Okopka.ru Окопная проза
Бикбаев Равиль Нагимович
Второе дыхание

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
Оценка: 5.71*16  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эта повесть не про войну. Это повесть о мужчине и женщине. Это самый древний сюжет на этом свете и автор не претендует на оригинальность. Ранее я выкладывал эту повесть на другом сайте, она осталась не замеченной. А мне эта повесть нравится. Если вам, нет, то уберу, сотру, и оставлю только у себя. Как хотите, так и судите. Мне не все равно, если вам тоже, то читайте.

   Второе дыхание
  
   "Если что и погубит христиан, то это их нелепый обычай, иметь только одну жену"
   Султан Турции Сулейман I - Великолепный (1520-1566).
  
   От автора:
   Все что изложено, в данном повествовании является авторским вымыслом, а любое сходство с реальными событиями и людьми - совпадением.

Пролог

   Летит по черному небу рукотворным спутником земли крошечный самолетик. Ночь, через иллюминатор звезды тебе светят, а земля внизу только крохотными огоньками обозначена. Всё сильнее тревога и нарастая она становится почти нестерпимой. Скоро очень скоро падать. Как при рождении выпрыгнуть из такого безопасного чуть подрагивающего чрева фюзеляжа и камнем вниз. И надеешься, что отменят твой прыжок, и знаешь, что напрасна эта надежда, и уверен, что хватит у тебя сил преодолеть страх неизвестности, но всё равно замирает сердце. Подходишь к краю люка секундная заминка и вперед! В черную пустоту, в бездну! Криком исходит душа: "Небо Я с Тобой и в Тебе!" Ты паришь в затяжном прыжке, обнимая воздушным потоком твоё тело свистит ветер, разрывает твою душу восторг полета, и обмираешь ты от сладкого ужаса. Ты ещё не знаешь, распустится ли крыло твоего парашюта, и летишь ... летишь ... А потом раскрываются за спиной крылья, полон упругим ветром купол, туго натянуты стропы и несется навстречу земля. Бьет тебя по ногам земля, мстит за то что осмелился ты ее покинуть. Погасив купол и свернув свои крылья, ты смотришь вверх на звезды.
   Ну как будешь ещё прыгать? Да! Буду!! Ещё и ещё раз!!! Хочу парить в небе и всегда возвращаться к земле. Пусть раскрываются за спиной крылья! А если? Значит это твоя судьба. Судьба лететь к земле и до последнего мгновения верить в свои крылья.
   Как в ночном затяжном прыжке летим мы по небу своей жизни. Ещё не раскрылись крылья, ещё до краев полна счастьем полета душа. И уже нет пути назад, только к земле, только ждать хлопка раскрывшегося парашюта или последнего удара.
  
   Глава первая
  
   Наши тела сплелись в огне страсти на краю бассейна, выложенного мраморными плитами и наполненного теплой прозрачной водой. "Оооо!" - протяжно и страстно простонала она выгибаясь, и холодно - служебным тоном сказала:
  -- Вас вызывает директор, это очень срочно.
   Закрыв глаза я сладко дремал бездельничая в своем кабинете. Открываю на девичий голос зажмуренные очи, глянь, а она серьезно смотрит меня, даже и не подозревая, что мы уже поужинали в шикарном ресторане приморского отеля, и только что побывали в страстном огне, да так, что ей бедняжечке даже пришлось выгибаться.
  -- А почему он сам не позвонил, - брюзгливо спросил я у Ирины Владиславны.
   Это ее так зовут. А похожа она на только что распустившееся весеннее деревце и пахнет от нее так же одуряющее - свежестью и надеждой. Славная девушка, умница. Современная умница, а это значит, что если с кем она и будет пребывать в страсти, то это будет положительный мужчина, старшее ее не более чем на десять лет, с устойчивым и солидным доходом, имеющий хорошую наследственность, подходящий по группе крови и прошедший тест на психологическую совместимость. Это для серьезных отношений. А вот для несерьезных нужен ... А таких возможностей у меня нет и не будет. Старше ее, я аж на четверть века и совершенно понятно, почему я брюзжу на Ирину Владиславну и вечно ею недоволен.
  -- Вы как всегда отключили сотовой телефон, - терпеливо заметила Ирина Владиславна в ответ на мое ворчание.
  -- А вы, - не найдя к чему придраться к этой очень добросовестной в работе девушке, я раздраженно брякнул, - Идите к нему и скажите, что буду через десять минут.
  -- А вы сами не могли бы ему позвонить? - предельно деликатно осведомилась Ирина Владиславна.
  -- У меня батарейка села, - буркнул я.
  -- Жаль, - уходя, сказала Ирина Владиславна.
   А так как и у ангельского терпения есть свой предел, то перед тем как притворить дверь, она чуточку язвительно заметила:
   - А я полагала, что аккумулятор разрядился только в сотовом телефоне.
  
   И какого спрашивается шайтана, у нас не обяжут красивых девушек носить паранджу? Ну хотя бы на работе! А то черти чё получается! Ходят, дерзят, провоцируют своим видом всякие там безнадежные эротические мечты, а ты думай потом о делах. Да разве это возможно? Вот потому то и катится в пропасть наша полу феминистская цивилизация, и мы с нашими фантазиями вместе с ней. Нет точно надо или их в паранджу или нам по утрам хренопонижающее пить.
  
   В рабочее время я люблю шастать по этажам и лестничным маршам высотки, где находится наш офис. Это отличная тренировка для сердечно сосудистой системы. А так как курилки расположены на лестницах, это еще и возможность быть в курсе всех последних известий. Разговоры наших курильщиков, о жизни вообще, а о своих и чужих делах в частности, всегда наполняют мою душу верой в светлое будущее человечества, а табачный дым, который они при этом выпускают, щедро наполняет мои легкие бесплатным никотином. На предпоследней площадке я остановился отдышаться. Четверо курильщиков поглощенных разговором не обратили на моё присутствие внимания.
  -- ... прикинь она ему нулёвый Мерс купила! - услышал я окончание фразы, и не понял, что больше в мужском голосе, иронии или зависти.
   Ах да! У наших соседей свеженькая животрепещущая новость. Хозяйка соседней фирмы немолодая, властная и решительная женщина не просто купила, а вышла замуж за своего шофера, возвела его в сан законного супруга и старшего менеджера. Закрыв глаза, одышливо глотаю воздух с никотином я невольно слушаю:
  -- Бедненький сколько же ему придется все это отрабатывать? - в женском теноре совершенно сочувствие не присутствует, только одно злорадство.
  -- За такую тачку и постараться можно, - дискантом уверяет юношеский голосок, - глаза закрыл и вперед грудью на танки!
  -- А может это любовь у них? - пищит девичий голосок.
   Ей ответом был дружный хохот. Я открыл глаза и тоже улыбнулся.
   Обладательницу писклявого голоска я знал. Молоденькая, блеклая и очень романтичная девушка. Она работает секретарем у той хозяйки, чей брак и является предметом сладостных сплетен. Месяц назад она поразила меня в самое сердце. Я тогда как раз консультировал её шефа по правовым последствиям её нового и законного увлечения. Выхожу из кабинета, смотрю, а девица сидя за столом читает толстенный каталог. Увидев меня, она быстро и неловко попыталась убрать том, из него выпала книжка. Поднимаю, смотрю на обложку и глазам своим не верю: А.С. Пушкин "Евгений Онегин". Девушка покраснела.
  -- Готовишься к экзаменам? - я положил книжку ей на стол, - Куда собралась? В институт? Хорошее дело!
  -- А может я просто Пушкина люблю! - пытается с вызовом пропищать девушка. Писка в голосе было много, вызова мало.
  -- Дитя моё, - снисходительно утешаю девушку, - в вашем увлечении нет ничего постыдного
  -- Прекратите говорить со мной в таком тоне, - попыталась проявить решительность девушка, и опять не получилось, жалко прозвучал голосок.
  -- Хорошо, - немедленно согласился я и быстренько ушел.
   Девушки по доброй воле читающие Пушкина и в период моей молодости встречались крайне редко, а уж теперь-то это раритет, реликт, чудо. Именно поэтому на следующий день, я притащил её шефу проект брачного договора, а романтичной девице подарил томик Данте. Поэтов итальянского Возрождения у нас, кроме специалистов разумеется, почти не изучают. А они вполне заслуживают не изучения, а именно чтения. Для девиц романтичного типа со склонностью к литературе самое то. Взгляд которым меня одарила девушка мне совершенно не понравился. Романтичных девиц я боюсь до судорог. Они запросто, исходя из самых благих намерений, могут поломать тебе жизнь, а моя жизнь вполне устроена и ломать её я совсем не хочу. Но всё обошлось, меня и Данте легко вытеснил из ее размышлений молодой программист.
   Но рецидив романизма все еще бродил в ее крови:
  -- Ну как у Пушкина, - игнорируя общий смех, пропищала девушка, - помните? "Любви всё возрасты покорны ..."
   Тут она заметила моё присутствие и в ожидании поддержки спросила:
   - А вы как думаете?
   А я думал, что судя по тому как совершенно не изменился писклявый тембр ее голоса, то и с программистом у нее ничего не вышло. То ли он любит пиво и футбол больше девушек, то ли она ждет от него цветов и трепетных признаний, вместо того чтобы практично взять бутылку приготовить закуску и пригласить его в гости, предварительно спровадив куда подальше своих родителей.
  -- Я думаю, - занудливым тоном я стал вводить антиромантический вирус в сознание девушки, - что такой знаток Пушкина как вы обязан помнить, что фразу: "Любви все возрасты покорны", произносит муженек Татьяны, той что в девичестве была Лариной. Сама Таня об этом ничего не говорит, более того рядом строк ниже она открыто намекает Онегину, что супруг у нее, деликатно говоря растратил все мужские качества на государевой службе. И если бы Онегин проявил чуть больше настойчивости, то женское кокетство Тани: "Но я другому отдана и буду век ему верна" имело бы совсем другое продолжение.
   Все присутствующие захихикали, польщенный я самодовольно улыбнулся.
  -- Вы злой и очень циничный человек, - побледнев и дрожа губами, громко сказала девушка, писк из ее голоса исчез и она даже похорошела.
  -- Верно, - покладисто согласился я и не вступая в бессмысленный спор, пошел дальше.
  
   Пока я медленно поднимался по ступеням лестницы на последний этаж здания, меня всё царапала мысль, откуда вообще десятью минутами раньше появилась в моих безнадежно тягостных размышлениях такие ходульно - пошлые выражения как "отель ... бассейн ... и огонь страсти ..." И уже заходя в приемную директорского кабинета вспомнил. Боже! Я же вчера дома маясь от скуки взял у жены ее книжку и прочитал женский роман "Страсть в Сан - Пауло", а потом негодяй этакий еще и подначивал ее:
  -- Вот значит о чем ты втайне мечтаешь? - ехидничал я вслух прочитав пассаж о том как зрелая, но все равно дивно цветущая дама ссылаясь на замужество, всё отвергала да отвергала любовь юного прекрасного гордого, но увы бедного юноши, а потом так ему дала, что он бедный аж зашатался!
   Но жена у меня не из тех кого можно смутить мужниными подначками и ехидством, трудные годы прожитые со мной, даром для неё не прошли. Нежно и кротко улыбаясь, она поставила меня в известность, как сковородой по башке огрела:
  -- Я вчера чистила диск на нашем компьютере и теперь точно знаю, о чём мечтаешь ты. Рассказать?
  -- Не надо, - жалко улыбаясь, я попросил пощады. И был помилован, во всех значениях этого слова.
  
   В приемной кивнув секретарю, я подошел к зеркалу. Взглянул и мысленно ахнул: "И это я?!" Из зеркала на меня глянула самодовольная рожа. Кожа у рожи дивного сероватого оттенка, лицо всё в мелких морщинах, коротко остриженные волосы - седы, а ранее синие глаза приобрели тускло - неопределенный цвет.
   Да уж! У такого как я есть только один шанс безвозмездно оказаться в постели молодой девушки, это явится к ней в ночном кошмаре. В паранджу всех красивых женщин, в паранджу!!!
  -- Вам не хорошо? - с легкой тревогой спросила секретарь.
   Добрая немолодая тетенька. Тетенька? Да она всего на полгода года старше меня и любит рассказывать мне про своих внуков.
  -- Да Елена Владимировна, мне не хорошо, - угрюмо подтвердил я, отворачиваясь от своего зеркального отражения.
  -- Может валокординчику или корвалола накапать? - проявила заботу и внимание Лена.
  -- Не поможет, - с горечью ответил я и зашел к Мишке в кабинет
  
   Глава вторая
  -- Это ты во всем виноват! - сразу заорал на меня директор, потрясая листками с отпечатанными формами годового бухгалтерского баланса.
   От возмущения его лицо налилось кровью, выпученные глаза обязательно бы выкатились, но анатомическое строение его лица этому препятствовало. Директорский рык разнесся по всем близлежащим помещениям и в офисе все притихли. Ясно дело, если директор и юрист кричат друг на друга закрывшись в кабинете, значит дело действительно дрянь, и лучше не попадать под горячую руку.
  -- Это в чём же? - сорвался на ответный вопль и я.
  -- К нам едет аудитор, проверять финансовую отчетность, - с трагичной миной и жутким придыханием в голосе сообщил Мишка, - а у нас одни убытки, имущества нет, - и опять завопил, - по составленным тобой бумагам Я - голодранец!
   Кумедь! Даже в театр ходить не надо. Каждый день спектакль, и артисты все натурально так играют с чувством можно сказать. Вот за это я свою работу и ценю, не соскучишься. Не далее как две недели назад, директор подписывая годовой финансовый отчет чуть не плакал от умиления. И всячески демонстрировал свою радость от того, что многопрофильная фирма где он и учредитель и директор находится в глубочайшей финансовой пропасти, и не он должен платить государству налоги, а Родина должна отдать ему деньги посредством возмещения НДС. А вот теперь орет!? Ну и народ! Налоги, не без моей помощи, почти не платит. Дела вовсю крутятся, хапает средства из бюджета, черный нал бьет фонтаном, а он все недоволен.
  -- Если тебя совесть замучила от того, что отчизна в пролете, - ласково и предельно деликатно предположил я, - то давай подадим уточненный баланс и осуществим все платежи. Там всего-то пятьдесят шесть миллионов выходит. Пустяк! Заявление о возмещении НДС отзовем. А тебе или срок навесят или почетную грамоту дадут, а скорее всего в дурдом отправят.
   Он так тяжело задышал, не зная, что сказать, что я даже испугался, как бы мужика инфаркт не хватил. А тут еще в кабинете душно от гоняющей теплый воздух сплит - системы, вдобавок сильно накурено. Нет, точно сердечный спазм мужика схватит, вон уже и капли пота у него на лице выступили.
  -- Миша! Ты выпей коньячку, расслабься, - добрым айболитским голосом начал я оказывать ему неотложную помощь, - лимончиком аль шоколадкой закуси, девочку из отдела маркетинга вызови, вот тебе и полегчает.
  -- Ты не о коньяке и бабах думай! - взвившись из-за стола, снова завопил он, - ты думай о том, как из этой идиотской ситуации выползти.
   Дело в том что мы однокурсники, вместе учились в местном институте. Поэтому тональность наших разговоров из того былого времени.
  -- Коньяк и девочки это твое увлечение, - недовольно заметил я в ответ на его совершенно справедливое предположение о моих мыслях. Тыкнутая под нос правда взбесила меня, и потому лицемерно потупив свои неопределенного цвета очи, я нагло солгал:
  -- Я размышляю только о вечных ценностях.
  -- Тебе просто больше ничего не остается, - чуток успокоившись, захохотал мой былой дружбан, - и не останется, - сурово добавил он, - если я пролечу с контрактом, то я твою репутацию уничтожу, а ты отправишься на тот вечный отдых, о котором так мечтаешь. Романы начнешь писать, аль мемуары.
  -- Да пошел ты на .... - матерным окончанием оборвал я разговор и хлопнув дверью вышел из кабинета.
  
   А на следующий день утром я встречал поезд прибывающий из северной столицы. В СВ вагоне прибывал ревизор наших контрагентов, который и должен был проверить платежеспособность и финансовую устойчивость Мишкиной фирмы перед заключением солидного договора.
   - Вы меня встречаете? - услышал я тихий невыразительный голос и оглянулся.
   Немолодой среднего росточка плотный мужик, одетый в темно коричневый с болотным оттенком костюм, выжидательно глядел на меня.
   Этот столичный ревизор мне сразу не понравился. Ясному мартовскому солнцу он не радовался, а ласковый весенний ветерок, ворошивший редкие русые и аккуратно причесанные волосы его видимо раздражал. Весь он был, какой-то унылый, серый и скучный. Из багажа при нем был только ноутбук в сумке и небольшой кожаный портфель. Отвратительный тип. К тому же довольно опасный, я это сразу почувствовал. Время наглых бандитских наездов уже давно ушло, накаченные коротко остриженные молодчики никого не пугают, часть их давно перестреляли, часть присела на нары, большинство вовремя переквалифицировалась в охранники или мелкие торговцы. На передовую рынка вышли аудиторы и юристы, именно они сейчас представляют наибольшую опасность. Этот тип был аудитором, я юристом, ну что ж посмотрим кто кого. Я как мог обаятельнее улыбнулся:
  -- Если вы ревизор из Петербурга, то ждем вас, - сообщил я аудитору, и подбавив легкой иронии спросил, - Надо полагать, ваша фамилия Хлестаков?
  -- Все мои данные, во избежание возможных недоразумений, вам переслали по электронной почте, - уныло и равнодушно подстать своей внешности сказал аудитор, - вот про вас я точно знаю, что вы не местный городничий.
   Ну надо же! Этот тип ещё и комедию Гоголя помнит.
  -- Вам приготовили номер в гостинице, - скрипя сердцем и вежливо улыбаясь, продолжил я проявлять обязательное гостеприимство.
  -- Благодарю, но номер я уже заказал, - тусклым тоном отшил меня аудитор и равнодушно спросил, - Вы меня проводите?
   Пока мы шли по привокзальной площади до машины я с тихой злобой думал: "Негодяй! Надо же ему было сразу сломать такой умный, а главное совершенно оригинальный план. Поселить в "люксе". В ресторане напоить до потери бдительности, отвести в сауну и там передать его тело в верные и надежные руки профессионалок. Наутро отвести в офис. Там больного, усталого, но глубоко удовлетворенного человека опохмелить и выложить перед ним бумажный Эверест финансовой документации. Читай! Если сможешь. А лучше брось херней заниматься и пойдем выпьем"
   Машина была иноземная, новенькая и большая, не моя машина, Мишкина. Пока ехали в гостиницу, я пытался в светской беседе прощупать своего противника, но он отвечал односложно, на контакт не шел, рассказанным анекдотам даже из вежливости не улыбался. Да первое впечатление, меня не обмануло. Отвратительный тип. Когда мы подъехали к гостинице и водитель выскочив и обежав авто открыл заднюю дверь в салоне машины, он первый раз проявил хоть какую то заинтересованность:
  -- Это ваш офис?
  -- Нет, это ваша гостиница, - едко ответил я и затем добродушно предложил, - отдохните с дороги, потом пообедаем, а там можно и к делу приступить.
   Меня еще не оставляла робкая надежда напоить его за обедом, и сбагрить с рук на руки, опытным и высококвалифицированным работницам из сферы интимных услуг
  -- Но моё время ограничено, - заупрямился ревизор, - отдыхать я буду ночью. Обедать ещё рано. Пожалуйста, - решительно потребовал он, - отвезите меня на работу.
  -- Сёма гони в офис, - сказал я водителю, с недоуменной улыбкой слушавшему у раскрытой двери машины наш диалог.
  -- Есть! - по военному, ответил никогда и нигде не служивший, Сёма.
   Он был так же разочарован, как и я. Одно дело возить клиента по злачным местам, где и водителю вволю обломится жратвы и напитков, а девицы в качестве бонуса еще и приласкают. А чё?! Все равно всё уже оплачено. И совсем другое дело, сидеть изнывая от скуки в помещении.
   Я был зол, водитель разочарован, ревизор по-прежнему уныл и настойчив. Поехали.
   Мишка - директор пребывал в горних высях администрации, и заниматься аудитором пришлось мне. Отдельный кабинет, отчеты сложенные в папки и аудитор, быстро листающий бумаги и делавший отметки в программе своего ноутбука. Больше всего меня тревожило, что он совершенно не задает уточняющих вопросов. И еще меня кольнула профессиональная зависть, уж больно ловко он работал с теми бумажками, над составлением которых я бывалоча корпел целыми днями. Под его ревизорским оком Мишкина фирма раздевалась как неопытная девица исполняющая стриптиз в дешевом баре - торопливо и некрасиво.
   "Должно же быть в этой бухгалтерской программе, хоть что-то человеческое!" - в панике думал я.
  -- Если вас не затруднит, прикажите подать чаю, - тихо и вежливо попросил ревизор после второго часа работы.
  -- Вам какого чаю? Зеленого или черного? С молоком или без?
  -- Любого, но только горячего.
   Подать чаю это был последний шанс, сделать сбой в программе этого очеловеченного компьютера и запустить туда коварный вирус. Ну киборг! Если на тебя и это не подействует, тогда останется тебя только убить, морально разумеется.
  -- Мариша! - с мольбой попросил я девицу, из отдела маркетинга, куда быстренько забежал после того как Мишкин секретарь Елена Владимировна, начала готовить напитки и сервировать поднос, - Выручай!
   Мариша не просто девица, это как теперь выражаются - полный отпад. Ценный кадр во всех отношениях. Девиц много, а вот Мариша одна. Диплом об образовании у нее престижный, фигура отменная, голосок нежный, зарплата большая, жизненные цели возвышенные. Мариша была верна Мишке и его фирме ровно на размер своего немалого жалования. Юбочка у нее была узенькая и короткая, жакетик облегающий. Ничего из своего добра девушка не скрывала, а одеждой всё только подчеркивала. Но и это не главное, таких девушек тоже полно. А главное это то, что шёл от нее такой сексуальный призыв, такой мощный природный импульс, что устоять против него мог только гомосексуалист или импотент. Думаете блядь? А вот и нет. Просто работа в маркетинге такая. Тем более Мариша, нежно обещая, никогда не давала. Ну наверно с Мишкой у неё что-то и было, хотя лично я свечки не держал. На меня, как и на другие канцелярские принадлежности, Мариша импульсы не тратила, за что я ей был глубоко благодарен.
  -- А что? - серьезно по-деловому спросила Мариша, легко вертанувшись на офисном кресле в мою сторону.
   На ее столе мерцал монитор. Я мельком глянул на изображение, так и есть, никаких тебе офисных игрушек, это диаграмма последних продаж фирмы. О Боже! Куда катится наша страна?
  -- Тяжелый случай, - вздохнул я, - ревизор, ну тебе Мишка наверно говорил? - Мариша понятливо кивнула, - не жрет, не пьет, работает, в сауну не идет.
  -- Эх вы мужики! - насмешливо и с легким, но ощутимым оттенком презрения бросила Мариша, - где какая трудность или заминка так баб вперед бросаете, ничегошеньки то сами не можете ...
  -- Ну знаешь ли! - возмутился я, - в таком деле только женщина может справиться, не Сёму же мне просить чай ему поднести, да так чтобы ревизор думал о чём угодно, но только не об отчетах.
  -- Ты выбирай выражения! - прикрикнула на меня Мариша, - Женщина? Ты что ли меня женщиной сделал? Я девушка! Понял?
  -- Значит придется Сёмку посылать, - мрачно и тяжко вздохнул я, - девушка с этим монстром не справится.
   Мариша рассмеялась. Встала, гибко по-кошачьи потянулась. Красиво и весьма соблазнительно получилась. Не девушка, а отрава. Настраиваясь Мариша глубоко вздохнула и сурово спросила:
  -- А Мишке то точно это надо?
   Не дожидаясь ответа, вышла из комнаты. Хоть я и не христианин, но мысленно перекрестился. Чай заварен, отрава подана, можно перевести дыхание.
   Через пять минут Мариша вернулась. С максимальным ехидством сказала:
  -- Степан Митрич чаек откушал, а теперь вас кличут, а я ему без надобности, - и с явным похабным оттенком добавила, - Поздравляю! И выдвигайся на передовую. Только смотри! не облажайся.
  -- Ты детка, за язычком то следи, я тебе не дружок сверстник, - ледяным тоном и предельно жестко без малейшего намека на улыбку предупредил я, - а то не посмотрю с кем ты и как ты, и так по "матери" в дальний прокат пущу, год обтекать будешь. Поняла?
  -- Да ладно тебе, - Мариша уселась за свой стол, - не обижайся, этот на самом деле тебя просит прийти. Он или импотент, или просто безнадежен, а на пидора совсем не похож. Знаешь? - она выразительно окинула меня взглядом, - Вы чем - то схожи, оба как засушенные живете. Всё-то вам не в радость.
   Пока я шел обратно в кабинет всё переваривал и переживал: "Засушенный... не в радость... похожи..." Ну не знаю. Свои радости и у меня есть, просто я их не показываю, демонстрация это не мой это профиль. Засушенный? Наверно просто закрытый, привык я так, жизненный опыт соответствующий получил, как только откроешься, так по тебе сразу и саданут картечью из обоих стволов, нет уж лучше, безопаснее в глухой обороне пребывать. Похожи?
   Войдя в кабинет, я еще раз внимательно осмотрел ревизора. Слава Богу! Ничего общего. Я то высокий, худощавый, шевелюра хоть и седая, но нет и намека на облысение. А этот низкорослый кряжистый, лицо овальное, небольшие серые глазки настороженно прищурены, толстый нос сломан и видно, что не раз перебит, и без того тонкие губы поджаты, подбородок квадратный, на голове замаскированная редкими волосиками - плешь. С такой "бульдожьей" мордой ему только или в спецназе служить, или бандюгой работать, а уж никак не бухгалтерией заниматься. Общего у нас, кроме пола естественно, только костюмы, но у моей одежды цвет радостно весенний - бежевый, а у него угрюмый - болотный.
   Через шесть часов проверка была почти закончена. В ходе ее мы обменивались только сухими сугубо профессиональными терминами: номер счета, номер договора, тип бухгалтерской проводки, дебет, кредит, сальдовый оборот и соответствие всех проверяемых документов действующим законам.
  -- Что скажите?! - настороженно поинтересовался я, когда мы просмотрели последнюю папку с банковскими выписками за текущий квартал.
  -- Неплохо, - коротко ответил аудитор, - если бы вас проверяла налоговая или ОБЭП вряд ли они нашли бы здесь нарушения закона. Но меня дополнительно интересует следующая информация, имеющая принципиальное значение ...
   С равнодушной миной я выслушал, то что он ещё хочет узнать. Значит всё просек. Маневры с целью уменьшения налогооблагаемой базы и ряд других весьма деликатных вещей к которым у посторонних доступа нет и которые естественно документально не фиксируется. Не зря я сразу понял, этот человек опасен.
  -- Не понимаю о чём это вы? - спокойно и как можно безразличнее спросил я, и осторожно предположил, - Но может этой информацией владеет директор фирмы? Я поставлю его в известность о вашем интересе и завтра сообщу результат.
  -- Неплохо, - внимательно выслушав мой ответ, повторил он после короткой паузы, и лаконично поставил в известность о дальнейших планах:
  -- Мне пора в гостиницу. И если вам нетрудно предупредите свой персонал о том, что в дополнительном сервисе я не нуждаюсь
   "Это он прелестной Марише так говорит, - догадался я и пожух, - ну если на него природные явления не действуют, то дело совсем дрянь" И глядя поверх его головы на противоположенную стенку в тон ему холодно сказал:
  -- Это не сервис, а обычное внимание к гостю, забота о его удобствах.
  -- Благодарю за внимание, но при острой необходимости, услуги такого рода, я заказываю и оплачиваю сам, - отвечая он, не изменил модуляцию своего унылого голоса и не улыбнулся. Ну и хрен с тобой!
  -- Водитель вас отвезет.
  -- Не стоит. После работы я предпочитаю пройтись пешком, - ревизор стал собирать свои вещи в портфель.
  -- Вы не знаете нашего города, и потом на улицах вечером небезопасно. Если позволите, то я вас провожу.
   Я сделал последнюю попытку проявить гостеприимство в твердой надежде, что он и от этого откажется:
  -- Могу и краеведческую лекцию прочитать об истории моего города. Знаете ли Москва или ваш Санкт-Петербург это далеко не единственные города в России.
  -- Вы раньше работали экскурсоводом? - равнодушно, не поднимая глаз от открытого портфеля, и как-то особенно обидно предположил этот киборг.
  -- У меня первое образование - историк, - начал резкую отповедь я, - научная специализация история Золотой орды период тринадцатого века. Столица этого ханства в этот период была у нас в низовьях Волги. Тогда на месте вашего Санкт-Петербурга были одни тухлые болота, а Москва существовала как окраинный городок мелкого удельного княжества
   Он впервые посмотрел в мою сторону с легким любопытством, что-то дрогнуло в его программе, он чуть улыбнулся:
  -- Любить свой город и знать его историю это неплохо. Так что послушаю вас, надеюсь, это будет интересно, - и не смог удержатся от обидного дополнения:
  -- Всё равно делать нечего. Да и прикажите водителю, пусть мои вещи в номер отвезет.
  
   Март месяц не лучшее время для знакомства, с нашим городом. Не ухожён, скучен, насквозь продуваем холодными степными ветрами, некрасив. В центре еще терпимо, а вот стоит чуть подальше отойти, грязь, мусор обшарпанные панельные дома. Но это мой город. Не самый лучший у него вид, да уж каков есть.
   А лед на Волге уже тронулся, поплыли льдины к Каспию - Хвалынскому морю старинных русских песен, скоро начнется навигация. А раньше Волгу звали Итиль. Старое это место издревле тут люди живут. Между Волгой и Доном кочевали скифы, потом сарматы, а их вытеснили савроматы, все они сгинули в потоке неудержимого времени, только остались следы их культуры в местном музее. Далее здесь обосновались хазары. Ученые историки предполагают, что столица хазарского каганата была здесь, ее так и звали Итиль. Но пришла дружина удальцов киевского князя Святослава, в отчаянном бою погибло хазарское войско, все полегли под мечами киевской рати. Итиль был разграблен и сожжен. Кто прав, кто виноват? Да сейчас-то какая разница! Итиль изменил свое течение, и под старым руслом навсегда скрылись руины былой столицы. Течение Волги изменилось, но жизнь осталась и вот уже половцы поят тут своих коней. Течет вода не остановить ее, не остановить жизнь, идет время и вот с берегов Итиля всепожирающим степным огнем пошла в набег неукротимая татарская конница, ведет ее тумены от победы к победе великий воин Бату-хан, внук "повелителя вселенной" Чингисхана. Остаются на их пути сожженные города, не только на Руси, до Венеции дошли татарские тумены, а потом повернули назад в родные степи. И после победоносных походов, тут почти на этом самом месте основывает Бату - хан свою столицу Сарай - Бату. Он мечтал создать великое ханство, дойти до "последнего моря" и бросить весь мир под копыта степных коней. Но время сильнее любого батыра. Где-то в этих местах в степи его могила. Точное место никто не знает. А ханство стало частью Московского царства и давно уже его история неотделима от истории России. Страшной истории. Великой и прекрасной истории. Истории полной героизма и предательства. Истории до краев наполненной творчеством гениев и тщеславной подлостью их завистников. Истории сотканной из судеб обычных людей вот таких как мои и ваши предки. Нашей истории. А вода то в Волге все течет и течет, и кто знает, что дальше будет?
   Пожалуй я увлекся, давно вот так не приходилось просто гулять по улицам города. Вволю дышать свежим мартовским воздухом. Как же давно меня так не волновали рассказы о нём, о себе, о нас. И мне наплевать нравится или нет эти рассказы столичному гостю. Он уедет, а мы останемся. Я и мой город.
   А он молча слушал, и ни о чем ни переспрашивал, красотами Волги не восхищался, на не ухоженность улиц не брюзжал, архитектурными изысками местного белокаменного Кремля не восхищался. Посмотрел, дернул плечами и дальше пошел, и не понять, понравилось или нет.
  
   - Эй вы мудаки старые! Бабки, сотовые, всё гоните, да поживее, - потребовал наглый сопляк пьяно ухмыляясь и твердо уверенный в полной безопасности.
   А кого боятся? Этих старых лохов, что ли?! В правой руке у него дешевый нож - бабочка. Лезвие дрянь, но тело прошьет и до сердца достанет. Его полупьяные и обкуренные дружки похохатывали, матерно советовали быстрее думать, "шуршать мозгами" пока они есть. Влипли! Банда бессмысленно агрессивных подростков, с озлобленными налитыми дешевым пивом глазами, вышла из еле освещенного переулка и быстро окружила нас. Сердце бешено застучало, в животе похолодело, это конец. Они же ничего не соображают, им так хочется испытать наслаждение от чужого страха, от человеческой боли. Тянет их вволю напиться наших страданий, потешить душеньку, или что там у них вместо души, может одни рефлексы. Без разницы. В лучшем случае убью, в худшем покалечат. Просить бесполезно, бежать некуда. Мне одному с десятком почти взрослых вооруженных кастетами, цепями, арматурными прутьями и ножами парней, не справится.
  -- Ребята да вы что? - жалко залепетал я, - только не бейте. Мы вам всё отдадим. Ну пожалуйста ...
   Не оглядываясь на спутника полез во внутренний карман пиджака, там рядом парой сотенных бумажек и кредиткой, лежит небольшой кусочек дерева из мореного дуба. Я сам его обрабатывал и вот получилась палочка - выручалочка. Мое оружие. Давно ещё в армии приятель - кореец, показал мне приемы боя, таким вот предметом. Нащупал пальцами дерево, сжал ладонь, и потянул руку из кармана. Ну шакалье! Погнали! Трех - четырех я успею на тот свет забрать, а кто в живых останется, надолго запомнит встречного "лошка".
  -- Держи дерьмо! - громко и неожиданно для противника рявкнул я, и нанес первый удар.
   Жаль дрогнула рука, мимо испуганно моргнувшего глаза попал, заостренный конец палочки распорол щеку подонка с ножом. Брызнула кровь. Он завизжал. Успел заехать ему ногой по гениталиям, не переставая визжать, он скрючился.
  -- Беги! - коротко, бешено на выдохе крикнул я аудитору, который стоял как застывший. В ступор, что ли от страха впал?
  -- Беги дурак!!! - еще раз крикнул, а потом уже не до него стало, бросился на меня, размахивая арматурой одетый в темную дешевую курточку хамлюга.
   Недоносок! Ты жертва пьяного аборта, это кто ж так прутом работает? С таким замахом только неподвижного или убегающего противника бьют. А вот такого не видел? Бросаюсь вперед, прут пролетает мимо, бью мерзавца в горло. Эх опять мимо, в челюсть попал. Ладно козел, поживешь со сломанными костями. Повезло тебе, давно я не тренировался. Тут ещё двое кидаются один с кастетом, второй с ножом. И третий им на подмогу спешит, цепью машет. Остальные орут захлебываясь матерщиной. Одного с ножом уделать успел, двинул ему тупым концом дубовой палочки в висок вот он кулем и свалился, да потом больно много внимания потратил на вооруженного цепью рослого парня. Каждое его движение ловил, вот и пропустил от другого нападавшего удар кулака усиленного самодельным кастетом. Только закрывая висок, руку успел подставить. От удара она сразу занемела, отнялась. Тут и удар цепью по плечу пришелся, еле голову отвернуть успел, от боли в глазах всё поплыло. Ну как говорится: "Прощай Родина!" вот теперь меня обессиленного насмерть забьют. Зря хвалился троих с собой забрать, не рассчитал силенок, давненько не упражнялся, навыки остались, а вот почти ювелирной точности и быстроты движений уже нет, а жаль.
   Вторично замахнувшейся цепью и скалившийся от злобной радости подонок падает. Хорошо ему сзади по затылку приложили. Сотрясение мозга гарантировано. Вон как стоя на четвереньках блюет кровью. Сквозь туман захлестнувшей меня боли смотрю, как работает аудитор. Быстро, профессионально, безжалостно. Крутится невысокий плотный мужик обняв в захвате, вооруженного кастетом сопляка, и не просто крутится он каблуком своего тяжелого ботинка на пальцах его ноги обутой в рваные кроссовки танцует. Дробит каблук пальцы ног подонка, кости в кашу, а он отталкивая его еще и локтем в челюстной угол добавляет, у шакаленка только тоненькая шейка хрустнула, видать позвонки выбил, а уж челюсть точно ему сломал. Резкий поворот, потом рывок и на очередного нападавшего бросается столичная зануда. Тот было ножичком отмахаться стал, чиркал лезвием перед собой: "мол, не подходи - порежу" Никого ты не порежешь засранец, тебе щас точно голень ноги сломают, знаю этот прием, сам в былые годы его применял. И точно отвлекающее движение рукой, короткий без размаха удар ногой, и еще один подонок с переломанной голенью гнется, завывая от крика. Остальные то дух потеряли, не хотят сами подыхать, бежать собрались. Летите голуби летите, того кто бежит бить одно удовольствие, не трудное это дело и навыков особых не надо. Первому беглецу аудитор проводит простенькую подсечку. Падай милый падай, тебе сейчас еще ногой по копчику добавят, обездвижат. Будешь ты держась за попку кататься от боли по грязному тротуару, и завывать. Второй мимо меня хотел юркнуть, руки у меня еще от полученных ударов не отошли, только в голове чуть прояснилось, вот по его щиколотке, носком своей туфли и двинул, он и покатился. Одним прыжком догнал его и по ребрам еще пару раз меняя ноги, с левой и с правой саданул. Будет у тебя время голубок в гипсовом корсете полежать, подумать о смысле жизни и превратностях судьбы. Я ж тебе как минимум четыре ребра сломал, возможны и внутренние повреждения. Не плачь бедняжечка, добрый дядя врач тебе поможет, потом когда до больницы тебя довезут. Как остальных уделал мой спутник, не видел. Не успел. Обернулся, а они уже лежат, постанывают. Из нападавших никто не ушел. Туточки они, поломанные все. Жестоко? Нет! Справедливо. Поживы хотели? Вот и поживите теперь в убогой палате местной больницы. Если повезет, то косточки вам восстановят. Нет? Ничего инвалидом тоже жить можно.
   - Бежим! - крикнул я аудитору.
   Ждать полицию и объясняться с ней? Увольте. Не убит, не искалечен, ты виноват. Защитил себя? А ты докажи, что это не ты на бедных детишек напал? Посадить не посадят, но нервы хорошо попортят и ночевать в участке оставят, а я немолодой человек и спать люблю дома.
   - Куда? - цепко оглядывая окрестности, спросил аудитор.
   От его вялости и равнодушия не осталось и следа. Собран, решителен, по боевому весел. Ну и тип!
   - Ко мне, - быстро и нервно предложил я, - мой дом недалеко. И бегом, марш!
   Побежали, через пятьсот метров я задыхаясь остановился. Нет, точно брошу курить. Глянул на спутника. Свеж, дыхание ровное.
   - Ты это где так махаться научился? - перейдя на "ты" весело поинтересовался он.
   - Десантно-штурмовая бригада, - с хлюпом втягивая воздух и восстанавливая дыхание, пробормотал я, и сам спросил:
   - А ты?
   - Лошкаревка, - с любопытством ожидая моей реакции на эти слова, ответил аудитор.
   - Лашкаргах, - машинально поправил я его.
   Лашкаргах это бывший городок ООН под Кандагаром, там в годы афганской войны жили советские гражданские, военные и гэбешные советники и дислоцировался отдельный отряд спецназа. Они же и переименовали Лашкаргах в Лошкаревку. Знать такие подробности может только тот, кто там служил.
  -- Ты советник или спецназ?
  -- ОСнП, - усмехнувшись, ответил аудитор и добавил, - а твоя часть, это 56 ОДШБ, мы пару раз вместе работали.
  -- С четвертым батальоном, - сразу уточнил я, - а я в первом служил.
  

Глава третья

  -- Опять за старое взялся?! - сурово спросила жена, когда на мой звонок открыла дверь квартиры, и увидав своего оборванного с ссадинами на лице муженька, запричитала:
  -- Мало я тебя выхаживала? Теперь то что случилось? - Безнадежно махнула рукой, - Седой уже весь, пора бы и за ум взяться.
  -- Страдай дальше, разводится уже поздно, раньше надо было думать, - бодренько ответил я,
  -- Говорила мне твоя мама, - затянула старую песню жена, - Намучаешься ты с ним девонька. Одумайся! Лучше не связывайся с этим оболтусом. Как в воду глядела!
  -- Может я лучше пойду, а? - неуверенно затоптался на пороге моей квартиры ревизор.
  -- Ты не волнуйся, - смущенно обратился он ко мне, - я до гостиницы сам доберусь.
  -- Это ещё, что за мода такая пошла? - грозно подбоченилась моя супруга, и обрушилась на столичного ревизора:
  -- А ну давай заходи. Ты это гость дорогой, чего выдумал, а? Шляться по ночам, хочешь? Я своего знаю, он попрется тебя провожать, а потом в номере будете всю ночь водку глушить. Ещё и девок небось пригласите? А вот шиш вам!
   Уверенно продемонстрировала гостю кукиш, тот вытаращил глаза. А моя супруга всё увереннее и увереннее продолжала:
  -- Перебьетесь! Дома пейте, мне так спокойнее будет. Тебя кстати как зовут?
  -- Э ... Степан Дмитриевич... - начал отвечать ошарашенный ревизор, быстро глянув на меня уточнил, - для своих я Стэб, а ...
   Я решительно подтолкнул его в спину:
  -- Заходи давай, я знаю что делаю.
  
   До женитьбы все девушки прямо и совершенно честно мне говорили истинную правду, что я слишком непредсказуем, жесток и для семейной жизни совершенно непригоден. И я уже решил, что семейная стезя это не для меня. Огорчен я не был, и так неплохо жилось. Но вот однажды ... В общем я до сих пор не понимаю почему она решилась на такой крайне опрометчивый и отчаянный шаг и вышла за меня замуж. Все её предупреждали, отговаривали, без толку. Как пилот истребителя ведет свою машину на смертельный таран, как дрессировщик заходит в клетку к голодному дикому зверю, так и она держа меня под руку пошла в ЗАГС. Первые десять лет я брыкался и рвался на волю, еще пять лет привыкал к тому, что мне "век воли не видать", потом смирился, а вот теперь даже нравится. Ну что ж разными путями ведет нас любовь.
   Пока Стэб умывался и переодевался в мой спортивный костюм, я выставил на стол пятилитровую антикварную стеклянную бутыль с шестидесятиградусным пшеничным самогоном. Тройная очистка, настоян на майских степных травах. Не самогон, нектар. И голова после него не болит.
  -- Серьезно к делу относишься, - присаживаясь за стол, уважительно присвистнул Стэб, глядя как я развиваю по первой.
  -- А то! - согласился я поднимая рюмку, - принимай лекарство. Ну за знакомство!
   Выпили. Прямо без закуски. До неё еще дело не дошло, горячую и холодную закуску на кухне пока ещё изготовит жена. Долгое это дело, минут двадцать ждать придется.
  -- Оооо ... - глотнув напитка, выдохнул воздух Стэб, - класс!
  -- Уф, - покрутил головой я, проглотив свою порцию, быстро объяснил, - Мне эту продукцию профессиональный самогонщик поставляет, я его по уголовному делу отмазал, вот он теперь так и расплачивается, натуральными поставками.
  -- А это ... ну ... как в общем ... тебе ничего не будет, что мы вот пьем, - обеспокоился Стэб, - жена у тебя строгая?
  -- А мы разве пьем? - наигранно удивился я, разливая по второй, - мы релаксируем. Йог релаксирует в позе "лотоса", мы за столом, а результат один - снятие стресса и восстановление жизненных сил. Ну погнали!
  -- А знаешь, что я про тебя подумал, когда увидел? - выпив вторую и довольно зажмурив глаза, спросил Стэб.
  -- Ну?
  -- Что ты наглый, самодовольный, индюк. Только и думаешь как бы кого "обуть"!
  -- Верно! - засмеялась, входя в залу, жена и с подноса стала быстро заставлять стол тарелками, - ты Стэб в самую точку попал такой он и есть.
  -- А ты зато, - нахмурился я на Стэба, - программа бухгалтерская, киборг ходячий, вот ты кто! Давай по третьей ...
   Выпили все трое, для этого тоста слова не нужны, чокаться не надо, а вот встать - это обязательно.
  -- Ну мальчики, дальше уж без меня общайтесь, - жена поставила на скатерть свою именную хрустально - крошечную рюмку и встала из-за стола, - вы хоть всю ночь пейте, а мне ещё к выставке готовится надо.
   Коротко распорядилась:
  -- Ты Стэб ночевать у нас остаешься. И ещё, - она чуть помедлила и прежде чем уйти обратилась к гостю:
  -- Мой муж, конечно наглый и самодовольный индюк, но зато удара в спину и подлости от него не жди. А вот теперь всё. Пока алкаши. Смотрите ковер мне не заблюйте.
   Хлопнула дверь в кабинете. Ушла печатать буклеты, супруга.
   - Художник она, - пояснил я товарищу, - у нее персональная выставка скоро, вот она и пашет, готовится.
  -- Вот это подруга!!! - прищелкнув языком одобрительно и с легким оттенком зависти заметил Стэб, - Как она на меня глянула когда я тебя индюком назвал, думал убьет взглядом.
  -- Взглядом не знаю, а вот тарелкой запросто огреть может, - с законной гордостью уверил я, - бывали такие прецеденты.
  -- Повезло тебе, - вздохнул Стэб, - ну давай еще по одной, за хозяйку дома.
  
