще не знали. А пока я из своего окна смотрел на хмурый кавказский пейзаж, проплывающий мимо: остовы сгоревших танков и БТРов, ржавеющие по обочинам дорог. Проехали через
селение: дома заколочены, от некоторых осталось только пепелище. Во дворах грязь, мусор, разбросана сельхозтехника.
Вот перед домом на лавке сидит старик в папахе с белой бородой и посохом. Я уставился на него, все-таки первая местная живая душа. Старик сидел прямо, голова гордо поднята. Каким-то образом наши взгляды встретились, мне стало не по себе. "Не дай бог попасть к нему в руки", - подумалось.
Вскоре меня утрясло, и я задремал.
-----------------------------------
Служить я всегда мечтал в морской пехоте, откуда это желание появилось, не знаю. Вокруг все мечтали попасть в ВДВ, тельняшки, голубые береты, парашюты и так далее. А меня привлекала черная гвардия или черная смерть, как называли морпехов немцы в Великую Отечественную войну. Видимо, сказались книги, которые мне в детстве читал отец об обороне Севастополя. Правда, судьба не уготовила мне черный берет, хотя в областном военкомате меня зачислили в команду, отправлявшуюся в Калининградскую область, где, как я знал, базируется Балтийский флот. А значит, имелся шанс попасть в местную часть морской пехоты.
Три дня весь эшелон, загруженный призывниками, ехал в самую западную часть страны, и три дня мы безбожно бухали. В вагоны, в которых не было света и воды, нас загрузили под завязку. Плацкарты были забиты вплоть до третьих полок. В нашем вагоне сопровождающим офицером был лейтенант-морпех, и это грело мою душу. Всю дорогу мы пили то водку, то спирт.
Как только залезли в купе, тут же перезнакомились. Я залез на третью полку, и все, что я запомнил в дороге - это кружку со спиртным, периодически ее кто-то протягивал ко мне наверх вместе с куском какой-нибудь домашней снеди.
Залпом замахнув пойло и закусив, я подавал вниз кружку и сверху участвовал в разговорах своих попутчиков. Почему-то мы долго не пьянели, орали дембельские песни, рассказывали анекдоты и, естественно, страшные истории о дедовщине, якобы процветавшей в армии. На остановках открывали окно и шутили над девушками, стоявшими на перроне:
- Девушка, вашей матери нужен зять?
- Бабы - в кучу, я вас вздрючу!
- Девушка, а как вас зовут? А меня Вальдемар!
Девчонки, увидев нас, в испуге шарахались в сторону. А проводник в это время бежал за водкой для нас, перед остановкой мы отправляли к нему гонца с деньгами, нас ведь из поезда не выпускали.
В Калининграде на перрон я вышел одуревший и с сорванным горлом, за дорогу наорался и набухался до такой степени, что перенапряг голосовые связки. Так что когда на перекличке называли мою фамилию: "Забиров!" - я шипел и хрипел вместо "Я!" что-ТО похожее на "Х-р-х-р-а-а". Ребята ржали надо мной, как кони. Офицер, проводивший перекличку, мой скрежет естественно не слышал, и снова орал:
- За-абиров-ов!
- Здеся, - снова шипел я, тот опять не слышит, ребята уже падают от смеха. Наконец кто-нибудь за меня кричал "Я-а-а!".
- Капля от струя! - орал в ответ взбешенный офицер,- Понабрали уродов, бл...
Наш эшелон был разделен на две части, одна из которых была направлена на флот, а другая в сухопутные войска. Я, конечно, попал в пехоту, но не в морскую, а в обычную. Один из мотострелковых полков получил пополнение в сорок человек, среди которых числился и Марат Забиров, то есть я. Собственно, я не удивился, потому что всегда считал, что мне по жизни не везло.
--------------------------------
Когда я открыл глаза, увидел, что наша колонна едет по дороге обсаженной по краям кипарисами. Четыре "Тунгуски", с обочины короткими очередями бьют в высотки, виднеющиеся вдали. "Грозный" - прочел я надпись на помятом и пробитом пулями дорожном знаке. Мозг почему-то стал все воспринимать как клип. Страх паутиной обтянул сердце. Картины стали сменять друг друга с невероятной быстротой. Вот горит БТР, возле которого лежат трупы наших солдат.Собаки грызут мертвечину, дома, как в учебниках по черчению, - в поперечном разрезе - видна мебель внутри.
Проехали частный сектор. Горят одноэтажные дома, развалины, огневые точки.
Вокруг послышался скрежет распарывавшегося брезента. Тент машины взрезали штык-ножами - ребята выставили стволы наружу. Грузовики стали похожи на ежей.
Я заметил, что бронетехника куда-то пропала, а количество машин значительно сократилось, видимо, пока спал, колонну переформировали.
