Okopka.ru Окопная проза
Бикбаев Равиль Нагимович
Черная молния. Тень буревестника.

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
Оценка: 6.33*33  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Черная молния. Тень буревестника. Это повесть об уже искрящимся напряжении между властью и обществом. Это рассказ об этнических проблемах нашей страны. Это рассказ о людях по обе стороны назревающего конфликта. Автор не претендует на истину в последней инстанции и будет очень рад, если все персонажи данного произведения ошибаются в своих оценках. Время покажет кто есть кто ... Желаю всем мира и благополучия.


Черная молния. Тень Буревестника

Командировочный отчет

   От автора: Всё, что изложено в данном произведении является авторским вымыслом, а любое сходство с реальными людьми и событиями совпадением.
  
   "Над седой равниной моря ветер тучи собирает, между тучами и морем гордо реет буревестник, черной молнии подобный ..."
   Максим Горький
  
   "Дело не в дороге, которую мы выбираем. То, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу"
   О. Генри
  
   Непокоренным мужчинам и женщинам России.
   Посвящаю
  
   В слепящем конусе электрического света закованный страхом я сижу на жестком стуле. За гранью направленной на меня лампы темнота. Я не вижу кто задает мне вопросы, его лицо в тени.
  -- Ну зачем тебе все эти проблемы? Зачем ты всякую херню пишешь? Время своё тратишь. Толку то нет никого. Суета сует и ничего более, - вкрадчиво с заметным презрением спрашивает тень, - живи себе спокойно, не дергайся. Не ищи себе лишних проблем, а то придут не обрадуешься
  -- Не понимаю, - испуганно бормочу я, - я вообще не понимаю смысла ваших вопросов и этого допроса.
  -- Не понимаешь? - с насмешливой угрозой спрашивает тень, - я всегда знал, что ты туп. Ты хоть сам понимаешь кто ты есть такой?
  -- Тварь дрожащая, - закрывая глаза от режущего света тихо отвечаю я, - но иногда вот как сейчас, мне хочется стать человеком.
  -- Человек! Это звучит подло! - визгливо хохочет тень.
  -- А может это зависит только от человека?
   Это не классический допрос, никто меня не допрашивает, никому это не нужно. Я говорю со своей тенью. Шизофрения. Впрочем быть шизофреником в нашем обществе это уже почти нормально, особенно если вы летаете внутренними рейсами отечественных авиакомпаний ...
  -- Просыпайтесь мы прилетели, - легонько толкнул меня сосед.
   Я открыл глаза, действительно прилетели. Шасси старого Boing-737 уже коснулись посадочной полосы аэродрома, а разновозрастные пассажиры в салоне аэробуса облегченно вздохнули. Самолет еще катился по взлетно-посадочной полосе, но пассажиры не слушая просьб молоденькой усталой девчонки стюардессы уже вставали, доставали свои сумки, торопливо одевали верхнюю одежду. Они сразу подхватили вирус бешеного ритма и неудержимой суматохи этого города.
   Ну в очередной раз здравствуй любимая столица, жители замордованной провинции приветствует тебя. Как там кричали рабы гладиаторы выходя на арену? "Ave Caesar, imperator, morituri te salutant - Здравствуй, Цезарь, император, идущие на смерть приветствуют тебя" - всплыла затверженная еще в институте латинская цитата. А у нас? Ave Третий Рим, идущие к тебе с поклонами готовы на коленях ползать перед тобой? Ну-с Рим Третий, теперь то, что ты мне приготовил?

Глава первая

Наших героев шаг

Вновь попирает твердь.

Солнцем разорван мрак,

В страхе бежит Смерть.

Слушай, заклятый враг,

Наших колон клик -

Вновь поднимает стяг

Северный штурмовик.