   За разговорами пятьсот грамм уже уговорили, под приличную закуску это не много. Перекурили, посмотрели развешанные по стенам комнаты пейзажи с видами старого города и снова за стол. Торопится не куда, вся ночь впереди, и пойла хватит. Гуляет по крови самогонка, жжет все сосуды алкогольным огнем, неугасимым факелом горит разбуженная память. Смертью, кровью, страхом, голодом, усталостью и легкой грустью по ушедшей юности, такими вот мы делимся воспоминаниями. И еще по одной! Мы живы! За наших детей, пусть минует их чаша сия.
  -- Твой-то где? - спрашивает хорошо поддатый Стэб, - рассматривая фотографии из альбома, который я положил на стол, когда мы еще предавались воспоминаниям об армии.
  -- Пацан в университете учится, я ему квартиру купил, он сейчас отдельно живет, - переворачивая альбомные листы и показывая на фотографию светловолосого мальчишки, рассказываю я, с легкой обидой добавляю, - к нам приходит пожрать, взять денег, и скинуть матери в стирку грязное белье.
   А чего обижаться то? Сам-то разве не такой был? Такой же, даже пожалуй и похлеще. У молодых своя жизнь, мы ее заедать не должны, мы уже в тыл уходим, а они ... они должны знать есть у них надежный тыл, есть куда вернуться если что не так пойдет.
  -- А у тебя как?
  -- Дочка замужем, детей нет, - рассеянно отвечает Стэб, листая альбомные страницы, - молодые говорят, мол для себя пока пожить надо. Сын тоже в университете учится. Мечтает физиком стать.
   И тычет пальцем в фотографию девушки:
  -- А это кто?
   Юная сказочно - прекрасная фея из солнечного лета улыбается нам из альбома.
  -- Племянница моя, - улыбаюсь я, - красивая девчонка, правда?
  -- Красивая, - грустно соглашается Стэб и чуть вздыхает.
  -- Ты это чего?! - громко и пьяно хохочу я, - Да неужто запал?! Ну во-первых она в другом городе живет, а во-вторых, да на хер ты ей нужен старпер? У нее от парней отбоя нет!
  -- Не нужен, - глухо повторяет Стэб, и с горечью добавляет, - Я ей это всегда говорил, а она только смеялась ...
  -- Кто? - тупо спрашиваю я, - Моя племянница? Диляра? Ты что с ней знаком?
  -- Вика ее зовут, - он захлопнул альбом, - так на твою племянницу похожа, я даже сначала оторопел.
  -- У меня брат долго в Петербурге жил, он тогда еще Ленинградом назывался, - усмехнулся я, пожал плечами, цинично предположил:
  -- Тот еще ходок был, так что всё возможно.
  -- Он ходок, а ты?
  -- Без комментариев, - разозлился я, - Я такие вопросы не обсуждаю
  -- Без комментариев. Значит ...
  -- Заткнись Стэб! - тихо и жестко потребовал я, - Ты между прочим у меня дома! А у меня дома о блядях не говорят. Есть проблема? Сейчас позвоню, тебе их хоть десяток привезут. Только занимайся с ними в другом месте и ...
  -- Вика не блядь! - быстро прервал он меня, побагровел, - выбирай выражения! А то как дам по морде.
  -- Да неужто?! А кто же она?

Глава четвертая

   Жизнь и смерть, боль и радость, свет и тьма, да как же все это похоже на ломку наркомана. Есть доза - свет, радость и жизнь. Нет дозы - тьма, муки, смерть. И это не прекратится, пока есть дыхание. Нет, не прекратится, даже и не надейся. Наркотик входит в обмен веществ, порабощает мозг, спасения нет. На этот наркотик рано или поздно подсядет каждый. Имя его "Л" в науке он известен как эндорфин. Его не провозят контрабандой сквозь границы, его не предлагают из-под полы в грязных подворотнях или в дорогих клубах. Он всегда с тобой. Природный наркотик, его организм теплокровных животных самостоятельно вырабатывает. Без него и жизни то никакой бы не было, по крайней мере у людей. Такие вот дела.
  
   Девица была так себе, заурядная в общем, абсолютно ничего особенного. Свеженькая, молоденькая только и всего. Одета бедно с претензией на моду, косметика жалкая подделка под известную фирму. Сама бледненькая, тощая. Волосы правда вьющиеся, темные, густые и некрашеные, грудь высокая. Голосок приятный.
  -- Я всё, всё исправлю, простите меня пожалуйста, - тоненьким голоском просила его девушка.
   Ее месяц назад приняли на работу с испытательным сроком. Показали, что да как, и всё - работай. Вот она и наработала. Неправильно ввела данные, цифры в отчетности заплясали, программа стала выдавать полную чушь. Исправлять ошибки теперь три часа придется. А время не ждет.
  -- Вас как зовут? - холодно спросил Степан Дмитриевич
  -- Вика, - тихо ответила девушка и подняла на него глаза. А глаза то у нее оказались карие, мелькнула в них "чертовщина" и тут же погасла.
  -- Запомните Виктория, - уныло и равнодушно сказал Степан Дмитриевич, - за ваши ошибки другие платить не должны, - после короткой паузы предложил, - вам лучше подать заявление, не дожидаясь пока вас уволят.
   И ушел в свой кабинет. Кабинет директора аудиторской фирмы. Его фирму всегда отличал высочайший профессионализм. Кроме осуществления аудиторских проверок, эта фирма вела ещё всю бухгалтерию десяти крупных организаций. Фирма - это его гордость и кусок хлеба. Большой кусок, на нем был намазан толстый слой масла.
  -- Степа! - заместитель Ольга Петровна без стука вошла в кабинет через два часа, когда он уже начал проверять очередной отчет, - слышь Степан Дмитриевич, девочка плачет, хорошая девочка старательная.
   На работе это была единственная женщина, которая не чинясь говорила ему "ты". Крупная, ухоженная, красивая несмотря на зрелый возраст дама. Уверенный в своем профессионализме аудитор. Раньше они вместе учились, он после армии, она после школы. Потом в девяностых годах они вместе поднимали эту фирму. Она плакала читая идиотские противоречащие друг другу инструкции налоговой инспекции, он скрипя зубами только матерился и смеялся, потому что не мог плакать, не мужское это дело. Тогда инструкции меняли чуть ли не каждый день. И им многократно приходилось переделывать документы, чтобы избежать штрафов. Ночами сидели, вручную всё делали, компьютеры были ещё редкостью, а специализированных программ вообще не существовало. Справились. А потом ещё, то давнее пахнущее кровью и страхом дело. Ольга не сробела тогда, с ним рядом стала. Ну ему то не впервой, а у нее тогда малые дети без мамки по ночам ревели, муж бешено ревновал. Зря ревновал, не было ничего, по крайней мере с ним ничего не было. Тот редкий случай, когда мужчина и женщина были только коллегами. Нет, не коллегами, товарищами!
  -- Степа ты меня слышишь? - повторила вопрос Ольга.
  -- Ее ошибка могла бы привести к потери пятидесяти миллионов рублей у наших клиентов, и нарушению сроков сдачи отчетности, - как всегда равнодушно заявил он, - более того это приведет и к косвенным убыткам, а они будут гораздо серьезнее. Если нам перестанут доверять, то без работы останемся мы все. Ты этого хочешь? У тебя трое детей, их жалей. Всё! Разговор окончен.
   Уже вечером ближе к концу рабочего дня, он услышал невнятный шум в приемной. Включил прослушивающее устройство:
  -- Нет, вам туда нельзя, он занят, - уверял голос его секретаря Вероники Павловны.
  -- Пусти меня! - плачущим голосом кричала давешняя девчонка. Как её? А Виктория кажется.
  -- Степан Дмитриевич всё равно не переменит своего решения, - это снова секретарь, - а расчет с вами осуществит бухгалтерия.
  -- Подавитесь своим расчетом! - взвизгнула девчонка, - Я хочу в глаза ему сказать ...Тварь! Ты слышишь меня Тварь?! Был бы жив мой отец, он бы тебя убил!
   Сидя в кресле, он чуть дернул плечами. Вот истеричка! Можно подумать это он виноват, что она не умеет работать. Дура! И причем тут отец?
  -- Отца моего на войне убили! - кричала Вика, а он молча продолжал слушать, - Убили! А ты козел! Ты тварь! Небось сам то от армии откосил?! А теперь над людьми издеваешься!
   Кровь отхлынула от лица и он побледнел. Степан Дмитриевич быстро встал, вышел в приемную, девчонка замолчала, секретарь виновато улыбнулась. Он ловко как на приеме у врача задрал рубашку и майку. На теле в районе грудной клетки красовались три длинных багровых рубца:
  -- Эти осколки от мины, я получил в Афганистане, - тихо сказал он, - не один твой папа воевал, просто ему не повезло.
  -- А вам? Вам повезло? - так же тихо спросила девушка
  -- Еще не известно кому больше повезло, живым или мертвым, - холодно ответил он, и глядя как она вытирает ладонями размазавшую по лицу дешевую косметику, добавил, - Для работы бухгалтером вы слишком неуравновешенны и истеричны, но если хотите остаться, то у нас есть вакансия офис - менеджера, можете ее занять. А там посмотрим,- и раздраженно заметил, - Возьмете наконец салфетку, негигиенично лицо грязными руками вытирать
  -- Сами вы неуравновешенный, - дерзко бросила Вика, - а руки у меня чистые.
  
   Потом она избегала встреч с ним, а он к ним и не стремился. Близился срок сдачи отчета, голова была забита цифрами, а не юными истеричными особами. Только мимоходом отмечал, что не только в его кабинете, но во всех остальных помещениях офиса было чисто. Вот и славно, значит не зря офис - менеджер, так теперь тактично называют уборщиц, получает зарплату. В фирме перед сдачей полугодовых балансов клиентов все работали сверхурочно. Но никто не жаловался, если их дело пройдет хорошо, все получат солидную премию, уж кем-кем, а скупердяем он не был.
   В пятницу вечером он оставил ноутбук в кабинете, а ему прямо домой позвонил один из давних знакомых и попросил внести поправки в документацию. Уже ночью пришлось возвращаться в офис. В помещении фирмы горел неяркий свет, и он чуть удивился. Это кто там еще? Не заходя к себе в кабинет, пошёл проверить соседнее помещение, мало ли чего.
   За столом у мерцающего монитора сидели двое. Его заместитель Ольга Петровна и давешняя истеричная девица.
  -- Смотри Вика, вот эти данные вносим так, - пальцы у Ольги запорхали по клавиатуре, - что в свою очередь формирует нам следующую проводку ...
   Они были так увлечены, что не видели как он зашел в помещение.
  -- Эта проводка в свою очередь отражается в следующих документах - продолжала говорить Ольга и уверенно щелкала клавишами компьютерной мышки, - дальше смотрим как введенные данные, формируют у нас журнал - ордер, а за ним и оборотно - сальдовую ведомость.
  -- Ой, Ольга Петровна как всё просто, - засмеялась Вика.
  -- Всё будет просто, если ты хорошенько запомнишь последовательность операций и поймешь как формируется результат, а это далеко не просто, - строгим "учительским" тоном отозвалась Ольга, - ты можешь забыть как зовут твоего любовника, а вот эту последовательность забывать нельзя
  -- А у меня нет любовника, - опять смехом зазвенел голосок девушки.
   От этого беззаботного голоса звенящего юным весельем, что-то дрогнуло у него. Теплее что ли стало. Он разозлился на себя. Вмешался в разговор:
  -- Сочувствую, - не подумав, брякнул он и смутился.
  -- Степа! - вздрогнув, обернулась Ольга Петровна, - а я вот тут девочку учу.
  -- Я в вашем сочувствии не нуждаюсь, - опять стала дерзить ему девчонка.
  -- Вика! - тихо и осуждающе заметила Ольга, - Степан Дмитриевич наш директор и он имеет право знать, что мы здесь делаем во внеурочное время.
  -- Степа ты не возражаешь? - обратившись к нему, чуть улыбнулась Ольга.
  -- Если ты Оля заплатишь за потребленную электроэнергию и за амортизацию техники, то не возражаю.
  -- Я сама заплачу, - покраснев от злости, выкрикнула Вика.
  -- Вот и прекрасно, - равнодушно взглянул он на Вику и предложил, - Прямо сейчас произведите расчет, сформируйте бухгалтерские проводки, подготовьте кассовые документы, а я посмотрю чему вы научились.
  -- Вы так шутите? - от злости Вика взъерошила волосы, и в полутьме стала похожа на молодую разъяренную ведьму.
  -- Ничуть. Можете приступать, - усмехнулся он, и обратился к заместителю:
  -- Оля! У меня срочное дело, ты как поможешь?
   Через час, пока он и Ольга правили документацию, Вика принесла выполненное задание. Он быстро проверил. Все правильно. Даже проект приказа "о взыскании с работника денежных средств" и тот был оформлен. Неплохо. Он так и сказал:
  -- Неплохо. Работа с пылесосом в офисе и вечерние занятия с Ольгой Петровной, явно пошли вам на пользу.
   Повернулся в сторону довольно улыбавшейся Ольги:
  -- Оля! Можешь брать ее к себе в отдел, и прикажи дать объявление о том, что нам требуется офис - менеджер.
   Девчонка покраснела, прямо расцвела от похвалы.
  -- А вы Виктория, - глядя поверх ее головы, сухо распорядился он, - сделанный вами расчет передайте в бухгалтерию. Эту сумму удержат из вашей новой зарплаты. Приказ о взыскании я подпишу завтра.
   И ушёл. Только чувствовал, как растерянно смотрит ему в спину девушка.
  
   Через неделю все отчеты были сданы, нареканий от налоговой инспекции не было. Да и смешно бы было их получать, каждый документ трижды проверен. Можно сказать вылизан. Надо немного отдохнуть, сходить поплавать в бассейн, понежить плоть в сауне. Что не говори, а в жизни есть свои радости. Надо только всё правильно рассчитать. Свести сальдо. Актив должен быть равен пассиву. Актив - работа: пассив - дом. Вот и все. Баланс составлен на квартал, на год, на всю жизнь. Главное не расслаблять. Всякие там чувства? Всё в прошлом. Слишком много за них приходится платить. Лучше, надежнее укрыться за броней. Это раньше он ходил на боевые операции без бронежилета, вот и получил в горах Афганистана три осколочных ранения, от разорвавшейся рядом мины. Раньше он был беспечен, слишком самоуверен. А вот теперь ноющие в каждый дождь раны напоминают: "Будь осторожен". А в Петербурге часто идут дожди, не забыть трех шрамах.
  
   Его не ждали. Да он и сам не собирался приходить сегодня на работу. Все знали, сегодня Степан Дмитриевич в бассейне и беспокоить его не надо. А тут забыл в сейфе кредитку, надо зайти. "Что-то я стал слишком рассеян в последнее время" - укорил он себя. Доносившийся из офиса безалаберный гомон голосов его не удивил. Служащие как и солдаты, без присмотра командира всегда что нибудь этакое отчебучат. Он сам был солдатом и прекрасно знал как это бывает. Ну и пусть. Им тоже надо отдохнуть от его присутствия, требовательного занудства, унылого скрипучего голоса.
   В большой комнате собрался весь персонал, болтают, стол уставлен пакетами с соком и пластиковыми одноразовыми тарелками с закуской.
   Заметили как он вошёл, окаменели. Последний акт пьесы "Ревизор", внутренне усмехнулся он. С тех пор как он начал работать аудитором, эта пьеса Гоголя стала его любимой комедией.
   А вот это его взбесило. Он увидел, как один из служащих пробует ненароком закрыть собой литровую емкость с водкой, а второй за его спиной пытается спрятать ее под стол. Пить на работе он запрещал, категорически. Даже на обязательные и ужасно его раздражавшие праздничные корпоративные вечеринки, все собирались и выпивали только в заранее снятом ресторане.
  -- Это ещё что такое? - чуть повысил он голос, - Вы, что это себе позволяете?! Пьете!?
  -- Да вот Вика ну это самое и ...- начал оправдываться мальчик - программист. А все остальные отводили глаза.
   "Тоже мне мужик! - с презрением подумал он, глядя как пытается подобрать слова оправдания, бледный сколиозный мальчик, - Девку подставляет. Ну и дерьмо! Уволю шакала!"
  -- Слушаю Вас, - обратился он к растерянной девушке, - что за повод вы придумали?
   А девчонка то, сегодня новое платье одела, небось с первой премии купила. А что? Очень даже и ничего, ей идет.
   - Мы не пьем, а поминаем, - Вика справившись с волнением заговорила. Голосок тоненький. А вот тон ему не понравился - вызывающий:
  -- Сегодня у моего отца годовщина ...
   Прямо в глаза смотрит, а "чертовщина" во взгляде так и пляшет. А она все смотрит и смотрит, не моргнет даже. Вот зараза!
  -- Вот я коллег и пригласила помянуть папу моего.
   Взяла со стола и протянула ему пластиковый стакан с водкой:
  -- Вы же тоже на войне были, выпейте за помин души папки моего ...
   Он резким движением отвел ее руку:
  -- На работе пить запрещаю. Есть потребность, пейте вне работы. Еще раз увижу, сразу уволю.
   Как от хлесткой пощечины дернулось лицо девушки, заалели щеки красными пятнами, плеснула водкой ему в лицо, отчаянной ненавистью зазвенел голос:
  -- Да пошел ты на ...
   И убежала. Только быстро, бешено застучали каблуки туфель по коридору. Ну хрен с тобой истеричка. Скатертью дорога. Вытащил платок, тщательно вытер лицо.
  -- Степан Дмитриевич! Ну за чем вы так?
   Кто это сказал? Кто? Да какая разница! Бьет с перебоем сердце, застилает туман глаза. К черту вас всех! К черту!!!
  -- Водку и закуску убрать, - больше не повышая голоса, сухо потребовал он, - все кто выпил, идите домой, потом это время в выходные дни отработаете. И еще ...
   Туман в глазах прошел, он посмотрел на смущенных и расстроенных людей, продолжил:
  -- В России десятки миллионов на войнах полегло, у каждого из нас есть кого вспомнить. Если мы всех начнем каждый день водкой поминать, то из умеренно пьющего народа, мы превратимся в нацию неврастеничных алкоголиков и сгинем. Вам это надо? Мне нет.
  
   В бассейн он не пошел. От сауны отказался. Знобило. Хотелось горячего чая с домашним малиновым вареньем. Хотелось нырнуть под теплое одеяло и заснуть. Может опять в ласковом сне придет мама и утешит. Она всегда его понимала и утешала, до последнего дня, пока не обрела вечный покой. На её похоронах он плакал последний раз в своей жизни. Давно это было.
   Дом встретил его пустотой. Жена на отдыхе в Карловых варах, сын по обмену уехал на семинар в Англию, у замужней дочери своя жизнь. У всех своя жизнь, только у него пустой дом, и такая же пустая тоска.
   В холодильнике были соки, консервы и прочие не требующие приготовления суррогатные продукты. Малинового варенья не было, только покупной джем. Он резко захлопнул дверь холодильника. Господи! Да неужели это так трудно купить ягод, сахара и сварить настоящее домашнее варенье. Настоящее, что бы пахло от него любовью и заботой. Никому это не надо. Зачем? Всё можно купить на рынке. И продукты и заботу и любовь - всё. Напиться что ли? Шаркая тапками он из кухни побрел в комнату оборудованную под кабинет. Там открыл бар стилизованный под погребец семнадцатого века, посмотрел на фальшиво-праздничную галерею бутылок и аккуратно закрыл дверцу. К черту! Он не даст тоске сожрать себя, не будет прятаться за алкогольным забвением, не на такого напали. Вот хрен вам всем!
   Он улегся на диван, укрылся любимым пледом из овчинной шерсти, включил ночник, взял с журнального столика позабытую женой книгу. Открыл прямо на закладке и стал читать. Первая страница разворота - убийство, следующая страница - секс, между ними афера. И так всю книгу. Убивали, сношались, воровали, всё обильно полито подливой из юмора. Над убийствами хотелось смеяться, над разнообразно - удручающим сексом плакать, а сюжетная линия с финансовой аферой была просто убогой. Героиня от страницы к странице, легко, но с небольшим риском для красоты, оставляла "с носом" ментов и бандитов, они же многочисленные любовники. Уже через пару страниц было совершенно ясно, что получит она свой баул с долларами, недотепа - возлюбленный прозреет и будет умолять ее выйти за нее замуж, а все остальные будут скрежетать зубами от того, что это счастье: красавица и доллары или наоборот доллары и красавица, достались не им. А может, на последней странице и посадят кого из злодеев. Но жестоко раскритикованная книжка помогла, глаза стали слипаться.
   Разбудила громкая настойчивая мелодия вызова.
  -- Степа! Это ты?! - голос Ольги отчетливо доносился из аппаратика мобильной связи.
  -- Дурацкий вопрос, - хриплым со сна голосом недовольно ответил он, - конечно я.
  -- Ты дома?
  -- Дома, а что случилось?
  -- Ничего, я у твоего подъезда стою, сейчас поднимусь, дверь открой.
   Он сладко зевнул и посмотрел на часы, всего-то полчаса поспал. И чего это Ольгу приспичило к нему нестись? Явно не по работе, может дома у нее чего? Так он бы сам приехал.
   Ольга не раз бывала в его доме, в гостях и по делам, и поэтому уверенно держа в руках пакет прошла по коридору направляясь на кухню. Он плелся сзади не задавая вопросов. В большой светлой столовой заставленной всевозможными кухонными агрегатами, Ольга стала хозяйничать:
  -- Вот тебе твое любимое малиновое варенье, - захлопотала возле обеденного стола Ольга, выставляя принесенные с собой стеклянные банки.
   Умиротворенно по-домашнему звучал ее голос:
  -- Сейчас самоварчик поставлю, чайку попьем. Где вазочки то у тебя лежат?
  -- А я откуда знаю? - сидя на стуле, он смотрел как она суетится.
   Было приятно на нее смотреть. Это всегда приятно, когда ты сидишь, а женщина на кухне старается для тебя. Мужской шовинизм, так это называют неудовлетворенные феминистки. А здорово, что у нас в России еще не все бабы эту феминистскую заразу подхватили. Ой как здорово!
  -- Чашки достань, - распорядилась Ольга.
  -- Взялась хозяйничать так сама и доставай, - закапризничал он, - вот там они в шкафчике.
  -- Бездельник, - беззлобно рассмеялась Ольга, доставая сервизные чашки.
   Чай густой, ароматный, настоянный в заварном чайнике под ватно-матерчатой "бабой". Самовар хоть и электрический, но все равно такой родной. А фарфоровые чашки те самые еще с маминого сервиза, а уж варенье вообще вкуснотища. А пахнет то как! Как в детстве. И Ольга женщина ещё хоть куда, а вот бы ...
  -- Даже и не мечтай, - засмеялась Ольга, - раньше надо было думать, когда ещё только в институте познакомились.
  -- Так я тогда уже женатый был, - улыбнулся он в ответ, - а ты с этим, вроде Кирилл его звали, встречалась, а потом на втором курсе за Виталия замуж вышла.
  -- А ты пробовал, поухаживать?
   Он в шутливом раскаянии покачал головой.
  -- Вот ты даже и не пытался, - она обличающе ткнула указательным пальцем в его сторону, - Сам виноват. А может я бы и не устояла?
  -- Оль, а ты чего приехала? - ушел он от этого разговора и воспоминаний.
   Честно говоря, тогда в институте она ему совсем не нравилась. Не его типаж. Да и не до того было. Дочка совсем крохой была, жена в декрете сидела, а ему надо было работать и учиться. Все силы только на это и уходили.
  -- Тебя проведать захотела, - зацвела улыбкой Ольга.
   Ямочки у нее на пухлых щечках появились, симпатичные такие. А она стерла улыбку, серьезная стала:
  -- Да и поговорить надо, - спокойно как на работе сказала она, - Ты что делаешь Степа?
  -- А что? - искренне недоумевал он.
  -- Мне Вероника с работы позвонила, рассказала, что ты там устроил. Девочку зачем обидел?
  -- Ах это, - он отставил чашку с недопитым чаем, нахмурился, - Ты Оля, что в адвокаты к ней устроилась? Тебе-то чего?
  -- Сирота она, безотцовщина - резко сказала Ольга, - вот и помогаю ей. Она сирота, а ты пнем бесчувственным стал. А разве ты такой Степа? Трудно тебе что ли по деликатнее с людьми говорить.
  -- На войне у сильно деликатных командиров, люди первыми гибли. Я это на всю жизнь запомнил. Ясно? Сирота она? Так всем не поможешь.
  -- А всем и не надо, - Ольга встала, взяла его чашку, вылила остывший чай в раковину, налила свежий горячий, и только потом негромко сказала - Ты хоть одному помоги.
   Он промолчал. Нельзя вы понимаете просто нельзя, делать исключения. Нельзя прощать выходки каждой истерички. Жалеть? А нас кто пожалеет? Нет! Пусть проваливает, без нее спокойнее будет. Всем спокойнее и ему тоже. Да именно, ему в первую очередь.
  -- А если бы тебя тогда в девяносто третьем убили, а над твоей дочкой издевались, - Ольга подсела ближе к нему, взяла его за руку, - что скажешь?
   Рука у нее теплая, приятная. Ох и умеет уговаривать, знает его болевые точки, без промаха бьет.
  -- Пусть приходит и перед всеми извинится за свою несдержанность, - помедлив, решил он, - и дальше работает, ради тебя я ее прощу. Но это последний раз!
  -- Не придет она, просить не будет, - Ольга все продолжала его гладить, нежно ласково как сестренка старшая непутевого ершистого братца.
  -- Может это мне прикажешь пойти извинятся?! - с желчной иронией предположил он.
  -- Конечно, - тихо сказала Оля, - я и адресок тебе приготовила. Сходи поклонись, голова то не отвалится.
  -- Ну знаешь ли Ольга?! - от возмущения он отбросил ее руку, резко встал, - Знаешь Оля ...
  -- Знаю, а вот ты нет, может послушаешь?

Глава пятая

   Сколько себя Вика помнила, столько и понимала, нет у нее красивого и сильного папы. Не кем хвастать перед подружками. Не кому подкинуть ее на мускулистых руках к небу, да так чтобы она закрыв глаза заверещала от страха и счастья. Некому ее защитить от невзгод, дарить подарки, восхищаться: "Моя дочка самая красивая!" Ее папу убили, так ей мама сказала. Осталась только фотография и несколько писем. Мама совсем молоденькая была, когда они встречались, а потом его в армию забрали. Пожениться они не успели. Потом, а потом его убили. А она родилась. Мама не очень любила про это рассказывать. Дедушка и бабушка вообще об этом не говорили. И Вика сама придумала историю их любви. Красивая история, как в кино про войну и любовь. И Вика так прикипела к этой придуманной ей самой сказке, что уверила себя: "Так всё и было!" А папа всегда рядом с ней был, пусть только и на фотографии. Она часто с ним разговаривала, а он молчал и только одобрительно улыбался. Красивый, добрый, сильный, самый любимый. Она часто перед зеркалом сравнивала свое лицо и лицо папы на фото, и каждый раз находила подтверждения, похожи. Да еще как похожи! Она же вылитая папина дочка! А вот у мамы жизнь все не складывалась и не складывалась, один отчим менял другого. Бедно жили, нерадостно. Вику только бабушка любила. Потом бабушка умерла, дедушка пить стал, вот бабушка его и пожалела, за собой позвала, он через год умер. А мама стала злая, вечно недовольная, всё кричит. Вика ее жалела и помогала чем могла.
   А потом, у мамы новый муж появился. Вике уже шестнадцать было. Стал он на Вику поглядывать, то в уголке зажмет и лапать начнет, то вообще в наглую под юбку лезет. Она всё понимала, отбивалась как могла, не жаловалась. А кому? Некому! Мама ходила беременная от нового муженька, думала, надеялась, что хоть с ним счастье свое женское выстроит. Вика ей не нужна, мешает она. Ходит по дому взрослая спелая девица, а рядом здоровый мужик. А вот выйдет чего? Нет надо и дочурку от греха подальше убрать и своё счастье сохранить, так мама решила. Устроила Вику на работу продавщицей, сняла ей комнату в коммуналке, оплатила за месяц вперед, и: "Прости дочка, но ты и так мне всю жизнь поломала, из-за тебя я никогда толком устроиться не могла" Вика её не осуждала, а если и ревела, то от жалости к маме.
   Зарплата на работе маленькая, почти вся на оплату квартиры уходила. Вика недоедала, одежду самую дешевую покупала. А тут старший менеджер в магазине стал подкатывать: "Не дашь, уволю! Чего ломаешься дура?!"
   Одна работа меняла другую, а всё одно. Без образования на приличное место не устроишься. Продавщица, уборщица, снова продавщица вот и вся карьера. Денег нет, и почти каждый под юбку норовит залезть. Удивляется отказу, даже обижается. А если она не хочет? Вот так просто не хочет. "Идиотка!" - так ей на последней работе перед увольнением сказали.
  
   Апельсины были большие, желтые они катились по полу, а женщина растерянно смотрела на разорванную сумку на катящиеся по напольным плиткам магазина плоды. В каждой руке у женщины, было по два пакета, и она неловко затопталась, не зная, что делать.
   Вика выскочила из-за прилавка ловко, быстро собрала празднично спелые сочные апельсины, упаковала в фирменный магазинный пакет и протянула женщине:
  -- Вот возьмите.
  -- Ой, спасибо - растерянно улыбнулась женщина.
  -- Не за что, - вежливо ответила Вика.
  -- А ты же в этом супермаркете работаешь? Да? - женщина посмотрела на фирменный пакет, на одетую в униформу Вику, пообещала:
  -- Непременно управляющему сообщу о том какие у него вежливые сотрудники работают.
  -- Не стоит, - чуть усмехнулась Вика, - я тут работаю последний день.
  -- Вот как? - удивилась женщина, внимательно осмотрела девушку, спросила - Что случилось?
  -- Ничего, - отрезала Вика, кивнула на пакеты, - Вам помочь их до машины донести?
  -- Если тебе не трудно.
   Пакеты были аккуратно уложены на заднее сиденье салона машины, женщина снова улыбнулась:
  -- Спасибо, - а приятная у нее улыбка, добрая.
   Вика пожала плечами. Женщина чуть помедлив неожиданно спросила:
  -- Что несчастная любовь?
  -- Нет, - спокойно ответила Вика, - просто управляющему не дала.
  -- Молодец! - засмеялась женщина, - меня Оля зовут.
  -- Вика, - представилась девушка.
  -- А знаешь, что Вика, - весело предложила женщина, - поехали со мной, кофе попьем, наплюем на диеты и пирожных поедим. Поболтаем, у меня в торговых фирмах полно знакомых, а ты сразу видно отличный работник, они меня за такого спеца ещё и благодарить будут.
  -- А как же, - Вика кивнула в сторону входа в магазин, - мне до конца смены еще пять часов.
  -- Плюнь! - решительно приказала Оля, - Они пытались на тебя наплевать, вот пусть эти пять часов и обтекают. Расчет они тебе по любому обязаны дать. Спецовку свою - она кивнула на форменную одежду Вики, - им по почте бандеролью вышли. Нехай подавятся. Ну ты как едешь?
   С чего бы это такая забота? Вика насторожилась. Менять упитано - противного управляющего на холеную лесбиянку она не собиралась. Жизнь успела отвесить ей немало оплеух, что бы так просто "за здорово живешь" поверить в чье-то участие, в доброту.
  -- Да! Слушаю, - женщина схватила запиликавший мобильник и уже сидя на водительском месте, уверенно отвечала собеседнику:
  -- Возьми в шкафу ... Смотрел? Еще посмотри ... Тебе уже четырнадцать лет, хватит за мамкину юбку держаться ... уроки вечером проверю ... нет не приду ... сам сходишь не маленький. Всё пока. Целую!
  -- Сын звонил, - обратилась она к Вике, с насмешливой лаской пояснила:
  -- Бестолочь как и все мужики, то ли дело старшая дочка все умеет, все знает.
  -- У вас двое детей? - неуверенно спросила Вика
  -- Трое! - опять засмеялась Ольга, - младшенькая дочурка ещё есть. Так ты едешь?
   Вика поехала. В маленьком уютном ресторанчике пили горячий кофе ели свежей выпечки тающие во рту пирожные. Негромко мелодично создавая фон, звучала незнакомая музыка, чуточку печальная, но все равно манящая далекой надеждой. Вика согрелась, раскраснелась вся, расслабилась. И незаметно рассказала свою историю. Короткую историю, жалкую. Захотелось так. Больше то и поговорить не с кем. Никому до нее нет дела. А эта дама? Да пусть думает что хочет! Какая в конце концов разница. Говорила чтобы хоть на минуту почувствовать чужое участие, внимание. Получить маленький кусочек доброты, ей так мало ее доставалась.
  -- Ты с компьютером знакома? - неожиданно спросила ее, Ольга.
  -- Немного, а что?
  -- Образование какое? - спрашивала та.
  -- Среднее, - удивленно ответила Вика.
  -- Специальности нет?
   Вика покачала головой, откуда?
  -- Хочешь, на бухгалтера тебя выучу? - предложила Ольга, - работа в тепле, всегда при деле и деньгах. Мужиков правда мало, но пока ведь это не главное?
  -- У меня денег нет, а за учебу надо платить, - пожала плечами Вика, - если в приличное место уборщицей возьмут и то счастье.
  -- На работе быстро научишься, я тебе всё покажу, - усмехнулась Ольга, - главное старайся! И зарплату платить буду, пока немного. Уборщицей? Себя девонька надо высоко ценить! Тогда и другие с тобой считаться будут.
  -- Зачем? - угрюмо и недоверчиво спросила Вика, - Зачем я вам нужна?
  -- Ты в Бога веришь?
  -- Нет! - с вызовом ответила Вика на дурацкий по ее мнению вопрос.
  -- Вот и я, не очень, - чуть вздохнула Ольга, - так страхуюсь на всякий случай. Поверье такое есть, кто сироте поможет тот от своих детей беду отведет.
  -- Я в милостыне не нуждаюсь! - выкрикнула Вика.
  -- Ты нет, а я да!
  -- Попу заплатите, он разом все грехи отпустит, оптом так сказать, - поджала губы Вика.
  -- Ой! - Ольга так громко и безудержно захохотала, что на нее стали с недоумением смотреть с других столиков, - ну ты Вика уморила меня! Попу?! Не смеши меня девонька ...
  -- Что в этом смешного? Все так делают, - Вика невольно, глядя на хохочущую Ольгу, сама улыбнулась.
  -- Я один раз аудитом в одной провинциально епархии занималась, - Ольга перестала смеяться, - такого там насмотрелась. В общем есть Бог или нет, это вопрос спорный, но то что лично мне поп не требуется, быстро поняла. Знаешь, какая между священником и попом разница? Нет? Так вот воистину верующий за спасение и за помощь чужой душе денег не требует, и нахапанное бабло через церковные счета не отмывает.
  -- А ... - хотела задать вопрос Вика, но Ольга ее решительно прервала:
  -- Хватит! Решай быстро и запомни, насильно держать никто не будет, захочешь уйти, что ж это твоё право.
  
   Вот так она пришла работать в аудиторскую фирму. Ольгу Петровну все знали, так ее уважали, что Вике ни одного лишнего вопросика не задали. Отвели место для работы, Ольга Петровна показала, как и что вводить в специализированную программу. Оказалось не очень то и сложно, всего и дел, цифры набить из документов. И всё пошла работа. И место хорошее и зарплата приличная и люди неплохие. Всё отлично. Повезло! Просто сказочно повезло, а может это папка Господа умолил дочке помочь? Она старалась, очень, очень, боялась ошибку сделать, всех всё выспрашивала, пока случайно не услышала: "Новенькая совсем дура, ничего не соображает". Больше она ничего спрашивать не стала.
   В тот день Ольга Петровна уехала. Вот она и напортачила, случайно вышло, она не хотела, сбой в программе был, а она постеснялась спросить, как и что делать.
   Какой же он отвратительный и высокомерный их директор. Раньше она с ним не сталкивалась. А тут он сам к ним в отдел пришел и смотрит на нее как на таракана, которого раздавить и то противно. Она пыталась оправдаться, он даже не слушал. "Да он еще и ростом ниже меня" - мстительно заметила она разглядывая его. Уволить?! Ну и ладно! Сам таракан! Когда Ольга Петровна приехала, она уже собрала свои веши и ждала расчета.
  -- Я всё улажу, жди! - коротко распорядилась Ольга Петровна и пошла в кабинет таракана. Вышла оттуда вся красная, злая.
  -- Он остынет, я завтра с ним ещё раз переговорю, - Ольга Петровна старалась не смотреть ей в глаза, посоветовала:
  -- Только смотри не сделай глупости.
   А Вике хотелось изо всех сил хотелось сделать глупость, накричать на таракана, плюнуть ему в лицо, влепить пощечину, за унижение, за потерянную надежду, за то что опять придется ходить по магазинам и как подаяние выпрашивать работу продавщицы или уборщицы.
   Зареванная кинулась к нему в кабинет, а там змеюка верная, секретарша директорская, не пускать ее до тараканьих очей.
   У Вики все так и заклокотало. Не пускать? Ну ничего я так закричу, что он всё равно услышит, пусть охрану зовет, пусть ее выталкивают, а она все равно ему всё выскажет.
  -- Нет, вам туда нельзя, он занят, - повторила змея подколодная секретарь директорский, видя, что она и не думает уходить.
  -- Пусти меня! - отчаянно закричала Вика.
  -- Степан Дмитриевич все равно не переменит своего решения, - по-змеиному прошипела секретарь, - а расчет с вами осуществит бухгалтерия.
  -- Подавитесь своим расчетом! - нервно взвизгнула Вика.
   Да разве она просить пришла? Нет! Расчет ей нужен? Тоже нет. Да разве не видят они, что она человек. Человек! Понимаете, вы сволочи, я Человек! Человек, которого публично унизил, этот таракан:
   - Я хочу в глаза ему сказать, - изо всех сил закричала Вика, - Тварь! Ты слышишь меня Тварь?! Был бы жив мой отец, он бы тебя убил! Отца моего на войне убили! - надрываясь кричала Вика, - Убили! А ты козел! Ты тварь! Сам то небось от армии откосил?! А теперь над людьми издеваешься!
   Дверь директорского кабинета открылась. Таракан вышел весь бледный. "Ага зацепило!" - скандально обрадовалась Вика и набрала в легкие воздуха чтобы закричать ещё сильнее ещё обиднее.
   Таракан задрал рубашку, полетели оторванные пуговицы, от неожиданности Вика поперхнулась. А потом увидела багровые шрамы.
  -- Эти осколки от мины, я получил в Афганистане, - тихо сказал Степан Дмитриевич, - не один твой папа воевал, просто ему не повезло.
  -- А вам? Вам повезло? - тихо спросила Вика.
   Опять захотелось плакать, не от обиды, от жалости. К кому? Она не знала. Машинально не понимая, что делает, стала ладонями вытирать лицо,
  -- Еще не известно кому больше повезло, живым или мертвым, - глядя на неё ответил Степан Дмитриевич. После секундной паузы неожиданно предложил:
  -- Для работы бухгалтером вы слишком неуравновешенны и истеричны, но если хотите остаться, то у нас есть вакансия офис - менеджера, можете ее занять. А там посмотрим.
   Дернул плечами, раздраженно бросил:
  -- Возьмете наконец салфетку, негигиенично лицо грязными руками вытирать
   Ей стало смешно:
  -- Сами вы неуравновешенный, - ответила она, глянула на свои испачканные ладони, и назло ему сказала, - а руки у меня чистые.
  