Тем временем, колонна въехала в центр, где стояли многоэтажные дома. Здесь откуда-то сверху начал стучать пулемет. Мы начали стрелять на ходу, правда, никто не знал, куда нужно целиться. Понять, откуда ведется огонь, было невозможно. Колонна разделилась, передняя часть, увеличив скорость, пошла вперед, подальше от опасного места. Вторая часть завернула куда-то во двор, и там, развернувшись, поехала обратно.
Как потом нам рассказали, наша часть колонны вернулась на консервный завод, где находился штаб объединенной группировки Российских войск.
Грузовики остановились во дворе предприятия, где нашим глазам предстали одноэтажные промышленные здания с трубами и разнообразными железными конструкциями. На крыше одного из домов виднелось пулеметное гнездо с пулеметом ДШК. За открытыми воротами, в которые мы въехали, стояли два БРДМа с не заглушенными двигателями, на бортах - эмблемы внутренних войск. На броне одного сидел боец в сером камуфляже со снайперской винтовкой.
Мы ждали, когда придет Бобров, он ушел куда-то пол часа назад. Затянувшееся ожидание действовало всем на нервы. Сигареты уже выкурены, оружие перезаряжено. Мне хотелось стрелять и орать во все горло.
Наконец, появился Бобров, он подошел к машине с ненавистью посмотрел на нее, на Ввшника, сидевшего на БРДМе, и вскочил в машину, дверца громко захлопнулась. Тотчас же грузовики тронулись.
Мы проехали кокой-то парк, по всем признакам здесь недавно шел бой и, судя по звукам, доносившимся откуда-то спереди, он продолжался уже там. На черном фоне деревьев, земли, дыма и гари белели пятна развороченной пулями древесины. Мне казалось, что рваные белые раны на изломанных деревьях причиняют им такую боль, что они кричат, и извиваются, но кто-то отключил этот звук. Под деревьями лежали убитые солдаты, тоже рваные.
Около пролома паркового забора догорал танк, пролом явно проделал он, но дальше проехать ему уже не удалось: ствол пушки уткнулся в землю, гусеницы скатились с катков.
Грузовики, проехав парк, остановились - дорогу перекрыл стоявший поперек БМП. Справа и слева стояли дома с выбитыми окнами и проломами в стенах, внутри одного пылал огонь.
Как только "УРАЛ" остановился, из кабины выскочил лейтенант Бобров. Офицер заорал: "К бою!" - и побежал к дому, до которого еще не добрался огонь. Мы ринулись вслед за лейтенантом. Расположились у окон здания. Стволы автоматов, нацеленные на пустую улицу, замерли в ожидании противника. Командир, однако, повел себя странно: он приказал всем ждать, после чего в сопровождении команды из десяти человек, в число которых попал и я куда-то побежал.
Бежать было трудно: мы двигались цепочкой друг, за другом петляя между домами и техникой, разбросанной между ними.
Казалось, что я попал на съемочную площадку фильма о Великой Отечественной войне. Город, превращенный в руины, расстрелянный танками и пушками, разбомбленный бомбами, ракетами и установками "Град", напоминал Сталинград во время немецкого наступления. Мы двигались, как шаманы в каком-то ритуальном танце - впереди меня маячила спина Фиксы, я уставился на спинной карман его бронежилета, а мои ноги старались не отстать от него и послушно повторяли повороты за ним. Время от времени, на поворотах глазам представали батальные сцены: вот экипаж самоходки латает гусеницу своей машины, вот лежит солдат, вот разбитое окно, в осколках которого играет пламя.
Когда наш маленький отряд отправился на разведку, день уже близился к концу. Начинало темнеть. Отчаявшийся Бобров пытался найти какое-нибудь начальство, кто бы принял его с подразделением. Пока все, к кому он обращался, ничего вразумительного сказать не смогли. Он знал, что где-то в этом районе находятся штурмовые отряды, осаждающие президентский дворец.
Наконец, он вывел нас к огневой точке, находящейся у полуразрушенного кирпичного забора. Два солдата деловито и спокойно стреляли один из автомата, другой из пулемета. Возле каждого из них сидело на коленях еще по одному человеку - перезаряжали отстрелянные магазины и пулеметные ленты. За их спинами на оружейном ящике сидел рослый боец без каски в черной вязаной шапочке. Он деловито забрасывал в ствол небольшого миномета снаряды. Труба с громкими хлопками отправляла их невидимому отсюда противнику. Вокруг минометчика валялись ящики, некоторые уже опустошенные, а некоторые еще запломбированные. Из ящиков солдат в танковом шлемофоне, без "броника", в одном драном замасленном комбезе доставал боеприпасы и подавал их минометчику.
Бобров подбежал к минометчику и стал у него что-то спрашивать, а мы повалились на землю, истекая потом. Но передышка была не долгой. Минометчик, что-то объяснил лейтенанту, и мы снова побежали.