Сергей Яшин

  
   Ему только двадцать два года, но у него уже много имен. В определенной среде или в движении его знают под псевдонимом "Макс", имя данное родителями - Вадим, первое имя которым его назвали сверстники из среды было: "Драккар" - корабль викингов. Раньше он был скином. Для обывателя, этот Драккар был истинным пугалом, по внешности, по убеждениям и манере поведения. Давно это было. Как в другой жизни. Целых шесть лет тому назад. А в юности такой срок это почти вечность. Тогда как и многие в начале третьего тысячелетия, отрывочные исторические знания Вадим получал из довольно мутных источников во всемирной паутине. От несистематизированного отрывочного изучения истории у рослого агрессивного подростка образовалась взрывоопасная смесь в голове. И конечно ему было приятно осознавать себя арийцем, белой бестией, сверхчеловеком. Тешить себя избранностью и выплескивая возрастную агрессивность, утверждать ее в жестоких драках. А чтобы побеждать надо быть сильным, и он тренировал тело в спортивных залах, дух закалял в жестоких уличных стычках. Он стремился к своему идеалу, быть белой бестией и стал ею. Теория нацизма его интересовала постольку поскольку, что такое индоевропейская группа народов, он вообще не знал, о существовавшем племени ариев и ареале их обитания имел довольно смутное представление, про Ницше что-то такое слышал, "библию" германского национал социализма читать не стал (слишком много букв ...) Он был бойцом. Тогда его привлекала мрачная полная мистических символов готическая атрибутика третьего рейха. Брошены уроки, в школе он изредка появлялся, все время уходило на жесткие силовые тренировки, общение с друзьями единомышленниками и боевые акции. Вечером волчьей стаей они выходили на улицы и явный страх обычных людей поспешно уступавшим им дорогу действовал на них как возбуждающий наркотик. Вызывающе одетые, бритые наголо, они били подростков, юношей и уже зрелых мужчин за модную одежду, стильные прически, цвет кожи, национальную принадлежность и манеру поведения, за сексуальную ориентацию и музыкальные пристрастия. Нападали стаей по волчьи с заранее распределенными силовыми действиями. Безжалостно терзали случайную жертву и быстро уходили, растворяясь в рукотворных каменных джунглях столицы. До убийств дело не доходило. Пока не доходило, еще срабатывали "внутренние тормоза". Это ощущение вседозволенности, этот выплескиваемый в нападениях адреналин, этот драйв стали их жизнью, их подлинной и единственной реальностью. Они росли в относительно сытую эпоху "нулевых", в эпоху откровенной коррупции, тотальной наглой лжи и убогих стереотипов навязанных рекламой и бесконечными сериальными шоу, в эпоху бездуховности и всеобщего цинизма. Они ответили этой эпохе создав свой мир. Мир неумолимых грозных хищников, романтично-кровавый мир белых волков. Это про это время и про них напишет Сергей Яшин:

Воля к победе и воля к власти

слушай крови священный зов;

бойтесь, враги, оскаленной пасти

нового племени белых волков!