   Утром на работу она пришла раньше всех, достала пылесос, уборку начала с его кабинета, ключи от всех помещений ей как уборщице еще вчера выдала секретарь. И вовсе она не змеюка оказалась эта Вероника Павловна, валерианой ее отпаивала, салфетки гигиенические дала, потом чаю предложила. Славная бабулька. Ничего не спрашивая, всё утешала: "Все хорошо будет девочка. Все хорошо ..." Она и сама знала, что теперь-то уж точно все будет хорошо. Подумаешь тряпкой пару месяцев помашет, а там она подучится и Ольга Петровна уговорит Степана Дмитриевича, снова её бухгалтером взять. А уж она будет стараться. Все будет хорошо, все обязательно будет хорошо, иначе и быть не может. В кабинете при уборке всё фотографии искала, из того времени когда еще ее папка был живой. Не нашла. Не было фотографий. Ну да ладно, она и так все разузнает, где и как Степан Дмитриевич служил, а вдруг?
  -- Ну девонька, ты и даешь! - утром увидев ее только и развела руками Ольга Петровна, - это ж надо такой фортель отчебучить!
  -- Никому и ничего не даю, - счастливо засмеялась Вика и тут же с тревогой спросила, - А вы продолжите меня учить?
   Потом по вечерам Ольга Петровна учила её своему делу, а уж она то как старалась, книжек накупила, вникала. Вроде как и получаться стало.
  -- Ольга Петровна! - во время второго вечернего занятия она осторожненько стала выспрашивать.
  -- Да? - Ольга работая с программой не отрывалась от монитора.
  -- А Степан Дмитриевич, он в какое время служил?
  -- Не знаю, - раскрывая и закрывая программные окна, коротко рассеянно ответила Ольга.
  -- А войска, какие у него были, а? Мой папка в десанте служил, а Степан Дмитриевич? А ранили его где?
  -- Слушай сюда девонька, - Ольга бросила работать с программой и внимательно на нее посмотрела, даже слишком пристально по мнению Вики, - не фантазируй.
  -- Да я и не ... - чуть встревожилась Вика.
  -- Я уж вижу как ты "не", - насмешливо возразила Ольга Петровна, - уже небось навыдумывала себе, а? Что Степа с твоим отцом вместе служил. Тот его от верной смерти спас, а затем сам в бою погиб. Так? А вот теперь через годы Степа случайно узнал в бедной Золушке дочку своего боевого друга и теперь ... А что теперь девонька? - Ольга сощурила глаза, - золотом тебя осыплет, рыдать на твоем плечике начнет, а потом возьмет тебя за руку и выдаст замуж за своего сына. Кстати его младший сын твой сверстник, - мимоходом заметила она, чуть подчеркнув интонацией "младший сын" и "сверстник"
  -- Да ничего я такого и не думаю, - покраснела Вика.
   Почти об этом она и мечтала с различными вариациями, пожалуй за исключение замужества.
  -- Нужен мне его сын, как ... - Вика еле удержалась от обидного сравнения, и еще сильнее покраснела, просто заалела вся.
  -- Вот и умница, - с легкой иронией похвалила ее Ольга, - и ещё запомни, Степан Дмитриевич очень жесткий человек и к сантиментам не склонен, помочь ещё может, а вот на шею себе никого не посадит.
  -- Я и не собираюсь, - обиделась Вика.
  -- Умница, - уже без иронии одобрила Ольга, потребовала, - А теперь еще раз объясни мне, почему актив и пассив в балансе имеют одинаковое сальдо.
   Ну уж это Вика теперь точно знала, и с удовольствием рассказала. Почувствовала себя умницей и отличницей. В школе то на "тройки" училась. А тут - вот как! И память у нее оказалось отличной и понимание материала! Вовсе она не серая мышка и не дура. Настроение заметно улучшилось, просто расчудесным стало.
   Через месяц опять встреча. Он вечером вошел в полутемную комнату, а она в первый минуту услышав как он сказал: "Сочувствую", так и обмерла от неожиданности. И Ольга Петровна смутилась:
  -- Степа! - обратилась Ольга к директору, - а я вот тут девочку учу.
   Злясь на себе за растерянность, за просительный тон Ольги Петровны, Вика резко бросила:
  -- Я в вашем сочувствии не нуждаюсь,
  -- Вика! - осуждающе посмотрела в ее сторону Ольга Петровна, - Степан Дмитриевич наш директор и имеет право знать, что мы тут делаем во внеурочное время.
   С легкой улыбкой попросила:
  -- Степа ты не возражаешь?
  -- Если ты Оля заплатишь за потребленную электроэнергию и за амортизацию техники, то не возражаю, - не глядя на Вику, сухо и безразлично заявил директор.
  -- Я сама заплачу, - покраснела от злости Вика.
  -- Вот и прекрасно, - отозвался директор.
   Соизволил глянуть на нее и предложил:
  -- Прямо сейчас произведите расчет, сформируйте бухгалтерские проводки, подготовьте кассовые документы, а я посмотрю чему вы научились.
  -- Вы так шутите? - Вика взъерошила свои густые волосы
  -- Ничуть. Можете приступать, - пренебрежительно усмехнулся директор, и опять обратился к Ольге Петровне:
  -- Оля! У меня срочное дело, ты как поможешь?
   Пока они копались в программе и о чем-то тихо переговариваясь, Вика сняла показания со счетчика, раздели потребленную энергию на количество действующих и использующих электричество приборов. По инвентарной книге определила остаточную стоимость компьютера, произвела расчет амортизации. Все суммировала и разделила на количество учебных часов. Раскидала полученный результат по счетам бухгалтерского учета. В приказе о взыскании денежных средств, указала основания для удержания. О! Она не подведет Ольгу Петровну, покажет, что не зря та с ней занималась, докажет, что она не тупица которой только из милости доверили пылесос и уборку замусоренных и грязных комнат. Вроде все правильно, и всё равно сильно волнуясь Вика принесла выполненное задание, директору. Тот только мельком просмотрел бумаги. Не улыбнулся. Сердце у Вики так и ухнуло вниз. Неужели неправильно? Ольга Петровна ободряюще улыбнулась. Вике полегчало.
  -- Неплохо, - скрипучим голосом заявил директор, - Работа с пылесосом в офисе и вечерние занятия с Ольгой Петровной, явно пошли вам на пользу.
   Отвернулся от Вики, дал распоряжение Ольге Петровне:
  -- Оля! Можешь брать ее к себе в отдел, и прикажи дать объявление о том, что нам требуется офис - менеджер.
   Вика почувствовала как прихлынула горячая кровь к щекам, обрадованная зацвела улыбкой, а этот:
  -- А вы Виктория, - повернувшись к ней и глядя поверх ее головы, сухо распорядился Степан Петрович, - сделанный вами расчет передайте в бухгалтерию. Эту сумму удержат из вашей зарплаты. Приказ о взыскании я подпишу завтра.
   Сказал, как ледяной водой в лицо девушке плеснул, затем повернулся и ушел. Ну и ну! Вот так фрукт.
  -- Молодец Вика! Поздравляю, - весело сказала Ольга Петровна, - От Степы такой приказ получить всё равно, что на "отлично" экзамен сдать.
   "А может он добрый? - думала Вика, - просто не хочет это показывать? А что мужчина и должен быть немного суровым"
   Время на гадания: "добрый"; "недобрый" не было. Сроки поджимали, надо готовить отчет. Надо выполнить свою работу, надо всем доказать что может Вика работать, да еще как может. Теперь она уверенно заполняла все формы, понимала значение каждой операции, смысл каждой внесенной в программу цифры.
   Отношение среди коллег к ней изменилось, все видели, что новенькой протежирует сама Ольга Петровна. А Ольга, она такая, если кто ей поперек дороги встанет, растопчет. Да и секретарша директорская, подкармливает девчонку, то чаек позовет попить, а то просто угостит, яблочко или шоколадку принесет. А секретарь Вероника Павловна это такая змеюка, что как вползет к директору так кого угодно там и отравит. Непонятно почему они так к девчонке относятся, но все равно лучше новенькую не задевать.
   Премия по итогам квартала была такая, что Вика даже удивилась, да неужели это она столько заработала? От радости голова кругом пошла. Это сколько же всего купить можно! Оказалась, что ей много надо, очень много и одежду хорошую хочется, и в парикмахерской самой лучшей посидеть, а ещё и косметика да белье. Подсчитала и радостно удивилась, на всё хватит! А ещё говорят не в деньгах счастье. Посидели бы вы черством хлебе да на кашке что без масла - самой дешевой, сгорая от стыда поносили бы драные колготки, походили бы выгадывая каждый рублик в "секонд хенд", а потом получили кучу денег, так небось по-другому бы запели. Тут как в сердце кольнуло, да у папы же годовщина! Как же она могла забыть? Ну папка! Вот теперь дочка может к тебе на помин души кого угодно пригласить. Такой стол накроет - закачаешься. А потом ещё заработает и могилку твою найдет и памятник тебе поставит, самый лучший из гранита с портретом. Пусть все видят, какой ты герой был, пусть все знают, что помнит тебя твоя дочка хоть и не видела не разу.
  -- Викуль? - оторвал ее от сказочно счастливых мыслей Петяша - программист. Так себе мальчик, дохленький, даже неинтересно с ним заигрывать.
  -- Что? - улыбаясь своим мыслям, ответила Вика. А мальчик на свой счет принял, заулыбался в ответ довольный весь такой.
  -- Шефа завтра не будет, он в сауну к блядям поскачет, а у нас тут сабантуйчик будет. Ты как участвуешь?
  -- Ты свечку у него держал что ли? - невесть отчего раздраженно спросила Вика.
  -- Не а, меня не приглашали, а то бы я, - Петяша сделал легкомысленно непристойный жест тоненьким ручками, - только не мыться же туда дядя Степа ходит. Так ты будешь проставляться с первой премии или нет?
   Вика еле удержалась от резкой реплики. В конце концов, её то какое дело?
  -- У моего отца завтра поминки, - холодно ответила она.
  -- О! - поднял ручонку вверх Петяша, - соединим всё вместе и помянем и расслабимся. Или ты жаться будешь?
   А почему бы и нет? Всё равно особенно приглашать некого, нет у нее подруг, парня тоже нет, одни знакомые, а им всё по фиг. Так почему не с этими? А тут и Ольга Петровна и Вероника Павловна и да и другие тоже вроде как ничего.
  -- Хорошо, завтра в двенадцать сядем, только я всё сама закажу, скидываться не надо, - решилась Вика.
   Новое платье она себе все-таки сразу купила, не удержалась. Миленькое, цвет ткани темный, но не заупокойный, а так просто фасон такой. Поминальные блюда впервые в жизни заказала в близлежащем ресторане.
  -- Водочку какую возьмёте? - вежливо поинтересовался пожилой мужчина принимавший заказ.
   Она заколебалась, её уже предупредили, что шеф пьянок на работе не терпит. Уловив её сомнение, мужчина веско и убедительно посоветовал:
  -- Без нее никак нельзя, водочку надо обязательно, без нее какой же помин. Рекомендую вам девушка сорт ..., - и довольно улыбнулся, принимая деньги за заказ.
   То что Ольги Петровны не будет Вику немного огорчило, а так все вроде как нормально пошло. Выпили, закусили. Сдержанно помолчали. Опять выпили, похвали закуски. Вика только отошла к дальнему столику, взять новые блюда и подать их к поминальному столу как почувствовала, что все враз замолчали и в комнате повисло нехорошее напряжение. Обернулась, а там:
  -- Это ещё что такое? - резко, властно, неприязненно спросил вошедший Степан Дмитриевич, - Вы что это себе позволяете?! Пьете!?
  -- Да вот Вика ну это самое и ...- начал оправдываться Петяша, а все остальные потерянно молчали. Даже Вероника Павловна растерялась.
   Вика подошла ближе к директору. Её стол её и ответ.
  -- Слушаю Вас, - осведомился у нее крайне неприятным тоном Степан Дмитриевич и каким-то царапающим взглядом посмотрел на девушку, - Что за повод вы придумали?
  -- Мы не пьем, а поминаем, - Вика пересилила волнение и стала отвечать, сильно стараясь, чтобы голос звучал уверенно.
  -- Сегодня у моего отца годовщина ...
   И посмотрела ему прямо в глаза. Ну пойми ты! Это же не пьянка. Помин души! Положено так! Ты же сам там был! Должен, обязан понять!
  -- Вот я коллег и пригласила помянуть папу моего, - спокойнее и уже не оправдываясь, продолжила говорить Вика.
   Взяла со стола и протянула ему пластиковый стакан с водкой, предложила:
  -- Вы тоже на войне были, выпейте за помин души папки моего ...
   Директор резко отбросил ее руку, плесканула в стакане водка и капелька на рукав нового платья попала. Вика как оледенела и услышала противно равнодушный голос:
  -- На работе пить запрещаю. Есть потребность, пейте вне работы. Еще раз увижу, сразу уволю.
   От подступившей всё захлестнувшей ненависти у Вики закружилась голова, потемнело в глазах, замерло сердце. А потом как забьется, как заколотит сердце и все тело трясти стало. Прямо в ненавистную морду швырнула стакан, брызгами полетела водка. И как издалека Вика услышала свой высокий звенящий отчаянием голос:
   - Да пошел ты на ...
   И побежала. Быстрее, подальше, пока не вцепилась в горло этой твари. Как до дома добралась, не помнила. Вроде на такси, а может и нет. Дом? Эта жалкая обшарпанная съемная комнатушка в коммуналке ее дом? Эти вечно грязные и полупьяные постоянно матерящиеся соседи её общество? Да. Это её дом, и ей отсюда уже никогда не уйти. Всё кончилась сказка с недобрым концом. Золушка вернулась к своему помойному ведру и поганой метле и никто и никогда не придет к ней с хрустальным башмачком. Ещё хватило сил пройти по вонючему коридору, отомкнуть дверь в убежище, не раздеваясь и судорожно всхлипывая забраться под старое вытертое байковое одеяло. Дрожь не прекращалась и хоть бы она никогда не прекратилась. Лучше пусть это дрожь сорвет сердце и оно остановится. Да пропади оно все пропадом! Ну кому она нужна? Зачем жить?

Глава шестая

  -- Вот такие Степа дела, - Ольга рассказывала и возилась у плиты, что-то кипятила, потом смешала, доливала красное вино, бросила щепотку специй, в кухне запахло корицей.
   Он молчал, смотрел в окно. Вот и вечер уже, вон и мелкий дождичек опять пошел, промозгло на улице, погано на душе.
  -- Ты Степа уж быстрее решай, что ты хочешь: остаться человеком или превратится в полное дерьмо, - Ольга все говорила и говорила и суетиться не прекращала, теперь все содержимое из кастрюли аккуратно сливала в термос. Самый красивый расписанный сказочными цветами термос, его еще мама покупала, а он сохранил.
  -- Ну и что я ей скажу? - нахмурился он.
   Дурацкая ситуация, его облили, при всех сотрудниках обматерили, а он еще и должен бежать на край города извинятся перед сопливой девчонкой. Да кто она такая? Вот именно кто она такая, а он? Он то кто такой?
  -- Захочешь, найдешь слова, - не прекращая тоненькой струйкой сливать густую парящую жидкость в термос, спокойно ответила Ольга.
  -- Ты что сделала то, наварила чего? - глядя как слив варево, закручивает термос Ольга, поинтересовался он.
   Неловко попытался пошутить:
  -- Это ведьмачье зелье?
  -- Можно и так сказать, - чуть усмехнулась Ольга, - а вообще то это глинтвейн, напоишь девчонку, ее то небось трясет всю.
   Сунула термос ему в руки:
  -- Давай езжай!
  -- Надо еще одеяло теплое прихватить, - хмуро отозвался он.
  -- Ты дурень ещё и спальный мешок прихвати! - всплеснула руками Ольга.
  -- Верно, - серьезно заметил он и пошел одеваться.
  
   Дом был старый. Еще в начале двадцатого века его спроектировали и построили, как фабричный барак для рабочих. Тут мечтали о всеобщей справедливости и мировой революции, потом в нем надрываясь строили светлое будущее, здесь умирали холодными блокадными ночами и верили в победу, тут надеялись что может хоть дети будут жить лучше. А теперь уже никто из жильцов не мечтал, не верил и не надеялся. Пили горькую, матерились, где-то и как-то работали, снова пили и умирали. И дом умирал, он уже устал жить. Он устал, надорвался, но тянул из последних сил, зная, что если он умрет, эти, кто существует в нём тоже умрут, никому не нужные на равнодушно холодных улицах. Имя этому дому - Безнадежность. Имя этому дому - Россия.
  
   Степан Дмитриевич шёл по вонючим давно не убиравшимся коридорам этого дома и чувствовал, как сильнее становится тоска. Как и его захлестывает и душит безнадежность. Он вырос в таком же доме. Вырос и ушёл, хватило сил выбиться, вылезти из болота, он не сдавался, карабкался вверх в кровь срывая ногти. А эти? Кто здесь живет? Им то кто мешает? Он же смог!
   Дверь в комнату была даже не заперта. Он постучал, никто не ответил. Он толкнул и дверь противно заскрипев петлями отворилась. Он бросил у порога принесенные сумки. Света не было. В полутьме на железной прошлого века кровати с продавленной сеткой, валялся бесформенный куль.
  -- Вика! - позвал он, чувствуя как хрипит глотка, - Вика вы спите?
  -- Кто это? - от кровати отозвался равнодушно вялый голос.
  -- Степа, - смутился он и быстро поправился, - Степан Дмитриевич
  -- Зачем? - больным чуть слышным голосом спросила девушка, - зачем вы пришли?
  -- Я ... ну это ... я вам глинтвейна привез ... горячего.
  -- Не надо, - бесформенный куль на кровати зашевелился, а голос Вики стал набирать силу, - мне от вас ничего не надо, - потребовала, - Уходите! - с остатками злости прикрикнула, - Пошёл вон!
  -- А вот и не уйду, - рассердился он, - И что делать будешь?
   Вика наконец то на него посмотрела. Кряжистый, упорный, бесцеремонный. Выкинешь такого? Как бы не так! Пригрозила:
  -- Милицию вызову!
   Он только рассмеялся, небрежно махнул рукой, зови. Нашел выключатель, щелкнул, в лампочке под ободранным абажуром зажегся свет. Боже! Да это не бедность, это же самая настоящая нищета. Линялые с подтеками обои, расшатанный весь ободранный деревянный стол, пара таких же стульев, дряхлый шкаф. На батареях парового отопления сушится жалкое штопаное бельишко. Да как же она тут живет?
  -- Вот так и живу, - как на его мысли отозвалась Вика, резко со злостью бросила, - Нравится?
  -- Если сравнить с дырявой палаткой в Афгане, то ты просто райское местечко себе отхватила, - засмеялся Степан Дмитриевич.
  -- А что это вы мне тыкаете, - рассердилась Вика, - я вам, что повод дала, или мы на брудершафт пили?
  -- Во! Именно, за этим я и приехал, всю жизнь мечтал с тобой на брудершафт выпить.
  -- Я столько еще не прожила, - съязвила Вика, - а пить и целоваться с вами не намерена.
  -- Ладно не целуйся, - снисходительно разрешил он.
   Взял сумки подошел к столу, стал разгружать содержимое.
   - Давай просто попьем, поговорим, - и стал "подлец" нагло соблазнять бедную девушку, - глинтвейн горячий просто огненный, а уж вкусный, а ещё шоколад есть, и фрукты, и тортик. Вкуснотища!
  
   В потертых джинсах в легкой коротенькой курточке одетой поверх оранжевой футболки в мягких кроссовках, он выглядел совсем по-другому. "Ну наверно как старый приятель, который зашел поболтать к молоденькой соседке" - подумала Вика. Сурово спросила его:
  -- А глинтвейн точно горячий?
  -- Ага!
  -- А торт на сливочном масле, или на маргарине?
  -- Взбитые сливки, - посмотрев на этикетку, ответил он.
  -- А на коленях просить прощения будите?
   Он резко повернулся от стола, посмотрел в её сторону недоуменно раскрыв глаза, чуть подумав, ответил:
  -- Нет, на колени не встану!
  -- Почему?
  -- Лучше умереть стоя, чем жить на коленях, - преувеличенно громко с наигранным пафосом ответил Степан Дмитриевич, и ухмыльнулся.
   Горячего выпить хотелось просто нестерпимо, тем более глинтвейна она еще не пробовала. И этот Степан Дмитриевич такой забавный, прямо не ожидала от него такой метаморфозы.
  -- Ладно, - чуть, чуть самую малость, смилостивилась Вика, и непринужденно перешла на "ты", - разливай свое пойло. Но имей ввиду, я тебя не простила!
   Вика хотела встать, потом вспомнила в каком виде завалилась на кровать, испугалась, замялась и потребовала:
  -- Отвернись.
   Степан Дмитриевич послушно повернулся к ней спиной, а ей стало смешно:
  -- Мог бы и сам догадаться, - язвительно заметила она, вскочив с кровати и быстрыми движениями оправляя платье.
   Он что-то невразумительно промычал.
  -- Я умываться пошла, а ты, - она мстительно повысила голос, - ты по полкам не шарь, я там денег не держу.
  -- Какая жалость, а я так надеялся, - не оборачиваясь, в тон ответил ей Степан Дмитриевич.
   Побежала в ванную комнату. А ванна, совмещенная с туалетом, как всегда оказалась занята. Пришлось на общую кухню идти. Там за общим разделочным столом сидел, пил дешевое вино и жрал рыбные консервы молодой, но уже заслуженный алкоголик Федя.
  -- Э ты чё такая? - поднял на нее глаза Федя. Пустые глаза и давно выцветшие от проглоченных тонн сивушных суррогатов.
  -- Какая?
   Вика подошла к заваленной жирной и грязной чуть ли не покрывшейся плесенью посудой, раковине. Пустила холодную воду, зачерпнула пригоршню воды.
  -- Да как с похмелья, - с трудом выискал доступный образ Федя, - опухшая, помятая, - чуть оживился, - а может ты похмелиться, хочешь? - зареготал, - так я дам соснуть из бутылки, а потом ты у меня соснешь. Годится?
   От ледяной воды, от привычной похабщины этого алкаша по телу опять пошла холодная дрожь.
  -- Знаешь, что Феденька, - с приторной и фальшивой лаской интимно шепнула ему Вика, - пошел ты ... туда ...а еще и туда то ... и опять ... туда же ... Понял?
  -- Ну это ... не хочешь не надо, - промямлил Федя, бесстыдно хоть и без особой надежды попросил, - тогда хоть денег в долг дай, ну хоть полтинник на пиво.
  -- Помоешь посуду в раковине, дам денег, - твердо пообещала Вика.
  -- Нашла дурака! - обиделся Федя, - я те чё баба?
   И больше не обращая на неё внимания стал чавкать жратвой.
   Вика побежала к себе в комнату. Войдя сразу быстро посмотрела в потрескавшееся зеркало встроенное в шкаф. Опухшая от слез, не накрашенная, со сбившимися в ком волосами, с горящим от холодной воды лицом, страшная девица вот ее зеркальное отражение. Вспомнила, что косметика в сумке осталась на работе, чуть не заревела от обиды. Движением рук как смогла, расчесала волосы и только потом посмотрела на гостя. А тот уже безалаберно и без всякой системы завалил фруктами и шоколадом стол и даже крупными кусками порезал торт. В центре красовался расписной трехлитровый термос. А сам гость уселся на стул и читает книжку. Вика возмутилась, здесь что ему библиотека? И почему он на нее не смотрит? Вспомнила про своё отражение, по-женски расстроилась: "Страшная я, вот и не смотрит"
  -- Ну хозяйка, ставь чашки, будем глинтвейн дегустировать, - оживился отложив обтрепанный том Степан Дмитриевич
   "Ну наконец то оторвался от страниц, вспомнил за чем пришел, угощать девушку должен, а не книжки её читать. Наглец!" - доставая чашки и выставляя их на стол, думала Вика, чуть только подумала, так сами и нашлись для гостя добрые слова:
  -- Да что вы Степан Дмитриевич, что вы, - ласково тоненьким голоском запела Вика, - вы не стесняйтесь, дальше почитывайте, - сузила глаза, - можете и вслух продекламировать, обожаю слушать романы, сама-то неучена.
  -- Ну ты Вика ... - растерялся Степан Дмитриевич, потом захохотал, дошло наконец, - ну ты и даешь!
  -- Нет, Степан Дмитриевич, - серьезно сказала Вика, - не даю.
  -- Да я это ... ну совсем не это имел ...
  -- Может хватит болтать? - Вика не глядя на смущенного Степана Дмитриевича, уселась за стол, и снова перешла на "ты", - Разливай уж! И думай, как прощение заслужить.
   Глинтвейн был ароматен, обжигающе горяч и терпко - сладок. Вика пила его мелкими глотками и чувствовала как проходит нервный озноб, разливается по телу тепло, чуть кружится голова и возвращается желание жить. Вот здорово!
  -- Ты тортика поешь, или шоколадку, и вот фруктики попробуй, - суетясь, ухаживал Степан Дмитриевич, глядя на разрумянившуюся девушку.
  -- Я мяса хочу, а не торта, - отталкивая поданную тарелку с тортом, по-детски закапризничала Вика, - в обед по вашей милости я не поела.
  -- Моё-то мяско не вкусное будет, - притворно огорчился Степан Дмитриевич, погладив себя по животику, - а другого нет. Поздно уже мясо искать, я этот район не знаю, а в других, так мосты скоро разведут.
  -- Ладно, тогда подай шоколад, - сокрушенно вздохнула Вика. Прожевывая кусок шоколадной плитки, невнятно спросила:
  -- Ну что надумал?
  -- Это чего?
  -- Как это чего? - наигранно возмутилась Вика, проглатывая шоколадный кусочек - Ты зачем пришел? Вот и проси ...
  -- Ладно, - Степан Дмитриевич стал серьезен, - спрошу.
   Кивнул на потрепанный в бумажном переплете томик:
  -- Неужели ты Ремарка читаешь?
   "Выкрутился, ай да Степан Дмитриевич, ловок!" - подумала Вика и с обидой ответила:
  -- Я что так похожа на дуру, что и читать не могу? - взяла в руки книжку, - "Три товарища" я между прочим много раз перечитывала.
   Она нежно погладила замусоленную обложку:
  -- А тебе, - чуть запнулась, но продолжила на "ты", - тебе Ремарк нравится?
  -- Да по-разному, - Степан Дмитриевич задумался, - в восемнадцать когда первый раз прочитал, я его героям немного завидовал, в тридцать понимал, а вот теперь просто жалею, несчастные они все, войной убитые хоть и живыми вернулись. Понимаешь Вика, - он смотрел на девушку и как будто не видел её, не к ней обращался, а к тем кто пришел с фронта мертвыми, - Нельзя жить только воспоминаниями о войне. Нельзя! Надо просто жить, а они, их отравил трупный запах погибших товарищей и убитых ими людей. И даже любовь не смогла их раненых вытащить с передовой памяти, вот потому-то Патриция и умерла. И почти все лучшие романы у него такие, замечательные, честные, откровенные, но ..., - он замялся подбирая сравнение, нашел, - как "На Западном фронте без перемен" так и у него без перемен. Насмерть траванула его война.
  -- А очень страшно на войне? - Вика округлив глаза, была готова услышать героический рассказ, про жуткий страх, его мужественное преодоление и в дальнейшем, про суровую мужскую доблесть в бою.
  -- Не особенно, - чуть заметно усмехнулся Степан Дмитриевич, - так в пределах нормы. Когда постоянно изо дня в день скука, грязь, голод, усталость, это намного хуже чем страх когда по тебе палят из пулемета, или подрываешься в машине. Там как ожог! Раз и все! А потом или страх тебя мгновенно сожрет, или отступит - спрячется на время.
  -- Не понимаю, - Вика покачала головой, повторила, - Не понимаю. Я думала что все по-другому. Пусть не так красиво и романтично как в кино, но не скучно же?
  -- Да не могу я объяснить, как было, - засмеялся Степан Дмитриевич, - я же не поэт или писатель. Ты забыла? Я бухгалтер, только и всего. Знаешь? Мы с ребятами из отряда скоро встречаемся. Хочешь? Пошли со мной, там у нас и поэт есть может он лучше тебе всё объяснят ... Вика ты слышишь?
   Быстро сладко закружилась голова, и так захотелось спать. Вика прямо за столом засыпала, издалека доносился мужской голос:
  -- Вика ложись! Ты как сама дойдешь?
  -- Несите меня товарищ командир, - засыпая, пробормотала девушка.
   Почувствовала, как ее подняли, пронесли, уложили на кровать, укрыли чем-то теплым. Ласковый теплый наплывал сон. Немного сопротивляясь ему, Вика тихо попросила:
  -- А расскажи мне сказку.
  -- Чего? - взревел мужской голос, такой далекий, странный, смешной.
  -- Сказку, - закутываясь в одеяло и сворачиваясь калачиком ещё раз попросила девушка, пообещала, - Если расскажешь то прощу.
   И еще несколько мгновений слышала:
  -- Ну уж ладно. Внимай дитя! В некотором царстве, в советском государстве, в его самом лучшем городе жил мальчик. Звали его дядя Степа. Все думали, что он вырастет большой, а он все не рос и не рос и вот однажды ...
   А потом голос пропал, а тепло осталось. Вика улыбнулась этому теплу и заснула. Крепко, крепко.
  
   Он посмотрел на укрытую одеялом мирно сопящую с полуоткрытым ртом девушку потом достал из сумки спальник, расстелил его на полу. А самому спать то и не хотелось. Он отошел к окну, а там за старым потрескавшимся стеклом спал его родной город. Не так мирно спал как эта странная девушка.
  
   Город был в бреду ночных кошмаров. Он брел неуверенным шагом наркомана, цокал каблуками проституток, крался осторожной воровской поступью, или ступал тяжело, уверенно, нагло, по-бандитски. Истерично громко, чуть ли не захлебываясь ревела музыка. Фальшивой суррогатной радостью манили огни ночных клубов, блестели фарами глаза больших машин. И в этом бреду, дремали пытаясь восстановить свои силы в ночном отдыхе жители этого города. Только откуда взяться силам после ночных кошмаров? Да разве после этого отдохнешь?
  
   Его и на самом деле в детстве звали дядя Степа. Сначала папа и мама потом на улице, в садике, в школе. Папа был высокий, под два метра ростом. И все думали, что он пойдет в его породу. А он пошел в маму, маленький коренастый непоседливый и веселый. Потом папа погиб в автокатастрофе. Он ещё совсем маленький был, когда это случилось, ничего не понимал, а только всё удивлялся почему папу нарядили в черный костюм и почему он не встает поиграть с ним. Потом понял. На улице и в школе его дразнили за маленький рост и все норовили задеть, отлупить, всячески обидеть. Он пошел заниматься спортом, сначала акробатика, потом самбо. В семнадцать лет он был уже призером на чемпионате города. Впереди были ещё соревнования, стремительные схватки и новые победы. Его легко как перспективного спортсмена приняли в университет. Ему нравилась математика, вот и факультет для учебы он выбрал физико-математический. А потом, отчаянная ночная драка, задержание и уголовное дело.
   Студенческое спортивное общество "Буревестник" за которое он выступал, взяло его на поруки, он вышел из камеры, но статья всё равно висела. Впереди маячила зона. И вот тогда его тренер Иван Алексеевич привел в спортивный зал офицера. Капитан определил его звание Степа, глянув на погоны.
   "Ну покажи, что умеешь" - потребовал капитан вызывая его на ковер. Он показал, только капитан легко ушел от захвата и ударом руки обездвижил его. От боли Степа свалился на пол. "Дохляк!" - небрежно сказал, отворачиваясь капитан, и совсем не заметил как пружиной с матов вскинулся Степа, мгновенной подсечкой свалил офицера, заломил ему руки. Зафиксировал победу и встал. Тяжело дыша, так же небрежно бросил офицеру: "Сам дохляк!" Потом они еще раз схватились, и капитан незнакомым приемом "обводка с последующим ударом рукой в ключицу, и добыванием ногой в грудь" швырнул Степу на пол.
  -- Неплохо, - глядя на встающего Степана, серьезно сказал офицер, - умеешь держать удар. Годен.
  -- Куда годен? - хмуро спросил Степа
  -- В спецназ парень, - улыбнулся капитан.
  -- Степа! - вмешался в разговор тренер, - Я сам знакомых ребят из ЦСКА за тебя просил. Вот за тобой и пришли. Уж лучше армия, чем тюрьма. Отслужишь, а там твое дело и замнут. А в университете на время службы тебе академический отпуск дадут.
  -- Но я же под следствием, - напомнил Степа.
  -- Из спецназа тебя не достанут, - засмеялся офицер, - потом скажем, что мол кровью свою вину искупил.
   Следствие его не достало, а вот армия ... Таких нагрузок как в учебном центре спецназа, он даже на тренировочных сборах не испытывал. Ничего привык, втянулся, закончил учебу. И попал в жаркое пекло Афгана. Смывать вину которой не было, отдавать долг хотя он ничего взаймы и не брал. А кровушки пришлось хлебнуть и своей и чужой. Уже почти перед увольнением получил такое ранение, что быть бы ему кривобоким инвалидом, да повезло. Врач, что лечил его в полевом госпитале, ленинградцем оказался, военно-медицинскую академию там же окончил. Земляк и исхитрился направить его долечивать в госпиталь при этой академии. А там тогда лучшие военные медики страны работали, сумели и его на ноги поставить. В палате госпиталя он со своей женой Ларисой и познакомился. Тогда в конце восьмидесятых годов пошла мода на Афган. Последняя попытка советской пропаганды создать для советской молодежи образец для подражания, воина - комсомольца и интернационалиста. Да и свежее пушечное мясо требовалось, война в Афганистане всё продолжалась.
  -- Я к вам по поручению комсомольской организации университета, - пухленькая свеженькая девушка с восхищением и почти детской непосредственностью разглядывала, самого взаправдышного раненого героя, да еще такого молодого и симпатичного.
  -- Да?! - ему польстил этот восхищенный взгляд. Да и девушка ничего была. Даже очень ничего, особенно для него, валявшегося на госпитальной койке.
  -- Мы берем над вами шефство, - взгляд девушки метнулся на тумбочку, где лежали его награды. Орден "Красной звезды", медаль "За отвагу".
  -- Мы? - чуть игриво улыбнулся он, - А лично ты?
  -- Я ... ну конечно, - она засмущалась и покраснела, неуверенно спросила, - А ты хочешь, моего шефства?
   Он хотел, да еще как! Все-таки два года без женщины, а раны уже почти зажили.
   Опыта у него было немного, у неё еще меньше. И все. У девушки третий месяц беременности, пожалуйте дорогой товарищ в ЗАГС. Брак по залету, самое обычное дело. Родилась дочь, через год сын. Дети росли, он работал. Он работал и почти не видел свою жену и детей. Он работал, чтобы они могли жить. Он работал и все силы души, всё внимание отдавал своему делу, а им доставалась только его усталость, раздражение и деньги. Он чувствовал, как отдаляются от него родные и он становиться чужим в этой семье. Вот и всё. Вся жизнь.
  
   "Вся жизнь" - вслух тихо повторил он. Вот и рассвет. Блеклое нерадостное вставало солнце над Балтикой. Город просыпался, с тяжелой тоской отрываясь от подушки, вставал не отдохнувший за ночь, нехотя умывался мелким противным дождичком, быстро невкусно заглатывал завтрак и бежал на работу. И только эта девушка продолжала спать, и всё улыбалась во сне.
   - Вика вставайте, - позвал он и легонько потряс ее за плечо. А она не переставая улыбаться только натянула на голову одеяло, и повернулась на другой бочок.
   Ну и пусть спит. Он неслышно двигаясь по комнате прибирал свои вещи и собрался уходить.
  -- Вы это куда собрались?
   Он выпрямился от сумки в которую укладывал свой спальный мешок и увидел, что девушка уже не спит и смотрит на него.
  -- Ишь бежать он собрался! А где же завтрак в постель? - сварливо сказала Вика и засмеялась легко, радостно, заливисто.
  -- Вот именно где мой завтрак? - театрально нахмурился Степан Дмитриевич, с наигранной суровостью дал совет, - Запомни Вика! Если мужчину с утра не кормить, к вечеру его не жди.
  -- А я вас и не жду, больно надо, - в тон ему ответила Вика, и добавила, - Ладно отвернись я встаю. Если подождешь, пока умоюсь, сварганю что нибудь.
   Вика быстренько сбегала, умылась, и попыталась сготовить завтрак. А вот варганить его было и не из чего. Продуктов в стареньком холодильнике не было. Купить не успела. Всё время пока на работе запарка была, завтракала по дороге в офис, обедала в помещении, ужинала по дороге домой. Ставить чайник на общей коммунальной кухне, а уж тем более отвечать на похабные вопросы соседей не хотелось.
   Завтракали остатками ужина. Торт, и сохранивший тепло в термосе глинтвейн.
  -- Вы Вика сегодня на работу не ходите, - перешел на "вы" Степан Дмитриевич, - отдохните.
  -- Чего это вы за меня решаете, - взъерепенилась Вика, тоже начав выкать, - во первых я еще не знаю, уволили меня или нет, во вторых сейчас с ночной смены придут жильцы, и тут не до отдыха будет. Отвечайте, я уволена?
  -- Нет.
  -- Тогда я на работу, - с удовольствием, после глотка глинтвейна, решила Вика, - приду пьяная после того как вы меня с утра напоили и устрою там разгром.
  -- Не дури, - коротко, жестко и властно потребовал Степан Дмитриевич, а Вика сразу притихла как воробышек. Он продолжил:
  -- Посмотрите, на кого вы похожи? Пугало! - Вика покраснела, - Сходите куда нибудь в парикмахерскую или в салон, - он раздраженно, но легонько ударил по столу, - в конце концов вам лучше знать как такие вещи делают и приведите себя в порядок. Потом выходите на работу.
  -- А что вы на работе скажите? Ну про меня, - тихонько, осторожненько поинтересовалась Вика.
  -- Я никому и нечего говорить не обязан, - отрезал Степан Дмитриевич, - А вы сообщите всё что считаете нужным. Так куда вас отвести?
   Пока ехали до косметического салона Вика все гадала: "Как Степан Дмитриевич с ней теперь вести себя будет. Неужели как раньше? Было между ними что-то или не было, если так то конечно не было, а вот если вспомнить как он с ней ночью разговаривал ... Тогда как?"
   На следующий день Вика пришла в офис. Радостно оживленная похорошевшая, вся в обновках. На все недоуменные и жадно - любопытные вопросы коллег коротко ответила: "Как я с шефом разобралась - это моё дело". Решение женского трибунала было единодушным и однозначным: "Да она с дядей Степой трахнулась!" За чаем, на обеде в курилках эта новость была самой обсуждаемой и животрепещущей: "А такая скромница на вид. Ну и стерва! А он то? Вот дурак! И чего он только в ней нашел? Вы только посмотрите на нее! Господи, на кого же он позарился? Нет, что не говори, а все мужики не только кобели, но еще и полные идиоты!" Перчик сплетен разбавил занудную рабочую атмосферу в офисе, придал жизни пряной остроты, женщины повеселели. Ольга Петровна была с Викой по-прежнему, сдержанно доброжелательна. Вот только Вероника Павловна ...
   Вика перед обедом зашла в кабинет к шефу. Там в приемной даже не спрашивая, зачем Вика пришла, Вероника Павловна сразу предельно сухо и холодно уведомила:
  -- У Степана Дмитриевича сейчас никого нет, заходите.
  -- Вероника Павловна! - кинулась к ней Вика, обняла, поцеловала в морщинистую щечку, прошептала ей в ушко, - я такая счастливая.
  -- Ох и глупенькая ты Вика, - растаяла Вероника Павловна, - смотри не обожгись.
  -- Да это совсем не то, что вы думаете! - весело закричала Вика, - просто может первый раз в жизни у меня прощения просили, ухаживали, человека во мне увидели. Вот отчего я такая.
  -- Девочка! - Вероника Павловна покачала головой, поджала губы и повторила, - Не обожгись! Он тебе не пара!
  -- Да я, - засмеялась Вика, - ни о чем таком и не думаю, он же старик!
   Степан Дмитриевич, вышел из своего кабинета, увидел смеющуюся девушку, поджавшую накрашенные губы Веронику Павловну, услышал обрывок фразы, спросил:
  -- Кто старик?
  -- Да мы про моего братца и его дружков сплетничаем, - быстро нашлась с ответом Вероника Павловна.
  -- Понятно, - протянул Степан Дмитриевич, глянул в сторону девушки, - Виктория, вы ко мне?
  -- Степан Дмитриевич! - девушка не обращая внимания на смутившуюся и всю замершую от любопытства Веронику Павловну, - Вы обещали пригласить меня на встречу с сослуживцами.
   Он поморщился:
  -- Зачем вам это надо? - попытался объяснить, - вам там совсем не интересно будет, возможно даже и неприятно. Повальная пьянка и сплошной мат.
  -- Нет, мне интересно, - упрямо возразила Вика, - я хочу знать каким мой папа был, может кто из ваших товарищей и про него знает.
   Просительно протянула:
   - Ну пожалуйста Степан Дмитриевич, возьмите меня. А мата я не боюсь, наслушалась. И потом вы обещали, говорили, что там и поэт есть.
  -- Ну хорошо, - кисло и недовольно согласился Степан Дмитриевич, - Раз уж обещал, то в субботу в три часа после полудня я за вами заеду, - усмехнулся, - форма одежды повседневная.
   До субботы Вика ещё не раз слышала, как шепчутся за ее спиной: "Ну и нахалка! В наглую к дяде Степе лезет, прохода ему не дает. Вот сучка!"
   Слова были пустыми, Вику они не задевали. Поплюют в спину, поговорят и успокоятся, а оправдываться она не перед кем не обязана. Те кого она уважает наглой стервой и сукой ее не считаю. Остальные? Да ей то до них какое дело! У неё своя жизнь.
   Форма одежды повседневная? Как бы не так! Вика каждый вечер после работы ходила наводить красоту в косметический салон, а потом пускалась в сладостный бег по магазинам с женской одеждой. Примерка, советы визажистов, хлопотливая суета продавщиц. Больше всего с туфлями намучалась, на высоком каблуке брать не хотела, она и без того чуть выше Степана Дмитриевича, а на низком каблуке приличной обуви не было. Пока хорошую пару нашла, вся измучилась. Деньги на кредитке таяли. Ну и пусть! Еще заработаю, а вот идти на встречу замарашкой она не собирается. В субботу до обеда просидела в салоне. Массаж, укладка, профессиональный макияж. Посмотрела на себя в зеркало, и чуть не задохнулась от счастья: "Да она же красавица!" И пусть Степан Дмитриевич не принц, зато она ничуть не хуже любой принцессы. А может и получше!
   В назначенное время встретив её у дома Степан Дмитриевич только хмыкнул, а она довольно улыбнулась всем своим видом показывая: "Видал? Вот я какая стала! Правда красивая?! Тебе со мной не стыдно показаться будет"
   Пока ехали в машине, Степан Дмитриевич ее инструктировал, советы давал, а то она сама не знает как с людьми себя вести. Опять на "ты" стал обращаться, что ж она не против.
  -- Правило простое, - не отводя взгляда от дороги и ловко управляя машиной, говорил он, - Не хочешь не пей, насильно никто никому не вливает. Но, будет третий тост, встанешь со всеми и выпьешь до дна. Я Валерку попрошу он тебе рюмку поменьше поставит. Дальше как хочешь ...и еще это наша встреча и говорим мы как хотим, так что на мат не обижаться.
  -- А где твои награды? - спросила Вика, оглядывая его одежду и с легким усилием тоже переходя на "ты", - или у тебя их нет?
  -- Да при чем тут награды? - поморщился он, - есть у меня, только есть ребята которые и медалей и орденов побольше моего заслужили, только не получили. Так что лучше про награды не заикайся, а то обидишь мужиков.
  -- Хорошо не буду, а почему они не получили? - любопытничала Вика.
  -- Да хрен его знает! - он быстро глянул на нее и снова стал следить за дорогой, мрачно заметил, - Долго объяснять. Потом сейчас это никакого значения не имеет, мы-то точно знаем, кто чего стоит.
  -- А где встреча намечается? - спрашивала Вика, - а ещё девушки там будут?
  -- Мы всегда в одном кабаке встречается у Валерки, - улыбаясь, ответил Степан Дмитриевич, - он еще у нас в отряде тем прославился, что водку, закуску из под земли мог достать. Сейчас свой ресторан держит. Девушки? Будут наверно, у нас кто кого хочет тот того и проводит. В общем, когда как.
  -- А ваша жена и дети? - осторожно, боясь возможного скандала, поинтересовалась Вика, - Они как ходят?
  -- Им это не интересно, - отрубил Степан Дмитриевич.
   Он умело управлял машиной, ловко без малейшего лихачества обгонял идущий впереди транспорт, уверенно чувствую дистанцию, отжимал на перекрестках другие машины, те возмущенно сигналили, а он всё равно вырывался вперед.
  -- Здорово! - решила чуточку польстить ему Вика, когда они впритирку с другими машинами прошли по второй полосе движения, - ты в армии наверно водителем был?
  -- Только раз, - ухмыльнулся Степан Дмитриевич, - водила с БТРа отрубился, вот мне в горах и пришлось его заменить.
  -- Его ранили! - ахнула Вика, - или убили?
  -- Он обшарабанился до потери пульса и отъехал, - захохотал Степан Дмитриевич.
  -- А что это такое? - недоумевала Вика, рассердилась, - И потом что смешного в том, что человек сознание потерял.
  -- Обшарабанился это обкурился, - Степан Дмитриевич крутанул руль, машина повернув въехала в переулок, потом глянул на изумленную Вику, пояснил, - там джарса это марихуана на афганском пушту, валом было, вот водила и подсел на дурь, да чуток сил не рассчитал - вырубился. Его за это потом весь экипаж п...л, горные дороги в Афгане узкие, извилистые, он мог запросто всех угробить.
   От коротко и совершенно обыденно прозвучавшего матерного слова, Вика поморщилась:
  -- А что ругаться обязательно было? - недовольно спросила она и придирчиво заметила, - тебе материться, совершенно не идет.
  -- Могу отвести тебя обратно, - совершенно спокойно и чуточку равнодушно даже не глядя на нее предложил Степан Дмитриевич, - я же тебя сразу предупредил, мы тут говорим как хотим, - холодно чуть ли не по слогам повторил, - и если обкурившегося водителя п...ли, значит так оно и было, - коротко спросил, - Обратно везти?
  -- Буду терпеть, - решительно ответила Вика.
  -- Тогда вылезай, приехали, - Степан Дмитриевич остановил машину, показал на вывеску ресторана "У Валерки". Вика собралась выходить из машины, но Степан Дмитриевич ее остановил:
  -- Подожди! - попросил он и тихо невыразительно сказал:
  -- У Валерки было ранение в позвоночник, он до сих пор прихрамывает, так вот об этом ранении спрашивать у него нельзя.
  -- Но почему?!
  -- Он три месяца парализованным лежал, не любит об этом вспоминать, а еще больше он не любит, когда его жалеть начинают.
  -- А что плохого, когда сочувствуют, - растерянно спросила Вика, - у него же боевая рана и ...
  -- Никто из нас в жалости не нуждается, - негромко жестко и властно перебил ее Степан Дмитриевич, - запомни это, - сменил тон на умеренно спокойный, - Выпрыгивай!
   У входа в ресторан курили двое мужиков. Увидели вышедшего из машины Стэба и Вику:
  -- Стэб! - заорал один из них, - Приехал!
  -- Бэтер, - ответно во весь голос выкрикнул Степан Дмитриевич, - тебя бабы ещё не добили? Гот! Ребята!!!
   Нахлопавшись со встречными ребятами по плечам, обменявшись непонятными для Вики возгласами, Степан Дмитриевич соизволил вспомнить, что не один сюда прибыл:
  -- Знакомьтесь ребята это Вика, у нее отец в Афгане служил, там и погиб, - он кивнул в сторону вставшей рядом с ним девушки.
  -- После войны таких деток подранками звали, - заметил рослый сухощавый и темноволосый мужик и улыбнувшись Вике, назвался, - Бэтер
  -- Я не детка, - нахмурилась на Бэтэра, Вика.
  -- То что не детка так это сразу по буферам видно, - зареготал здоровенный светловолосый Гот, и получив от Степана Дмитриевича легкий подзатыльник, нахально извинился:
  -- Ох простите девушка, неучён столичным манерам! Из диких стран прибыл с Севера. А бюст у вас все одно, отменный! Ручки аж чешутся, так и тянет погладить.
   Вика сначала даже растерялась. Это что ж за хам такой? Хотела на Степана Дмитриевича посмотреть, взглядом защиты попросить, а потом как разозлилась. Ну страдалец, я тебе сейчас такие буфера покажу!
  -- Если тебе невтерпеж то сбегай в сортир и там подрочи, может ручки чесаться перестанут, и вообще полегчает, - глядя прямо в наглые светлые глаза Гота ангельски тоненьким голоском пропела Вика и с огромным удовольствием наблюдала, как вытягиваются рожи у этих мужланов и они переглядываются.
  -- Точно из наших девочка, говорит, как клинком горло режет, - серьезно признал Гот, - Ну Вика извиняй если что не так и добро пожаловать на встречу!
   Зал ресторана был небольшой и ребят собралось немного, пятеро всего. Вика с радостью заметила и высокую красивую коротко постриженную светловолосую девушку она держалась рядом со своим невысоким и тщедушным на вид спутником. За отдельным столом покрытом белой льняной скатертью, стояли фотографии и перед каждой граненый стакан с водкой накрытый куском черного хлеба. Вика подошла ближе и рассматривала фото. Совсем еще молодые ребята, почти мальчики в выцветшей форме улыбались ей.
  -- Наш отряд, - Степан Дмитриевич подошел и встал рядом с ней, - все за годы этой войны.
  -- У вас такие большие потери были? - Вика кивнула на длинный ряд фотографий
  -- Потери? Да были, - Степан Дмитриевич обежал взглядом застывший строй фотографий, - только тут еще и те кто потом после Афгана погиб, их намного больше.
   От накрытого для встречи стола позвали:
  -- Стэб! Вика! К нам усаживайтесь, пора!
   Пока рассаживались, Вику с остальными познакомили. Тщедушного звали Целик, его девушку Наташа. Ещё к ним чуть прихрамывая на правую ногу подошел и сел за стол хозяин ресторана Валерка.
   Водка ледяная, закуска обильная. Возле их стола ловя взглядом жесты Валерки постоянно крутился официант подавая всё новые и новые блюда, менял тарелки и заменял наполненные окурками пепельницы. Больше в зале посетителей не было. Пока первые рюмки пили и активно закусывали, Вика себя скованно чувствовала, а потом ничего попривыкла. Из обрывочных разговоров уяснила, что в армии они все в одной боевой группе были. А теперь Бэтер и Гот на своей машине занимаются перевозками грузов, дальнобойщики. Целик оружейником работает, про профессию Наташи ничего не говорили и Вика приглядываясь к ней всё гадала чем же она занимается. А потом как стоя выпили по третьей так и загрохотала, давно ушедшая война.
   Изнемогая от усталости идут в горах солдаты. И сил уже давно нет, а мы все прём и прём. Сохнет от жажды горло, режут плечи лямки тяжелого РД, разламывается спина, еле поднимаются ноги, а мы прём. А когда дошли? Сводит, ломает все тело холодная судорога, когда всю ночь лежишь в засаде. Сколько ещё ждать? До рассвета, братишка, до рассвета, пока не пойдет мимо нашей засады караван с оружием и наркотой. Да и сами не раз в засады попадали, горят боевые машины, кричат раненные, ревут заходят на боевой разворот вертолеты прикрывая своих, а с высоток бьют по нам духи из пулеметов, взрывается мы на минах и гибнем. Эх ребята, ребята ...
   Поминали всех вместе и каждого в отдельности, те кто остался в живых. Будем жить ребята! Будем! За вас, тех кто не с нами! За нас, тех кто сегодня собрался! За всех кто прошел эту войну! За живых и мертвых. Мы все ещё не знаем, кому повезло больше. Им погибшим и оплаканным или нам сначала преданным, а потом забытым. Пьем ребята, до дна! У нас сегодня поминки войны, у нас сегодня поминки нашей юности.
   А потом разудалый смех, а потом едкие матерные шутки и снова безудержный хохот. Мы же солдаты, мы ж без этого не можем. Смеемся над собой там, где надо плакать. Смеемся над другими там, где надо только зубами от злости скрежетать. Вот такие мы, солдаты той войны.
   Вика слушала и не верила, да разве так всё было? Разве это правда? Смотрела на них и видела, как сползают с них годы, грязным бельем настоящего падают они на пол.
  -- А почему у него кличка Гот, он что немец? - шепотом любопытничала Вика всё выспрашивая у сидящего рядом с ней Степана Дмитриевича и неприметным кивком головы показывая на светловолосого нахала.
  -- Гот! - на весь стол заорал подвыпивший Степан Дмитриевич, - тут Вика спрашивает почему у тебя кликуха такая? Может ты тайный немчура, а?!
  -- Во-первых кликухи у собак бывают, - обиделся на "кликуху" Гот, - а Гот это моё военное имя, если угодно то позывной. А во-вторых я карел по национальности, как выпью так пою и пою, а в восьмидесятые годы был такой популярный певец Карел Гот, вот меня по созвучью и прозвали: "Гот". Ты Вика, - ехидно улыбнулся Гот, разливая по рюмкам очередную бутылку, - лучше спроси, почему у Степки второе имя: "Стэб"
   Слушая их разговор заливисто засмеялась Наташа, Вика чувствуя подвох осторожно предположила:
  -- Наверно он степ хорошо танцует.
   Захохотали все, да так что посуда на столе затряслась
  -- А ты Стэб танцор оказывается, - тыкая в него пальцем и качаясь на стуле, смеялся Бэтер.
  -- Так тебе, что яйца уже не мешают? - реготал Гот.
  -- А ему их Вика отстригла, - заливался хохотом Валерка.
  -- Не такая она дура, - иронизировала Наташа, и хохоча предположила, - небось сами отпали.
  -- Отстаньте придурки, застебали! - побурев лицом, заорал Степан Дмитриевич.
  -- Застебали, это его любимое словечко на службе было, - скалясь во весь рот, пояснил Вике, Целик, - потому и окрестили его Стэб.
  -- А ..., - всё поняв покраснела Вика, и постеснялась спрашивать у собеседника, а его то почему Целиком прозвали.
   А тот напоследок показывая на темноволосого мужика, сидевшего напротив, пояснил:
  -- Бэтер это сокращение от названия техники БТР-80, он на спор за литр водки из афганского полка эту машину угнал и в наш лагерь отвел. Потом визгу до небес было, а к нему имя: "Бэтер" так и прилипло.
   Бэтер сидя напротив и слушая как его представляют, иронично склонил в полупоклоне голову, да и треснулся пьяной башкой о стол. Вика засмеялась, а Бэтер потирая ладонью ушибленный лоб, вкрадчиво спросил:
  -- Что ещё хочешь узнать красавица?
  -- А вы сколько кирпичей одним ударом руки разбить сумеете, - с почти детским наивным восторгом оглядывая самых настоящих бойцом спецназа, спросила Вика.
  -- Охооо! - залпом зареготали сидевшие за столом мужики, а Наташа посмотрела на девушку с легкой жалостью как умственно отсталую.
  -- Девочка! - сквозь смех прокричал Гот, - Ну не умеем мы кирпичики руками разбивать, так вот получилось.
  -- Наши руки не под кирпичи заточены, - ржал Бэтер.
  -- Вика, - снисходительно улыбаясь, стал объяснять Стэб, - кирпичи это для кино или для войсковой показухи, а в современном бою не имеет значение сколько ты можешь предметов руками, ногами или головой сломать. Так близко тебя просто никто не подпустит. Главное это умение вовремя и точно выстрелить, ну и просто физическая выносливость имеет большое значение.
  -- На войне детка, - оскалился Гот, - головой думать надо, а не кирпичики ею ломать, а если иначе, то долго не проживешь, ухандокают.
  -- А как вообще в спецназ попадают служить? - расстроено и чуть смущенно спросила девушка. Ну чего они над ней смеются? Ну не знала она, откуда ей знать? В кино то всё по другому!
  -- По-разному попадают, - серьезно стал пояснять Бэтер, - раньше в каждой дивизии спорт роты были. Приходит парень в часть служить и если он спортсмен - разрядник, то его первым делом в спорт роту отправляют. Там смотрят на что способен, если дисциплинированный солдат и хороший спортсмен, то его оставляют на армейских соревнованиях спортивную честь части защищать и хорошие показатели давать. А если ...
  -- А если распиздяй, - подхватил Гот, - то или в строевую роту переводят, или если есть разнарядка из округа, то в учебный центр спецназа.
  -- Так вы, - недоумевая, смотрела на них Вика, - рас ... - и тут же поправилась, - разгильдяи? А я то думала, вы все добровольцы.
  -- Добровольцы? - скривился Стэб, - нет, мы эти самые распиздяи и есть, второй сорт большого спорта, мясо войны, - и с сарказмом продолжил, - чемпионами нам не быть, жопализами тоже, навыки спортивные есть, здоровья хватает, вот и добро пожаловать в спецназ.
  -- Я пятиборцем до призыва был, первый разряд, - стал рассказывать девушке, Бэтер, - а пятиборец это почти готовый боец, - и стал загибая пальца правой руки перечислять, - стрельба, фехтование, плавание, конкур, бег - все умел. В центре все эти навыки отшлифовали, новым обучили и вперед: "За Родину!" - и сжав пальцы в увесистый кулак он продолжил рассказывать поочередно называя товарищей, - Гот, тот биатлонист кандидат в мастера спорта. Стэб - самбист кандидат в мастера. Валерка - боксер первый разряд. А самый крутой из нас так это Целик, - Вика не веря посмотрела в сторону невысокого тщедушного на вид мужичка, тот ей подмигнул и чуть улыбнулся, а Бэтер всё объяснял, - он мастер спорта по пулевой стрельбе, что из винтовки, что из пистолета без промаха бьет, у него в Афгане личный счет ...
  -- Хватит, заткнись! - неожиданно неприятным тоном и очень резко прервал рассказ Целик, - ты Бэтер выпил лишнего, иди проветрись.
   Как будто током по всем стегануло, такое повисло напряжение, видно неосторожно подступил Бэтер к той черте, что лучше не переходить и не тревожить словами тени убитых людей, тени войны.
  -- Верно, - тихо признал Бэтер посмотрев на замолчавших ребят, на сжавшую губы Наташу, на недоумевающую Вику, согласился, - пойду, подышу свежаком.
   А ведь у них все еще болят раны души, решила Вика, тронь словом закровоточат. Не только шрамы на телах им оставила эта война, она им и души посекла. За что? Ради чего? Нет ответа, и не будет.
  -- Эй Целик! - закричал сильно поддатый Гот стараясь разрядить обстановку. Призывно поднял левую руку, от ее неловкого взмаха опрокинулась рюмка и пролилась на скатерть водка, потребовал, - давай нашу сбацай!
   По знаку Валерки официант мигом принес гитару. Тщедушный Целик провел пальцами по струнам инструмента, проверяя настройку. Наташа сидевшая рядом с ним двусмысленно улыбнулась и подмигнула Вике. А та уже настроилась услышать романтичную песню по войну и любовь, даже слезы на глазах у нее заранее выступили.
   После первых же услышанных слов глаза у Вики мигом просохли и округлились. Песенка и вправду была про войну и любовь, только приличными в ней были только предлоги и некоторые междометия, а вот остальное ...
   Песенка изобиловала такими натуралистическими подробностями, что Вика прослушала пару куплетов и красная от смеха и смущения выбежала во двор.
   Во дворе сидя на скамейке, курил Бэтер, Вика присела рядом с ним.
  -- Ну как тебе наша компания? - ухмыляясь и прислушиваясь к последнему куплету песенки спросил Бэтер.
  -- Даже не знаю, что и сказать, - по-приятельски улыбнулась ему Вика, - я вас совсем другими представляла.
  -- А что тебе Стэб разве ничего не говорил? - Бэтер быстро внимательно осмотрел девушку. Хороша! Вздохнул:
  -- Везет же Степке, такую подружку отхватил.
  -- Я ему не подружка, - резко ответила Вика, - Мы просто вместе работаем.
  -- Да?! - радостно удивился Бэтер, подсел поближе, окурок выкинул, начал ворковать:
  -- Правильно Викуль, он женатый и занудный, а я холостой и веселый.
  -- Холостой?! - Вика вложила в вопрос весь сарказм и засмеялась, - А после скольких разводов ты холостой?
  -- После трех, - беспечно ответил Бэтер и схватившись ладонями за голову запричитал, - никто меня не понимал, только на тебя вся надежда.
  -- Боюсь не под силу мне это, - в голос зарыдала Вика так же притворно, как и он стонал. И решительно потребовала:
  -- Отсел это раз! Отвали! Это два!
   Бэтер чуть отодвинулся, снова вздохнул:
  -- Злая ты Вика.
   Девушка промолчала. Песню, доносившуюся из зала, сменил дружный хохот и аплодисменты.
  -- Слушай, а что это все так и было? - кивнув в сторону ресторана, спросила Вика, - вы и вправду в гаремах проверки осуществляли?
  -- А ты и поверила? - хмыкнул Бэтер, - в домах шмон иной раз и наводили, но баб не обижали. Это ж просто от скуки и тоски по девушкам сочинили. Дурью маялись. Да и гаремов там не было. У тех кто побогаче было две ну максимум четыре жены. Да и те такие, что без слез не взглянешь, - быстро глянул на девушку и пошел на новый заход:
  -- Ты Виконька, куда как красивее и нежнее и милее, тебе чуть доброты добавить и ты - царевна!
   Слушать такое конечно приятно, но бдительности девушка не теряла, и чувствовала как опять ближе подвигается Бэтер. Тянет от него водкой, табаком и неукротимым желанием облапать девушку и прямо тут ...
  -- Может хватит? - чуть раздраженно спросила она, - я тебе не закуска под водку, и между второй и третьей рюмкой давать не собираюсь.
  -- Ну Вика! - по мальчишески придуриваясь заныл Бэтер, - ну хоть еще одну попытку можно? А хочешь, я тебе стихи почитаю? Красивые, сам сочинил.
  -- Читай! - чуть поморщившись разрешила Вика, предполагая, что стишата будут того же плана что и отзвучавшая песенка.
  