Лейтенант остановился лишь, когда привел нас во двор П-образного дома, перед которым был все тот же кирпичный забор.
Я присел на трубу отопления - ее проложили как раз вдоль забора. Прямо напротив меня, на ступенях парадного крыльца укрепленного колоннадой, сидело человек двадцать пехоты, окруживших небольшой костерок, разложенный прямо на ступенях. Один из них пел, бренча на гитаре.
Уже стемнело, и я не различал лиц сидевших на крыльце, слабый костерок не давал такой возможности.
По обрывкам разговоров донесшихся до меня я понял, что эти пацаны, уже познали все прелести войны:
- Ну че, завтра в прикрытии или опять на штурм?
- Ч... знает, спроси у Косого он ж...й чует, гы-гы-гы, Слышь Косой, че молчишь?
- Да пошел ты, х...ево мне, в бронник два раза попали.
Я почувствовал, что все мое тело истомилось по отдыху, ноги болели, к тому же все чесалось от пота. Я поудобнее уселся на трубах - блаженная дремота подступила на кошачьих лапах. Сквозь дремоту послышалось, как к крыльцу кто-то подошел, и приказал сидевшим на нем следовать за ним. Прогремела очередь, я встрепенулся - это офицер пальнул из пулемета вверх, чтобы взбодрить своих бойцов. Они быстро собрались и ушли .
После их ухода я как-то остро почувствовал себя одиноким, хотя рядом были мои спутники.
Бобров, исчезнувший, после того как мы сюда прибежали, так и не появлялся. Тем временем, окончательно стемнело. Где-то вдалеке идет вялая перестрелка.
Я побродил возле труб и попросил у соседа сигарету, чтобы согреться. Сигарета успокаивающе подействовала на нервы, захотелось расслабиться и просто посидеть и покурить, и ни о чем не думать.
Но покурить не удалось, из темноты кто-то закричал:
- Урод прикрой огонек, а то снайпер мозги тебе выбьет!.
Я потушил сигарету, подошедший тем временем продолжил:
- вы кто такие? - спросил он. Все замялись, не зная, что и ответить на этот простой вопрос по той причине, что мы не были солдатами одного отделения, чтобы бойко отрапортовать, мол, такое-то отделение такой-то роты. Даже старшего Бобров перед своим уходом никого не назначил. Паузу, возникшую после заданного вопроса, прервал Фикса:
- Мы из Н-ской бригады.
- Откуда? - в голосе почувствовалось удивление.
- Из Твери.
- Здесь-то вы как оказались, и где ваш командир?
- Командир наш лейтенант Бобров, только он куда-то ушел, мы с ним на разведку пришли, там у нас еще ребята остались.
- Где там?
- Ну, возле дома, какого то горящего, там еще БМПуха рядом стояла.
- Провести сможете?
- Я смогу, - сказал Фикса.
- Тогда вместе со мной пойдешь, ты пароль не знаешь, а то свои где-нибудь завалят, а вы, - обратился он остальным, - идите в дом, только не через крыльцо, идите вдоль стены дома налево, там еще одна дверь будет, туда и зайдете, где сможете там и устроитесь.
Незнакомец ушел вместе с Фиксой. А мы пошли туда, куда нам указали.
Выщербина, ровно, снова прореха от упавшей штукатурки - моя рука скользит по стене - мы на ощупь пробираемся до входа в здание.
Дверь, до которой мы дошли, была двустворчатой, одна створка сорвана и
лежит на улице, по ней я вслед за остальными вошел во внутрь.
Это был подъезд, прямо перед нами лестница на второй этаж, направо две двери, и налево за лестницу небольшой коридорчик, заканчивающийся черным выходом, в котором был оборудован пост. В коридорчике прямо на полу на спальных мешках и тряпье в обнимку с оружием спали солдаты. Я попытался открыть двери справа, но они не поддавались. На шум проснулся кто-то на полу:
- Чё ломитесь, там и так куча народу, ложитесь на лестнице, - проворчал проснувшийся.
- Пацаны, пошли на второй этаж, - предложил солдат с пулеметом, шедший впереди и уже поднимавшийся по лестнице.
- Эй, куда прешь! - снова заорали, - туда нельзя там заминировано и там пост не нашего полка!
Пришлось ложиться на лестнице, несколько человек устроилось на лестничной площадке, остальным пришлось ложиться на ступеньки.
Мне досталось место на ступеньках. Сел на одну и лег спиной на следующую, благодаря бронежилету получилось, что лег на доску в наклонном положении, голова пришлась на третью ступеньку. Поднял воротник бушлата руки под бронник, кажется, начал согреваться. Для гранатомета и сумки с гранатами нашлось место на решетке перил, а автомат ... лучше буду держать на груди.
Все бы ничего, только ногам холодно, да на лицо падает снег, летящий с разбитого окна на лестничной площадке
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