   Они признавали только поэтов пишущих о таких как они. И читали друг другу стихи, стихи посвященные им, белым бестиям нового тысячелетия.
  -- В кого ты такой уродился? - слабо возмущалась мама.
  -- Тебя же посадят, дурак! - бешено кричал папа.
   Вадим чуточку презрительно усмехался в ответ. Овощи, планктон, это его родители. Мама с утра до ночи пашет в кредитном отделе банка. Папа специалист по недвижимости. Уходят засветло, а домой возвращаются почти ночью совершенно обессиленные работой и бесконечными пробками на дорогах. Жалкие клерки, белые воротнички, покорное начальству убогое быдло. Он презирал их жизнь, их выбор, их работу. Презирал, но не забывал как следует пожрать из набитого продуктами холодильника. Одежда, компьютер, квартира в столице, все было приобретено на их деньги. Впрочем он как-то не очень думал об этом, еда, одежда, жилье и его оплата это было нечто само собой разумеющееся, как и карманные деньги которые ему регулярно выдавали. Они планктон, а он ариец. И это его выбор и его жизнь. И никто, слышите никто, не смеет ему указывать как жить.
  -- Неужели у тебя нет ничего святого? - держа в руках взятый из его комнаты самодельный нацистский шеврон, с недоуменным испугом возмущался отец и устало почти безнадежно попросил, - Одумайся сынок, одумайся ...
   Святое у Вадима было, только пока он еще не знал об этом, а думаться им пришлось вместе: ему и его отцу.
   В тот день когда Вадим пришел с тренировки, его отец уже вернулся с работы. Они больше почти не разговаривали. Не о чем, а спорить и ругаться было бессмысленно, это понимали оба. Так обменивались бытовыми репликами, самые родные люди и уже почти чужие друг другу.
   Одетый валяясь на диване в своей комнате Вадим услышал как резко прозвенел дверной звонок. Мать пришла. И тут же услышал рычащий отцовский крик:
   - Кто тебя?
   Вадим выбежал из комнаты, от острой боли сжалось сердце. Его избитая, вся в крови мама бесформенным кулем осевшая на пол плакала.
  -- Четверо в переходе почти у дома, ограбили, сумку вырывали, не отдавала, избили и вот ... - мама показала разорванные мочки ушей, - серьги ... твой подарок ... вырвали ...
   и слезы, боль матери, жгут сердце сына и он по детски плача ее обнял:
  -- Мама ... мамочка ...
  -- Ты! - крикнул побледневший отец Вадиму, - Скорую вызывай, а я ...
   Он подбежал к оружейному шкафу, рывком открыл стальные двери, достал охотничье ружье и патроны:
  -- А я ... - с искривленным от ненависти лицом заклокотал он, - а я ...
  -- А я с тобой, - вскочив и размазывая по лицу сопли крикнул Вадим и дальше жестко отрывисто ломающимся голосом:
  -- Ружье оставь, - (отец посмотрел на него с недоумением) Вадим пояснил, - со стволом дойдешь только до первого мента, ( отец не отпускал оружие) и Вадим властно, уверенно, - оставь тебе говорю, топор в сумку, нож в рукав куртки, я молоток возьму, этого хватит ... уррр ... урроем сук ...
  -- Не надо, - плакала мама, - пусть их ... в милицию надо ...
  -- Приметы ... как одеты ... возраст ... - ожесточенно спрашивал отец. Пока жена как завороженная его тоном отвечала, Вадим звонил маминой сестре тете Ане, просил ее срочно прийти, помочь матери.
   А потом они задыхаясь выбежали из дома, ловя воздух перекошенными ртами летели к подземному переходу и никого не нашли. Еще пару минут бесцельно походили, а затем:
  -- Звоню своим, - весь бледный от нерастраченной злобы сказал Вадим, - по маминой сотке этих тварей найдем, а ты своих друзей собирай, чем больше тем лучше, район охвата нужен большой.
  -- Друзьям? - растерянно спросил папа.
   А у него не было друзей, были коллеги и деловые партнеры, нужные знакомые, друзей не было. Его друзья остались в далекой юности и в другом городе. В этой столице людям друзья не нужны, слишком уж хлопотно. Друзья это всегда проблемы, а девиз нашего времени: "Это твои проблемы, сам их решай"
   А вот друзья его сына пришли. Трое из пяти в их группе. По нашим подлым временам это весьма неплохой результат. В переходе быстро посовещались. И поехали на следующую станцию метро. "Там - заявил рослый, бритый наголо, устрашающего вида скин Шульц, - постоянно крутится пацан сбывающий краденые мобилы" На остановке вместе вышли из вагона метро, сплоченной группой пошли на выход. В переходе нашли и задержали щуплого с белым скуластым лицом паренька торговца. Окружили. Допросили. Испуганный паренек дрожащими руками сразу выложил из своей сумки все мобилы. Вадим тут же узнал дорогую модель которая была у матери, и по пин - коду ее проверил, это был телефон его мамы. Оскалившись Вадим достал из яркого упаковочного пакета тяжелый молоток, его приятели умело заслонили жертву от прохожих.
  -- Это не я ... - затравленно оглядывая всех, заплакал паренек.
   Вадим молча и сильно толкнул его, сдавленно прорычал:
  -- Руки! Ладонь на ограждение.
   Паренек положил открытую ладонь на перила ограждения, тонкие пальцы мелко неудержимо дрожали. Вадим ударил без замаха, хрустнули кости поломанных фаланг. Паренек взвыл.
  -- Молчи! Убью! - страшно прошипел Вадим.
  -- Не надо, - плача тихонько попросил паренек и с надеждой посмотрел на шедшего в их сторону милиционера.
   Тот прошел мимо с отстраненным как каменным лицом. Он как и все в этом городе не хотел проблем, не его участок, его смена закончена, он устал и идет домой, а вы все пошли на хер.
   Вадим громко зло засмеялся, мимо разнонаправленными потоками шли пассажиры и никто не обратил внимания на его вызывающе громкий смех, у этой толпы было одно лицо: пустое; усталое; отстраненное. У каждого на коже был вытравлен один невидимый, но всем ясный девиз: "Мне не нужны чужие проблемы"
   Скуля избитым щенком сбытчик краденого быстро все рассказал, кто дает ему награбленное добро на реализацию, как связываются, где встречаются.
  -- Вызывай их, - непреклонным жестким тоном приказал Вадим, - скажи, что уже продал и хочешь отдать деньги. Проси еще товар.
   Грабители пришли в оговоренное место. Четверо. Развязанные, веселые с характерным видом и акцентом россиянского и самого толерантного народа. Переговоров не было. Напали на них молча, сразу и внезапно. Умело с одного удара сбивали с ног, безжалостно добивали лежащих. Ломали руки, ломали ноги, били по голове. Уже потерявших сознание быстро обыскали. У одного нашли женские серьги с еще не смытой засохшей кровью. Отец Вадима достал топор. Покрутил оружием, не решился. Вадим мягким решительным движением отобрал топор у отца, наклонился к поверженному, хлесткими пощечинами привел его в чувство, и затем страшно оскалившись занес над ним оружие ... Хотел сказать: "Кровь за кровь" Не сказал. Слова пусты. Дело сделано. Кому надо те поймут. Кровь за кровь.
  