   Напевные строки были как хорошее вино, греют, пьянят, чуточку будоражат и все равно веет от них легкой печалью. Вот только давным-давно на фарси написал их Омар Хайям, а еще он был звездочет и создал свою вселенную. Вселенную своей души отраженную в прекрасных строках. Да пребудет душа твоя Поэт в садах для праведных. И пусть сейчас под северным небом звучит твоя любовь на русском языке, но нам так понятна ее восточная красота и печаль.
  
   Вике ещё никто не читал стихи. А тут кружатся голова от выпитого, кружится душа от прихотливого танца чудесных слов, и так приятно, когда нежно обнимают тебя сильные руки.
  -- А ну! Быстро убрал лапы от моей девушки, - грозно прикрикнул Степан Дмитриевич.
   Вика оглянулась на голос, растерялась. Бэтер тут же отодвинулся. Вся компания только что вышла из душного зала ресторана освежится. Целик под ручку с Наташей шёл, остальные вразброд.
  -- Ты Вика ему не верь! - скалясь во весь рот, посоветовал Валерка, - стихи сочинил не он, а Омар Хайям. Он вечно всем девушкам заливает, что это его.
  -- Мои стихи, - упрямился Бэтер, - я точно знаю, что в прошлой жизни, я был им, а в этой ипостаси он это я.
  -- Бэтер! - с командными раскатами в голосе стал приказывать Степан Дмитриевич, - свалил с огневого рубежа, упал на четыре кости и пластунски на исходную марш!
  -- И какого черта, я тебя раненого вытаскивал? - вставая со скамейки, возмутился Бэтер.
  -- Бэтер! Дружок! - толкнул его в плечо подошедший Целик, - так ты ему еще и поллитру крови отдал. Помнишь как из тебя в медсанбате кровушку качали? Так что вы теперь одной крови, вот и утешайся что в ипостаси с Викой, Стэб это ты.
   Все рассмеялись. Вика разозлилась. Да какое право они имеют так про нее говорить? Да что она им вещь, что ли? Или проститутка съемная? Вовсе нет! С кем хочу с тем и буду! А Бэтер вовсе и ничего, ну и пусть что трижды был женат, зато он ростом выше и стихи читает, а не балансы. Вика подошла к Бэтеру, легонько погладила его по щеке, попросила:
  -- Почитай ещё, - похвалила, - у тебя так здорово получается, - нежно утешила, - а вот я верю в реинкорнацию.
   С мстительной радостью заметила как Степан Дмитриевич, принужденно зевнув и выкинув едва прикуренную сигарету, вернулся в зал.
   А что ты хотел, спрашивается, а Стэб? Бросил девушку одну без внимания, пел похабщину, реготал как жеребец. Увидел, что девушка выходит, почему вслед не побежал? А теперь еще и обижаешься? А вот другой оценил! Так-то бухгалтер, думать не только о проводках надо, девушка это вам не квартальный отчет о прибылях и убытках.
   Бэтер затравленно озирался.
  -- Э ... Вика, - начал он не глядя на нее, - Понимаешь? У нас это значит ... ну западло ... девчонок у своих отбивать, я это ну ... пойду короче ... - нашел "подлец" повод сбежать, да еще и громко уведомил, - мне это в ну в сортир срочно надо ...
   И убежал. Остальные не глядя в сторону Вики, тоже потянулись в зал, только Наташа чуть толкнув в спину своего спутника, небрежно заметила:
  -- Ты иди дорогой, а я еще свежим воздухом подышу.
   Вике от обиды, от повернутых к ней спин, захотелось разреветься и убежать. Что ж ты дура наделала? Поиграть хотела? Вот и доигралась! Стой тут одна, а эта Наташа что уставилась? Злорадствовать будет или утешать?
  -- Как тебе наши кобели? - Наташа мотнула головой в сторону входа в ресторан, где уже скрылись мужики. Чуть улыбнулась, с легким пренебрежением протянула:
  -- До седых волос на яйцах дожили, а женщин всё не понимают.
  -- Степан Дмитриевич не кобель, - тихо, кусая губы чтобы не разреветься, возразила Вика.
  -- О! - захохотала Наташа.
   Краска у нее на лице уже чуть поплыла и Вика только сейчас заметила что эта девушка уже пьяна, а та всё продолжая смеяться говорила:
  -- Не кобель? Соболезную подруга. А ты мне еще сказочку расскажи, что не спала с ним!
  -- Один раз спала, - призналась Вика, совершенно не собираясь уточнять, что именно спала, и в совершенно разных местах, она на кровати и он судя по всему на полу.
  -- Во! - Наташа возликовав подняла руки, - а говорила не кобель, - с непосредственным цинизмом поинтересовалась, - Ну и как он? Силен мужик? Или так себе?
   Вика не найдясь с ответом, просто оторопела, а Наташа внимательнее к ней присмотревшись во всю глотку завопила:
  -- Да ты дурочка влюбилась! Ну и дела!
  -- Вовсе нет, - испугалась крика Вика, и попросила, - Не кричи Наташа!
  -- Буду! Буду кричать! - девушка запрыгала на одной ноге потом на другой, и по-детски орала, - А Вика в Степку влюбилась! А Вика влюбилась! - потом оборвала крик, с насмешливым сочувствием, негромко сказала:
  -- Завидую! И он тебя любит, вон как в лице переменился когда ты Стасика гладила.
  -- Какой еще Стасик? - недоумевая, спросила Вика.
  -- Да Бэтэра, Стасик зовут. Гот это Витек, мой Целик - Серега. Валерке прозвище Пайса, но он его не любит, вот его лишний раз и не дразнят. А как Стэба зовут, ты сама знаешь.
  -- И давно ты с ними знакома? - спросила Вика, радуясь, что разговор свернул в другую сторону.
  -- Второй сезон уж пошел, - криво усмехнулась Наташа, - как я с Целиком трахаюсь.
   Лицо у Вики вытянулось, а Наташа с пьяной откровенностью продолжала:
  -- Он у нас команде техник оружейник и тренера когда надо заменяет. Многостаночник, одним словом. Мастер и на все руки и на все жопы. Меня он отдельно тренирует, скоро чемпионкой стану.
  -- В чём чемпионкой? В сексе?
   Признания пьяненькой девушки были ей неприятны, а как прекратить разговор, Вика не знала.
  -- В сексе?! Не а, у меня другой спорт, - Наташа встала в позицию как для стрельбы из винтовки стоя, - я пулевой стрельбой занимаюсь из винтовки и пистолета.
  -- Так ты спортсменка! - облегченно вздохнула Вика и с уважением глянула на Наташу.
  -- Ну да! А ты то, что подумала? - подозрительно спросила Наташа, а потом опять расхохоталась, - Ты думала, что я просто блядь?! Ну, - самокритично призналась она, - есть немного, только у нас иначе нельзя.
  -- Почему? - участливо спросила Вика, - Вас заставляют?
  -- Ох и дурочка же ты Вика! - бросив шутовской тон, совершенно серьезно ответила Наташа, - конечно же никто не заставляет, сами просим.
  -- ?! - вытаращила глаза Вика.
  -- Да вот так, - отвечая на немой вопрос, откровенничала девушка, - профессиональный спорт это особый мир. Там только одна ценность - победа. Ять ты или нет, это никого не касается. Секс это просто часть тренировочного процесса. Перед ответственными соревнованиями девушка через вагинальные отверстие самым естественным путем принимает натуральный гормональный препарат и выходит на старт одновременно: полная сил, чуточку расслабленная и со снятым предстартовым возбуждением. Поняла?
   Наташа с циничной полупьяной улыбочкой посмотрела на ошалевшую от ее откровений Вику:
  -- А ты что и вправду таких вещей не знала? - опять засмеялась она, - В стрелковом спорте при равных способностях тот кто спокойнее, увереннее и сосредоточеннее на огневом рубеже, тот и выигрывает. Да и в других видах спорта тоже такие вещи практикуют. Почти все массажисты и врачи в женских командах мужики они же по совместительству ещё и трахальщики. Работенка та ещё, команду здоровых изголодавшихся по этому делу девчат к выступлению подготовить, бывает, что силенок им и не хватает. Вот каждая и старается себе персонального мастера заполучить. А мне так вообще повезло, Целик он и оружие подготовит и массажик классный сделает и гормонов для подружки не пожалеет.
   Торжественно пообещала:
  -- Буду! Буду чемпионом! - похвалилась, - я уже призовые места стала занимать, а до Целика еле-еле в сборную попадала.
   Голос у Наташи был беззаботно веселый, о тренировках и всех сопутствующих элементах она рассказывала как о чем-то совершенно обыденном само собой разумеющемся.
  -- А Целик, - уже спокойнее без удивления поинтересовалась Вика, - это прозвище у него от того что он девушек женщинами делает? Вообще странно как-то, он на вид и некрасивый и тщедушный какой-то, не скажешь что и супер.
  -- Целик это подвижная часть прицельного приспособления на стрелковом оружии, - сдержанно профессиональным тоном ответила Наташа, сухо продолжила, - прозвище "Целик", Сергею в армии ребята дали, он в их группе снайпером был. Тщедушный и некрасивый? Не тебе с ним спать. А меня и такой не только устраивает, но и полностью удовлетворяет.
  -- Ой Наташка! - с радостным изумлением воскликнула Вика, - Да ты и сама по уши втюрилась?! Ну признавайся! А еще меня дурочкой называла, а сама-то сама ...
  -- Ну есть немного, - призналась Наташа и ухмыльнулась.
   Губы в улыбке кривит тот в точь как ее Сергей, когда песенку свою распевал, отметила Вика, а Наташа продолжала:
  -- Да это дело и для здоровья полезно, раньше у меня прыщей полно было, теперь все как хреном свело. Личико без всякой косметики, чистым стало. Активный мужик, лучше чем активные химические препараты! А я выбираю натуральный продукт!
   От матерного слова Вика поморщилась, ну ладно мужики, а вот когда девушка такие словечки постоянно употребляет, это ее не красит.
  -- Чего рожу скривила? - резко и вызывающе спросила Наташка, - не нравится? Мне вот раньше тоже не особенно нравилось, а потом ничего привыкла. Теперь по-всякому могу, иной раз и приятно бывает.
  -- Наташа ну не надо, ты же не такая, - тихонько попросила Вика.
  -- Такая не такая, не твое дело! - отрезала девушка, немного подумала и неожиданно мягко предложила:
  -- Знаешь Вика, делить нам нечего, мужики наши часто встречаются, значит и нам придется, они дружат, и нам нечего клинья между ними вбивать. Ты как Вика? Мир?!
  -- Степан Дмитриевич не мой мужик, - потупившись с легкой грустью, заметила Вика.
  -- Ну подруга это теперь только от тебя зависит, - спокойно и рассудительно ответила Наташа, - возьмешь его левой рукой за хрен, правой за душу и твой будет, только руки почаще меняй что бы к одной не привык. А станешь ломаться, девочку из себя корчить, то неизвестно куда дело повернет. Хочешь совет?
  -- Да, - смутилась Вика.
  -- Так вот, - по спортивному решительно и уверенно заговорила Наташа, - То что он ниже тебя и старше, по этому вопросу не комплексуй, быстро привыкнешь, если у него с этим делом всё в порядке конечно. Но самое главное запомни, мужики может быть и думают, что это они нас и выбирают, да только мы решаем: Дать или Нет. Вот ты для себя и реши, и действуй, опомнится ему не давай. Прямо сегодня начинай, пока он весь расслабленный.
  -- Да я ... - растерялась от напора Вика, а Наташа, не давая ей возразить, все давила:
  -- У Валерки, свой кабинет в ресторане, там все удобства, парень он мировой, я ему шепну, он все и устроит. А теперь пошли! А то вдрызг без нас напьются, вот тогда полный облом будет.
   Вика потерянно стояла и Наташа на нее прикрикнула:
   - Да двигайся ты! Мямля!
   Взяла за руку дернула, потащила Вику к входу. Рука у нее сильная, а Вика обмирая от скорости всего происходящего и не сопротивлялась.
  
   В зале разбросанные по столу тарелки с закусками, бутылки полупустые, рюмки и стаканы налиты, есть и пить уже не хочется, а расходится еще рано. В уголке помещения устало сидит замотанный официант. Наступил тот самый момент на любой пирушке когда жена старается утащить мужа домой, если пара женатая, а если подобрались холостяки, ну хотя бы и на вечер, то они решают, а что бы такое отчебучить, кого бы позвать расшевелить компанию, да так что бы опять появилось желание веселится и пить, теперь уже до утра. Чего там гуляй ребята! Не так часто мы и встречается! Гуляем братцы, мы опять молоды! Ну и кого позовем? А ты как думаешь? Звони Валерка! Эй официант! А ну подъем! Быстро шест для стриптиза в центре зала установил. Гульнем ребята! Эх помните братцы как мечтали об этом? Вот и дожили. Не все. Ничего ребятки, мы и за вас сегодня оторвемся по полной! Да так, что хоть в раю хоть в аду нас услышат!
  
  -- Быстро заказ на девок отменил! - сразу потребовала, входя в зал Наташа увидев как Валерка сжимает в ладони сотовый телефон, и по масленому выражению его лица, догадавшись куда он звонит. Смущенная и потерянная Вика пряталась у нее за спиной.
  -- Да ты чего раскомандовалась? - пьяно возмутился Гот, глаза у него остекленели, рот скривился в полуулыбке, - У Целика ты есть, а нам как? Дрючить что ли?!
  -- Не можешь по-другому дрючь, - насмешливо посоветовала Наташа, - только не при нас. А вы - обратилась она к остальным, - позвали порядочных девушек, а теперь вам шлюх подавай? Ощущений острых захотели? Может мне вам стриптиз станцевать, а?
   Покосилась в сторону Целика, нежно спросила:
  -- Сереженька ты не против? Мне как твоим боевым братьям всё показать, или хоть лоскуток можно оставить?
  -- Натусь, не передергивай, - первым оправился от неожиданности Стэб, - зачем равнять тебя и шлюх.
  -- Наташ! Уймись, - попросил Бэтер, - признаем, мы не правы.
  -- Наташенька ну все, все заказ отменен, - бросил телефон Валерка, крикнул официанту, - Шест убирай.
  -- Наталья хватит скандалов, - хмуро обратился к ней Целик.
  -- Скандалов?! - взвизгнула Наташа, - да я тебя кобель сейчас по стене размажу, да я тебе все волосы на хрене вырву! Я тебе не жена чтобы выходки твои терпеть!
  -- Ну и голосок, у тебя Наташа, - принужденно засмеялся Стэб, - как у нашего замполита, когда он нас с брагой застукал.
  -- А ты! - резко на каблуках повернулась к нему Наташа, - вообще заткнись! Ты хам почему Вику бросил? Девочка плачет, девочка одна темной ночью бежать собралась. А ты козел, за шлюхами посылаешь? А она-то, она еще и любит его.
   Всё слово сказано. Вика стояла вся пунцовая, боялась взгляд поднять, так в жару своей обжигающей и рванувшей к лицу крови и плавала. И все замолчали и Наташа тоже. Тишина то какая странная, наполненная бешеным гоном горячей крови, заполненная неловкостью невольных свидетелей. И сказать боишься, и молчать страшно.
  -- А это, а Стэб он против был, - первым нашелся Гот, - говорил, мол, если девки придут, возьму Вику и тут же уеду.
  -- А мы думали вы это секретничаете, ну это ну по-женски, - подал голосок Бэтер, - Стэб вот только за Викой идти собрался, говорил, извинится перед девушкой надо. Верно ребята?
   Ребята враз утвердительно закивали хмельными головами. Было смешно, серьезные и уже немолодые мужики, а ведут себя как младшие ученики, оправдывающиеся перед строгим учителем.
  -- Вик! Ты это ну не думай, мы это ну только артистов хотели вызвать, танцы посмотреть, - от сказанной и всем очевидной глупости Валерка смутился, уже намного тише закончил, - бальные танцы.
  -- Ну если танцы, да еще и бальные, - Наташа повернулась к Вике весело по девчоночьи подмигнула ей, - то как Вика? Может простим их?
   Вика кивнула, смотреть на Степана Дмитриевича боялась, да и он молчал. Странно как все, и что же теперь будет?
  -- Ладно прощаем, - залихватски крикнула Наташа, - Валерка! Шампанского! А кто боится водку с шипучкой мешать тот не мужик! А потом танцы! Чур мы выбираем! Вика ты с Серегой танцуешь, а я со Стасом, остальные облизываются! Погнали!
   Притушили свет. Повеселевший официант подал шампанское. Искрометная брызнула по бокалам струя вина. Повозившись у центра включил Валера звук. Мягкая волнующая зазвучала музыка, тихая нежная просто обворожительная мелодия, как славно по ней плыть обнимая девушку, и чуть тревожа ее, прижимать ближе к себе. Вдыхать аромат ее духов, видеть как трепещут ее ресницы опущенных глаз, в каждом движении чувствовать ее тело.
   Вика со всеми потанцевала, и только Степан Дмитриевич к ней не подходил. Смешной какой! Боится её что ли? Так она же не навязывается и первая не подойдет, пусть он ...
  -- А вы потанцуете со мной? - подойдя к столу, смущенно пригласила его Вика.
   Закружились, только мелодия, только близость такая желанная, волнующая и все еще не доступная. Когда же такое было последний раз? Да какая разница! Тихо переговариваются за столом ребята такие милые и сейчас совсем, совсем далекие. Рядом Сергей в танце обнимает Наташу. Интересно, а Наташа, она тоже самое чувствует, или привыкла уже? Хорошая она какая, странная немного, но все равно хорошая. А Наташа как будто почувствовала ее взгляд, почти незаметно кивнула в сторону женской комнаты. Танец закончился. А волнение, ощущение близости осталось. Или это только у нее так? Она коротко испытывающие посмотрела на Степана Дмитриевича. Не понять и глаза отводит. Да что же это такое!
  -- Я сейчас вернусь, - тихо грустно сказала ему Вика и пошла за Наташей.
  -- С Валеркой я договорилась, - небрежно бросила Наташа, поправляя у зеркала в женской комнате макияж, - его комната прямо по коридору, сейчас туда иди. Я Степке скажу, что тебе плохо стало он и примчится. А дальше сама действуй.
  -- Прямо сейчас? - испугалась Вика, - Как же так, прямо вот так сразу ...
  -- Не хочешь не надо, - пожала плечами Наташа, - я не сводня и уговаривать не собираюсь. Можешь и дальше невинную девочку из себя строить, ахать да вздыхать.
   Вика замолчала, билось сердце, так и кричало каждым ударом: "Да! Да! сейчас!"
  -- Держи! - Наташа дала ей две небольших упаковки, - в одной лекарство, дашь Степке он враз протрезвеет, а то не попадет еще, с пьяных то глаз, во второй презервативы, шесть штук. Хватит надеюсь?!
   Чуть толкнула девушку и пожелала:
  -- Иди Вика, удачи тебе.
  -- Спасибо Наташа, - глядя в ее озорные глаза, негромко поблагодарила Вика.
  -- Ой, - дернула плечами Наташа иронично процедила, - ой как трогательно. - с веселым цинизмом, - Вот потом расскажешь как дело было, тогда и квиты будем.
   Серьезно, практично дала зарумянившейся Вике совет:
  -- В позе "Бревно" не лежи и пальчиками ручек поэнергичнее действуй, ноги пошире раздвигай и тазом, тазом работай! Да ладно сама небось знаешь!
  
   А Вика и не знала, так вот случилось. Раньше только противно было когда лапать начинали. Просто так только из интереса не хотела. Да и интереса то особого не было. В теории всё знала, а так ... Ну вот такая уродка фригидная получилась, так вышло. А вот теперь идет по коридору, как и что не знает. Ножки подрагивают. А вот не получится? Тогда что? Как дальше то жить? Эх вот раньше не догадалась дуреха! Надо было заранее в клинику сходить, там бы все и сделали, теперь бы не выглядела полной дурой на которую раньше никто и не позарился. Многие девчонки так делают. Теперь стыдно и даже неприлично после шестнадцати в невинности пребывать.
   Вошла в комнату бросила упаковки на стол и встала у окна. Смотрела на улицу и ничего не видела. Только распирало волнение и тревожное ожидание. Только вот странное дело, чем сильнее волнительная дрожь бежит по телу, тем прибывает уверенность: все, все будет хорошо.
  -- Вика вам плохо? - голос у Степана Дмитриевича от двери прозвучал. Низкий голос, трезвый и почти без интонаций.
   "Опять на "вы" перешел" - расстроилась Вика, плечи у нее задрожали так плакать захотелось, что просто нет сил слезы сдержать. Девушка не обернулась от окна, так вдаль и смотрела. А на улице качается под ветром тусклый фонарь и чуть светит, эх нет надежды, пропади оно все пропадом.
  -- Ну что с вами? - подходя к девушке, досадливо спросил Степан Дмитриевич.
   Ну и морока с этими бабами, и зачем только ее сюда притащил. Взял ее за плечи повернул к себе. Блистают слезами глаза, дрожат у девушки губы, падает твое сердце, всё, пропал ты мужик. Слова? А зачем? Только ожог поцелуя, обвившие тебя руки прильнувшее тело, и кружение головы. И еще раз и еще. Ну не надо не отпускай ее бери на руки и неси. Диван уже разложен и застелен, не надо слов, неловко сказанное может всё испортить. Ну быстрее же. Срывается с тела одежда, трещит ткань, она неловко помогает его рукам все снять. Ладони горячие, дыхание так и рвется и уже нечего снимать, ну же ...
   Вика изумленная возникшей заминкой открывает глаза и видит как он повернувшись к ней спиной возится руками в паху.
  -- О черт! - в отчаянии кричит Стэб
  -- Что? - с испугом спрашивает Вика.
   Это она что не так сделала, или у него что-то не получается?
  -- Да презерватив никак натянуть не могу, - тоскливо шепчет Стэб, не поворачиваясь к ней лицом.
   Вот это да! Ну и романтика первой ночи, вот тебе и волнения и кружение головы и томительное ожидание чуда. А гондон берет, да и не налезает.
  -- Да это Наташка Сережкин подложила под его размер, - неожиданно для себя хихикнула Вика, с непроизвольной гордостью отметила, - видать у тебя намного лучше.
  -- Да?! - повернувшись к ней и глупо улыбаясь, спросил Стэб, - и как же теперь?
   Вид у него с латексом на кончике напрягшегося достоинства был смешон, чуточку нелеп, и ужасно забавен. А тело у него не дряблое, гладенькое, плотное, приятненькое, так и тянет погладить. Растерянность и смущение у Вики как-то сразу и прошли. Она поворачиваясь на бок и чувствуя нарастающее возбуждение, улыбнулась:
  -- Ну уж если и ты не знаешь ...
   Трепет ее губ на твоей коже, под твоей горячей ласкающей ладонью нежность высокой груди, под твоими губами тепло напрягшегося живота, одуряет запах девичьего тела, чувствуешь упругость ее лона. Входит плоть в плоть, глухо стонет девушка и растет возбуждение до предела до самых последних сил, и она в сладостной дрожи ловит такт твоих движений. И мир как замирает. А потом взрыв не убивающий, а дарующий жизнь, и мгновенья счастья и облегчение и почти обморочное изнеможение и ...
  
   И спасибо Тебе Господи, что создал Ты мужчину и женщину. А тебе Ева от всех мужчин низкий поклон и благодарность. Не побоялась ты сделать первый шаг и протянуть Адаму плод любви. Наверно стоило ради этого бросить рай и кинутся в кипение человеческих страстей. Снова и снова мы потомки ваши бросаем каждый свой рай, иногда жалеем об этом, но доведись заново выбирать, то опять бы выбрали только вас. Снова и снова ежесекундно неслышно гремят на планете Земля взрывы любви и их всегда больше тех, что убивают. И Жизнь всегда побеждает Смерть! Это говорим вам мы прошедшие войну и знающие цену смерти и бесценность любви.
  
   Стэб отодвинулся на край дивана, молчал и ждал, что она скажет. Сейчас слова уже вернулись, вот тут они уже имеют значение. А Вика ждала его слов, со страхом и надеждой. Так и молчали слушая тишину и не находили, что сказать, а потом Вика осторожно ласково погладила его по шрамам, потом ее ладонь пошла ниже, а губы нашли его сжатый рот. И слова опять стали не нужны. И опять все тоже, но уже меньше лихорадочного желания, больше нежности внимания и узнавания и неспешного сладостно - медленного наслаждения каждым движением.
   Стэб засмеялся радостно ликующе:
  -- Есть еще порох в пороховницах! - еще раз обнял Вику, поцеловал и откатился.
  -- Это не порох, а ракета, - закрываясь простынею чуточку жалобно сказала Вика и с озорством уточнила, - с мощной боеголовкой
  -- Тебе больно? - Стэб приподнялся, и с легким недоумением заметил, - ну ты бы хоть намекнула что ну в первый раз я бы тогда ...
  -- Первый, - подтвердив, прервала его Вика и засмеялась, - второй сразу за ним пошел и дай Бог чтобы не последний.
   Погладила его по щеке, успокоила:
  -- Хорошо-то как Степа! Как здорово! Какой же ты молодец у меня. Знаешь чего мне только не хватает?
  -- Душ вон там, - Стэб показал рукой в сторону непременной двери, - как джентльмен уступаю тебе право первой капли. А я пока шампанское открою.
  -- Знаешь Степа? - закутанная в простынь Вика остановилась у двери в душ, - а мне так шампанского и не надо.
  -- Ладно, ладно - полез из постели он, - раз положено, то хоть пригуби. И ещё Вика ...
   Девушка, молча ждала его слов.
  -- Ты! Лучше всех! Во как!
  -- Теперь знаю, - засмеялась девушка и вошла за дверь.
   Короткий крепкий под утро сон и негромкий стук в дверь. Вика проснулась, сладко зевнула, Стэб быстро встал с дивана намотал на чресла полотенце и пошел открывать, потом не притворив дверь вышел в коридор.
  -- Ты как остаешься? - донесся до нее приглушенный Валеркин голос.
  -- Тише говори, Вика спит, - вполголоса попросил Стэб.
  -- Я не сплю, - крикнула им Вика, - Валера что там?
  -- Завтрак подан, - повысил голос Валера, - Ребята расходятся и если ...
  -- Сейчас оденусь и выйду, - Вика легко встала гибко по-кошачьи потянулась и пошла умываться, уже в душе услышала:
  -- Вик?! Я тебя внизу жду.
  -- Хорошо Степа, я быстренько.
  
   За завтраком Вика первые минуты была напряжена. Боялась услышать похабную шуточку, поймать нагло - циничный взгляд. Сильно боялась, что испортят ей праздник. Ничего, как будто всё так и надо. Никто ее не особенно и не разглядывал, тон в разговорах был утрене обыденный. Вот только все ребята были как помятые, и хорошо заметно, что они уже давно не молоды. Закончилась встреча с юностью пора возвращаться домой. И среди хмурых похмельных мужиков только Вика и Наташа сияли свежестью, молодостью и красотой, да Стэб всё улыбался.
  -- Ты-то где ночевала? - за кофе тихонько спросила Вика, Наташу.
   Их спутники у стойки бара поправлялись пивом и слышать их разговор не могли.
  -- В машине у Целика, - смехом прыснула Наташа, - он под конец так напился, что пришлось его волоком тащить. А твой молодец, - кивнула Наташа в сторону Стэба, - как огурчик, ночью небось и не спал, а?
   Вика гордо кивнула. "Конечно нам не до этого было" - всем своим видом говорила девушка.
  -- А я своего только утром раскачала, - чуть огорченно сказала Наташа, - и то еле-еле. А знаешь, - она тихонько засмеялась, - мужики, когда я Серегу увела, все-таки девок вызвали.
  -- И что тут смешного? - нахмурилась Вика.
   Гадюкой ужалила ревность: "Ага значит если бы меня тут не было, то Стэб тоже небось от девки бы не отказался!"
   - А то и смешно, - как заговорщик понизила голос Наташа, - я в машине не спала и всё слышала. Девки приехали, а они уже никакие. Один Вовка официант на ногах стоял. Сутенер проституток давай ругаться: "Кто заплатит?" Пришлось Вовке за вызов из своих расплачиваться. Девки хохочут: "Давай мы тебя обслужим, раз заплатил!" Он в отказ, они сильнее смеяться: "Побольше бы таких клиентов!" Я из машины выхожу и в зал. А там наши готовые валяются, - Наташа, злорадно улыбнулась, - спят уже, Валерку официант к диванчику откатил, скатертями укрыл, а остальные улеглись на полу спиной к спине. Только во сне как непорочные младенцы, губами чмокают и сопят.
   Наташа взглянула на расстроенную Вику, быстро предупредила:
  -- Смотри не проболтайся, а то обидятся до полной нестоячки, - пожала плечами, - ну что ты от них хочешь? Мужик он и есть мужик, не может он без бабьей сиськи, - философски утешила - нам же лучше, надо только вовремя успеть свою грудь ему подсунуть, пусть почмокает маленький.
  -- Степа не такой, - запальчиво выкрикнула Вика.
   От стойки бара в их сторону посмотрел Стэб. Наташа махнула ему рукой: "Все в порядке это мы так о своем, о женском". Стэб улыбнулся Вике и снова отвернулся.
  -- Не такой так не такой, - равнодушно сказала Наташа, - только Вика чем быстрее ты поймешь, что твой не сияющий рыцарь, тем потом тебе же легче будет.
  -- Потом это когда? - поджав губы, спросила Вика.
  -- А когда ты его бросишь или он тебя, - спокойно ответила Наташа, посмотрела в сторону бара, - все закончили разговор, они уже к нам идут.
   После завтрака расходились. Жали руки, хлопали по плечам. Пока ребята! Мы еще не раз встретимся, еще есть время. Еще не скоро подкрадется бессильная старость.
   Вот и кончился праздник. А теперь что? Вика молча сидела в машине, на переднем сиденье, смотрела как мелькают за лобовым стеклом улицы, дома, пешеходы. Куда едем? А какая разница! Отравой жгли Наташины слова: "Он тебя бросит" Да наверно бросит, ну кто она ему, подружка на одну ночь? Удачная замена проститутки. Он ничего не обещал, она ничего не просила. Как же дальше будем жить? Да как все - потрахались и разбежались, тоже мне великое дело. Ладно и ну и пусть! Она и не собирается камнем висеть у него на шее. Капали слезы, она отворачивала лицо. Пусть не видит, рыдать и умолять она не будет.
  -- Вика ты что? - Стэб остановил машину, сзади возмущенно засигналили, он даже не повернул в сторону вставших сзади машин головы, - Я тебя обидел?
  -- Нет я так, взгрустнулось что-то, - девушка достала из сумочки платок быстро отерла лицо, - езжай, а то пробка будет, да и мне домой надо.
  -- Домой? - Стэб даже растерялся, всем телом повернулся к ней - а я думал мы на взморье поедем, зачем тебе домой сегодня же воскресенье?
   Вика радостно всхлипнула, хандра сразу прошла, чтобы не заорать от радости прикусила губу. На море! С тобой? Да!!!
  -- Тебе не понравилось, - сухо сделал он свой вывод из ее молчания, и машина тронулась, - могла бы просто сказать. Я же все понимаю. Ты выпила, расслабилась, захотелось развлечений. А утром пожалела. Ну извини если что не так.
  -- Степка! - отчаянно закричала Вика, - ты Дурак! Я с тобой поеду! Я просто испугалась, что все уже кончилось ... а ты!
  -- А я так быстро не кончаю, - он резко затормозил, машина встала, Вика взвизгнула.
  -- Вы чё? Другого места не можете найти, - возмутился подбежавший к их машине мордатый мужик, заорал, - Я вас чуть в зад не протаранил! - увидев парочку в объятьях, язвительно бросил, - Приспичило?
  -- Да приспичило! - с вызовом посмотрела на него оторвавшая от поцелуя Вика, а Стэб убрав руку от ее плеча, смущенно извинился перед мордатым:
  -- Прости браток.
  -- Да ладно, - примирительно улыбнулся тот, заметил Стэбу:
  -- А девочка у тебя классная, с такой в любой момент приспичить может.
   Вика засмеялась и послала мордатому воздушный поцелуй, Стэб завел заглохший мотор, поехали.
  -- А правда я классная? - улыбаясь, спросила Вика.
  -- Угу.
  -- А почему ты мне об этом не говоришь?
  -- Я предпочитаю действовать, вот приедем в отель, я тебе хоть сто раз докажу что ты самая лучшая.
  -- Сто раз? - играя в сомнение спросила девушка и не дожидаясь ответа, протянула, - Ой Степа, я такая счастливая.
  
   На взморье и в июле иной раз пасмурно. Переменчивая у моря погода, то тепло, то прохладно и дожди часто идут. Холодное солнце у Балтики, пахнет солью морской ветер, мрачен темный сосновый лес, моросит мелкий дождичек. Почти пуст похожий на замок небольшой отель.
   А в номере плавает по комнате теплый воздух от горящего камина. А в комнате мужчина и женщина уже не стесняясь своей наготы дарят друг другу радость обладания, и до краев наполнена комната жаром и светом горящих поленьев и чудом любви.
  -- Осталось девяносто пять, - засмеялась Вика встала с постели, отошла к столу налила из кофейника полную чашку и подала мужчине, - подкрепись и за дело.
  -- Вика помилосердствуй, - поставив чашку на пол Стэб, в комическом ужасе прикрыл руками пах.
  -- Пощады не будет, - сузив глаза и сев рядом с ним, грозила Вика, взъерошила свои густые волосы, - обовью всего и задушу.
  -- Знаешь Вика, а есть такое выражение "лоно земли" вот я к тебе как лону земли прильну, наберусь сил и ...
  -- Ладно, если ты так ... Оооох ... и я долгу не останусь и тоже не побоюсь ... ну хватит Степа ты уже устал ... я пошутила ... мне тоже отдохнуть надо ... пойдем погуляем.
  
   Гуляют по берегу моря мужчина и женщина, не боятся ветра и дождя, дурачатся как детишки то в догонялки побегают, то кидаются раковинами. Греет их заходящее холодное тускло - желтое солнце Варяжского моря. Вечер уже, а впереди еще вся ночь, а впереди еще вся жизнь. Сколько ее осталось, да когда все пройдет? Да кто его знает? Живи пока живой! Да и не проходит ничего, просто если нам уже не надо, то к другим убегает любовь. Она такая странная, то приходит, когда не ждешь, то уходит не спрашивая.
  

Глава седьмая

  -- А ты Степа за эти дни просто помолодел, - разглядывая Степана Дмитриевича, заметила Ольга Петровна.
   Как у них и было заведено в понедельник, они встречались вдвоем в его кабинете, планировали работу на неделю
  -- Отдохнул на выходных хорошо, - сдержанно ответил он, - Оля, что у нас документами?
  -- С документами все в порядке, - усмехнулась Ольга, - с Викой тоже, просто не узнать ее так похорошела. Цветет, глазки блестят и не ходит, а лебедушкой плывёт
  -- Оля хватит, - резко ответил он, - мои личные дела тебя не касаются и обсуждать я их не намерен.
  -- Очень даже касаются, - спокойно ответила Ольга Петровна, - про тебя с Викой столько болтают, что у баб мозоли скоро на языках нарастут.
  -- Ольга! - повысил Степан Дмитриевич голос, показывая, что его терпение на пределе.
  -- Ты на Вику голосок повышай, - непреклонно и тихо потребовала Ольга Петровна, - на меня не надо! Я тебе не молоденькая дурочка.
  -- Ты что меня осуждать взялась? - он еще на октаву повысил голос, привстал с кресла.
   Близко придвинутый стол помешал грозно подняться, он неловко плюхнулся назад в кресло и сморщился. Ольга с интересом за ним наблюдая рассмеялась.
  -- Оля, - в ответ улыбнулся он, - ну не хочу я об этом говорить, а сплетни? Ну поговорят, надоест и успокоятся.
  -- Я Степа и не думаю тебя осуждать, - рассудительно заговорила Ольга Петровна, - совсем даже и наоборот, хвалю. Тебе этот гормональный коктельчик на пользу пошел, вон как посвежел. А то закисший в последнее время ходил, а тут как живой водицей тебя сбрызнули. Вике тоже это дело на пользу пошло, от комплексов девочка избавилась. Никто внакладе не остался. А дальше что Степа? Жена твоя вернется ее тут же "обрадуют". Или ты совсем одурел?
  -- Наверно, не знаю, тут словами не объяснишь, - Степан Дмитриевич поерзал в кресле, пряча от Ольги взгляд, уставился на отрывной календарь.
  -- Я сама с Викой переговорю, всё ей объясню, - веско стала решать за них, Ольга, - устроим ее на другую работу в той же должности, в деньгах и положении она ничего не потеряет. Ты ей квартирку снимешь, и ради эроса встречайтесь пока не надоест. Лопай свои молодильные яблочки, пока не затошнит. А тут у нас всё успокоится, а бабам я рот быстро заткну, до твоей жены ничего не дойдет. Пройдет дурь и ты свою жизнь и семью не поломаешь, и девочка в обиде не будет. Ну не с тобой же ей свою жизнь связывать! Ты посмотри на себя, ты же ей в отцы годишься, старый лысый. На сколько вас хватит на год? на два? А дальше? Ладно, ты пожил уже! А девчонке прямо на взлете зачем жизнь ломать?
  -- Да Оля ты права, - решился он, - девушке надо помочь, я ей не пара это и дураку понятно, просто как пьяный был, а пора трезветь ... пора ... пора ...
  
   Как Ольга вышла он даже и не заметил. Все плывет перед глазами, нет, это не слезы, просто нет сил смотреть, и желания тоже нет. Пусто как, всё надоело, но надо и это преодолеть, это просто депрессия, возрастной кризис, надо работать, надо жить. Вот только зачем?
   Позвонила Ольга, весело поставила в известность, что Вика умница всё правильно поняла и готова немедленно уйти. Работу она ей подберет, в течение недели, выходное пособие ей выписали за три месяца и уже перечислили на карточку. Сумма приличная на жизнь ей хватит и даже на тряпки останется. А ещё у нее есть знакомый риеэлтор от него и звонит. Она поручила специалисту подобрать квартиру для его встреч с Викой. Риэлтор уже готов предложить варианты.
   Он ждал, что она придет сказать до свидания. Вика не пришла. Вошла Вероника Павловна передала ему письмо от девушки и ушла. Он вскрыл конверт, оттуда выпала кредитная карта. Вот и все.
   Все?! Да нет же, нет! Надо хоть поговорить, объяснить ей, что он для нее старается, не хочет ей жизнь ломать. Найти и объяснить!
   В старой коммуналке ее нет, и никто не знает где она и как она. Вспомнил как Вика и Наташа обменивались адресами и номерами телефонов и тут же позвонил Целику. От него узнал адрес Наташи, кинулся туда. Вот многоэтажный дом, один подъезд, железная кодовая дверь.
  -- Кто там? - раздался из динамика домофона Наташин голос.
  -- Это Стэб, - ответил Степан Дмитриевич, - Наташа, а Вика ...
  -- Пошел ты на хер! - прервал его голос из домофона и больше на его вызовы никто не отвечал. Потоптался у двери, достал телефон.
  -- Серега приезжай! - закричал он в крошечный аппаратик сотовой связи.
  -- Ну чего там еще? - недовольно ответил Целик .
  -- Пулей ко мне! - скомандовал Стэб.
  -- Да куда к тебе? - весело спросил Целик.
  -- К Наташке домой! - крикнул он.
  -- Очень любопытно, - насмешливо процедил Целик, - ты, что у Наташки теперь живешь?
  -- Не юродствуй придурок! - заорал Стэб, - Вика у нее, а мне дверь не открывают.
  -- Остынь идиот, - засмеялся Целик, - Скоро буду, а ты за цветами сходи! Вино я собой захвачу.
  
   Банкомата как назло нигде не было, наличных нет, отдал довольной бабульке в цветочном киоске за букет роскошный роз золотые часы. Плевать! Он себе еще купит. "Ошалел, - кричал он себе, - совсем идиот ошалел" Ну и пусть!
   Подъехал недовольный Целик, ни о чем не спрашивал. Вместе пошли к подъезду, дверь Целик открыл своим ключом. Лифт не работал, Стэб на пятый этаж бегом через ступени побежал, Серегу на два марша опередил. Тот догнав его у двери только пальцем у виска покрутил, достал ключ от двери попробовал открыть, не получилось.
  -- На внутреннем запоре дверь, - объяснил он Стэбу, забарабанил кулаками в дверь, - Наташка, быстро открывай!
  -- И ты тоже на хер пошел! - отозвалась Наташа.
  -- Снесу дверь! - грозил Целик.
  -- Давай действуй герой! - откликнулась Наташа.
  -- Дверь сейфовая ее только толом вынести можно, - уныло признал поражение Целик, - Я ее сам ставил, - пояснил он Стэбу, усмехнулся, - вот только где сейчас взрывчатку достанешь? Ну что у двери ночевать будем или за водкой пойдем?
  -- У тебя деньги есть? - Стэб как-то успокоился, есть проблема будет и решение.
  -- Сейчас посмотрим, - Целик достал бумажник пересчитал купюры, - с собой тридцать тысяч, дома еще есть. А что?
  -- Давай сюда! - Стэб выхватил у него бумажник, распорядился, - ты тут на посту стой, если что Вику не выпускай, а я сейчас буду.
  -- Да ты куда?
  -- За снаряжением, - коротко ответил Стэб, сунул ему в руки букет, - подержи пока.
   Пока Степан Дмитриевич носился по району в поисках банкомата то заприметил магазин торгующий горно-альпийским снаряжением. Недалеко от дома где живет Наташа магазинчик стоит, всего то метров триста пройти. Зашел в магазин быстро купил десяти метровую страховочную веревку, крепежные приспособления, молоток, подвесную систему и шлем. Вернулся. Не обращая внимания на вытянувшееся лицо Целика, приказал:
  -- На крышу! Там укрепим веревку и я вниз к окнам, ты на крыше страхуешь, - весело оскалился, - ну братишка вспомним горы.
  -- Если соседи ментов вызовут то и нары тоже придется вспомнить, - посетовал Целик, а сам весь оживился, повеселел.
  -- Менты не духи, - хлопнул его по плечу Стэб.
  -- Конечно, - согласился Целик, - по духам стрелять было можно.
   На последнем этаже молотком сбили замок на люке, по приставной лестнице вылезли на крышу. Там обмотав грибок вентиляционной шахты закрепили веревку. Иззябли на холодном ветру, руки окоченели. Стэб одел подвесную систему, нацепил шлем, попрыгал, тройным морским узлом закрепил веревку и на четвереньках пополз к краю. За грудным поперечным ремнем подвесной системы весь уже измятый с опавшими лепестками хранился букет роз.
   - Трави помалу, - тихо приказал он Целику, тот начал отматывать веревку. Стэб чуть помедлил на краю и пошел вниз.
   Окна Наташиной квартиры он пока ещё топтался у подъезда определил, вот с этой стороны дома три окна, одно не горит, остальные светятся. Целик осторожно травил, он аккуратно спускался. Вот и окно. Обычное стекло, деревянные рамы. Он постучал кулаком в стекло. Мелькнуло за окном испуганное лицо Наташи и тут же Вика подошла и застыла.
  -- Открывай! - закричал, мотаясь у оконного проема, Стэб, - Не откроешь, стекло разобью и сам влезу!
  -- Наташа быстрее открывай, он же убьется, - завопила Вика и первая стала дергать оконные шпингалеты, они все не выходили из пазов. Вике на помощь бросилась Наташа, мешая друг другу одернули засовы, распахнулось окошко, раскачавшись в проем ввалился Стэб, неловко упал, ушибся.
  -- Ну бухгалтер, - только и сказала Наташа и отошла в сторону.
  -- Это тебе! - встав после падения, Стэб вытащил и протянул Вике оборванный букет.
  -- Мне еще никто цветы не дарил, - тихо сказала девушка, взяла букет, посмотрела на виновато-довольного Стэба и пошла хлестать его стеблями красных роз:
  -- Это тебе за выходное пособие, - исступленно кричала она, и била его розами по лицу, - а это за гнездышко для встреч, а это за заботу о сиротке, а это за мои слезы... Скотина! Скотина!! Скотина!!!
  
   Царапают лицо шипы, из порезов выступила кровь, опали лепестки цветов, дрожит от обиды девушка и возвращается любовь. Стоит смотрит на них и молчит, они молчат. Они молчат и знают, что она вернулась, вот тут рядышком стоит напротив, только протяни руку и дотронешься до нее.
  -- Эй Серега! - высунувшись из окна кричит Наташа, - ты живой?
  -- Вроде, - от крыши застуженный доносится голос Целика, - только замерз как цуцик.
  -- Быстрее домой иди, - зовет Наташа, - а то всё застудишь. А на хрен ты, мне тогда будешь нужен?
  -- А ты Вика, - отойдя от окна, обратилась она, к обессилено замершей девушке, - ты своему еще и последние волосы на башке вырви. Пусть совсем лысым ходит!
   Стэб вытирая лицо рукавом куртки замер, черт этих баб знает, вдруг и вправду повыдергивают, потом вспомнил, что в шлеме и довольно хмыкнул.
  -- Потом, - еле улыбнулась Наташе Вика, бросила измочаленные стебли на пол, спросила:
  -- У тебя йод и пластырь есть? - кивнула в сторону Стэба, - Надо же пострадавшему первую помощь оказать.
  -- В аптечке возьми, - распорядилась Наташа, заворчала, - всю кухню мне испохабили кровь, листья, одни убытки от вас.
  -- Все компенсируем, - твердо пообещал Стэб и осторожно обратился к девушке, - правда Вика?!
  -- Наташ, а можно я чай поставлю, - отворачиваясь от него, спросила Вика.
  -- Ладно уж сама поставлю, а ты раненым займись!
   Вика сама сняла с него шлем, провела рукой по волосам, взяла тампон с йодом. Жжет йод порезы, стискивает кожу пластырь, а руки у Вики мягкие, добрые, нежные так и ласкают. Закрыла ранки, неловко чмокнула его в расцарапанную щечку: "Это тебе за цветы"
  
   Наташа быстро накрыла стол, в чашках горячий чай, в бокалах вино, начатая коробка конфет, немного фруктов, на тарелке остатки порезанного еще утром сыра.
   Присядем, выпьем, поговорим о пустяках, согреемся теплом общения, здорово, что все так вышло. Правда?
  -- Вино не буду, - отодвинула бокал Вика.
  -- Нам больше достанется! - обрадовался Целик, заметил Наташе, - тебе тоже нельзя, у тебя соревнования скоро, режим прежде всего.
  -- Уймись алкаш, - прикрикнула Наташа и зловредно сообщила, - А мы с Викой уже бутылку выпили! И к чёрту твой режим.
  -- С какой такой радости пили? - недовольно спросил Целик. Стэб под столом толкнул его ногу. Заткнись!
  -- Нет Сереженька мы не с радости пили, - Наташа сделала глоток вина из своего бокала, - мы от горя бабьего пили. - Посмотрела на притихшую Вику, продолжила, - Мы вам козлам всё отдаем, бери! А вы? Молчите?! То-то и оно, - потянулась с бокалом к Вике, - Давай подруга выпьем! За что?! А то чтобы у наших кобелей хрен на других баб не стоял! Пей подруга!
   Вика взяла бокал пригубила. Терпкое было вино и сладкое.
  -- До дна пей, - потребовала Наташа.
   Вика до донышка и выпила, до самой последней капельки.
  -- Нет, надо тебя Наталья из запоя выводить, - с преувеличенной тревогой и заботой сказал Целик, - прямо сейчас собирайся и на сборы, ко мне на дачу поехали. Массаж сделаю, в баньку свожу, а потом и постреляем. У меня новая винтовка есть, попробуешь.
  -- А старый ствол, что уже негоден? - легко вздохнула Наташа, - где же ты угробить его успел? А я вроде к нему привыкла.
   От ироничной двусмысленности ее тона Вика чуть улыбнулась, Стэб коротко хохотнул, а Целик на мгновенье растерялся. А потом преспокойненько заявил:
  -- Нет тот ствол в полном порядке, и боеприпасов полно, а вот спортивное оружие то действительно новое.
  -- Пока за нас не выпьете никуда не поеду, - упорствовала выпившая Наташа, прищурилась на Целика, - только ты дорогой банькой и массажем не отделаешься, - подмигнула Вике, потребовала, - что бы как твой дружок всё сделал! Сто раз и только в "яблочко"
   Стэб поперхнулся чаем, так Целик на него взглянул:
  -- Ну ты и силен! - с завистью произнес Серега.
  -- Да врет она всё, - покраснел Стэб.
  -- Немного преувеличиваю, - призналась Наташа, - потом ты Сережа, сам всегда говорил, в спорте, как и в армии, нет слова невозможно. Вот и докажи!
  -- Ладно Степка давай выпьем за них, а то не отвяжутся, - предложил Целик.
  -- Вы же на машинах, - встревожилась Вика.
  -- Лучше лишится водительских прав чем мужицких! - браво поднял бокал Целик, - Ну Стэб! Погнали!
   Выпили, до дна.
  -- Ох Сережка! - сев к нему на колени, и обняв за шею, намеренно громко шепнула ему разрумянившая от вина Наташа, - вот за это я тебе и ... - понизила голос, часть фразы только Целик услышал, а Наташа опять громко закончила, - вот хоть сейчас!
  -- Может до дачи подождем, - флегматично предложил он.
   Вика и Стэб переглянулись.
  -- Ну вы тут оставайтесь, а мы уходим, - встал Стэб, обратился к девушке, - Одевайся Вика, домой пойдем.
  -- А он у нас есть, дом? - выходя из-за стола и не глядя на него, спросила девушка.
  

Глава восемь

   Летит по черному небу рукотворным спутником земли крошечный самолетик. Ночь, через иллюминатор звезды тебе светят, а земля внизу только крохотными огоньками обозначена, потуши их и не увидишь ее. Все сильнее клокочет тревога и нарастая становится почти нестерпимой. Скоро очень скоро падать. Как при рождении выпрыгнуть из такого безопасного чуть подрагивающего чрева фюзеляжа и камнем вниз. И надеешься, что отменят твой прыжок, и знаешь, что напрасна эта надежда, и уверен, что хватит у тебя сил преодолеть страх неизвестности, но все равно замирает сердце. Подходишь к краю люка секундная заминка и вперед! В черную пустоту, в бездну! Криком исходит душа: "Небо Я с Тобой и в Тебе!" Ты паришь в затяжном прыжке, рассекая твоё тело свистит ветер, разрывает твою душу восторг полета, и обмираешь ты от сладкого ужаса. Ты еще не знаешь, распустится ли крыло твоего парашюта, и летишь ... летишь ... А потом раскрываются за спиной крылья, полон ветром купол, туго натянуты стропы и несется навстречу земля. Бьет тебя по ногам земля, мстит за то что осмелился ты ее покинуть. И погасив купол, свернув свои крылья ты смотришь вверх на небо, на звезды.
   Ну как будешь еще прыгать? Да! Буду!! Еще и еще раз!!! Хочу парить в небе и всегда возвращаться к земле. Пусть раскрываются за спиной крылья! А если? Ну что ж значит судьба такая. Судьба лететь к земле и до последнего мгновения верить в свои крылья.
   Как в ночном затяжном прыжке летит Стэб по небу своей жизни. Еще не раскрылись крылья, еще до краев полна счастьем полета душа. И уже нет пути назад, только к земле, только ждать хлопка раскрывшегося парашюта или последнего удара.
  
   После встречи у Наташи ночевали в гостинице. Ехать к нему домой Вика наотрез отказалась, быть в ее съемной комнатушке он не хотел. А утром:
  -- Знаешь Степа, я прятаться по углам не буду, и скрывать ничего хочу, - Вика откинула одеяло, спрыгнула с кровати и пошла легко ступая босыми ногами принимать душ. Красивая она, вздохнул Стэб.
  -- Когда ты ничего не скрываешь, то становишься еще прекрасней, - поспешил он убежать от разговора и предложил, - а хочешь, спинку потру?
   Стэб тоже вскочил с постели и прошел в ванную комнату.
  -- А вот хочу - чуть помедлив и полюбовавшись на его напрягшееся достоинство, согласилась Вика, - Потри.
   За завтраком опять вернулись к разговору.
  -- Вика, а ты диету, что не соблюдаешь? - удивленно спросил Стэб наблюдая как она с отменным аппетитом наворачивает, всё что им подали в номер.
  -- А что мне уже надо? - в свою очередь удивилась девушка
  -- Нет конечно, но ... - Стэб не торопясь съел маленький бутербродик с сыром, за это время Вика умяла омлет.
  -- Я уже насиделась на диетах, - Вика принялась за теплые оладьи, - отличная диета, когда просто жрать нечего, пробовал такую?
  -- В армии не раз, - Стэб пододвинул ей свое блюдо с омлетом, заботливо спросил, - может еще заказать?
  -- Не надо я уже сыта, - девушка налила себе кофе, стала мелкими глотками пить напиток из чашки, потом пододвинула обратно к нему его тарелку, посоветовала, - а ты побольше ешь, тебе сейчас много сил надо, - и непринужденно вернулась к занимавшей ее теме:
  -- Так вот Степа, твою семью разбивать не собираюсь. Сам решай, что тебе надо. Могу просто жить с тобой, как Наташка с Серегой живет. А если предложишь, то замуж за тебя без оглядки пойду. И не думай, деньги мне твои не нужны.
  -- А я и не думаю, - хмуро ответил Стэб, - кстати твою карточку я с собой взял, отдам после завтрака.
  -- А пора бы и подумать, - язвительно ответила девушка.
  -- Не могу, не чем, - примирительно улыбнулся Стэб, - когда к тебе в окно лез все мозги отшибло.
  -- Вот как? - довольно засмеялась Вика, - ладно тогда я думать буду, согласен?
  -- Как и по работе тоже? - подхватил ее тон как игру Стэб.
  -- На работе за тебя Ольга думает, - ядовито заметила Вика, - я мешать ей не хочу.
  -- Зря ты так, - серьезно и недовольно сказал Стэб, - она же тебе всегда помогала, помнишь?
  -- Нечего ей из себя дипломата разыгрывать, - мстительно завелась Вика, - а уж тем более за нас решать, что нам делать и как быть.
   Степана Дмитриевича как ударом прикладом автомата по голове ошарашили. Вот это да! Ну и Вика! Он смотрел на ее злобно искривившееся лицо, и не понимал: "Откуда в ней такая злость, такое желание все самой решать, и за себя и за него. Да она уже и за него решает. Боже ж ты мой, а дальше то что будет?"
  -- Между прочим, это Оля мне твой адрес дала, когда я первый раз к тебе приехал, - нахмурился Степан Дмитриевич.
  -- Премного благодарна, - фыркнула Вика.
  -- Вика! - возмутился Степан Дмитриевич.
   Девушка посмотрела как твердо сжались его губы, стало жестким и недовольным лицо. Решалась, сказать не сказать. Решила: Скажу!
  -- Степа! Ты сам меня женщиной сделал, а не одна женщина не потерпит, что бы между ней и ее мужчиной, третий вставал. Ольга Петровна попыталась протиснуться между мной и тобой. За это я ее не прощу! Я женщина, ты мой мужчина! Третьему места нет. И если ты не знал, то знай! Мы все такие и Ольга тоже. Отвечай! Ты мой мужчина?
  -- Ну ...
  -- Без "ну"! - резко потребовала Вика
  -- Да твой! - заорал Стэб, - Довольна?! А теперь и ты послушай, не один нормальный мужик не позволит даже самой любимой бабе, всё за него решать! Понятно!? С Ольгой я дружил и буду дружить и работать с ней буду! А тебя люблю и буду любить пока ты сама этого хочешь.
  -- Степушка, еще раз повтори, последнее что сказал, - ласково попросила притихшая Вика.
  -- Нет! - Стэб встал из-за стола.
  -- А почему? - Вика к нему подошла, обняла, шепнула на ушко, - Ну почему?
  -- Не хочу словами смысл стирать.
  -- А другое стереть не боишься? - и сильнее прижалась она к нему
  -- Ну Вика...
  -- Сам меня разбудил вот теперь и страдай, - тихонько засмеялась девушка, легонько подначила, - как силы еще есть?
   Силы еще были. У обоих. Потом Стэб лежа в кровати все удивлялся, да откуда? А Вика раскинувшись на простынях довольная была, вся расслабленная, напитанная мужской мощью, и у самой как будто силы прибыли. Вспомнила, что ей Наташа говорила про женский спорт, внутренне усмехнулась: "А Наташка то права, здорово помогает". Улыбнулась.
  -- Ты это чего? - подозрительно спросил Стэб, заметив ее улыбку.
  -- Да так, - неопределенно ответила девушка, заметила как тенью по его лицу скользнуло непонимание, поспешила объяснить, - это я от радости.
  -- Поздравляю, - усмехнулся Стэб.
  -- С чем? - спросила девушка и встала с постели. Поняла, рассмеялась, - Ах с этим ... да здорово было! Спасибо!
  -- Да нет, - Стэб повернулся на бок и смотрел как она накидывает халатик, - поздравляю с окончанием первого семейного скандала.
  -- А у нас разве семейный скандал был? - замерла от слова "семейный" девушка
  -- Самый настоящий, - расхохотавшись, подтвердил Стэб, попробовал объяснить:
  -- Сначала физически в этом деле ... притираются, потом характеры, если все прошло как надо, люди живут вместе. Нет, тогда разбегаются.
  -- Буду притираться, - решительно заявила Вика, сбросила халат и пошла к нему.
  -- Ну Вика, - запаниковал Стэб.
  -- Ладно, ладно больше не буду, - отодвинулась девушка, и совершенно неожиданно для такого момента разрешила, - Ну хорошо, пусть Ольга и дальше с тобой работает. Буду терпеть.
   Уходя из гостиницы, они решили, что Вика пойдет искать хорошую квартиру, Степан Дмитриевич вернется на работу, а вечером они встретятся и дальше все решать будут.
   Специалист из агентства по недвижимости получив аванс в течение часа по имеющейся базе данных подобрал для Вики неплохие варианты жилья, сам отвез ее посмотреть сдаваемые в наём помещения. Девушка была не избалована, долго с выбором не колебалась, и выбрала приличную и не сильно дорогую двухкомнатную квартирку. Позвонила Стэбу. Ему было все равно где жить, и он был на все согласен. Вика подписала договор, заплатила за три месяца вперед. Квартира была полностью обустроена для жилья, и даже прибрана. Сначала Вика съездила в свою коммунальную комнатушку, быстро собрала пожитки. Вздохнула прощаясь и уехала, в новый дом в новую жизнь.
   До вечера ещё далеко, было время сходить за продуктами, забить холодильник. Готовить еду Вика решила под вечер к самому приходу Стэба и обсудить с ним за ужином перестановку мебели. Больше делать нечего и томимая желанием поделится новостями и вволю поболтать, Вика позвонила Наташе. Наташка была очень довольна, тем что вчера вечером Вика и Стэб вовремя свалили из ее квартиры. Еще больше она была рада тому, что Серега был на высоте, и не один раз. А еще она рада, что у Вики все расчудесно и выразила желание посмотреть новое жилье и обсудить не по телефону ещё кое какие подробности. Вика с удовольствием пригласила её в гости.
   Подробности были интимного свойства и девушки, после приезда Наташи, их оживленно обсуждали. В охотку беззаботно болтали сидя в гостиной в мягких удобных креслах, попивая сваренный Викой кофе. Обе чуть привирали, но не со зла, а только из неистребимого женского желания похвастать силой и мужичьими статями своих избранников. Вика еще чуть смущалась, а вот Наташа бравируя бесстыдно называла вещи своими именами, и с удовольствием смачно комментировала известные моменты.
  -- Наташ, а как ты думаешь что дальше будет? - спросила Вика, после того как девушки вволю обменялись волнительными воспоминаниями.
  -- А что? - непринужденно ответила развалившая на кресле Наташа, - возьми почитай литературу, а я тебе еще пару фильмов подгоню, посмотришь. Займись пилатесом, подтяни мышцы и растяни связки, почаще меняй позы и всё будет на уровне.
  -- Я не об этом, - досадливо сказала Вика, - с этим-то разберусь, я о жизни.
  -- Ой Вика! - захлопала в ладоши Наташа, - вот так тебя зацепило, - а потом серьезно ответила, - Ну откуда я знаю, особенно про твои дела. Тебе виднее.
  -- А у тебя как с Сергеем? - допытывалась Вика.
  -- А у меня ... - протянула Наташа и хохотнула, - мой конек еще мал мала побрыкается, а затем рысью в конюшню поскачет к молодой кобылке, в теплое стойло и кормушке с овсом.
  -- А тебя не волнует что он тебя намного старше, - Вика смутилась, отвела взгляд, и стала смотреть на плакатный пейзаж повешенный на стенку.
  -- Ладно, подруга о мелочах поговорили, о девичьем похихикали, давай по-бабьи о серьезном.
   Наташа поставила на столик чашку с кофе, решительно продолжила:
  -- У меня мужик не далеко мальчик и у тебя немолод. В одном мы положении. Так вот если откровенно, то лучше я у Сереги последней бабой буду, чем у молодого балбеса очередной куколкой. Тут в чём самый смак? Мужик когда знает, что эта молодая да красивая баба, у него последняя, он за её титьку до конца держаться будет. Вот пусть Серега и держится. Мне много в жизни не светит и я это знаю. Ну стану я чемпионом и что дальше? Через сезон про меня все забудут. А у Сереги одна коллекция оружия на пару миллионов в ненашенской валюте тянет. Да и как мужик он ещё в силах, могёт и дите заделать и меня обеспечить. Я уж всё обдумала! Откроем с ним на пару оружейный магазин, буду: при деле, деньгах и мужике. Наступят у него проблемы? Так для удовольствия и здоровья я трахальщика себе заведу. Надо будет Сережке кашку сварить и в сортир под ручку сводить, сделаю, с меня не убудет.
  -- А ты не боишься ... - Вика еще не успела закончить вопрос, как Наташа ее прервала и едко усмехнулась:
  -- Нет не боюсь. А ты?
  -- Боюсь, - призналась Вика, - ещё как боюсь, что бросит. Просто трясусь вся.
  -- Ладно, - Наташа к ней подсела на подлокотник кресла, чуть обняла ее и тут же отстранилась, - давай рассмотрим варианты. Ну допустим, нашла ты молодого парня, пусть даже замуж за него вышла и родила. Есть гарантия, что он тебя всегда любить будет? Нет! Может к другой ретиво ускакать? Запросто! Просто помереть может? Да! Мужики сейчас хлипкие пошли. Нового искать? Шило на мыло менять! Да и кому ты с ребенком будешь нужна? Просто потрахаться - пожалуйста! Жить? Да молодой балбес себе без проблем другую найдет, без довеска. Вот так милая. Что хреном по лбу, что лбом по хрену, один черт придется одной куковать. Так что держись за Степку не прогадаешь, по крайней мере он тебя и ребенка обеспечит.
  -- Да нет еще никого ребенка! - смутилась Вика, покраснела. С женской тревогой прислушалась к себе, пока ничего не понять завязалась новая жизнь или нет. А что неплохо бы было. Да что там неплохо? Отлично!
  -- Нет, так будет! - безапелляционно заявила Наташа, - любой нормальной бабе дитё нужно, без него жизнь пустая.
  -- А ты Наташ?
  -- Последний сезон выступлю и буду рожать, - серьезно и уверенно сказала Наташа, - И годы уходят, да и большой спорт женщину калечит, а мне ребенок нормальный нужен, а ему сильная здоровая мать.
  -- Наташ, а Сергей, он женат? - поинтересовалась Вика
  -- Разведен, дети есть, он им помогает, я не против, - пожала плечами Наташа.
  -- А Степа то женат, - вздохнула Вика
  -- Это его проблемы, а не твои, - отрезала Наташа, - хочет свеженькую молоденькую самочку крыть, пусть сам её решает.
  -- Наташ, ну зачем ты так - то, - расстроилась Вика, - ты же добрая и совсем не грубая.
  -- С тобой делить нечего вот и добрая, - лицо у Наташи ожесточилось, - а тронь моё, так сразу любому пулю в лоб всажу. Вещи своими именами называю, себе не вру и иллюзий не строю. Мужик самец, это в него природой заложено, он другим быть не может, пока способна его самка удержать, с ней будет. А вот когда нет, то он к другой уйдет, по запаху найдет и уйдет. У наших с тобой кобелей тоже самое. И не морщься, подружка, - пристально глядя на Вику прикрикнула Наташа, - Степа твой такой же кобель как и другие. Вот потому шансов у ихних первых жен, нет. Они жирком подзаплыли, одрябли, запах от них привычный не возбуждает. А у нас с тобой пока всё свежее, упругое, розовое, и за версту несет от нас желанием поиметь мужика, взять силу его. Вот они от этого и дуреют. Потом и к нам привыкнут, вот только им бежать от нас уже некуда будет, разве что в могилу.
  -- Они кобели, а мы тогда кто? - тихо спросила Вика.
  -- А кто по твоему у кобеля в подружках бегает? - вызывающе вопросом на вопрос ответила Наташа, с ироничной откровенностью признала, - вот эти самые мы и есть.
   Лицо у Вики пошло красными пятнами, перед глазами как круги поплыли. Пока с Наташей разговаривала, вспомнила Вика, как мать её почти выгнала из-за отчима, припомнила как еще недавно, почти таким же тоном говорила с ней Ольга Петровна. Пусть слова у Ольги другие были повежливее, по тактичнее, но смысл слов и улыбочка, почти те же, как сейчас у Наташи. Опытная женщина учит молоденькую наивную дурочку жизни. Она тогда выдержала этот разговор с Ольгой, глазом не моргнула, только внутри все как перевернулось. А потом когда наревевшись в доме утешавшей ее Наташи и выпив с ней вина, решила: "Все с нее хватит! К черту эту любовь, к дьяволу эту жизнь" А потом как увидела Степу за окном, когда взяла от него цветы так снова жизнь радугой зацвела, просто заискрилась вся. Любила его ночью как могла без остатка. Себя не жалела лишь бы ему хорошо было, и он ей отвечал и потом утром нужные слова нашел. А все дело оказывается только в том, что не дряблая у нее грудь, не обвис живот, не заплыли жиром ягодицы. А потом? Потом ее тоже бросят? Вспомнила, как на работе мальчик программист смаковал рассказ про девок в сауне к которым похаживает Степа. Поняла. Будет другая свежая девчонка смеяться над ней в его постели.
   А как же любовь? Да разве ее нет!? Да кто же тебя придумал, любовь? Зачем?! Убила бы эту сволочь выдумщика! За ложь! За обманутую надежду!
   А может это все не правда, а вдруг у нее все по-другому будет?!
   А может просто пора взрослеть, а девочка?

Глава девятая

   Дело уже к обеду шло, день как обычно прошел, работа тянула как тяжело груженый состав по налаженной колее.
   Утром Степан Дмитриевич твердо и спокойно переговорил с Ольгой, Вика остается, и больше он эту тему обсуждать не намерен. Та возражать не посмела. Ушла. Он видел, что она обиделась. Ничего переживет. Это его жизнь и чужого вмешательства он больше не потерпит. Вернется жена с отдыха он и с ней так же спокойно переговорит. Квартиру и всё барахло ей оставит, будет помогать деньгами, но жить будет с Викой. Все решено. Он тоже имеет право на кусочек счастья.
   Зазвонил телефон, он быстро в надежде, что звонит Вика схватил трубку:
  -- Стэб? - Голос был мужской он сразу его и не узнал.
  -- Кто это? - сухо спросил он.
  -- Бэтер! Что не узнал?
  -- А Стас! - уже вежливее, но без особой радости откликнулся он, спросил, - что у тебя?
  -- Таможня наехала, требуют заплатить налоги, груз временно арестован.
  -- Налог при экспорте не платят, - сразу вспомнил он соответствующие статьи из налогового и таможенного кодексов
  -- Ты это таможне объясни, - зло прозвучал в аппарате голос Бэтера, - держат суки, а у меня сроки по договору горят.
  -- Я позвоню знакомому в региональное управление, - пообещал Степан Дмитриевич, спросил, - ты где сейчас?
  -- У Целика в мастерской, Гот со мной, груз на таможенном складе.
  -- Понял, жди звонка.
  -- На связи! - отключился Бэтер.
   Заместителя начальника таможенного управления на месте не было, его сотовый не отвечал. Степан Дмитриевич решил сам поехать на таможенный пост. Может ребята просто на дурака напоролись? Есть такие мудаки, толком ничего не знают, зато гонору хоть отбавляй. Позвонил Бэтеру предупредил, что сейчас подъедет.
   На посту у входа в здание ждали Бэтер и Гот. Втроем с документами пошли в кабинет к начальнику поста качать права.
  -- Я принял решение о временном задержании груза, - нагло и уверенно заявил им таможенник, в ответ на их требования о пропуске товара через границу, - а вы имеете полное право обжаловать мои действия в суде.
   Молодой уверенный в своем праве безнаказанно творить подлости парень. Его форменный кителек распирает благополучный жирок. Довольный жизнью и своим положением сукин сын. Сидит за столом перебирает бумажки, им даже присесть не предложил. Ясное дело, проситель должен стоять и умолять, выпрашивать милость. На стене кабинета повешен обязательный теперь портрет главного борца с коррупцией. Мужчина на портрете иронично им улыбался, будучи повешенным в каждом чиновном кабинете, он и не такое видел.
  -- Три месяца на процесс, а суд всего лишь признает ваши действия незаконными, - процедил Стэб.
  -- За это время товар сгниет, а на меня повесят его стоимость и неустойку, - возмущенно пристукнул ладонью по столу Бэтер.
  -- Да легче было в Афгане от границы до границы колонну провести, чем по России пару сотен километров проехать, - желчно выкрикнул Гот.
  -- Все есть хотят, - неопределенно заметил таможенный чинуша, и выжидающее уставился на них.
  -- Ну и сколько? - устало спросил Бэтер.
   Раньше он этого мозгляка по стене бы за пару секунд размазал, кровью бы харкать заставил. Да укатали парня крутые горки не афганские - русские, осталась только усталость.
  -- Пять кочанов капусты, - покровительственно усмехнулся чинуша.
  -- Нет, - сразу отказался за всех Стэб.
   Громко забили под сердцем колокола тревоги, а Стэб привык доверять предчувствию. Бэтер дернул его за рукав, "Ты что с ума сошел? Дешевле заплатить чем му- му на посту сношать" - ясно говорил его жест.
  -- Капусты у нас нет, - повторил, отмахнувшись от Бэтера, Стэб и прямо глядя в пустые наливающие злобой глаза таможенника, заявил, - мы капусту для других козлов держим, у них шерсть погуще будет.
  -- Ты это о чем? - уже не сдерживая злость и вставая, спросил чиновник.
  -- Исключительно о домашних животных, - подходя к нему вплотную, ответил Стэб и поинтересовался, - а ты о чём подумал?
  -- А вот я подумал, - тоже подойдя поближе к таможеннику, но с другой стороны медленно почти по слогам произнес Гот, - а хорошо бы ребята нам сальца с этого кабанчика настругать, сначала правда потроха придется выдернуть, ну да ничего нам не привыкать.
  -- Потом забьем свинку, - легко подхватил игру Бэтер, - а когда домой приедем, тогда и освежуем.
  -- Свиней я развожу, - скалясь во весь рот, пояснил Стэб, - вот с ребятками и решили одного кабанчика подрезать.
  -- Не пугай герой херов, - побледнев, пытался "сохранить лицо" чиновник, - видал я таких.
  -- Нет, милай, на таких ты ещё не нарывался, - криво усмехнулся Гот, - да я тебя на ...
  -- Тихо, - быстро перебил его Стэб, - успокойся, - и обращаясь к чинуше предупредил:
  -- Подсунешь чего нам в груз, враз скоту отобьют потроха и на ливер пустят, - помедлил, повертел пальцами изображая прослушивающее устройство, весело добавил, - для всех заинтересованных лиц, сообщаю: мы ж только про скотов речь ведем!
   По прежнему нагло скалясь, уточнил:
  -- И клянусь совестью своего адвоката, тебе не чего боятся и никто тебе не угрожает.
   Пошел на выход, Бэтер и Гот за ним, и уже от двери Стэб ласково попрощался с чинушей:
  -- Пока малыш! Пока мой сладенький! И самое главное, береги себя.
   Вышли из здания поста и молча минуя суетящихся на территории поста чинов таможни, прошли на стоянку где стояла машина Стэба. Дождь опять зарядил, чуть с асфальта сойдешь, а там грязь и раскиданный мусор. Подойдя к стоянке, встали у ограждения, Бэтер и Гот закурили, Стэб достал платок, вытер лицо и руки, потом выкинул платок в мусорную урну.
  -- Потешили сердце, повозбухали, а дальше что? - обратился Бэтер к Стэбу.
  -- Может и вправду резанем шакала? - как бы шутя, предложил Гот, и выжидательно посмотрел на спутников.
  -- Всех не перережешь, - с тихой злобой ответил Бэтер, - разве в этом щенке дело? - толкнул Стэба, - ты-то чего молчишь?
  -- Это подстава ребята, - коротко пояснил Стэб, - нас как рыбку глушануть хотели.
  -- Да брось ты, - ухмыльнулся на его слова, Гот, - самое обычное дело, разводят на бабло.
  -- Нет, - уверенно ответил Стэб, - дело совсем необычное. Я веду документацию в крупной фирме, которая постоянно на импорте - экспорте работает. Точно знаю, сейчас такие вопросы, иначе решают. Абы у кого таможенники брать не будут, себе дороже. А этот внагляк вымогает. А раньше вы два года через этот пост проходили и всё было нормально. Мы этому взятку дадим, он в крик, тут же заходят наши правоохранители с понятыми, и привет статья готова. К показаниям ещё небось скрытую видеозапись приобщат. Здравствуй зона - каждому примерно по пятерке влепят. Видать мы под план по разоблачению взяткодателей попали. Нашими судьбами, эти козлы мундиры подчистят, и дальше хапать.
  -- А почему мы? - угрюмо спросил Гот.
  -- В бизнесе мелочь ты, - нехорошо как-то вкривь улыбаясь, объяснил Стэб, - вот тебя сдать и не жалко. Большие фирмы, дающие хороший навар не тронут. А тебя в мелкий убыток спишут. Им же надо отчеты писать, показывать, как преступников ловят и честь берегут. Ничего пару дней пересидим, за это время я кем надо перетолкую, решу вопрос. А подкинуть чего он побоится. Во-первых трудно доказать, что это твоё, а во-вторых я его ясно предупредил что будет, так что он свои потроха побережет. Вот так ребята.
  -- Значит кого другого за жопу возьмут? - дернул плечами Бэтер.
   Вопрос остался без ответа. Слишком холодный климат в нашей отчизне, дожди часто идут, а грязь и мусор убирать некому, пора бы и привыкнуть.
   Сели в машину, Стэб прогревал двигатель, Бэтер и Гот уселись за задние сиденья.
   - На войне всё понятнее было, - вздохнул Бэтер, - тебя убить хотят, но и ты в ответ стрелять можешь.
   - Может поэтому мы ее с такой тоской и вспоминаем? - Гот чуть толкнул в спину Стеба, - ты то, как думаешь?
   - Знаете ребята, нельзя в воспоминаниях жить. И сейчас через минные поля можно пройти. А стрелять, - Стэб ногой легонько надавил на педаль газа, машина тихо тронулась, - если по нам огонь откроют, то тогда и постреляем.
   - Точно! - оживился Гот, - поехали к Целику у него свой тир и оружия навалом, потренируемся.
   - Извините ребята, но я домой, - отказался Стэб, - меня Вика ждет.
   - Нет, ты чё не мужик? - засмеялся Бэтер, - сразу её на место ставь.
   - Нас на бабу променял, - намеренно хрипя, пропел Гот.
   - Да ты что! Никак вместо девушки решил Стэбу жопу подставить? - с легкой издевкой, подначил Бэтер Гота.
   - Да я тебя ... - бешено заорал Гот
   Стэб услышал, как они завозились в борьбе. Шутки шутками, но навыки у ребят такие, что:
   - Хватит! - закричал Стэб, - Еще всю кожу на сиденьях мне обдерете.
  
   Этот загородный дом, Целик скромненько дачкой называл. Кирпичная коробка, два этажа, первый мастерская и кухня, второй жилые комнаты, подвал был специально спроектирован под тир. Во дворе деревянный сруб банька. Двор ухоженный, а в комнатах дома милый мужскому сердцу беспорядок. Такой родной, привычный, правда бабы его бардаком зовут и всё переиначить норовят. Назовут это порядком, а потом ни черта не найдешь.
   Целика гости застали в мастерской, он сидя за верстаком собирал отмоченные в оружейном масле детали кремневого пистоля. Увидел вошедших ребят и без удивления спросил:
  -- Водку жрать будем или чайку попьем?
  -- Жрать давай, но не водку, - весело прикрикнул Гот.
  -- Тушенка в холодильнике есть, - предложил хозяин, негостеприимно взглянув на гостей, - хлеб на полках в шкафу поищите. Сами разогревайте, а я занят.
  -- Ты что злой то такой? - присаживаясь рядом с ним, спросил Бэтер.
  -- Не нравится греть, тогда холодную тушенку жри, - не отрываясь от работы, ответил Целик, - а у меня заказ, мне с вами трепаться некогда.
  -- Ух ты! - воскликнул подошедший Стэб, рассматривая детали оружия, - настоящий или новодел?
  -- Середина семнадцатого века, раритет, работа шведского мастера Ёргенсона, на замке и стволе его клейма есть, - Целик измазанными в масле пальцами, показал им клейма, - тогда только, только оружие с кремневыми замками стали делать.
  -- Твой? - сразу заинтересовался Гот, подходя к верстаку и рассматривая тяжелый и неуклюжий на вид пистоль, прокомментировал, - немного на обрез похож.
  -- Мой, - коротко ответил Целик, гости уважительно поцокали языками, а воодушевленный хозяин стал рассказывать:
  -- Тогда в Россию хорошее оружие огневого боя шло из Швеции, Нидерландов и Англии. У каждого такого ствола своя история есть. Дорогая штука не каждому по карману была вот их и берегли и передавали по наследству от отца к сыну. В основном знать из боярских родов такое оружие покупала, для дворян такие новинки слишком дорогими были. Ещё наемники из иноземных офицеров со своими стволами на русскую службу приходили. Оружие холили, хранили сначала как военную снасть, потом как предмет родовой коллекции. Вот этот, - Целик показал на пистоль, - сначала князю Василию Голицыну принадлежал. Васька амантом у царевны Софьи был и по совместительству наибольшим воеводой. Петр как воцарился, так Ваську в Сибирь сослал, а всё имущество в казну забрал. Видать Меньшиков его оттуда и хаплул. Возможно пистоль всех боях Петровских компаний побывал, а может и нет. При Петре Втором Меньшикова в ссылку, а пистоль к Голицыным вернулся, и до семнадцатого годка у них прибывал. Затем его конфисковали и отдали в музей. Пистоль там валяясь в запасниках почти сгнил, вот его и списали. Я его как лом подобрал. Теперь я его вылечу, к бою подготовлю и обратно в Швецию верну. Покупатель уже есть.
  -- И сколько такая штучка стоит? - спросил Гот, с сомнением рассматривая кремневый пистолет, по виду так похожий на обрез
  -- Пятьдесят тысяч евро, - скромно признался Целик, - и это я ещё очень дешево отдаю.
  -- Почти даром, - подтвердил Стэб, - у нас бизнесмены тоже коллекции стали собирать, так они тебе втрое заплатят.
  -- Заплатят?! - хрипло засмеялся Целик, - деньги то дадут, да только их же все и потратишь, отбиваясь то от бандитов, то от ментов, то от налоговиков. Не ребята я лучше тихой сапой ствол загоню.
  -- Так оставь себе, он только в цене вырастет, - посоветовал Бэтер.
  -- У Наташки скоро соревнования и деньги мне сейчас нужны, - отрезал Целик, небрежно пояснил, - а у меня другие оружейные жемчужины есть, храню как личный пенсионный фонд, на старость.
  -- Тебе до старости как твоей Наташке до Пекина раком ползти, - расхохотался Гот.
  -- Ты Гот пасть закрой! - рявкнул Целик, - а то схлопочешь.
  -- И от меня по ушам получишь, - поддержал его Стэб, и искренне возмутился: - Ты что совсем охренел?
  -- Это я то?! - отодвинулся от них Гот, - А может это вы ...
  -- Витек! - вмешался Бэтер, - Хорош! Твоё какое дело?
  -- Да я ... - оправдываясь, начал говорить Гот
  -- Лучше жрать пошли, а то я тоже проголодался, - аккуратно положив на верстак детали оружия, предложил Целик
   За ужином от спиртного отказались все. На сковородку кинули содержимое трех банок со свиной тушенкой, в растопившийся жир добавили черных сухарей. В большой закипевший медный чайник бросили добрую жменю заварки. Ужин "холостятская услада" готов. Просто, быстро, вкусно, сытно. Здоровая мужичья еда.
   Пока ребята возились у плиты и беззлобно переругивались, Степан Дмитриевич позвонил Вике:
  -- Да, - отозвалась девушка.
  -- Это я Степа, - глупо представился Степан Дмитриевич.
  -- Да, Степа, я слушаю, - звенит радостью девичий голосок.
  -- Я это ... ну с ребятами задержусь малость, дела у нас, - начал объяснятся Степан Дмитриевич, с досадой отмечая, как виновато звучит его голос.
  -- А я ужин приготовила, тебя жду, - упавшим голосом сообщила она
  -- Ты меня не жди сама кушай, а я у Целика поужинаю, - виноватился Степан Дмитриевич.
  -- Хорошо, - тускло ответила девушка, спросила, - а тебя-то вообще ждать?
  -- Да, - коротко бросил Степан Дмитриевич, разозлившись на неё, на себя и на ужин холостяков.
  -- Хорошо, - повторила Вика, и вдогон так же тускло сказала, - А у нас сегодня первый вечер в нашем доме.
   Звонок закончен, оповестил сотовый телефон. "Звонок закончен, а скандалы начались" - злобно подумал Стэб, вслух произнес:
  -- Не было печали, да черти накачали,
   Тут же себя укорил, сам к ней бежал, в окно лез, никто не заставлял, не умолял, в коленях не валялся.
  -- Ты о Вике что ли? - отозвался от плиты Целик, - не комплексуй, всё утрясется.
  -- Серега? - усаживаясь справа за дощатый стол, спросил Стэб, - вот ты с Наташкой давно живешь, и как у вас?
   Подошел к столу, неся две тарелки Целик, за ним подвалили Бэтер и Гот.
  -- Жри давай, - подавая Стэбу тарелку с дымящимся варевом, усмехнулся Целик, - нормально у нас.
  -- Целик, не скромничай, - засмеялся севший напротив Стэба, Гот, - Стэба вишь подробности интересуют, как и сколько.
  -- Витек, ты доиграешься и точно по ушам схлопочешь, - серьезно предупредил Бэтер, - у Стэба осколочное попадание в сердце, он кровью истекает и шуток не понимает.
  -- Ты Степа думай поменьше, трахай девочку почаще, всё и уладится, - посоветовал Целик, - бабы они намного прощё, чем мы себе представляем. Дом есть, хрен есть, деньги есть, дитё будет - вот тебе и весь секрет женской мечты. Это минимум.
  -- А максимум, - подхватил Бэтер, - вместо дома дворец, количество восторженных хренов неограниченно, денег тоже и что б всё это до старости было. Ты уж мне поверь, я три раза женат был.
  -- Бабы они намного умнее нас, - спокойно признал Гот, - ближе к земле. Это мы все о "чудном мгновении" мечтаем, думаем вот с этой точно к звездам улетим. А вот хрен тебе! На землю тебя быстро опустят, и чем выше ты взлетишь, тем больнее падать будет.
  -- Вот это верно, - сжал лицевые мышцы в кривой нервной гримасе Бэтер, - у меня, когда последняя краля была, так я всё думал, вот повезло с женой, поймал жар-птицу. Красивая, добрая, умная, хозяйственная, в постели вся пышет огнем, а потом, - Бэтер махнул рукой, - у меня был сложный перелом ноги, больница, койка, гипс. Три раза в день ко мне бегала всё горячее носила, я ей даже стихи стал писать. Ну знаете типа того как она меня выхаживает своей любовью.
   Бэтер замолчал, тарелку отодвинул, взял чайник налил густого чая, отхлебнул. Никто вопросов не задавал. Захочет, скажет. Примолкли за столом.
  -- На костылях раньше времени к ней прискакал, поближе быть хотел, - Бэтер стукнул кружкой, о стол, - стихи ей свои читал она аж плакала от умиления, потом в постель легли так я хоть и в гипсе, но старался как мог. А через денек чувствую что-то не так и к врачу. Там и выяснил что у моей жар - птицы аж три пера в хвосте было, а теперь и у меня триппер. Ты, - тяжело посмотрел он на Стэба, - летать то летай с любовью своей, только медкомиссию в вендиспансере проходи регулярно.
  -- Может хватит! - выкрикнул Стэб, тише признал, - и без вас тошно.
  -- Сблюй, оно и полегчает, - посоветовал Бэтер, - эта любовь как сивуха, пока пьешь, пьяный и счастливый, только чем больше выпил, тем сильнее утром тошнит. Заранее Степка сблюй, а то от сивухи в наши годы и помереть не долго. Для забавы и проблядушками обойтись можно.
  
   Ну почему даже самые близкие люди норовят тебе нож в живот всадить? Почему когда ты корчишься от боли и истекаешь кровью, тебе заботливо объясняют, что это не нож, а скальпель. Не рана у тебя, а хирургический разрез. Режут тебя не со зла, а желая добра. Не удар это, а операция признанная необходимой консилиумом врачей. А если консилиум ошибку допустил? А если мне лучше от сладкого яда помереть?
  
  -- Поговори и хватит, - встал Стэб и сухо объяснил, - мне домой пора.
  -- Пожри хоть, - смущенно предложил Целик, - небось с утра не жрамши.
  -- Ничего Вика покормит, - не на кого не глядя, ответил Стэб.
  -- Готов! - расхохотался Гот, посоветовал, - да пошли ты её на хер, сразу как шелковая станет.
  -- Как же она его быстро скрутила, а ребята? - хмуро улыбнулся Бэтер.
  -- Теперь тебе скандал закатят, а? - уверенно и весело предположил вставая из - за стола Целик, - Реветь будет, попрекать, дескать бросил ты меня, забыл совсем, - беззаботно признался, - Наташка, так раньше постоянно мне истерики закатывала.
  -- Без вас разберусь, - коротко и жестко ответил Стэб, тем же предельно жестким тоном продолжил, - мне Вика говорила, что не одна баба не позволит, что бы между ней и мужиком другая стояла. И я не позволю, чтобы между мной и Викой, даже друзья встали. Ясно?
  -- Он ее уже цитирует! - в шуточном испуге поднял руки вверх Гот.
  -- Безнадежен! - махнув рукой, признал Бэтер.
  -- Да пошли вы на ... - матерно ругнулся Стэб.
  -- Да ребята одевайтесь и пошли, - ухмыляясь, предложил Целик, - К Вике на новоселье поедем, заодно и извинения попросим, что ее Степушку задержали.
  -- Спросим, когда ему можно будет к нам заглянуть, - затрясся в притворном плаче Гот и встал.
  -- Во, во, а ещё по дороге составим график наших встреч и согласуем его с Викторией, - натягивая куртку и скаля в улыбке зубы, произнес Бэтер.
  -- А как же ужин? Поешьте сначала, - чуть улыбаясь и поджидая их у двери, спросил Стэб.
  -- Вика покормит! - хором ответили ребята, переглянулись и расхохотались.
  

Глава десятая

   Музыкальным сигналом требовательно позвал сотовый телефон. Наташа прервала на полуслове фразу, а Вика бегом побежала в коридор, где настойчиво звал ее аппарат связи.
  -- Да, - схватив коробочку и откинув крышку, отозвалась на сигнал вызова Вика.
  -- Это я Степа, - прозвучал голос Степана Дмитриевича
   Позвонил! Думает о ней! Вот сейчас скажет когда вернется. А дома утешит ее, все объяснит: что не так у них как у всех. А она вкусно его накормит и всё, всё будет хорошо.
  -- Да, Степа, я слушаю, - радостью зазвенел голос Вики
  -- Я это ... ну с ребятами задержусь малость, дела у нас, - глухой донесся голос Степана Дмитриевича и звуковым фоном к его словам звучали из аппарата веселые мужские голоса.
   Как голой ее на холодный дождь выставил, озноб по телу прошел, не сильно-то он и торопится к ней, не больно-то она ему нужна.
  -- А я ужин приготовила, тебя жду, - упавшим голосом сообщила Вика.
  -- Ты меня не жди сама кушай, а я у Целика поужинаю, - спокойно и как ей показалось, равнодушно предложил Степан Дмитриевич.
   Потемнело в квартире, а может это у нее в глазах темно стало.
  -- Хорошо, - тускло ответила Вика, помедлив, спросила, - а тебя-то вообще ждать?
  -- Да, - короткий прозвучал ответ.
  -- Хорошо, - повторила Вика, кусая губы чтобы не разревется и давя всхлип сказала, - А у нас сегодня первый вечер в нашем доме.
   Отключила сигнал и бросила аппарат. Да конечно он прав, кто она такая, чтобы к ней спешить, что- то объяснять? Так приятная девочка, для траха. Птичка в гнездышке для секса. Есть и поважнее дела, чем она. А если что ..., так замену найти ей недолго, полно девок только и ждет случая, чтобы пристроится.
   Опять музыкой потребовал внимания телефон, обмирая Вика нажала на кнопочку приема вызова. А вдруг это он?! А если он ... так она простит, мало ли чего не бывает, только пусть скажет что едет к ней ...
  -- Виктория?
   Смутно знакомый женский голос, да кто это?
  -- Да, - стараясь вспомнить этот голос, отозвалась девушка.
  -- Это Ольга Петровна.
   Господи! А этой-то что опять надо?
  -- Слушаю вас, - в тон Вики сама влезла та неприязнь, которую она теперь испытывала к этой женщине.
  -- Вика нам надо поговорить!
  -- Вы со мной уже разговаривали, - ледяным тоном отозвалась Вика, - Помните? Я на все согласилась, - взорвалась криком, - Ну что вам еще от меня надо!
  -- Вика скажи свой новый адрес я к тебе приеду, - спокойно не реагируя на ее возмущение, попросила Ольга Петровна, - поговорим и всё по полочкам разложим, - мрачно пошутила, - как в бухучете. Помнишь? Слева дебет справа кредит.
   Через десять минут и дверной звонок зазвенел. Быстро же Ольга Петровна да нее добралась! Открывать или не открывать?
  -- Кто это? - из комнаты спросила Наташа, - что Степка вернулся?
  -- Нет, это только его правая рука, - выкрикнула Вика и открыла дверь.
   На пороге сжав в ниточку губы, стояла Ольга. Вика не разговаривая жестом предложила пройти Ольге Петровне в комнату. Войдя, та сняла туфли и босиком прошла в квартиру
  -- Здравствуй Наташа, - поздоровалась она с Натальей, та выжидательно посмотрев на шедшую за ней Вику, только кивнула в ответ.
  -- Вы знакомы? - неприятно удивилась Вика.
  -- Я с Целиком к Стэбу на работу заходила, вот и он меня представил, - Наташа переводила насмешливо - понимающий взгляд с Вики на Ольгу Петровну, а потом быстро спросила, - Мне уйти?
  -- Кофе как вкусно пахнет, - смешно шевеля ноздрями принюхалась к воздуху Ольга Петровна, попросила Вику, - может угостишь?
   Вика дернулась в сторону кухни, Наташа ее остановила:
  -- Я сама сварю! А вы тут болтайте. Если секрет, то скажите я уйду.
   Наташа вышла на кухню и загремела посудой.
  -- Нет у нас общих секретов, - по-детски топнув ногой по полу, рассердилась Вика, вызывающе предложила:
  -- - Ну раскладывайте Ольга Петровна, мою жизнь по дебету и кредиту, может и получится чего.
  -- Девочка я не ссорится пришла, - усаживая на кресло и укоризненно качая головой мягко заметила Ольга Петровна.
   Вика пододвинув себе стул села напротив нее. Сидела на неудобном деревянном стуле, выпрямив спину и положив напряженные руки на сжатые колени.
  -- Хватит вокруг да около ходить, - резко, громко и неприязненно потребовала Вика, - говорите что надо, и еще ... я вам не девочка!
  -- Точно! - крикнула из кухни Наташа, - раз со Степкой спала то точно не девочка! Во всех места и не один раз не девочка! Степка мужик здоровый!
   Вика покраснела, разозлилась, а Ольга Петровна засмеялась:
  -- Поздравляю Вика! Рада за тебя.
  -- А то вы раньше не знали, - чуть смутилась от ее смеха Вика.
  -- Знала конечно, только без подробностей, - опять легко улыбнулась Ольга Петровна.
  -- Так вы Ольга Петровна за подробностями пришли? - взъерепенилась Вика и с удивлением почувствовала, что её напряженная злоба куда то уходит, взамен появилась тягучая жалость к себе и ощущение надвигающейся тоски.
  -- Раз ты Степана Дмитриевича, теперь Степой зовешь, то меня просто Ольгой называй без отчества, - миролюбиво предложила Ольга.
  -- Ольга! - опять заорала из кухни Наташа, - тебе кофе со специями или простое?
  -- Спасибо Наташа, мне обычное, - поблагодарив, попросила Ольга.
  -- Ольга зачем ты пришла? - Вика уставилась ей прямо в глаза, - Степана Дмитриевича я не съела, он сейчас с дружками оттягивается, когда будет не знаю.
  -- Вика у нас работе нелады, - тихо ответила Ольга, - бабы больше сплетничают чем работают. А сегодня вообще: Степа клиенту встречу назначил, а сам убежал и меня не предупредил. Человек сильно недоволен был. Я еле-еле отбрехалась: "срочное дело извините ... мы все исправим ... Степан Дмитриевич к вам сам подъедет..." ну и так далее. Боюсь, дальше хуже будет, а со Степой отношения у меня совсем испортились.
  -- Я здесь не причем, - также тихо ответила Вика, - он и меня не предупреждал: куда; зачем; и насколько.
  -- Нет, Вика ты как раз и причем, - твердо заявила Ольга, - он совсем голову потерял, всё забывает, то рычит на всех, то песенки мурлычет, как пацан который первый раз женскую грудь полапал. Честно тебе говорю, не этого я ждала, когда пристраивала тебя к нам на фирму.
  -- Что?! - вскакивая, закричала Вика, - Что ты сказала?
   Бешеным звоном прокатился по комнате крик.
  -- А то! - усмехнулась Ольга, - я тебе правду скажу, а ты суди как хочешь. Помнишь, ты в кафе мне рассказывала про свою жизнь, про отца убитого на войне. Я ещё тогда смекнула, ты со Степкой точно общий язык найдешь. Присмотрелась к тебе: хорошенькая; свеженькая; неиспорченная; беспризорная. Вот как раз такая Степке для встряски и нужна. Тухлый он последнее время ходил, радость в жизни от него ушла. Жил как автомат. В таких делах только одно лекарство есть, это баба молодая. Только она вкус к жизни вернуть может. Но Степу я хорошо знаю, на абы какую, он не взглянет. Проститутками брезгует, просто давалок избегает. Ему дурачку чувства подавай! Вот я тебя ему подсунула и ...
   Ольга осеклась. Из кухни в комнату пришла Наташа неся на подносе три чашки с дымящимся кофе и блюдо со сладостями. Поставила все на стол, с ногами забралась в большое кресло. Ольга взяла чашку, сделала глоток выжидающе, посмотрела на Вику.
  -- Продолжай! - потребовала от нее Вика.
   Сухо блестят глаза, больше не будет слез, и Вика еще раз потребовала:
   - Давай не стесняйся, тут все свои, - Вика глянула на Наташу, громко бесстыдно повторила, - не стесняйся, тут все свои сучки, девочек нет, нас уже во все места поимели, можно и откровенно говорить, чего уж там.
  -- Вика, не надо! - кинулась к ней Наташа, прикрикнула на Ольгу, - Заткнись стерва!
  -- Говори Оля! - попросила Вика и откинула обнявшую ее за плечи Наталью, - рассказывай, как сводничала, как стелила меня под шефа своего.
  -- Я стерва, - с усмешкой признала Ольга, - А ты Наташа кто? - не дожидаясь ответа, и обращаясь к Вике, продолжила:
  -- Все по-моему пошло, Степка сразу тебя приметил. Но себе признаться боялся, вот первое время и выкаблучивался. Помнишь скандал на работе после премии? Я к нему вечером домой пришла, адресок твой дала, подтолкнула к тебе. Утром смотрю, готов Степка, радостный, веселый, оживленный. И ты вся расцветать начала. А уж затем, как вы видать первый раз переспали, гляжу, а дело то вкривь пошло. Я ведь как надеялась? Поиграете вы в тайную любовь, а там надоест и разбежитесь. Оба нужный допинг получите, его надолго хватит. Признаю, просчиталась. Он совсем башку потерял и ты как на крыльях летаешь. Жаль мне его стало, ведь бросишь ты его, не пара вы, не хватит вас надолго. Вот и решила чуток его охолонуть и соломки заранее подстелить. Да не по-моему вышло, а по- твоему Вика. Ты верх взяла. Любит он тебя.
   Как Вика услышала "ты вверх взяла...любит он тебя" так сразу и полегчало, и обида на Ольгу почти прошла, а потом посмотрела на часы и снова тоска навалилась.
  -- Нет, - печально сказала девушка, - не любит.
  -- Это ещё почему? - озадачено спросила и искренне удивилась Ольга
  -- Время уже шесть вечера, а его все нет, - всхлипнула Вика.
  -- Ооо ...! Ааа...! - вразнобой, но громко и неудержимо засмеялись Наташа и Ольга.
   Задорный рассыпался по комнате женский смех, невольно улыбнулась Вика.
  -- Ох Вика ну и дура же ты! - смеясь заметила Наташа, - я же сама слышала как он тебе звонил и предупреждал.
  -- Шесть часов, а его нет! - вытирая слезы, выступившие от смеха, хохотала Ольга, - да обычно мужики после семи вечера только вообще о доме вспоминать начинают. Ну Вика! Ну уморила!
  -- Ольга! А ты чего это так о моем Степане хлопочешь? - собственническим тоном и крайне подозрительно поинтересовалась Вика. Наждаком по сердцу прошлась ревность.
   Отсмеявшись Ольга взяла кофе, отпила, с удовольствие схватила с блюда пирожное и съела:
  -- Не обедала сегодня, есть хочу как беременная после токсикоза, - энергично прожевывая кусок, сказала она.
  -- Оля ты не ответила, - напомнила Вика
  -- Да ведь не поймешь ты, - с сожалением посмотрела на Вику, женщина, - Молодая ты еще. Одно скажу: секса у нас не было и не будет
  -- Ольга Петровна! - немного повысив голос, стала настаивать Вика, - Вы ко мне сами пришли, я вас за язык с откровенностями не тянула. Взялись так договаривайте. А пойму или не пойму это моё дело!
  -- Ну хорошо, как мужики говорят: "раз пошла такая пьянка режь последний огурец". Ты начало девяностых годов поди и не помнишь?
  -- Немного помню, - нахмурилась Вика, - пенсию бабушке с дедушкой постоянно задерживали, мать с челноками моталась, а потом на рынке стояла, барахлом трясла. Еды чуть, чуть было. На улицах полный беспредел.
  -- Беспредел, - подтвердила Ольга, - девяностые это полный беспредел. Страна развалилась, порядка нет, денег нет, вообще ничего нет, одни бандюги и ворье шикуют, а у меня тогда двое малых детишек было, мужу по полгода зарплату не платили, я в декрете сидела. Только детей и кормили, сами голодали. Вот тогда Степа меня разыскал, предложил рискнуть и своё дело создать. Мы с ним ещё по институту хорошо знакомы были. Я финансово - экономический факультет закончила, бухгалтерию отлично знала, чутьем это дело понимала. Ставили бухучет в новых фирмах, вели аудит, с налоговой инспекцией постоянно судились. Степан клиентов находил, у него это дело здорово получалось. Я документы в порядок приводила. Нас тогда только трое работало. Степа, я и Вероника. Ну, Веронику ты знаешь, это Вероника Павловна. Она вдова Степкиного тренера, он её разыскал, а та одинокая детей нет, муж в могиле, работы нет, загибалась она без средств. Степа её к себе пригласил работать. Дело потихоньку пошло, деньги потекли. Вздохнули, вроде как жизнь налаживается. В девяносто третьем поручила нам одна иностранная фирма провести аудиторскую проверку своих контрагентов. У них контракт серьезный намечался, вот те и хотели партнеров своих сначала проверить. Стали мы документацию смотреть, а там, - Ольга только безнадежно рукой махнула, и неожиданно матернулась, - полный капец. Сразу ясно стало, клиентов наших обуть хотят. Это обычный прием был, подставная фирма, липовые гарантии, поставка товара вперед под эти гарантии, а получив товары, фирма исчезала. И как говорится: "ловите конский топот" Те кого мы проверяли поняли, что нас не обманешь и с контрактом они пролетят. Вот тогда то ...

Глава одиннадцатая

   Их было трое. Два бугая в кожаных куртках и широких штанах с тупыми невыразительными лицами и третий чернявый в дорогом костюме, поверх которого с толстой шеи свисала выставленная как на показ крупнозернистая золотая цепь. Бандитская униформа девяностых. От них смердело высокомерным презрением и наглостью. Не здороваясь и ничего не спрашивая, они сразу уверенно пошли в комнатушку где сидели Степан и Ольга, на вежливый вопрос секретаря Вероники:
  -- Вы к кому?
   Не задерживаясь даже на секунду, прошли в дверь и только златоцепник надменно бросил:
  -- Усохни падла!
   В кабинете златоцепник сразу развалился на кресле для посетителей и щуря глаза стал рассматривать встревоженных его посещение мужчину и женщину, двое других перемалывая мощными челюстями жвачки встали по бокам.
  -- Ты козёл, - не представляясь златоцепник, ткнул пальцем в сторону Степана Дмитриевича, - запомни, не подпишут нам контракт, ты отвечать будешь.
  -- Выполнение условий и подписание договора зависит не от меня, - сидя за столом и стараясь быть сдержанным, ответил Стэб, не глядя в сторону замершей за своим местом Ольги.
  -- А ты их хоть уговаривай хоть в жопу давай, - с хохотом предложил златоцепник, - но что бы все было тип топ.
   Бугаи тоже зареготали, а златоцепник продолжил:
  -- Ты понял лох? Не сделаешь, мы тебя на ломти настругаем.
   Стэб ещё держался, не хотел боя, не хотел крови, не хотел подставлять под бандитские лапы Ольгу и Веронику.
  -- Хорошо, сделаю, что смогу, - тихо ответил он.
   "Главное выиграть время, а там посмотрим" - думал Стэб.
  -- Не а, - усмехнулся златоцепник, - ты сделаешь не что сможешь, ты сделаешь, то что нам надо, - кивнул головой в сторону Ольги, - это баба твоя? А ничего, если только харю ей подушкой закрыть да литр выжрать, то сойдет.
   Стоявший справа толстомордый и рыжеватый бугай, подошел к Ольге:
  -- Встала курва! - приказал он.
   Парализованная страхом Ольга поднялась. Бандит задрал ей юбку чуть пригнулся, и сладострастно сопя сунул свою лапу ей под белье. С отвращением Ольга почувствовала, как бесцеремонно щупают ее чужие пальцы.
  -- Пойдет! - смачно зареготал он, - я ей сам займусь.
  -- Мы её пока у себя подержим, - хохотнул златоцепник.
   Больше он не смеялся, не мог, Стэб в прыжке перемахнул стол и мгновенным ударом тяжелого кулака в висок свалил его на пол. Ольга схватила со своего стола тяжелый бронзовый пестик, который использовала для придавливания бумаг, и с силой опустила его на затылок рыжеволосого, который так и не успел выпрямиться. Хрюкнув, он свалился ей под ноги, а задранная юбка Ольги опустилась. Третий бандит не успел даже дёрнутся, он ещё ошалело моргал, как Стэб ударил его ногой в живот, кулаком добавил в подбородок. Три тела вразброс в неловких позах лежали на полу. Стеб схватил канцелярский разрезной нож с округленным концом лезвия и опустился на колени перед златоцепником.
  -- Значит на ломти настругаешь? - шепнул он ему на ушко, и плавным движением руки с зажатым лезвием отрезал ему ухо. Тот от боли пришел в сознание застонал и с ужасом смотрел, как режет Стэб ему штаны.
  -- Братан, да ты чего братан? - завизжал он, - мы же пошутили ...
   Почувствовал как холодное лезвие коснулось его мошонки, заплакал:
  -- Не надо ...
  -- Вот теперь посмотри, как из тебя ломтики вырезать будут, - чуть пробормотал Стэб, примериваясь оскопить "братана".
  -- Степа не надо, - оттолкнула его Ольга, - успокойся!
   Тот не понимая, смотрел на нее. А Ольга чуть отойдя от шока, быстро просчитывала варианты.
  -- Успокойся Степа! - повторила Ольга, - если ты их тут порежешь, то на нас всех ментов спустят, не отмоемся, и до суда не доживем.
   У Стэба в глазах проходила кровавая муть лютой злобы, отвык от войны, потерял над собой контроль.
  -- Ты права, - вставая быстро, признал он, и тут же принял решение, - быстро уходим!
  -- Может милицию вызвать? - нерешительно предложила Ольга.
  -- Сама сказала, не отмоемся, - усмехнулся, глянув на ножик и на запачканный кровью костюм, Стэб. Ногой толкнул валявшее на полу отрезанное ухо, уверенно констатировал:
  -- Нас задержат до выяснения, а потом прямо в СИЗО прикончат, - и опять решительно потребовал, - уходим!
   В комнату закусив губу чтобы не закричать, вошла Вероника.
  -- Три скотча принесите, - тихо попросил ее Стэб, - запеленаем этих - он кивнул в сторону лежавших на полу тел, - и уйдем.
   Вероника не сказав ни слова, принесла три рулона скотча. Стэб быстрыми ловкими движениями клейкой лентой поочередно спеленал руки и ноги у бандитов. Один когда его вязали, попробовал вякнуть:
  -- Да я тебя ...
   Стэб не отвечая схватил нож, быстро чиркнул лезвием бандиту по лицу. Почуяв как хлещет кровь из вены бугай испуганно затих. Остальные хоть и пришли в сознание, но не рыпались, боялись, а ну как прирежут? Заканчивая Стэб сделал из бумаги три кляпа, раздирая бандитам губы, стал забивать бумагой им рты, когда дошла очередь до рыжеватого, Ольга попросила:
  -- Подожди.
   Быстро не стесняясь присутствия Стэба сняла с себя трусы, связала их в тугой узел, и сама разжимая зубы и рвя губы рыжеватому запихала узел ему в рот:
  -- Ты этого от курвы хотел? Получай! Мне не жалко, лови оргазм, нюхай, полизать тоже можешь.
  -- Ольга! - позвал Стэб, она взглянула на него, - Молодец!
   Уходили втроем, уходили бросив офис, новую недавно купленную мебель и только начавшуюся устраиваться жизнь. Уходили, Стэб налегке, а Ольга и Вероника тащили за собой две сумки.
  -- Чего прёте? - на выходе перехватывая у них сумки, спросил Стэб, - бросили бы.
  -- Как же так можно, Степа? - возмутилась Ольга, - это же наши отчеты, нам за них уже заплатили, надо дело до ума доводить.
  -- Ну вы бабы и даете! - засмеялся Стэб.
   На такси он довез их до дома Ольги. Приказал:
  -- Собирайте, я домой за своими, затем из города вас вывезу.
  -- А может, - робко попыталась возразить Вероника
  -- Нет, - уверенно ответил Стэб, - не может, останемся, так нас всех убьют, детей тоже не пожалеют, - повторил, - Собирайтесь, я скоро.
   И уехал. Собранный, решительный весь как-то нехорошо оживленный. Через час вернулся. Они уже ждали. Позади лихорадочные сборы дома и недоуменные вопросы Олиных детей и мужа. Стэб вернулся и с ним пришел еще один. Высокий, смуглый, темные с проседью волосы, продолговатое сухое лицо, весь ловкий и поджарый как матерый пес.
  -- Это Бэтер, - представил незнакомца Стэб, - он вас отвезет в деревню под Петрозаводском, там мать нашего друга живет, место глухое, посторонних сразу заметят, там вас не найдут. Я ему уже позвонил, он вас примет.
  -- А ты Степа, - нерешительно спросила Ольга, - с нами?
  -- С вами поедут Лариса и мои дети, - отрезал он, - я остаюсь.
   Передал Ольге пакет:
  -- Это деньги на прожитье, месяца на два вам хватит, а там я всё улажу.
   Глянул в ее встревоженной лицо, на испуганную Веронику, на сжавшихся ничего не понимающих детей, на ее недовольного мужа, опять нехорошо усмехнулся:
  -- Дело надо до конца доводить.
   Дело надо доводить до конца! И это дело не договор с фирмой. Да по большому счету, плевать ему на них! Его дело это право жить не боясь, его дело это не гнуться перед мразью, не трястись в жалком липком ужасе бессилия. Его дело защитить свое право на жизнь, его дело это защитить своих близких. Война?! Ну что ж его научили воевать, и он знает как это делать. И он знает главный закон войны: "Убей или убьют тебя"
  
   Потом они тряслись в кузове старой грузовой машины. Бэтер гнал по разбитым дорогам без остановки. В кабине машины сидела жена Стэба Лариса и ее маленький сынишка. Остальные укатанные в одеяла, молча сидели на узлах брошенных на грязные доски кузова. Оля прижимала к себе своих детей и даже сквозь одежду чувствовала как в тревоге бьются их маленькие сердечки. Они бежали из своего дома, из прекрасного города негаданно ставшего линией фронта. Они бежали спасая детей. Они отступали, отдавая врагу свой дом, и не знали, сумеют вернуться назад или нет. А там на захваченной территории остался вести безнадежный бой их ... А кто он собственно говоря? Ну для Ларисы понятно - муж и отец ее детей, а для нее Ольги он кто? Любовник? Нет! Брат или сват? Тоже нет. Так кто? Товарищ? Ольга даже улыбнулась, когда ей на ум пришло это затертое и давно выхолощенное минувшими годами слово. "Наверно все-таки товарищ, - решила она и тут же поправилась, - не товарищ, друг"
   По-волчьи выл октябрьский ветер одна тысяча девятьсот девяносто третьего года. По разбитым дорогам неслась гремя кузовом машина. Бэтер гнал без остановки. Они бежали.
   Когда приехали в давно всеми позабытую деревушку на Севере России, все до предела вымотанные тяжелой дорогой спали. У бревенчатого дома машина остановилась:
  -- Приехали, - выскочив из кабины, постучал по кузову Бэтер, - вон нас встречают.
   Их встречали сразу у калитки, сурового вида дородная пожилая женщины и похожий на нее светлым скуластым лицом крупный светловолосый мужчина.
  -- Гот - представился им мужчина, кивнул сторону женщины, - это моя мама.
  -- Евдокия Семеновна меня зовут, - в свой черед назвалась женщина, - и тут же стала командовать, - ты Витька со Стасом вещи в избу таскайте. А вы, - обратилась она к стоящим у машины и неловко переминающимся гостям, - милости просим в наш дом. Детей сразу накормим и спать уложим. А вы бабоньки как детишек уложите так в баньку ступайте, попарится это первое дело от дорожных хворей. Ты мужик, - бросила она взгляд в сторону Ольгиного мужа Виталия, - пьешь?
  -- Бывает маленько, - удивленно ответил Виталий.
  -- Ну если маленько то это еще ничего, - скупо улыбнулась Евдокия Семеновна, - для тебя у меня первачок есть. Литр тебе хватит?
  -- Да мне и ста граммов хватит, - засмеялся Виталий.
  -- Сто?! Слабак! - от машины крикнул Гот. Бэтер державший в руке сумку с вещами укоризненно его толкнул.
   Когда вошли в дом, то изба зазвенела веселыми голосами детишек. Им тут все в диковинку было. От большой каменной печи, до ткацкого станка с натянутым на нем незаконченным куском полотна. Трогали, спрашивали, смеялись. Дети быстро отходят, это взрослым на новом месте привыкать тяжело. На деревянных выскобленных стенах дома повешены распяленные хорошо выделанные волчьи шкуры. Ольга потрогала острые клыки на оскаленной мертвой морде.
   - Сынок иной раз охотой балуется, - заметив ее интерес, объяснила Евдокия Семеновна хлопотавшая накрывая стол, сурово добавила, - волков уж больно много развелось, скотину дерут. Вот Витя их и пострелял. Если зверю острастку не дать то они и до людей доберутся, всех погрызут.
   Ужин сытный был, от обильной еды, избяного тепла и новых впечатлений детишки сомлели и их уложили спать. Лариса прилегла на кровати вместе с ними да и заснула. Выпивший Виталий с интересом изучал конструкцию ткацкого станка, и только восторженно восклицал:
  -- Ну и ну ... вот это да ...
  -- Тку льняные полотенца, - польщенная его любопытством пояснила Евдокия Семеновна, - сноха в городе их продает.
  -- И покупают? - без особого интереса скорее из вежливости спросила устало сидевшая на лавке Вероника.
  -- Всё раскупают, - с уверенной гордостью за свою работу подтвердила Евдокия Семеновна, - ручная работа, лен, вытканные узоры.
   Затем она пошла топить баню, Вероника взялась разбирать вещи. Ольга потыкалась по избе и не знаю куда сходить по малой нужде, вышла во двор. В потемках еле нашла нужное место, а когда возвращалась, услышала у дровяного сарая тихие мужские голоса:
  -- В ночь уходим.
   Узнала она голос Бэтера.
  -- Я за рулем, ты устал.
   Это Гот.
  -- Где Стэб? - это опять чуть помолчав, спросил Гот.
  -- Базу готовит, - ответил Бэтер.
  -- Порезвимся, - тихо засмеялся Гот.
  -- Матери то сказал? - сурово спросил Бэтер.
  -- Нет, конечно, она сама догадалась.
  -- И что? - донесся до замершей Ольги голос Бэтера.
  -- Ясное дело ругалась, - засмеялся Гот, - а потом благословила: Святое это говорит дело, живот положить за други своя.
   "Святое дело положить живот за други своя" - повторила про себя Ольга. Вышла к мужикам и без обиняков заявила:
  -- Я с вами.
  -- Чего? - тихо рыкнул Гот.
  -- С ума, что ли сошла? - хохотнул Бэтер, - да на хер ты нам нужна?
  -- Обузу такую тащить, - подхватил Гот, язвительно поинтересовался, - в тебе небось кило восемьдесят, а?
  -- Семьдесят два, - нехотя призналась Ольга, потом холодно заявила Бэтеру:
  -- Не бойся дорогой к тебе на хер я проситься не буду, - тут же не давая им возразить, спросила обоих:
  -- А знаете, что на Руси про баб говорят?
  -- Ну держись Бэтер, - как задушенный захрипел Гот, - нам щас Некрасова читать будут!
   Насмешливо спросил Ольгу:
  -- Что романтичная ты наша, небось в школе пятерка по литературе была?
  -- Где черт сам не сможет, там бабу пошлет! Такое вот присловье есть, - спокойно не обращая внимания на их тон, сказала Ольга, заверила, - Я вам пригожусь.
  -- Дура! - выкрикнул Бэтер, - детей на кого бросишь?
  -- Муж есть, Веронику попрошу за ними приглядеть, не пропадут, - Ольга посмотрела на них, пригрозила, - не возьмете, сама поеду!
  -- Тебе-то зачем? - устало спросил Бэтер, дополнил, - не бабье это дело война.
  -- Всё верно, бабье дело это детей растить, - послушно согласилась Ольга, и резко сменив тон, добавила, - вот только если мы только бегать будем, то рано или поздно нас найдут и вместе с детьми покрошат.
  -- Нет! - непреклонно заявил Бэтер и Гот согласно кивнул головой
  -- Да! - жестко ответила Ольга, - Не хочу, чтобы мне каждый гаденыш лапы под юбку запускал, не хочу с детьми по лесам прятаться. Хочу жить в нормальной стране.
  -- Размечталась, - по лошадиному фыркнул Бэтер.
  -- Россия нормальной не была и не будет, - зареготал Гот, - и мы в ней все поголовно ненормальные. Россия это ... - и закончил фразу длинным матерным ругательством.
  -- Ишь как заматерился похабник, а ну цыц! - прикрикнула на Гота незаметно подошедшая от бани его мать.
  -- Мама, ты? - быстро повернулся в ее сторону Гот, а Бэтер смущенно засопел.
  -- Ты что Ольга решила с ними ехать? - тихо спросила женщина, почти не видать в октябрьской полутьме ее лица, только по-молодому блестят глаза.
  -- Да, - с вызовом вздернула голову Ольга.
  -- Ну и слава Богу, - быстро и мелко щепоткой пальцев перекрестила её Евдокия Семеновна, - хоть присмотришь за этими дураками.
   "Дураки" переглянулись, а Евдокия Семеновна спокойно и веско пожелала:
  -- Бог в помощь Оля, а за детей не бойся, присмотрим.
  
   Потом Ольга долго не могла понять, что ее толкнуло в эти пахнущее кровью мужичьи дела. И муж ее никак понять не мог. Криком кричал, ругался, да ещё как! То вместо неё рвался поехать, то вместе с ней. Хороший муж, заботливый, вот только стезя у него другая, не бойцовской он породы, так ... просто хорошая рабочая лошадка - тяжеловоз. А в этих делах зубами рвать волков надо, не справится он, загрызут его.
   А вот в себе бешеную неукротимую кровь Ольга почуяла. Сукой защищающей своих беспомощных щенков себя почуяла. Сукой, но не беспомощной жалко тявкающей домашней шавкой, а волкодавом. Или ей волчью свору отогнать, или разорванной на куски быть, а тогда и её щенкам не жить.
  
   В иные далекие от нас времена, женщина в час вражьего набега вставала и билась с врагами вровень с мужем. Прошли эти дни, да что там века уже миновали, а вот память крови осталась. Потому как только такие мужчины и женщины смогли дать потомство, вырастить его, защитить и уйти передав нам свою память живущую в крови. И пока горит в нас эта память жить и быть нам и нашим детям и детям наших детей. Ну а коли нет, осядем мы жалкой никчёмной пылью в исторических анналах, и чужие историки будут равнодушно строить гипотезы, академично рассуждая: "А что же случилось с этим народом, почему он исчез"
  
   Денег было мало, транспорта нет, свободных квартир - явок, где можно не подставляя хозяев перевести дух тоже. По чужим документам сняли на два месяца дачку за городом, там и жили. Стэб, Гот и Ольга. Остальные вернулись в свои дома. Валерку с его больным позвоночником оставили в резерве, на самый последний случай. Квартиры, где жили Целик, Бэтер и Валерка, берегли как запасные явки, на тот момент, когда потребуется с дачи срочно уходить. Валерка привез им продукты, Бэтер подогнал старенький арендованный ВАЗ. Целик достал стволы.
   Рассматривая привезенное Целиком оружие, все кроме Ольги сразу оживились, повеселели. "Ну прямо как детишки малые, которым новые давно желанные игрушки принесли" - решила возившаяся с готовкой обеда Ольга, глядя как ребята обступили стол на который Целик выложил принесенные смертоносные железки.
  -- ППШ ... МП-40 ... РПД ... СВТ ... Моська ... Маузер с оптикой ...ого а это редкая модель ППС ... лимонка ... РГНДшка ...ППМ ... ого тут еще и тола пять шашек ... ТТ... Наган... Парабеллум ... Вальтер ... всё рабочее хоть сейчас в дело пускай, - довольные вразнобой звучали мужские голоса.
  -- По человечески можете говорить? - потребовала, раздраженная и ничего не понимавшая Ольга
   Целик стал объяснять, а остальные самозабвенно разбирая и собирая оружие и клацая затворами, не обратили на её выкрик никакого внимания
  -- Оля, ППШ это, - начал объяснять Целик, - пистолет пулемет Шпагина в годы второй мировой, самый распространенный в Красной армии автомат. МП - 40 - пистолет пулемет вермахта, иначе его ещё Шмассер зовут. РПД - ручной пулемет Дегтярева в просторечии Дегтярь. СВТ - скорострельная винтовка Токарева, та что на столе это вариант для снайпера. Моська - трехлинейная винтовка Мосина, пуля с нее рельс пробивает. Маузер - снайперская винтовка ее использовали немецкие снайпера. ППС - пистолет пулемет Судаева. Лимонка это ...
  -- Хватит, хватит, голова уже болит, - прервала Ольга вошедшего в раж Целика, он разочарованно на нее посмотрел:
  -- Оль! - обиженно шмыгнув носом, заговорил Целик, - я же еще тактико-технические характеристики каждой модели не назвал. Ты только послушай это интересно и ...
  -- Мне совсем не интересно, - отрезала Ольга.
  -- Ладно, - прекратил рассказ Целик, прижмурился и съехидничал, - хотел тебе персональный подарок сделать, но раз не интересно ...
  -- А ну быстро выкладывай, - сразу проявила любопытство и живейшую заинтересованность Ольга.
  -- Вот - Целик вытащил из внутреннего кармана куртки, изящный никелированный с отделанной перламутром рукоятью пистолетик. Представил оружие:
  -- Автоматический пистолет "Вальтер" - так называемый "дамский вариант". Индивидуальная ручная сборка с личным клеймом оружейного мастера.
  -- Красивый, - беря в руку пистолет, признала Ольга.
  -- И дорогой, - хмыкнул Целик, - цена только по каталогу тридцать тысяч.
  -- Беру! - быстро спрятала пистолетик в свою сумочку Ольга, поблагодарила, - спасибо Сережа! Если что за мной не заржавеет ...
  -- Это вы о чём? - ревниво поинтересовался Гот, оторвавшись от стола, где он закончил сборку ППС.
   Ольга посмотрела в его сторону и заметила, что вся клеенка на столе уже заляпана оружейным маслом, с хозяйским сожалением вздохнула, но сделать замечание не решилась.
  -- О бухгалтерии Витя, о бухгалтерии, - успокоила Гота Ольга, - когда Сережа будет налоговые декларации подавать, я ему помогу их заполнить.
  -- Быстро отдавай оружие назад! - почти искренне возмутился Целик, - Я к ней с добром, а она меня под налоги подводит ...
  -- Лучше под пули, чем под налоги! - смешком подержал его Бэтер.
  -- Хватит! - прервал перепалку Стэб, - оружие и взрывчатка есть, пора и за дело. Для начала языка возьмем.
  -- Сережа, а ты где всё это купил? - кивнув на стол, заваленный смертоносными железками, поинтересовалась Ольга.
  -- Купил? - иронично хмыкнул Целик, - Нет Оля, я это не покупал, так нашел, - глядя на ее обеспокоенное лицо, объяснил, - в девяносто году, когда порохом в стране запахло, я один сезон с черными следопытами на Волховском фронте отработал. Там всё собрал и потом до ума довел. Знал пригодиться!
  -- Вот и пригодилось, - вздохнул Бэтер.
  -- Хватит болтать, - оборвал разговор Гот, - К бою!
  
   Ольга с жалостью рассматривала свою разгромленную и оскверненную чужим присутствием квартиру. Похозяйничали в ней незваные гости. Всё изломали, разодрали, перебили, испохабили. На обеденном столе только ее любимая хрустальная ваза целой стояла, а в ней в тухлой моче плавали экскременты. К вазе прислоненная и отпечатанная на машинке "слепым шрифтом" записка. Ольга взяла листок и прочитала: "Сука! Мы тебя всё одно достанем!", машинально заметила, что в тексте нет ошибок. Свернула листок и положила в сумочку. Обошла ближних по подъезду соседей. Всем пожаловалась на разгром, объяснила, что переехала к подруге и пока живет у нее. Попросила сообщить ей если кто ее спрашивать будет, оставила адрес, телефон. Знала мир не без "добрых" людей, те и сообщат куда следует.
   Место для засады заранее выбрали. Кирпичный шестиэтажный недавно построенный и еще почти не заселенный дом, рядом ещё стройка. Большая часть квартир пустовала. Для засады, для экстренного потрошения языка и последующего отрыва почти идеальные условия. Заняли пустую квартиру. В распределительном щите кабельной связи провели в неё отводную трубку. Ну-с гости дорогие ждем-с!
   Теперь их было шестеро, они подъехали на двух машинах. Все вышли. Рослые парни, наполненные мышечной массой и наглой уверенностью.
   Стэб рассматривал их лица в бинокль, злорадно усмехнулся, приметив трех знакомцев, потом увидел как загримированный под бомжа Целик приблизился к машинам. Встал от них метрах в пятидесяти открыл грязную сумку и начал рыться в ее содержимом. Один из бандитов достал сотовый телефон.
   На звонок ответил Бэтер, мужской хрипловатый баритон голос спросил Олю, он ответил ему отрепетированным детским голоском, потом подошла она. Услышав ее тревожное: "Кто это?" связь на другом конце отключили.
  -- К бою! - коротко приказал Стэб, увидев как четверо пошли к подъезду.
   К бою! Вы навязали нам войну? Ну что ж! К бою! Покажем, что умеем. К бою! Мы готовы убивать и умирать, а вы?
   А вот они не захотели умирать, когда их топающих гурьбой взяли на третьем этаже. Сверху на лестничном марше встал Бэтер. Внизу лестницы Гот. На площадку этажа из квартиры вышел Стэб. Пистолет ТТ - Тульский Токарева с навернутым на ствол ПБСом прибором бесшумной стрельбы был только у него. Бэтер и Гот показали растерявшимся бандитам автоматы МП -40.
  -- Не дергаться! - тихо и страшно потребовал Стэб, - Вякнете?! Перестреляю! - не отводя направленного на бандитов ствола, приказал:
  -- Лапы кверху и в квартиру.
   Они слишком хотели жить, вволю пить и жрать, сношать проституток, питаться человеческим страхом, беспомощностью. Умирать?! Нет!!! Лучше покорно подняв руки пройти в квартиру. Потом, потом они своё возьмут, а сейчас так не хочется получить маленький кусочек свинца в своё холеное перевитое накаченными мышцами тело.
   В комнате с "Вальтером" в руке бандитов поджидала Ольга. Подстраховывала своих мужиков. Всех четверых построила у пустой стены. Через пару секунд в квартиру вошли Стэб, Бэтер и Гот. Стэб быстро обыскал бандитов, вытащил и бросил на пол оружие и бумажники. Потом их повязали скотчем, заткнули рты кляпами. Работали быстро, молча, сноровисто.
  -- Целик у машины стоит покуривает, значит тех двоих он уже уложил, - от окна доложил Бэтер.
  -- Приступим, - Гот взял со стола плоскогубцы.
   Ольга с ужасом увидела как со всех пленных Бэтер и Стэб сняли обувь. А потом ...
   Гот стал плоскогубцами поочередно ломать пленникам кости пальцев ног. Из забитых ртов не неслись вопли боли. Только мычание. Один старый знакомый, тот, что был без уха, обмочился. Никто не задавал им вопросов, сначала надо сломать врага болью и страхом, так их учили, так они делали на той войне.
  -- Оль? - спросил бледный оскалившийся Гот оцепеневшую Ольгу, - кто из них к тебе под юбку лазил?
   Ольга кивнула в сторону рыжеватого, тот заметил ее жест и стал извиваться по полу. Глазами молил её о пощаде. Ольга отвернулась. Ты шел сюда насиловать, бить и мучить моих детей?! Ты сам выбрал себе судьбу! Пощады не будет!
   Гот ножом быстро разрезал на рыжеватом штаны. Бэтер и Стэб повернули к нему лица остальных. Гот заботливо проверяя надежность кляпа поглубже забил его пленному в глотку, а потом плоскогубцами раздавил рыжеволосому гениталии. Вопль не смог прорваться сквозь кляп и рыжеватый закатив глаза, потерял сознание. Потом к рыжеватому с бритвенным лезвием подошел Бэтер, опустился на колени, и плавным движением руки обвел лезвием вокруг каждой из ляжек. Осмотрел круговые пореза, взял поданные Стэбом щипчики, и легко поочередно сдернул с того кожу прямо до колен. Ольгу стошнило. Ее рвало до желчи прямо на пол. А Бэтер уже спустил штаны у остальных, каждому сделал надрезы.
  -- Ну вот и готово, - удовлетворено заметил, он наблюдая как троих бандитов стала бить крупная безудержная дрожь, - теперь они будут добрыми и послушными, теперь они будут знать, что это означает "спустить шкуру".
  -- Добрые и послушные мальчики, будут говорить только правду, - поддержал Бэтера, Стэб, и ласково как воспитатель в детском саду спросил:
  -- Правда дети?
  -- А если нехорошие мальчики попробуют нас обмануть, - зло скалясь, играл Гот, - то мы им быстро шкурку спустим.
   Бандитов растащили по разным комнатам и приступили к допросу. Парализованные нестерпимым ужасом, те выложили всё что знали, скуля просили сохранить им жизнь. Показания сверили, всё точно, всё сходится, соврать никто не посмел. Знали они немного, но им хватит. Вполне хватит для следующего удара.
  -- Вводим им наркоз и уходим, - решил Стэб.
  -- Добить проще, - предложил Гот.
  -- И гуманнее, - добавил, усмехаясь Бэтер.
  -- Нет, трупы нам пока не нужны, - отказался Стэб, - эти - он кивнул в сторону лежавших бандитов, - теперь на всю жизнь пуганные, их страх к другим перейдет. Путь живут, пусть смердят страхом и других заражают.
  -- А этот - подошла к ним от окна до зелени побледневшая Ольга, показала на лежавшего без сознания рыжеватого, - он умрет?
  -- Нет, Оля, - спокойно пояснил Гот, - раны тяжелые, но не смертельные, кровь не идет, сердце здоровое, раз от первого шока не умер, то выживет. Вот только под юбки он уже не к кому лазить не будет.

Глава двенадцатая

   Пламенный партиец, рачительный хозяйственник, суверенный демократ-государственник, добрый сеятель рыночных отношений и глава холдинга "Наш двор" Сычкин Олег Валентинович был недоволен. Слишком большие убытки, дело по поставкам сорвалось и предстояли новые расходы, по поиску и примерному наказанию лиц виновных в срыве сделки. Он приказал с ними разобраться. Они сбежали? Он уже приказал их найти. Такие дела нельзя прощать, если все бояться перестанут, это что же будет? Он потребует, а его пошлют? Нет, так дело не пойдет! Надо превратить непокорных в навоз и отправить на удобрения, вот тогда все остальные будут благодарны ему только за право дышать. Ему доложили, что его людей обезвредили и теперь они больнице. Ничего у него есть и другие, людишек хватит. Сейчас много желающих заработать на чужой крови. Эти как их там ... да не важно, брыкаются? Угрожают? Даже смешно, у него сто "быков" и такая охрана, что близко никого не подпустит.
   Он посмотрел в окно, вечер уже. "Пора домой" - решил Олег Валентинович. По внутренней АТС отдал распоряжение начальнику охраны готовить его выход. Торжественно, наслаждаясь своим положением и покорной, угодливой предупредительностью служащих спустился на первый этаж здания. Когда он вышел из подъезда своего офиса, его сразу прикрывая своими телами, окружила охрана, через три секунды он будет в полной безопасности в салоне своего Мерседеса под надежной защитой добротной германской брони. "Близко никого не подпустят" - глядя на ловких сноровистых охранников, снова довольно подумал он.
   "А мне близко и не надо" - усмехнулся Целик пристраивая трехлинейную винтовку в оконце чердака соседнего здания. Рядом с ним стояла еще и снайперская с расчехленной оптикой винтовка "Маузер". В магазине трехлинейки обойма с бронебойно зажигательными зарядами. Где там лимузину устоять, такие пули бортовую броню легких танков и то пробивают. Старый дом, где устроил огневую позицию Целик, был еще дореволюционной постройки. В нём длинный построенный по всему периметру здания очень удобный чердак. Небольшие оконца во все стороны. До цели пятьсот метров сверху вниз. Даже для заурядного снайпера это немного, а он был отличным стрелком. Целик ждал сигнала. Он ждал, когда окруженное кольцом охраны выйдет это "чмо" и усядется в свой бронированный лимузин. У Целика в группе была самая трудная задача, бронебойными пулями из трехлинейки разбить мотор машины, а потом из снайперской винтовки всех перестрелять и никого не убить.
   Загримированный Гот стоял спиной к выходу из офиса, до его подъезда тридцать метров. Руки Гот держал на виду, как бы говоря охране: "Смотрите, а у меня ничего нет. Стою, жду знакомого, кто и зачем ничего не вижу" Только в линзах очков одетых под определенным углом, отражался подъезд, машина и охранники. В рукаве мешковатой куртки шашка с толом ч закрепленным на ней взрывателем, за поясом джинсов "Парабеллум" и "Вальтер". Одно незаметное движение рукой и толовой заряд плавно скользнет в ладонь. Гот нервничал, ему не нравилось, что надо так рассчитать бросок, чтобы оглушить противника, но никого не убить. Это вызывало раздражение, он привык работать на поражение. Взрыв толовой шашки и был сигналом для всех: "К бою!"
   Бэтер ждал в машине за углом улицы. Старенький герой современных анекдотов "Запорожец" не мог попасть в поле зрения охраны. Заранее из его салона убрали все сиденья кроме водительского, изнутри весь кузов проложили мешками с песком, на сошках накрытый мешковиной стоял РПД. В багажнике машины пять армейских дымовых шашек от них контактные провода ведут к приборному щитку. Сигнал и Бэтер вырулит свой "Запорожец" из-за угла и откроет из пулемета огонь. Поверх лежащих тел, по верхней кромке кузова "Мерседеса" пойдут пули. Нейтрализовать действия охраны обездвижить ее страхом. Только ради денег никто не рискнет встать по секущую струю пулеметного огня. Мотор машины работал на холостом ходу, Бэтер ждал.
   Стэб тоже ждал. Взрыва, пулеметной трескотни, сухих выстрелов из винтовки, сразу за ними его выход. У Стэба в сумке оружие победы, старый надежный ТТ. У Стэба самая ответственная роль. Захват противника и уход с ним. Он стоял в пяти метрах от Бэтера.
   На соседней улице прижался к тротуару микроавтобус с затененными стеклами, на водительском месте сидит Ольга. Это она купила профессиональный грим и всевозможные накладки и парики. Перед каждым выходом гримировала ребят. И теперь каждого на славу разрисовала, такой грим наложила "мать родная не узнает". А вот теперь услышит Ольга взрыв, заведет мотор, и тут же выйдет открывать торцевую дверь в салоне автобуса, а там выскочит из переулка Стэб с пленным, за ним Гот и последним Бэтер он же и поведет машину. Целик оставив винтовки на чердаке будет уходить самостоятельно.
   Напряжение как силовое поле висело над местом будущего боя. Вот только почувствовать это напряжение мог только тот, кому приходилось ждать своей или чужой смерти. У остальных все чувства просто не принимали этот сигнал. Они работали в другом диапазоне, на их волне звучали только деньги ... деньги ... и все что они дают, ну ещё бы на них можно купить всё. Свою смерть подкупить нельзя, но об этом они еще не знали. Скоро они узнают, поймут, что пуле плевать на деньги и положение их носителей. В упор они посмотрят на смерть, в упор.
   Гот увидел в линзах очков как осанистый полноватый господин вышел из подъезда, и закрытый телами охраны проскользнул через открытую дверь в салон лимузина. Пора! В резком развороте Гот выхватил толовую шашку и кинул ее в машину. Увидел, что недолет как он планировал, составил десять метров, потом упал, перекатился, выхватил пистолеты, вжал в мостовую улицы лицо. Огненно красное метнулось вверх пламя и оглушительный ударил по барабанным перепонкам звук. Взрыв! Брошенные взрывной волной полетели во все стороны раскрошенные осколки камней мостовой. Ещё никто не опомнился, ещё у каждого гремело в ушах эхо взрыва, как хлестко почти без пауз забила винтовка. Капот Мерседеса задымился. Машина сначала дернулась, потом встала. Целик отставил трехлинейку и взял снайперскую винтовку, поднес окуляр прицела к правому глазу и повел стволом выбирая цель.
   Бэтер отжал сцепление, надавил на газ, "Запорожец" мигом вылетел на улицу. Пока машина неслась, Бэтер вдруг вспомнил, что в детстве мальчишки во дворе звали "Запорожец" еврейским броненосцем. В пятнадцати метрах от стоящего с дымящимся капотом Мерседеса, Бэтер резко затормозил, рывком ушел с водительского места вправо, встал на колено, схватил пулемет и прямо через лобовое стекло повел огонь. Трясется от отдачи РПД, очередь и рвут крышу Мерседеса пули, очередь и впритирку к лежащим охранникам летят свинцовая одетая в медь смерть. Никто не хотел умирать, никто не полез за оружием, прижались к земле телохранители.
   Целик стал по ним стрелять. В неподвижные уже почти убитые страхом мишени так легко попадать, он метил каждому в правую руку, и раз за разом вслух отмечал: "Готов! Готов! Еще один, и ещё и ещё ..."
   Из переулка рванул к месту боя Стэб, бежал к Мерседесу пригнувшись и держа в руках ТТ, а отползший к бордюру и залегший за ним Гот его прикрывал. Лежал, ловя каждое движение и готовый немедленно выстрелить в любого, кто поднимет голову. Головы никто не поднял. Таких дураков нет. А за что спрашивается умирать? За штуку баксов? За чванливого хозяина? Нет уж лучше лежать, лучше верить, что пуля тебя не найдет, а найдет так не убьет.
   Стэб подбежал к лимузину. Полуоткрытая хлопала задняя дверь машины, в салоне сползший с заднего сиденья и скорчившись на полу лежал мужчина, шофера не видно, видать тоже лег и молится о спасении своему чёрту. Стэб переложил оружие в левую руку, играючи одной правой рукой взял мужчину на шиворот и выволок его на улицу. Захлебывается короткими очередями пулемет, сухо бьют винтовочные выстрелы, пулями посвистывает смерть. Стэб пинком ноги заставил встать мужчину, и сразу саданул ему по морде. Наотмашь прошла ладонь по холеному исковерканному ужасом лицу. Стэб опять схватил его за шиворот и потащил за собой. Прикрывая его уход, открыл стрельбу Гот, особой необходимости в этом не было, никто когда их хозяина поволокли по прежнему не поднял головы, не дернулся, просто Гот тоже решил пострелять, соскучился по этому делу. Когда Стэб и еле передвигающий ноги мужчина скрылись в переулке, Бэтер рванул запальный шнур, из открытого укрепленного на крыше его машины самодельного багажника пошли густые клубы дыма от дымовых шашек. И тут же затихла стрельба. Гот вскочил и побежал за Стэбом. Через пару секунд, когда дым уже накрыл поле боя, вслед за ними поспешил бросивший пулемет Бэтер.
   Целик посмотрел как они уходят, потом глянул на часы и довольно улыбнулся. Вся операция заняла две минуты тридцать пять секунд. Целик вытащил из винтовок затворы, снял с "Маузера" снайперский прицел, аккуратно протер ветошью винтовки, и положил прицел и затворы в карман. Не суетясь, пошел к выходу. Никого не встретив, спустился по лестнице, через черный ход вышел на улицу и смешался с толпой.
   Ольга услышав взрыв завела мотор, вышла из микроавтобуса, открыла заднюю дверь и стала ждать. В тумане волнения видела, как суетесь в панике забегали люди по улице, закричали. Перестук выстрелов на соседней улице, перекрикивая друг друга вопят люди. И громче звуков выстрелов чувствует Ольга грохот своего сердца. Гоняет сердце кровь, летит взбаламученный поток крови по сосудам, отдает в уши, туманит глаза. Не страх это, другое! Что это "другое" она не поняла. Ольга случайно подняла взгляд и на стене стоящего рядом здания прочитала оставшуюся ещё с блокады надпись: "Граждане! При обстреле, эта сторона улицы наиболее опасна" Ольга захохотала громко безудержно на грани истерики. Повалил густой едкий дым. Из переулка волоча за собой мужчину, показался Стэб, подбежал к автобусу в открытую дверь зашвырнул пленного и тут же прыгнул туда сам. Вынырнул из дыма Гот подбежал к задней двери машины, запрыгнул в салон и сразу захлопнул дверь за собой. Последним показался Бэтер, подойдя к автобусу, он сразу сел на водительское место:
  -- Оля быстрее садись, - тихо и одышливо попросил он.
   Ольга в ступоре стояла у открытой двери микроавтобуса, переминаясь с ноги на ногу.
  -- Что? - не понимая, смотрела на него Ольга.
  -- Всё в порядке, - также тихо сказал Бэтер, повторил, - садись.
   Она неловко села как плюхнулась на переднее сиденье, закрывая, хлопнула дверью, и Бэтер тут же нажал ногой на газ. Поехали!
   В салоне Стэб и Гот "гостя" связали, забили в рот кляп, натянули ему на голову непрозрачный пакет, оставили лежать кулем на полу. Перевели дух.
  -- Могем ещё, - только и сказал Гот.
  -- Ага, - откликнулся Стэб.
   И замолчали.
   Бэтер не торопясь, соблюдая все правила дорожного движения, вёл машину и посвистывал. Ольга отходя от пережитого волнения, всхлипывала.
   Недолго пропетляв по улицам и переулкам города, микроавтобус остановился у металлического гаража. Выскочив из кабины Бэтер быстро открыл дверь железной коробки, а перелезший из салона на водительское сиденье Гот загнал машину в бокс.
   Так же без слов "гостя" вытащили из машины, засунули в плотный большой полиэтиленовый мешок. Стэб взвалил куль на плечо и потащил его к выходу. В десяти метрах от гаража стоял старый грузовик. Натужено крякнув Стэб закинул ношу в кузов, залез туда сам и завалил куль другими похожими мешками с алебастром, затем ловко выпрыгнул из кузова. К грузовику подошли и остальные.
  -- Гот ты с Ольгой к Валерке на квартиру, - начал распоряжаться Стэб, - я и Бэтер отвезем этого субчика на дачу и там допросим. Целик к себе домой уйдет, он там нас ждать будет.
  -- А зачем нам разделятся? - испуганно спросила Ольга и машинально стала отряхивать с одежды Стэба, алебастровый порошок.
  -- Если нас возьмут, вы останетесь и будете действовать по обстановке, - спокойно объяснил Стэб и досадливо сбросил руку Ольги со своего плеча:
  -- Оставь Оля, все равно переодеваться, лучше грим с себя сними.
  -- А почему к Валере с Готом, а не с тобой? - даже и не думая никого обидеть, спросила Ольга.
   Гот ей был пугающе неприятен. Его показная жестокость при допросах, его постоянный мат ее пугали и чуточку раздражали, и потом со Степой привычнее было, надежнее.
  -- Я знаю финансы, а он нет, - начал объяснять Стэб, - это значит только я смогу провести квалифицированный допрос нашего "гостя". Бэтер мне поможет, нас двоих вполне достаточно. Если возьмут Гота, то ниточка от него к нашим семьям потянется. А если схватят только нас, то на этом все концы и обрубятся.
  -- Ты и Стас вы ничего не скажите? Выдержите все допросы? - не сомневаясь в ответе, спросила Ольга.
  -- Грамотные пытки, не выдержит никто, - усмехнулся Бэтер, - вот только трупам наплевать, кто и как их будет допрашивать.
  -- Вы?! - испугалась Ольга, - вы ...
  -- Оля если нас возьмут, то все равно убьют, - как о само собой разумеющемся деле довольно равнодушно пояснил Стэб, - уж лучше в бою помереть, чем под муками смерть себе вымаливать. И всё! - сурово прикрикнул он, глядя на ее искривленное страхом и враз подурневшее лицо:
  -- Тебя сюда никто не тянул, вот теперь и выполняй, что приказано.
  -- Стёп? - вкрадчиво поинтересовался Гот, - а кто в нашей паре старшим будет?
  -- Ольга конечно, она умнее, - безапелляционно бросил Стэб, подмигнул Ольге:
  -- Ты Оля им командуй, как молодым и заодно готовить его научи, а то вечно одну бурду наварит и сам ее не жрёт и мы голодные ходим.
  -- Да я!- возмутился изумленный таким решением Гот.
  -- Головка от ПТУРСа, - нервно хохотнул Бэтер.
  -- Хронометраж! - напомнил Стэб и перепалка тут же затихла.
   Пропитанными водкой марлевыми тампонами смыли грим. Все кроме Ольги переоделись. Еще раз обсудили все детали, обговорили связь и контрольное время. И без прощаний разошлись. Оля кинулась было, хоть перед уходом поцеловать Стэба и Бэтера. Гот ее остановил: "дурная примета" и Ольга сникла. Грузовик фыркнув на нее выхлопным газом, уехал.
  
   Квартира у Валеры была однокомнатная, сам он на время переехал к подружке. Мебель в квартире была разностильная, а кровать одна, но широкая. Когда они ещё осматривали новое жилье, недовольный Гот увидел, что кровать одна, сразу на нее завалился и с ухмылочкой поинтересовался:
  -- Ты на каком краю будешь спать?
  -- В кухне на полу, - резко ответила Ольга.
  -- Самое место для бабы, - согласился Гот.
   Ольга еле удержалась от ответной злой реплики. Прошла на кухню и чтобы хоть как-то себя занять стала готовить ужин. Из комнаты бубнил включенный телевизор, что он там транслирует, Ольгу совершенно не интересовало. Она призадумалась, а что бы такое сготовить, холодильник Валера перед уходом забил на славу, выбор продуктов был большой.
  -- Оля сюда иди, - позвал из комнаты Гот, - про нас показывают.
  -- Да?! - и побежала в комнату.
   На экране мелькали лица, показывалась улица, искореженный Мерседес, щербатые выбоины от пуль. Всевозможные чины правоохранители обещали найти и покарать. Журналисты вперебой выдвигали версии происшествия: "раздел собственности ... бандитский передел города ... месть ... борьба за влияние в преступной группировке ... похищение с целью выкупа ..." Все журналисты были радостно оживлены происшедшим, ещё бы такой материал!
  -- Ну Слава Богу, - облегченно вздохнул сидевший на кровати Гот, - Никого не убили!
  -- А тебя это волнует? - желчно спросила стоявшая у двери Ольга.
  -- Представь себе, да! - вызывающе бросил Гот, - там и просто прохожие были, рикошетом могло и случайно кого задеть, - спокойнее добавил, - пуля конечно дура, но Целик баллистику хорошо знает он и сделал примерный расчет линии огня, мы исходя из неё и стреляли.
  -- Извини Витя, - видя как дернувшись изменилось его лицо, повинилась Ольга, по-женски попросила прощения,
  -- Тебе что на ужин приготовить?
  -- Двести грамм и тушеное мясо с жареной картошкой.
  -- Будет сделано, - бодро отрапортовала Ольга и собралась уходить.
   Гот ее остановил:
  -- Оля! Мы не убийцы, мы солдаты! - с окаменевшим лицом произнес он
  -- Я это знаю Витя, - замерла Ольга, - а ещё вы мои самые лучшие друзья.
  -- Жаль, - огорчился Гот.
  -- Это почему? - удивилась Ольга.
  -- Жаль, что только друзья, - хмуро заметил Гот.
  -- Ну уж извини Витя, - поняв усмехнулась Ольга, - но ты не в моем вкусе.
  -- Ладно проехали, - улыбнулся Гот, - а все равно Оля, ты мировая баба!
   Ужинали мирно почти по-семейному. Мясо хорошо потушилось, картошка прожарилась до хруста. Водка была холодная. Ольга выпила рюмку, Гот допил бутылку и развлекал ее анекдотами из военной жизни, травил байки об охоте, до полуночи засиделись. Ольга уставшая, чуть охмелевшая от рюмки водки и еды, ничуть не смущаясь стала зевать.
  -- Я сплю на кухне ты на кровати, - закругляя посиделки, предложил Гот.
  -- Матрас с кровати возьми и одеяло, - ничуть не удивилась его предложению позевывая, предложила Ольга.
   Как она предполагала, так и произошло, он повыделывается, а потом всё равно уступит ей место получше да помягче.
  -- Посуду я завтра помою, - заверил ее вставший Гот.
  -- Ладно, - уступчиво согласилась Ольга.
   Заснула сразу, только голова подушки коснулась. А во сне бредет Оля по весеннему лугу собирает красные тюльпаны и все приговаривает: "Эх ребятки ... ребятки" А потом видит как бежит к ней по высокой нескошенной траве ее сын, но не малюсенький крохотулечка которого она оставила, а взрослый одетый в белый и странный балахон парень, она передает ему букет тюльпанов, а он:
  -- Спасибо мама!
   И такая Олю жалость взяла за своего выросшего мальчика, такая навалилась тоска, от того что взяв букет, уйдет он от нее, что она заплакала.
  -- Не плачь мама! Я же живой и все, все будет хорошо, - стал утешать ее мальчик и нежно погладил по щеке.
   Ладонь теплая такая и стала Оля об нее тереться щекой и просить:
  -- Не уходи.
  -- Не уйду Оля, не бойся, спи крепко, я рядом ...
   Оля открыла заплаканные глаза, а рядом на краешке кровати Витя сидит и утешает ее, гладит по лицу легонько и так нежно. Увидел, что она проснулась, одернул ладонь, встал, смущенно пояснил:
  -- Ты не подумай чего, я просто услышал, как ты плачешь и зовешь вот и пришел. А ты спи, а я это ... пойду ...
  -- Не уходи Витя, - тихо попросила Оля взяла его за руку, за ласковую теплую ладонь и притянула к себе.
  
   Разбудил их звонок в дверь. Ольга тут же потянула на себя одеяло и запахнула его, обнаженный вскочил с кровати Гот, со столика взял "Вальтер" снял предохранитель, потом быстро натянул старое линялое нитяное трико и осторожно пошел к двери, посмотрел в "глазок" открыл дверь:
  -- Тихо, Оля ещё спит, - шепотом заговорил Гот, - случилось чего?
  -- Я пленки принес, - вполголоса ответил вошедший в коридор Стэб.
  -- Давай в кухню проходи.
   Почти неслышно прошли в кухню, Гот притворил дверь.
  -- Ты что на кухне спал? - с тихой насмешкой донесся до Ольги приглушенный голос Стэба.
   Оля вспомнила, что матрас они на кровать так и не вернули, там же одно одеяло. А вторым они ночью вместе укрывались, его тепла им хватило.
  -- Не твое дело, - еще тише ответил Гот, - давай говори ...
  -- Виктор! - громко позвала Оля.
  -- А? - откликнулся Гот.
  -- Чайник поставь, кофе попьем.
  -- Хорошо.
   Прислушиваясь, как он набирает воду и гремит посудой, Оля встала, закуталась в одеяло и пошла в ванну умываться, а по дороге:
  -- Степа? Привет! - поздоровалась Оля, открыв дверь в кухню и увидев усталого Стэба сидевшего сгорбившись на табурете.
  -- Выспалась? - поднял голову Стэб, констатировал, - выглядишь неплохо.
  -- А ты? - быстро тревожно спросила Оля.
  -- Пока все в порядке, - сдержанно ответил Стэб, - умывайся, одевайся, а за завтраком поговорим.
   В ванной Оля пустила душ, встала под теплую струю и с наслаждением чувствовала, как с потоками воды возвращается бодрость тела и ясность мысли. Улыбаясь, без малейшего смущения слушала через отдушину:
  -- Трусы хоть одень конспиратор хренов, - негромко заметил Стэб, - трико натянул, а трусы забыл, вон сам смотри, хрен через материю аж просвечивает.
  -- О чёрт и вправду, - глянул на трико Гот, и предупредил, - ещё хоть слово скажешь, и будет драка.
  -- Надо больно, - помолчав, процедил Стэб, - взрослые сами разберетесь. Чаю мне завари, а то я кофе не люблю.
  -- Я тебе не официант.
  -- Ну и чёрт с тобой! Ольгу попрошу ...
   Слушая их разговор, Оля с удовольствием гладило своё влажное порозовевшее тело, все еще упругое и нежное. Полные груди чуть обвисли и бедра широки, так она не девочка, двоих уже родила. "А Витя силен, - припомнив подробности, улыбнулась Оля, - но и она не промах, сумела ему дать всё, что он хотел и получила всё, что ей надо. Ох и хорошо же!" Тщательно обтерлась старым махровым полотенцем и вышла из ванны. В комнате быстро оделась и вошла в кухню вся полная свежести, здоровья и светясь тем особым неописуемым, но так хорошо заметным сиянием, которое всегда окружает женщину после ночи любви.
  -- Наш клиент сразу поплыл, - стал рассказывать Стэб за завтраком, быстро уминая приготовленный Олей омлет, - только взялись за допрос так он и потек как понос. Все рассказал: "где как чего и за сколько". Сдавал всех кого знал, аж слюнями от усердия брызгал. Потом как фонтан достоверных сведений иссяк начал непроверенные, но вполне достоверные слухи передавать. Мы всё на пленку записали. Потом он всё еще раз на бумаге собственноручно изложил. Дали ему стакан водки, сейчас он спит, Бэтер его сторожит.
  -- А дальше что? - заботливо передавая Оле масленку, спросил Гот, - ментам пленку отправишь?
  -- Не а, - довольно усмехнулся Стэб, прожевал кусок и только потом пояснил, - тем, это дохлое дело, толку ноль, они его будут доить, а нас кончат.
  -- А кому тогда? - уже догадываясь об ответе, спросила Оля.
  -- Подельникам его, - спокойно пояснил Стэб, - он там много чего наплёл, в том числе и как их накалывал, а уж если они меры не примут, то конкурентам все сведения передадим, а по одному экземпляру отправим тем политикам, с которыми он дела делает. Пусть послушают, кем их считают, да за сколько покупают, им это полезно.
  -- А он вам не наврал? - опасливо предположила Оля, - а то залетим ...
  -- Не в том он положении чтобы врать, - уверенно опроверг ее сомнения Стэб, еле удержавшись от смачного комментария по слову "залетим", - ты бы посмотрела, как он трясся, а ведь его не то, что не пытали, не били даже.
  -- Ну передадим пленки по назначению, а дальше что? - допытывался Гот, и обратился к Оле, - ты кушай маслице, давай я тебе бутербродик сделаю.
  -- Дальше? - взяв приготовленный бутерброд, предположила Оля, - думаю его отпустить надо, пусть с ним свои разбираются, а вам руки об него марать не стоит.
  -- Ох! Ольга! - засмеялся Стэб, - всегда я знал, что ты умница, и омлет у тебя вкусный и чай заваривать умеешь, - потом деловым тоном изложил свой план:
  -- Передадим его ментам, пусть похвалятся, что быстро похищенного нашли. А то уже весь город на уши поставили. Все местные новости только нашим делом забиты. Мы ему уже легенду подготовили, до вечера он ее позубрит, я потом зачет у него приму. Легенда простенькая. Внешность похитителей он не знает, они были в масках. С него вымогали деньги, но он изловчился и сообщил милиции о своем нахождении. Органы примчались и бедняжку из узилища освободили. The happy end! - вставил Стэб фразу на английском языке с чудовищным и специально подчеркнутым акцентом, коротко и зло хохотнул и продолжил:
  -- Записи у нас и правду ментам он сказать побоится. У его "друзей товарищей" сразу подозрения возникнут, что же это за лохи такие, что похитить в центре города прямо на глазах у охраны смогли, а вот связанного бедняжечку не устерегли, да ещё и телефон ему дали. А может это он их за "лошков" держит и "пургу" гонит? А сам чтобы шкуру спасти предал их всех? Вот тут-то наши пленки с комментариями и поступят. Сколько ему после этого жить - один чёрт знает! На нас большой крови нет, никого не убили, на их деньги не покушаемся, даже дружка ихнего на их же суд отдали. А вот тронь нас, так мы следующий раз мимо бить уже не будем. А постоянно жить под прицелом никому не охота. Мы же теперь всё про них знаем. Да и пленки, если как надо их использовать, то для них это конечно не смертельно, но весьма и весьма убыточно. Пусть думают, что выгоднее. По настоящему, только про меня и Ольгу знают, про всех ребят пока нет. Как только этого свои кончат, я выйду на поверхность и посмотрю, что будет, вы на подстраховке. Тронут нас, мы им тут такую бойню устроим, похлеще чем в Афгане.
   Стэб помолчал, хлебнул густо заваренного чаю, поставил на стол чашку и дальше:
  -- Ты Оля с Готом сегодня же приличный магнитофон купите, и до вечера чтобы сто копий пленки было готово, мы их по разным местам спрячем, а вечерком часть копий отправим, а часть у нас храниться останется, на всякий случай. Как про этого "друга" сообщим, так я и Бэтер с дачи к Целику на хату уйдем.
  -- Степа, а нас всёх могут потом найти? - тихо и тревожно спросила Оля.
  -- Да, - после короткой паузы ответил Стэб, - понимаешь Оля, это не бог весть какая сложность. Время это конечно займет, а так ничего особенного. Начнут проверку, установят по военным архивам, где я служил, сравнят метод работы на улице с тактикой действий спецназа, проверят всех моих сослуживцев, вот тебе наши имена и адреса. Встанем мы как голенькие и ...
  -- Вот именно "как", - прервал его Гот, - не бойся Оль, просто так нас всех не взять, тут выбор простой и для нас и для них. Если ты отдаешь приказ убить, то нет гарантий, что не убьют тебя. Стоит овчинка выделки или нет, это уже им решать, а на что мы способны они теперь знают.
  -- Будем ждать, - Стэб заканчивая разговор, встал, - ну ребята пока! Тебе Оль спасибо за завтрак. Я пойду Бэтера сменю, пусть поспит.
   Ушел и после его ухода, неловкая пристроилась в доме тишина. О деле всё ясно, а вот о другом ...
   Гот высвистывая незнакомую Ольге мелодию мыл на кухне посуду, Оля прибирая в комнате кровать решалась на разговор. Пока заправляла постель, всё обдумала, подготовила подходящие слова. Вернувшись на кухню и неожиданно для себя с видимым раздражением, попросила:
  -- Витя прекрати свистеть.
   Гот тут же замолк.
  -- Оль не злись, - примирительно сказал он, и взял из раковины очередную тарелку.
  -- Хватит мыть посуду! - повысила голос Ольга, - Не старайся всё равно не поверю, что ты можешь быть образцовым мужем.
   Гот бросил в раковину недомытую тарелку, завинтил кран с водой, подошел и сел за стол напротив Ольги.
  -- Ты чёго всё придираешься? - тон у Гота был как у несправедливо обиженного мальчика, - Что я такого тебе сделал? Ночью так Витенька, дорогой, а сейчас?
  -- Ночью Витенька, - передразнивая его начала говорить Ольга, - было одно, сейчас другое.
  -- Могу всё повторить, - с готовностью предложил Гот.
   И улыбнулся широко по-мужски, признавая за собой право на нее. Именно так, с усиливающимся раздражением расценила его улыбку Ольга.
  -- Виктор, - начала выдавливать из себя заготовленные слова Ольга, - ночью нам обоим это было надо. Снять стресс, убежать от тревоги и одиночества, - и глядя на его вытягивающее лицо, быстро и утешающё произнесла, - ты был великолепен, - Гот польщено зацвел улыбкой - и я тебе очень благодарна, но ... - взяла короткую паузу Оля, и попыталась закончить, - у наших отношений нет будущего.
   Произнеся последнюю фразу, Ольга осеклась, уж больно смешно, высокопарно и по- театральному прозвучали заготовленные слова, мучительно запнулась и заорала:
  -- Хватит лыбится! - Гот аж вздрогнул, а она все кричала:
  -- Ты почему за посуду схватился? Это так важно?! Ты почему со мной сначала не поговорил? Тебе, что наплевать на меня?!
  -- Оля?! - попытался оправдаться недоумевающий Гот, - да я ...
  -- Да! - вопила Ольга, - именно ты!
   От возмущения она вся затряслась, и так похорошела в своем гневе, что Гот не стал тратить время на скандал, а просто схватил ее в охапку, отнес в комнату бросил на кровать, сорвал с нее одежду, а у него лопнула резинка старенького трико, а трусы он так и не успел одеть.
  -- Вите...нька, - только и сумела ахнуть Оля, а дальше только постанывала.
  -- И все равно только этого недостаточно, - по-хозяйски поглаживая его достоинство ладонью, через несколько минут, вслух решила еще вся румяная Оля.
  -- Оль! Ну хоть чуть - чуть дай дух перевести, - запаниковал Гот.
  -- Я не об этом дурачок, - засмеялась Оля, играя пальчиками у него в паху, - я о других отношениях.
  -- Отдохну и по-другому сделаю, - клятвенно заверил Гот.
  -- Не строй из себя идиота, - отвесила Оля ему легкий подзатыльник, и отодвинулась от него. Чуть помедлив, легко встала с кровати, заявила:
  -- Пока хватит я не железная.
   После душа вернулась в комнату присела на краешек кровати и решительно продолжила:
  -- Так вот, я замужем у меня двое детей и прекрасный муж.
  -- А я женат у меня дочь и славная жена, - в тон ей продолжил валявшийся на кровати Гот.
  -- Ну я и рада, что ты все прекрасно понял, - с радостным видом и скребущимися чертями в душе, продолжила разговор Оля
  -- Оль! - просительно тихонечко заговорил Гот, - а может, как всё минует, попробуем, а?
  -- Нет, Витя, - твердо рубанула словами Ольга.
   С удовлетворением почти равным минувшему, заметила, что после последних Витиных слов черти скрести перестали, а ангелы запели.
  -- Нет! - решительно повторила Ольга, - Ты Витя для жизни со мной слишком шебутной, я тебя долго не выдержу, да и детей жалко, что моих, что твоих, им родные отцы нужнее. Взрослый уже и знаешь, не всё постелью меряется.
  -- Ну а пока то, как будем? - спросил, не глядя на нее Гот.
  -- На войне как на войне, - засмеялась Оля, как раздумывая подошла к нему, обняла, прижалась всем телом и на ухо ему бесстыже шепнула:
  -- Как поставишь, так и буду. Мужик ты геройский, а с меня не убудет.
  

Глава тринадцатая

  -- Не убыло, а прибыло, - заканчивая рассказ, задорно улыбнулась Ольга Петровна, - через девять месяцев я дочку родила. По Витиной маме - Евдокией ее назвала.
  -- Ну ты и стерва! - с восхищением воскликнула Наташа, - теперь понятно, что за баба тут у Витьки есть. А он то .... про это и не говорил, не хвалился.
  -- Постой Оля, - не понимая, спросила Вика, - вы что до сих пор встречаетесь?
  -- Ну почему же только встречается, - чуточку надменно сказала Ольга и молодо заливисто рассмеялась, - мы еще и этим делом вовсю занимаемся, кроме всего прочего это ещё и отличный тонус! Видали, как я выгляжу?
   Ольга встала, королевой прошлась по небольшой комнатке как по подиуму. Стройная, уверенная холеная и красивая женщина. В походке продемонстрировала отличную всю налитую зрелой женской силой фигуру, гибкую плавность каждого движения. Уселась обратно в кресло:
  -- И будьте уверены девочки это всё, - погладила она себя по высокой полной груди, - не от косметологов и диет.
  -- Оля! А как же твой муж? - наивно растерялась Вика, - если ты его не любишь, то почему с Витей не живешь?
  -- Виктория! Ты еще слишком глупа и молода, чтобы такие вещи понимать, - высокомерно и сухо бросила Ольга Петровна, - а мужа я люблю, он отличный отец для моих детей, весь хозяйственный и со мной добрый.
  -- А как же Витя, он что только для секса? - не отставала Вика, - живой вибратор?
  -- Слова то какие умные знаешь: "секс"; "вибратор", - неприязненно заметила Ольга, сморщилась как от кислятины и уверенно сказала:
  -- Витьку тоже люблю, иначе зачем бы я рожала от него. И вообще, - она с вызовом посмотрела на Вику, - кто это интересно установил, что любить только одного можно? А вот я двоих люблю и сплю с обоими. И мне плевать! - неожиданно резко и грубо заявила она, - плевать, что другие думают, и какие правила устанавливают. Моя жизнь, мои правила и мой за всё ответ! Ясно!?
  -- Правильно Оль! Ты молодец! - серьезно поддержала ее Наташа, - Любим кого хотим и как умеем, а грехом это не считаем, - и по-бабьи залюбопытничала, - а дальше то что было?
  -- Да ничего особенно, - пожала плечами Ольга, - как видишь, мы все живы и здоровы и по кустам не прячемся. Почти всё как Степа планировал, так и произошло. Как только пленного отпустили, так менты по всем телеканалам о своей умелой и высокопрофессиональной работе заявили. Погордились, покрасовались и особый интерес к этому делу утратили, трупов не было, так заурядная перестрелка. Честно говоря, они и искать то нас перестали, тогда что не день то стрельба с трупами да взрывы с летальными исходами.
   Глава холдинга "Наш двор" Сычкин Олег Валентинович исчез через три дня после своего "героического" освобождения, по слухам он сбежал за границу, но все заинтересованные лица узнали, что длинный язык довел Олега Валентиновича до дна Финского залива. Всё его имущество сподвижники быстренько прибрали к рукам. А к Степе, когда он через два дня после пропажи Сычкина, вышел на работу обратились с деловым предложением вести бухгалтерский и налоговый учет сразу пять весьма серьезных организаций. Их представители Степу заверили, что к нему ни у кого претензий нет. С этими людьми мы и по сей день работаем. Вот собственно и всё.
  -- Всё?! - не поверила Вика, возмутилась, - По твоей оговорке я поняла, что эти ваши "серьезные организации" такие же преступники как и Сычкин.
  -- Такая умная?! - язвительно спросила Ольга, а потом как пар и женский гонор из неё выпустили, постарела лицом, жесткие выступили морщины, и как будто устала Ольга, также устало попыталась объяснить:
  -- Вика! Я же говорила, не поймешь ты. Тогда ведь почти весь бизнес криминальным был, законов не было, а те что были так их никто не соблюдал. Других клиентов просто не было да и быть не могло, а нам семьи кормить надо, а не воевать. Не рыцари в сияющей броне ребята, обычные они парни и жили мы в России начала девяностых, а не при дворе короля Артура. Ну стали бы мы всеобщую справедливость устанавливать, ну успели бы сотню трупов положить, а дальше? Убили бы нас всех вот и все. А так показали, чужого нам не надо, своё не отдадим и не запугать нас, и ответить всегда можем. Вот в первую сотню тел в морге никто и не захотел попадать, предпочли договориться.
   Ольга перевела дыхание и с легкой горечью продолжила:
  -- Сейчас почти тоже самое происходит, внешнего глянца и лоска побольше, а по сути, - она только безнадежно махнула рукой.
  -- Тут Оля я с тобой не согласна, - Наташа отрицательно покачала головой, - порядка побольше, жить вроде как и поспокойнее стало.
  -- Поделили почти все, - усмехнулась Оля, - вот и договорились, кто что хапнуть успел то его. Да и выгоднее без взрывов и стрельбы всё решать, вот тебе Наташа и весь порядок. А коснись нового передела, наступи кому на любимую мозоль, так опять все загрохочет.
   Повернувшись к Вике, Ольга серьезно спросила:
  -- Ну теперь-то поняла, что меня и Стёпку связывает?
   Вика не ответила, смотрела на узоры напольного потертого ковра. Ну не знает она что ответить. А судить? Да разве есть у неё такое право?! Разве это она рядом со Стёпой была, когда напали на них, когда защищаясь, они вместе победили свое бессилие, свой страх и своего врага.
  -- Такие дела Вика покрепче постели связывают, - не дождавшись ее ответа, продолжила Ольга, - Степа, он мне как родной стал, да и остальные ребята тоже, надо будет, я за них глотки кому угодно рвать буду. Поняла?
  -- Особенно родным Витя стал, а Оля? - не удержавшись, съязвила Вика.
   Ольга не отвечая, только снисходительно улыбнулась, а Вика посмотрела в сторону молчащей Наташи и спросила:
  -- Наташ? А ты меня стрелять научишь?
   И тут же вздрогнула! От выходившего в сторону улицы окна, донесся усиленный мегафоном мужичий хоровой вопль: "Вика! Прости Степку!!! А не простишь?! Так до утра и будем орать!"
  -- Смотрите девчата! Мужики наши дурят, - подойдя к окну, рассмеялась Ольга, легко смехом стирая разницу в возрасте между ней и девушками.
  -- Иди хозяйка гостей принимай, - встав с кресла и подтолкнув Вику к двери, с усмешкой распорядилась Наташа, и почти без паузы пообещала:
  -- Стрелять? Научу!
  
  
  
   Новоселье, настоящее новоселье с подарками, накрытым столом, веселыми и часто непристойными шутками. Пьют, хохочут, шутят. Хрусталем звенят подаренные и полные вином бокалы, а гости без малейшего стеснения желают многих весьма оригинальных подвигов новосёлам и еще больших сил для их свершения. Закусывают из тарелок нового и тоже дареного сервиза. Вика уж притомилась бегать: туда подать ... отсюда убрать ... тут заменить... Хорошо ещё Наташа с Олей помогли быстренько сготовить закуски и накрыть на стол. Ну устала она, а гости всё не расходятся. Как бы их поделикатнее всех выпроводить? Дружба это конечно хорошо, но надо же и меру знать. Им со Степой еще и отдохнуть надо, да и другие дела есть. "Черт вас всех возьми! - скрывала злость за любезной хозяйской улыбкой Вика, - Вы, что не понимаете? Нам вдвоем надо побыть!" А Степа? Он то что дружкам не намекнет: "что пора бы и честь знать" посмотрела на него, а он весь покрасневший от выпитого, вспоминает с Готом:
  -- ... а помнишь, как мы с десантурой работали, они на нас отряд гнали, а мы духов уже на перевале поджидаем.
  -- Тогда их рота на другой отряд нарвалась, те из засады и покрошили пацанов,
  -- Ну наши тоже в долгу не остались, - влез в разговор Бэтер, перегруппировались и как дали душарамм просраться! Помните ребята как по рации на их волне переговоры ловили?
  -- В эфире мат сплошной стоял, - вздохнул Стэб.
   Наташа и Оля на кухне закуски дорезают и Сережа к ним ушел. Вика чуть завистливо вздохнула: "Вот Наташка та молодец! Как Целика воспитала. Только глянула, и он тут же к ней на помощь кинулся, а вот Степа ..."
   А эти трое всё говорили, войну поминали. Вика почувствовала прилив легкого неудовольствия: "Ну что им больше поговорить не о чём?" И тут от досады чуть по лбу себя не ударила: "Совсем про папу спросить забыла! Может ребята, что и знают про него? Вдруг видели когда?" Тогда на первой встрече, вся захваченная личными переживаниями Вика забыла обо всем на свете, а вот теперь. Вика быстро ушла в спальню подошла к шкафу куда сложила свои немногие личные вещи привезенные из коммуналки, достала фотографию, четыре пожелтелых конверта с вложенными в них письмами и вернулась к столу.
   - Ребята! - привлекла она к себе внимание, - А вот мой папка, может кто знает про него?
   Передала фотографию Стэбу, тот только глянул на изображение молодого парадно - красивого десантника в берете и отрицательно качнул головой. У него бесцеремонно выхватил фото Гот, посмотрел и передал Бэтеру, а уж тот:
   - Нет, Вика у нас такого не было, не встречали мы этого парня.
   И отводя взгляд, вернул девушке фотографию.
   - Он в какой части служил? - тоже глядя в сторону, спросил Гот.
   - Не знаю, - побледнев, ответила девушка.
   - А фамилия у него какая, твоя? - тихо поинтересовался Стэб.
   - Нет, - замявшись ответила Вика и запинаясь стала объяснять, - Он с мамой встречался, а расписаться они не успели, его в армию забрали, и сразу в Афганистан отправили, папа маме только фотографию успел отправить и четыре письма, а потом через три месяца он погиб. Мама про это почти ничего не рассказывала, только сказала мне, что моего папу на войне убили и все. Я, - заревела Вика, - даже не знаю где могилка его. Где мои бабушка и дедушка, папины родители, тоже не знаю! Маленькая была, всё мечтала, вот вырасту, и все разузнаю, могилку найду, памятник поставлю, с бабушкой и дедушкой познакомлюсь и ...
   Выскочил из-за стола и обнял ревущую Вику, Стэб:
   - Успокойся, найдем все, успокойся ...
   А Вика вся еще тряслась от рева, от детской далеко запрятанной мечты, от минувших обид, и прижимая ее к себе, поглаживая девушку по голове и плечам успокаивал её Степа.
   - По архивам запросы пошлем, - от стола пообещал Бэтер.
   - Ну Вика ну не реви, - сморщился от ее слез Гот, - всё, что надо сделаем.
   От тепла Степкиных рук от его ласкового поглаживания от участливого внимания его друзей, девушка немного успокоилась, и ещё всхлипывая, смущенно поблагодарила:
   - Спасибо ребята!
   Взяла поданный Готом носовой платок, поцеловав в щеку Степу, отстранилась от него и промокнула слезы.
   В комнату из кухни, держа в руках полные тарелки, вернулись Целик и Наташа за ними подошла и Ольга.
   - Вы что? - сурово спросила Ольга, - обидели Вику? Да я вас ...
   - Оля, всё в порядке, - сквозь слезы улыбнулась ей девушка, - это я так, папку вспомнила и разревелась.
   - А ... - понимающе протянула Оля и села за стол.
   Наташа расставила тарелки, Стэб наполнил вином бокалы:
   - Помянем ребят.
   Помянули вином и хлебом. Вике полегчало и перестали раздражать ее гости, и рада она, что пришли они переломить с ней хлеб в ее новом доме и новой жизни.
  -- А вот ещё письма, - Вика показала конверты, - Это папа маме о любви писал, я их сто раз читала, наизусть помню.
  -- Дай-ка посмотреть, - Стэб взял конверт, быстро не доставая из него вложенную бумагу, просмотрел лицевую и оборотную стороны.
  -- Стёп, - смущенно улыбаясь разрешила Вика, - можешь прочитать, там такие слова чудесные, я думала такие только в книжках бывают, а тут в самом деле.
  -- Не приучен чужие письма читать, - помрачнел Стэб и отдал Вике конверт.
  -- Но ты же не чужой, - запротестовала Вика, и осеклась, потом покраснела, неуверенно спросила: - Ведь правда?
  -- Правда, - подтвердил Стэб, - всё правда Вика, но читать все равно не буду, никогда.
  -- Хорошо не читай, - растеряно сказала Вика, не понимая его недовольства.
  -- Эй хозяйка! - непринужденно разрывая неловкую паузу крикнул Бэтер, - а где у тебя дымить можно?
  -- Дымить? - сначала не поняла Вика, через секунду дошло, - Ах курить! - и попросила, - Ребята пожалуйста не в комнатах, у меня на табак аллергия.
  -- Да мы на улицу выйдем, - бодро заверил ее Гот, доставая сигареты.
  
   Вышли, на улице все закурили, молчали, ждали что Стэб скажет, а он:
  -- На конверте гашеные марки, обратного адреса с номером полевой почты нет, штампов полевой почты тоже нет.
  -- Я всё сразу ещё по форме понял, - выпустив табачный дым, признался Гот.
  -- Уголок на берете, такой только в каунасском полку носили, аксельбанты не самодельные как у нас делали, а форменные парадные, - заметил, кинув окурок под ноги Бэтер, - форма новенькая, ушита по фигуре, с шевроном за два года службы, у нас такую форму на дембель и то редко кто имел. А тут цветная фотка да из Афгана, да на третий месяц службы и еще при полном параде.
  -- Значит папы у Вики разведчиком был, - вздохнул Целик.
  
   Были у матерей одиночек, папы их детей и разведчиками и полярниками и моряками дальнего плаванья и летчиками - испытателями. В конце восьмидесятых в пору недолгой моды на "афганцев" появились и папы геройски погибшие в боях в Афганистане. Понять можно, не каждой маме хочется признаваться своему ребенку, что ее просто бросили, что её ребенок никому не нужен. Проще не солгать - нет, а просто нафантазировать. Дают дитю папу - фантома, кормят иллюзией: "папа тебя любит или любил, просто судьба такая у нас" Повзрослев, ребенок часто понимает, что ему говорили неправду. Те что поумнее и подушевнее те мам своих жалеют. Кто погрубее, те в подростковой жестокости упрекают своих матерей, кричат им в лицо: "Ты мне всё лгала!" Бедные мамы, а то им и так мало досталось? Не их это вина, что так вышло. Им бы за терпение, за то что одна дитя тянула, ордена давать, но нет таких орденов, за войну сколько угодно, а вот за сохранение маленькой жизни, нет.
   Тебе Вика тоже папу героя придумали. Вот только не знала твоя мама, что солдатские письма до адресата без марок приходят, а на каждом конверте штемпель полевой почты есть. Не знала, что у каждой части кроме войскового наименования есть еще почтовый полевой номер с литерами каждого подразделения. Не знала и того, что понимающий человек почти сразу по деталям обмундирования, в состоянии определить и где служил солдат и сколько он уже отслужил. В Афганистане в основном в полевой форме всех "фоткали", а цветные фотографии тогда большой редкостью были. И хорошо, что ты об этом не знаешь. Но ты не бойся Вика, не пройдут по твоей памяти, по твой детской мечте о папе-герое, в грязных ботинках никому не нужной правды. Не той породы твои друзья. И Стэб, да ему же без разницы кто твой отец, он же тебя любит, а не твои детские фантазии. Был папа герой не был, ты то Вика есть, и любовь тебя поплутав нашла, друзья хорошие появились. А то что тебе никто и ничего не скажет, так это даже и не обсуждалось, и так все ясно. Они о другом говорили:
  -- Наше дело не рожать. Сунул, вынул и бежать, - с легкой иронией и заметной горечью повторил известное присловье Бэтер.
  -- Мы и сами не лучше были, - отозвался Гот.
  -- Да уж потрахали девок, - с усмешкой согласился Целик.
  -- Ладно, ребята пошли в дом, - предложил Стэб.
  
   А комнате когда на перекур ушли мужики другой разговор, и тоже нелегкий, нервно тяжелый и неминуемый.
   Вымотанная Вика устало присела на диван, Ольга с ней рядом, Наташа хотела рядом пристроится и ещё чуть посплетничать, но Ольга властно её попросила:
  -- Наташа! Мне с Викой наедине поговорить надо.
  -- Пойду чайник поставлю и торт порежу, - уступчиво согласилась Наташа.
  -- Правильно, - одобрила Ольга, - хватит уже винище хлестать.
   Вика вопросительно посмотрела на Ольгу. "Ну что там еще стряслось?" - говорил ее встревоженный взгляд. Ольга подождала, пока Наташа демонстративно не хлопнула дверью на кухне, и только потом:
  -- Через два дня Лариса приезжает, - понизив голос, сказала она.
  -- Кто?! - от усталости не сразу сообразила Вика.
  -- Лариса это жена Степы, - сдержано пояснила Ольга, - я хочу знать, что ты намерена делать.
  -- Вас это не касается, - похолодев от неожиданности, бросила Вика.
   Она уже в хлопотах новоселья и забыть успела, что не ее Степа, не ее. Есть у него жена, а она так ...
  -- Я тебе кажется уже объяснила, почему это меня касается, - стараясь говорить потише, напряженно сказала Ольга, - я Ларису хорошо знаю, пропадет она без Степы.
  -- Путь Степан Дмитриевич сам решает, что ему надо и с кем жить, - упрямо уходя от разговора, от чужого и такого настырного вмешательства в её дела, решила Вика.
  -- Не строй из себя дурочку, - коротко и зло рассмеялась Ольга, - в таких делах мужик ничего не решает, и ты это знаешь.
  -- Знаю? - закусила губу Вика, - Нет, Оля не знаю!
  -- Врешь! - прошипела Ольга, - Врешь!!!
  -- Да вру, - быстро и легко согласилась Вика, жестко и откровенно заявила, - От Степы не откажусь, мой он, не отдам. Сможет его жена вернуть? Пусть попробует! А я так просто не отдам! Ты поняла Оля?! И не вставай у меня на пути.
  -- На твоем пути стоять? Да где уж мне, - усмехнулась Ольга, - я сама баба "не промах" и знаю как это бывает.
  -- Тогда в чём дело? - вздернула брови Вика и по въевшейся привычке взъерошила волосы, - что ты хочешь Оля?
  -- Пожалей Ларису и Степку пожалей, не рушь их семью, - тихо попросила Ольга, - ты молодая красивая ты себе ещё найдешь, а у нее все уже ... ты понимаешь Вика - все! И Степу ты бросишь, я же знаю, бросишь.
  -- А меня кто пожалел? - тихо возразила Вика и чуть повысила голос, - Ты? Нет! Только Степка один жалеет. Чем я хуже Ларисы твоей? Чем?! У нее хоть дети есть, а меня даже мать выгнала. Степу? Не надейся, не брошу!
  -- Думай Вика, - вставая с дивана, холодно посоветовала Ольга, - хорошенько подумай, и помни, на чужом страдании ты себе счастья не построишь.
  -- Уж кто бы говорил! - огрызнулась Вика.
  -- Я чужое счастье не ворую, - покраснела от злости Ольга.
  -- А я, - тоже вставая тихо и упорно с неприятно искривившимся лицом, произнесла Вика, - Я своё не отдам!
   Странно веселые и как будто наигранные из коридора послышались мужские голоса.
  -- Ну что Вика при мужиках улыбаемся друг другу? - быстрым нервным шепотом спросила Ольга.
  -- Улыбаемся, - сразу согласилась Вика, - им в наши дела не лезть.
  
   За чаем все как будто устали, притомились, перебрасывались ни чем значащими словами, поочередно рассказанным анекдотам почти не смеялись, выпили по паре чашек и прощаться:
  -- Ну нам пора, - первая встала Наташа и Целик за ней поднялся.
  -- Я тебя подвезу, - предложила Готу не пившая вина Оля. Тот согласно кивнул
  -- Сам доберусь, - грубовато и недовольно ответил на предложение Целика, отвезти его домой, Бэтер.
  -- До встречи, - провожая гостей, говорили Стэб и Вика.
  
   Вот и закончено новоселье, неубранный стол, на кухне гора грязной посуды и усталость. Ничего не хочется делать, а завтра уже будни. Праздник не вечен.
   Пока Вика мылась, после приборки в квартире, то Стэб в спальне на разобранной кровати уже и задремать успел. Проснулся от тепла прижавшегося женского тела от требовательно - нежных поцелуев. Повернулся к девушке и с ужасом почувствовал, что нет сил. Вика неловко попробовала ему помочь и не смогла. Стэб растерянно отстранился и не находил слов, а Вика всхлипнула. А потом уткнулась лицом в подушку и затряслась. Как! Неужели всё? Он ее больше не любит! Да раз не хочет ее ласки, раз отстранил ее руки, значит всё. Не долго, праздничными огнями бушевала страсть, потух бенгальский огонек, только обгоревшая сморщенная палочка осталась. Нечем ей мужика у себя удержать, дура она бесталанная. Что же он не погладит ее не утешит, почему еще раз не попробует, значит не хочет. Её не хочет!
  -- Вика, - начал Стэб, а девушка не отрывая лицо от подушки, со страхом слушала, - а он мучительно запинаясь продолжал говорить, - Я ... не подхожу тебе ... сама видишь ... думаю нам лучше расстаться ... я твою молодость заедать не хочу и ...
  -- Можешь даже и не оправдываться, - не глядя на него и по-прежнему всхлипывая, прервала его девушка, - тебе это просто не надо, лучше прямо скажи что разлюбил.
  -- Да я просто не могу, - отчаянно закричал Стэб, - при чем тут разлюбил, стар я для тебя вот и всё. Зачем я тебе такой нужен?
  -- А я сама решу, нужен ты или нет, - кинула в него своей влажной подушкой девушка и крикнула, - Ты мне нужен.
   Вика села на постели обнаженная с распущенными густыми волосами, такая доступная такая желанная и ...
  -- Ты что думаешь? Мне только это надо? - шепотом спросила она, - Да если хочешь знать, главное это уверенность, что тебя не бросят, рядом будут, а это, - она без малейшего стеснения пальчиком указала ему на пах, - ну сходишь к врачу, отдохнешь, я пока потерплю, а у тебя все пройдет.
  -- Пройдет? - мрачно переспросил Стэб, глядя на нее голенькую заплаканную красивую, нежно его утешавшую, расстроенную за него и его неудачу и почувствовал ...
  -- Ой Степа! - непосредственно радостно и как-то по детски захлопала в ладоши девушка, - смотри уже прошло.
  -- Значит это не главное, - привлекая к себе девушку, пробормотал Стэб.
   Напряжение росло, желание стало нестерпимым и девушка отвечая его настойчивой твердой уверенности, открылась.
  -- Ну почему же, это очень важно,- крепче прижимаясь и принимая его в себя, прерывистым шепотом откровенно призналась Вика.
  

Глава четырнадцатая

   "Килограммов пятнадцать наверно скинула" - отстранено подумал Степан Дмитриевич, как заново разглядывая свою жену. Посвежела, отдохнула, а всё равно годы своё берут, вся огрузнела, шея в морщинах, постаревшее и подурневшее лицо прячет под слоем косметики. Да только прячь, не прячь, всё равно ничего не скроешь. Мысленно сравнил Ларису с Викой с её юной сияющей красотой и вздохнул. А Лариса, суетясь раскладывала в зале подарки привезенные с курорта, ему и детям и оживленно рассказывала о водах, мешая личные впечатления с литературными. Ну конечно она же филолог, а на водах в Карловых варах в девятнадцатом веке любила отдыхать русская аристократия и те писатели, что вышли из ее среды. "Хорошо, что еще детей дома нет" - опять вздохнул готовясь к неприятному разговору Степан Дмитриевич.
  -- Примерь это замечательный свитер, - попросила его Лариса и протянула шерстяную вещь, его любимых бежево неярких тонов.
  -- Лариса нам надо серьезно поговорить, - начал разговор Степан Дмитриевич и небрежно бросил обновку на спинку стула.
   Сел в кресло, выставил руки, сжал кулаки.
  -- О чём? - Лариса как без сил, опустилась на диван, на котором лежали привезенные с курорта подарки.
   У нее жалко дрогнули губы. "Уже знает" - понял Степан Дмитриевич, и как можно короче всё ей сказал. Попытался подсластить отраву тем, что квартиру и имущество в ней оставляет ей, пообещал помогать деньгами. Вот и всё! Сказал и перевел дух. Дело сделано.
   А у Ларисы как от удара изменилось лицо. Кожа пошла красными пятнами, тряслись губы, размывая тональный крем, потекли слезы, захлюпал нос, она машинально вытирала его рукавом дорогой блузы.
   "Лучше бы истерику закатила, покричала бы, сердце отвела и потихоньку бы успокоилась" - ожесточенно думал Степан Дмитриевич.
  -- Хорошо Степа, - выдавила Лариса из себя слова, - раз ты так решил.
  -- Да я так решил, - сухо, как чужому человеку подтвердил он, - мне очень жаль, но ...
  -- Нет Степа, - прервала его Лариса, - это мне тебя жаль.
  -- Полагаю, ты не будешь настраивать против меня детей, - пытаясь выдержать холодный тон, спросил Степан Дмитриевич.
  -- Они уже взрослые и сами все решат, - пожала плечами Лариса, - сейчас всё так просто, и взрослые дети уже давно спокойно относятся к разводу родителей. Это же заурядное дело: старую негодную жену на помойку; новую на всё готовую по бутикам. Думаю, они всё правильно поймут.
  -- Я рад, что мы все спокойно обсудили, - с облегчением сказал Степан Дмитриевич.
   Встал с кресла и неожиданно брякнул очевидную глупость:
  -- Надеюсь, мы останемся друзьями.
  -- Степа, - тихо позвала Лариса, - помнишь, как давно ты мне рассказывал, что вы на войне друзей не бросали?
  -- Ну? - остановился он.
  -- А меня ты за что бросил? Столько лет вместе, рядом, а теперь я как раненая на обочине, а ты не оглядываясь уходишь. За что Степа?
  
   На этот вопрос нет ответа. Разные есть причины из-за которых мужчины оставляют своих жен. А вот их вопрос всегда только один: "За что?"
   За что? А зато то, что несоразмерно широкие у тебя бедра и ягодицы им подстать, да еще и живот выпирает. Это ты раздалась в теле, вынашивая под сердцем его детей. И полные ноги у тебя от этого же отекли.
   За что? А зато то, что опала и стала дряблой у тебя грудь. Это ты до двух лет выкармливала своим материнским молоком грудных детей. Теперь они здоровы, а ты вся поблекла.
   За что? А за то, что покрылась некрасивыми морщинами твоё лицо и шея. Это теми страшными ночами девяносто третьего в неустанной тревоге молила ты Господа сохранить жизнь твоему мужу и отцу твоих детей. За то, что потом никогда у него не хватало для тебя времени, а ты в одиночестве перемогаясь в пустой и холодной постели, утешала себя тем что это он работает, старается для семьи.
   За что? А за то, что твоя близость давно перестала дарить ему радость обладания, а превратилась в редкое и унылое исполнение супружеского долга.
   Вот за что!
   На ваш вопрос: "За что?", у нас один ответ: "Прости, так вышло"
   Прости так вышло! Там за порогом этого дома ждет меня вернувшаяся и сияющая юность. Прости, но она меня зовёт и я не могу не откликнуться на её властный зов. Прости, что на новом круге жизни пришло ко мне второе дыхание, и я бегу без устали и мне кажется, что всё лучшее еще впереди. Прости! А если не можешь, то все равно прости. И прощай!
  

Глава пятнадцатая

  
   Пили не пьянея. Стэб рассказывал, я слушал. Ничего нового, всё это было и будет. Меня совсем не удивляет кипение человеческих страстей, насмотрелся.
  -- Давай я лучше чайник поставлю, - предложил я, - чайку попьем, а то от самогонки уже тошнит, да и не берет она.
  -- Ставь, - безразлично согласился Стэб.
   Он ещё пребывал в своей памяти, он ещё уходил из своего дома. В своём прошлом он бросал свою прежнюю жизнь, в надежде на новую судьбу.
   Только я давно знаю, вторая жизнь и вторая судьба ждет нас только за порогом последней черты. А может и там нечего, нет. Без разницы, время придет, узнаем. Вот только тут на этой земле у нас одна жизнь и одна судьба.
   На кухне я вскипятил воду, заварил чай, достал из холодильника банку домашнего малинового варенья. Это совсем не трудно, собрать ягоды размешать их с сахаром и сварить в большом тазу, зато потом вкус у этого варенья почти такой же как в детстве.
  -- Держи, - дал я Стэбу большую чашку свежезаваренного чая и выставил перед ним розетку с вареньем
  -- Спасибо, - поблагодарил Стэб и встал, - Я сейчас, - предупредил он и ушел в коридор, где лежал его порванный и грязный пиджак.
   Вернулся держа в руках упаковку таблеток, на мой недоуменный взгляд назвал длинное латинское название лекарства и видя, что я ничего не понял, объяснил:
  -- Нейтрализует алкоголь в крови, - предложил, - Будешь?
  -- Да ты просто извращенец, - принимая лекарство, я криво улыбнулся, - пить, чтобы потом глотать лекарства от опьянения.
  -- Лучше вовремя протрезветь, - без улыбки заметил он, и добавил, - в наши годы от сивухи, не долго и концы отбросить.
  -- Ты это о чём?
  -- Обо всем, - запивая таблетку глотком чая, невнятно ответил Стэб.
  -- Нет уж, раз начал то договаривай, - тихо попросил я.
  -- Да нечего особенно договаривать, - Стэб пожал плечами, - все пошло как надо. Лариса через год замуж вышла, ее новый муж вдовец у него двое маленьких детей, Ларису они мамой называют. Ольга мне говорила, что она успокоилась и вроде жизнью довольна. Они иногда встречаются. Целик женился на Наташке, чемпионом она так и не стала, зато родила здоровенького мальчишку. Теперь они открыли оружейный магазин. Гот и Бэтер по-прежнему грузы перевозят, у них своя транспортная компания. Бэтер в очередной раз женился, новая жена у него из Швеции, теперь они в основном туда и оттуда товары перегоняют. Я его жену видел, приятная женщина, русский язык учит. У Гота и Ольги без изменений. Вот только Ольга бабкой стала, старшая дочь у нее вышла замуж и родила. Но Ольга по этому поводу не комплексует, Витёк не дает. На фирме дела идут отлично, гребем бабло. Мы все как и раньше встречаемся у Валерки, будешь в Питере, заходи. Вот и все...
  -- А Вика? Ты с ней живешь? - неуверенно спросил я, чувствуя, что ему необходимо выговорится, быстро прибавил, - не хочешь не говори.
  -- Я теперь живу с Вероникой, - равнодушно ответил Стэб и глядя на моё вытянувшееся лицо, неприятно захохотал:
  -- Что не ждал такого окончания?
  -- Какая еще Вероника? - поразился я, - Ты, что девчонку бросил?
  -- Вероника Павловна, это моя секретарша, - усмехнулся Стэб, наверно это из-за действия лекарства его лицо побелело, пошло потом и чуть исказилось.
   Я и сам почувствовал, как от выпитой таблетки у меня проходит пьяная тяжесть и легкая одурелость. А Стэб уже спокойно продолжал:
  -- Знаешь, мы с Вероникой отлично ладим, она одинокая, я как перст один, а так хоть есть с кем поговорить вечером, и готовит она отлично.
  -- Но она же старуха! - возмутился я.
  -- А я кто? - безрадостно и чуть иронично спросил Стэб и непринужденно заметил:
  -- Секс ей уже не нужен, а когда мне надо, так я профессионалок вызываю. С ними всё просто, ты заплатил, тебе дали по прейскуранту и никаких проблем. Так что возраст нам с Вероникой не помеха.
  -- Что с девчонкой! - крикнул я, - Ты, что с Викой сделал, козел?!
  
   Чего взбесился? Сам не знаю. Нет - знаю! Так жаль девушку, так жаль расстрелянную любовь. А Стэб козел! Попользовался и ... впрочем, мы все почти не лучше.
  
  -- Что сделал? - переспросил Стэб и с фальшивым равнодушием сказал, - Да ничего особенного, - скривил в улыбке губы, - можешь сам убедится, ты с ней наверняка знаком.
  -- Я? Да откуда?!
  -- Она теперь здесь живет, - тут Стэб назвал подлинное имя девушки и ее фамилию.
  -- Так эта ... - от изумления заорал я и заметив как побагровело его лицо подавился матерным ругательством, - так это Вика?
  

Глава пятнадцатая

   Да я ее знал! Девица из молодых и ранних. Молодая, беспощадно прагматичная женщина. Выхоленная стерва из бизнес разлива. У нас в городе она руководит крупным филиалом столичной компании. Ходили слухи, что этот пост ей дали как отступное, как кость кинутую брошенной любовнице. Я несколько раз встречал ее на переговорах, была и другая встреча...
  
   Наверно мы выпили лишнего, вот и стали спорить о том кто лучше стреляет. Я в армии неплохим стрелком был, а мой приятель, с которым мы за столиком ресторана, ожесточенно спорили о достоинства и недостатках отечественных и иностранных стволов, был, что называется большим любителем пострелять. Но только любителем, а стрельба в тире она от боевой сильно отличается.
  -- Ставлю на кон свои часы, - мой собутыльник Женька в запале спора решительно снял в руки золотые часики швейцарской работы и с вызовом уставился на меня.
  -- Идет, - согласился я, и снял свои золотые "ходики" производства фабрики "Победа", теперь это уже антиквариат, - завтра в тир, там и посмотрим.
  -- Сегодня, сейчас погнали, - упорствовал хмельной Евгений.
  -- Ты пьян, стрелять не сможешь, да и не пустят нас в таком виде на огневой рубеж.
  -- Испугался? - пренебрежительно поморщился Женька, - я вот и в таком виде готов тебе фору в десять очков дать.
   Ну и чёрт с тобой! На такси приехали в тир. Смотритель повыделывался для приличия, но получив деньги сразу и за стволы с патронами и за "закрытые глаза", провел нас в подвал.
   Я взял себе "Наган" 1938 года выпуска, хоть и тяжелый, но отличный и мягкого боя револьвер, Женька выбрал современный спортивный пистолет "Беретта". По условиям пари с расстояния двадцать метров каждый выполнял три серии, шесть выстрелов за пятнадцать секунд из положения стоя, с колена и лежа. Кинули монетку жребий кому стрелять первому, "орел" выпал мне.
   Вышел на рубеж сжал деревянную колодку рукояти револьвера, прицелился и затаив дыхание открыл огонь. Знакомо, возбуждающе запахло порохом. Отстрелял, посмотрел в стереотрубу, результат на мишени дрянь: четыре в "молоко", одна "двойка" и одна "пятерка". Женька злорадно захохотал и отстрелял свою серию. Его пули даже мишень не нашли.
  -- Пистолет дерьмо, прицел сбит, - завопил Женька.
  -- А мишень пуленепробиваемая, - серьезно поддержал его я и предложил, - Меняемся оружием?
   На следующей серии пистолет запрыгал у меня в руке, ствол повело, только "троечку" и выбил.
   Женька как в боевике сжав рукоять револьвера обоими руками стреляя, зацепил край мишени: "единица"
   Перед последней серией решили перекурить. Злой и чуть протрезвевший Женька разминал пальцы, я покуривая расслабленно сидел на скамейке.
   - Немедленно прекратите курить! - властно потребовала молодая женщина в деловом лиловатого цвета костюме, спустившись в тир и недовольно оглядев нас.
   Я возмущенный её тоном это требование просто проигнорировал, а обозленный стрелковой неудачей Женька:
  -- Вы Виктория Александровна, у себя в офисе командуйте, - небрежно посоветовал он.
  -- Мы не ваши работнички и на полусогнутых перед вами бегать не будем, - поддержал его я.
   Виктория Александровна быстрым движением рук взъерошила волосы. В полутьме подвала злобой блеснули ее глаза. "Натуральная ведьма" - подумал я, с неприязнью рассматривая молодую, красивую женщину.
  -- Жаль, что дуэли отменены, - презрительно сморщившись, заявила Виктория Александровна, - а то я научила бы вас хорошим манерам.
  -- Женька! - засмеялся я, - она бы нас убила.
  -- Нет, - холодно бросила Виктория Александровна, - я бы вам просто члены отстрелила.
  -- Ты хоть знаешь с какого конца пуля вылетает? - насмешливо поинтересовался Женька, иронично предположил, - Или ты только про другие концы всё знаешь?
  -- Хамло! - коротко ответила женщина и пошла к огневому рубежу.
   Ради интереса Женька пошел за ней, я покуривая остался сидеть на скамейке, мне и с этого места все отлично видно было. Да вот именно отлично было видно как женщина привычным движением достала из сумки небольшой пистолет, уверенно передернула затвор и встав в классическую стойку для стрельбы стоя произвела серию выстрелов. "Восемь, и почти без перерыва" - наблюдая за ней, отметил я. Интересно, что же она при таком темпе выбить смогла?
  -- Три "девятки", одна "десятка", четыре "восьмерки" - растеряно от стереотрубы прокомментировал её попадания Женька.
  -- Теперь ты покажи, что о концах дульных срезов знаешь, - поворачиваясь к нему, потребовала Виктория Александровна.
  -- Эээ ..., смущенно протянул Женька и встал в позицию.
   Видать он слишком волновался, ствол ходуном ходил, а его выстрелы прозвучали как-то жалко и неуверенно. Попаданий не было. Женька покраснел.
  -- Теперь ты! - повернувшись в мою сторону и глядя поверх моей головы, приказала женщина.
  -- Не командуй девочка, - не шутя, разозлился я, - ты не офицер, а я не сопливый допризывник.
  -- Я вам не девочка, - надменно подняв брови, произнесла молодая женщина.
  -- А вот это пусть твоего жениха волнует, а мне без разницы, - меняя в револьвере барабан, огрызнулся я.
   На стрелковом рубеже расслабился, прицелился и не особенно торопясь стал стреляя, выбивать очки:
  -- "Десять" еще раз "Десять", "Девять", "Семь", "Семь", "Пять", - глядя в стереотрубу, вслух считал Женька.
   Я аккуратно положил револьвер на стол, взял масленку с оружейным маслом и быстро по армейской привычке смазал ствол.
  -- Если помедлить со смазкой, то потом нагар замучаешься очищать, - примирительным тоном пояснил я наблюдавшей за мной Виктории Александровне, и посоветовал ей:
  -- Вам свой пистолетик тоже не мешает маслом залить. Разбирать то умеешь? Или только стрелять?
   Казалось, она раздумывала как ответить, но вмешался расстроенный все ещё пьяный и жаждущий реабилитации Женька:
  -- А вот другим концом я без промаха попадаю, показать?
  -- Покажи!
   Тут женщина нагнулась, уперлась руками в стол, ягодицы выпятились, юбка задралась, показывая тоненькое белое белье, а я ошарашено заморгал.
  -- Ну что же ты? - подбодрила Женьку Виктория Александровна, - иль и тут только языком мелешь?
   Он только успел положить ладонь пониже ее талии, как изогнувшись Виктория Александровна норовистой кобылкой лягнула его правой ногой в лоб. Зажимая лицо руками, Женька осел на пол. Выпрямившись и оправляя юбку, женщина коротко и зло хохотнула.
  -- А ты хочешь? - нежно пропела она, посмотрев на меня.
  -- Нет, - поспешно и совершенно искренне отказался я и непроизвольно сделал шаг назад.
  -- Все ясно ты просто старый импотент, - весело наложила резюме Виктория Александровна, и пока я подбирал слова для ответной реплики, быстро вышла из тира.
  -- Ну и сука! - выругался, вставая и потирая покрасневший лоб Женька.
  -- Точно, - я согласился с этим емким определением и вздохнул, - но лучше ей об этом не говорить.
  -- Это ещё почему? - набычился Женька.
  -- Уж больно хорошо стреляет, - еще раз тяжело вздохнул я.
  

Глава шестнадцатая

  -- Так это ты её сюда спровадил? - спрашиваю устало сидящего, за столом Стэба, - Молодец хорошее место подобрал. Очень, очень благородно!
   Он не отвечая, досадливо пожал плечами
  -- Всё правильно, - прокомментировал я его жест, - наш город всегда местом ссылки был.
  -- Это Ольга через своих знакомых ей тут работу нашла, - нехотя признался Стэб и тихо добавил, - ничего ты не понял.
  -- Да где уж мне!? - с фальшивой грустью согласился я, с желчной иронией добавил, - Это так сложно, так трудно.
  -- Да мы по-хорошему разошлись! - выкрикнул Стэб.
  -- Да неужто? - всё продолжал иронизировать я.
  -- Да твое то какое дело?! - криком возмутился Стэб.
  -- Не ори, а то мою жену разбудишь, - вполголоса попросил я, и закончил, - подстрелил ты девчонку, теперь я понимаю, почему она так бесится
  -- Это ещё вопрос кто кого подстрелил, - сильно понизив голос, заметил Стэб, - Мы год вместе прожили, я как летал, помог ей экстерном институт закончить, свою квартиру купили, обставили. У меня на фирме она отделом руководила, все хорошо все нормально, а потом ... Она ребенка хотела, но то ли у меня не получалось, то ли у нее проблемы были, в общем не получалось. К врачам ходили, те говорят, всё нормально у вас, старайтесь получше и всё будет. А я ...- Стэб смущенно потупился, лицевыми мышцами сжал в болезненной гримасе лицо, и решился продолжить:
  -- У меня не всегда получалась. Выдохся я быстро. Сам же ее к этому делу приохотил, разбудил так сказать, а соответствовать не всегда мог. Уставал на работе, да и нервотрепки с детьми хватало. Они со мной отношения разорвали, даже деньги брать отказывались. Ссоры начались, вроде и поводы пустячные, куда вечером идти, что кому одевать. Только я то чуял, не хватает ей. И она понимала, не упрекала, вида не подавала, но понимала мало ей. Да и представь себе, дома вместе на работе вместе, ей вечером погулять охота, в театр в ресторан сходить, а меня все больше на диван тянет. Рожа у меня сам видишь какая. И всё перед ней мелькает. Думаю, её от меня тошнить стало. Чтобы хоть как-то скуку скрасить она по вечерам стала в фитнес клуб ходить, пилатесом занималась, а на выходные тир посещала, ее Наташка там стрельбе обучала. Я как дурак за ней таскался, без присмотра боялся оставить. Сам слышал как в фитнес клубе её девки подкалывать стали: "мол "папик" за тобой все время как привязанный ходит, порезвится девочке совсем не дает", а её это просто бесило, вроде как и стеснятся она меня стала. Таких придурков как я, девки теперь "папиками" зовут. Я ходить с ней и перестал. Она вроде как и повеселела. Раз Серега ко мне пришел и предупредил: "Смотри, дело конечно твоё, но про Вику разговоры пошли". Я сразу поверил! Следить, ловить с поличным не стал. Чего позорится, да и что это даст? Поговорили, как говорится "по душам", да и решили разойтись.
   Тяжелая и неловкая повисла в квартире тишина, он всё сказал, а мне утешить его нечем. Да и не нуждается он в утешениях, не та порода. Яркий от хрустальной люстры электрический свет в комнате где мы сидим, только сумеречно на душе. Ему от воспоминаний, а мне всегда неловко смотреть на изнанку чужой души.
  
   "Прости!" - всегда говорят они нам и уходят. "Прости, но ты сам виноват" - отвечают нам, если мы спрашиваем. Прости! И им уже без разницы простим мы или нет.
   Чего там, дело то житейское, не при нас начато, не при нас закончится. Хорошо еще если просто расстаемся. Бывает, что и помоями друг друга поливаем, а бывает калечим и убиваем.
   Просто сказка эта любовь, красивая выдумка, природная ловушка для продолжения человеческого рода. А может просто к другим убегает она когда видит, что нам она больше не нужна. Трудное это дело удержать ее, и сил надо намного больше потратить, чем когда первый раз бежишь за ней готовый и железные сапоги стоптать и всех драконов голыми руками передушить.
  
  -- Я не жалею, - услышав его глуховатый голос я вздрогнул, - Не жалею, - тихо повторил Стэб, - что встретил её. Пусть и недолго, но и мне грело солнце. А вечного счастья не бывает.
  -- Ты просто был для девушки спасательным кругом, - неловко пробормотал я отводя взгляд от его лица, - его хватают с надеждой на спасение и плывут на нем до первого корабля или до берега. Но на спасательном круге нельзя жить, умрешь от жажды или голода.
   И опять неловкая пауза в разговоре, вроде и говорить уже не о чем, не о балансах же после этого рассуждать. Я себе чаю налил и ему горячего подлил, и не находя слов молчал.
  -- Ого! А время то уже пять часов утра, заговорились мы, - бодренько сказал, Стэб посмотрев на часы, и встал:
  -- Ну спасибо за хлеб и соль! А мне пора. Отдохнуть тоже надо.
  -- Ночуй у меня, - предложил я, - всё есть.
  -- Спасибо конечно, - замялся Стэб, - ты не обижайся, но если честно, то мне одному побыть надо.
  -- Я провожу, а то заплутаешь.
  -- Ладно, - согласился он.
  
   До гостиницы по безлюдным улицам шли пешком. Гостиница от моего дома недалеко расположена, если идти не спеша, то за пятнадцать минут легко дойдешь. Еще темновато было, но чувствуется приближение рассвета. Город, досыпая самые сладкие предрассветные часы, был пуст.
   Я его расспрашивал о Санкт-Петербурге, Стэб оживленно отвечал. То что он любит свой город чувствовалось в каждой интонации его голоса. Я там тоже не раз бывал. Интересных рассказов, связанных с этим городом нашлось немало.
   Перед входом в фойе гостиницы я его оглядел. В моём старом спортивном костюме, держа в руках пакет с рваным костюмом, с ссадинами на лице Стэб выглядел комично. Не дать, не взять бомжара вышедший с утра пораньше порыться в мусорных баках.
   - Я тебя до регистратора провожу, - рассмеялся я, - а то тебя точно в номер не пустят.
   Он глянув на свои подвернутые штаны, на куртку с закатанными рукавами, улыбнулся.
   До регистратора Стэб не дошел. Только мы вошли в фойе как из ближнего к стойке регистратора, глубокого кресла взвилась женщина. Она быстрым, нервным, движением рук взлохматила густые волосы и закричала:
  -- Я тебя всю ночь ждала! Ты где шлялся?!
   У Стэба как язык отсох, у меня тоже, а Вика глянув в мою сторону, выкрикнула:
  -- Ты что с этим алкашом всю ночь пил?
   Честно говоря, обидно такое слышать, вот уж кем-кем, а алкоголиком я не был, Стэб обрел дар речи и вступился за меня:
  -- Он не алкаш, а мой товарищ, я у него дома в гостях был.
  -- Всегда! - кричала Вика, - Всегда ты мне это говорил! Товарищи, друзья, а на меня тебя наплевать было, всегда ты от меня к ним убегал!
  -- Это не правда, - тихо оправдывался Стэб, - Вика ну зачем ты так говоришь?
  -- Неправда?! - зловеще переспросила Вика, - Ах значит неправда! - воскликнула она, - Мне Ольга ещё вчера позвонила, сказала, что ты едёшь. Обрадовалась! Думаю, зайдет, хоть поговорим. Жду, нет! Как последняя дура к этому идиоту, - она показала в мою сторону длинным указательным пальчиком с острым ноготком, - на работу побежала. Нет! Узнала, где ты остановился и в гостиницу, опять нет! Всю ночь жду! А он всё это время пропьянствовал и вот явился ...
  -- Я не идиот, - оскорбился я, и отвлекая огонь на себя бросился Стэбу на помощь, - И он к тебе бежать совсем не обязан, у мужчины, - тут я выкатил узкую грудь и напыжился как павлин, - есть своя гордость и свои интересы.
  -- Боже мой! Ну какой же ты болван! - изумленно качая головой отвлеклась на меня Вика, - Как только твоя жена с тобой живет?!
  -- Не твоё дело! - взбесился я.
  -- А вот это, - Вика движением рук как круг обвела, захватив в него себя и Стэба, и прошипела, - не твоё дело!
  
   Она была права, абсолютно права и я замолчал. Молчала девушка портье у стойки, двинулся в нашу сторону рослый охранник, услышал о чём говорят и вернулся в свою стеклянную будочку.
  
  -- Прекрати Вика, - тихо и устало попросил Стэб, - зачем прошлое ворошить, ты ушла, мы расстались, кому теперь всё это надо.
  -- Я знала, знала, - так же тихо ответила Вика, - догадывалась, что я для тебя ничего не значу. Специально Наташку попросила с Серегой поговорить. Думала, ты ревновать будешь, надеялась, что бороться за меня начнешь. А ты?! - и выкрикнула, - Ты в кусты! Испугался! В благородство стал играть: "Вика! Я всё понимаю, Вика я тебя не держу, Вика будь счастлива" Твои слова? А я ждала, что ты Степа держать меня будешь! Не отпустишь ...
   Забыв о чужом присутствии, они кричали и упрекали друг друга, а я почувствовал как меня легонько потрепали за рукав куртки и обернулся. Юная, вся как сотканная из рассвета, девушка с легкой улыбкой кивнула мне в сторону выхода, и больше ни на кого не обращая внимания и невидимая для других, подошла к мужчине и женщине и как растворилась в них. Вика замолчала, Стэб взял ее за руку. Я ушел. Тут третий лишний, всегда.

Эпилог

   Через день мы с женой провожали на вокзале Вику и Стэба. Суета пассажиров торопящихся занять свои места в вагоне, последние неловкие разговоры, и взаимные приглашения.
  -- Ты уж извини, что я твоего мужа идиотом и болваном называла, - повинилась перед моей женой Вика.
   Мне, когда они вдвоем нас навестили, она никаких извинений не приносила.
  -- У него это бывает, - легко простила Вику моя жена.
   Я обиженно засопел, а Стэб мне подмигнул и чуть заметно пожал плечами. "Ну что ты от этих баб хочешь?" - ясно говорил его жест.
  -- Это тебе от нас подарок, - жена взяла у меня из рук пакет и достала из него небольшую картину.
  -- Спасибо! - рассматривая волжский пейзаж, негромко поблагодарила Вика.
  
   На полотне холста масляными красками написан весенний ледоход на Волге. Поток вешней воды взламывающий зимний застоявшийся лед. Так и должно быть, не остановить течение реки и течение жизни.
   Потом поезд ушел, а мы вернулись домой. А вода в Волге все течет и течет ...
  
Оценка: 5.71*16  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019