  -- Значит ты искалечил человека? - неуверенно стал уточнять я выслушав Вадима, напротив которого за одним столиком сидел в кафе.
   Помещение где мы расположились, было через дорогу от здания суда. Там с утра я знакомился с материалами гражданского дела которое взялся вести в столице. После полудня мы встретились в этой кофейне за столиком у окна. А еще раньше, до моего приезда в столицу, обменялись электронными сообщениями. Дело в том, что в отзыве на одну из моих работ, виртуальный корреспондент под ником Vest высказывался о ее содержании более чем критично и радикально, но все же достаточно мотивировано. Узнав, что я намериваюсь по делам приехать в первопрестольную, он предложил встретиться. Согласовали место и время встречи.
   После немного скомканных и сжатых взаимных представлений решили общаться на "ты". Рослый, широкоплечий, светловолосый, как с вырубленным топором волевым лицом, это Вадим. Второй Юра - Vest по внешнему виду как теперь говорят в молодежной среде типичный "ботаник". Росточком немного пониже меня, плотный, чуть сутуловатый, в очках, недлинные темно русые волосы аккуратно причесаны, скромно и неброско одет. Сделали заказ. Пили принесенный расторопным официантом натуральный свежесваренный кофе, я проголодавшись с утра с аппетитом ел свежеиспеченную сдобу и пирожные. Вадим скупо рубящими фразами рассказывал, я почти сразу перестав жевать слушал, Юра молчал.
  -- Так значит ты искалечил человека? - уже настойчивее и жестче повторил я свой вопрос.
   Вадим с неприязнью посмотрел на сидевшего напротив немолодого мужчину. Он вообще недолюбливал законников с их дурацкими заморочками. А этот холеный, хорошо одетый, собеседник вызывал не просто неприязнь, а раздражение. Ну что может понимать в жизни этот писака? Ну подумаешь, сочинил пару книжонок, а небось в жизни, в реале кроме своего кабинета и законов ничего и не видел. Вадим мысленно обругал Маузера и Юру которые настояли на встрече с этим ... мысленно еще раз ругнувшись Вадим краешком тонких губ усмехнулся.
   - Вроде того ... - неопределенно отвечая на вопрос буркнул он.
   В сильном замешательстве я стал стряхивать крошки пирожного упавшие на брюки. Потом отводя взгляд от насмешливо смотревшего на меня Вадима глянул на себя в зеркало висевшее на противоположенной стене, машинально пригладил волосы. Да-с сегодня вид у меня вполне приличный, хотя в осенне-зимний период я предпочитаю носить потертую куртку, свитер темной шерсти и старые джинсы, а обуваюсь в высокие разношенные кожаные ботинки - берцы. В таком виде я больше похож у люмпена с окраины. Да сами гляньте. Рост у меня выше среднего, телосложение сухощавое, седые волосы на голове очень коротко стрижены, лицо морщинистое, крупный нос переломан еще в юности, бреюсь редко. Люмпен. В таком виде чувствую я себя вполне комфортно. Но как говорится "наряди пень, будет как майский день". Сегодня я отлично выбрит, одет в приличный темный неброский костюм, модный галстук под воротником белой рубашки завязан консервативным узлом, модельные кожаные туфли хорошо вычищены. Я на суды всегда так одеваюсь, это своего рода униформа которую я вожу в большой командировочной сумке.
   Стряхнув крошки, я посмотрел на этого молодого так уверенного в себе жестокого парня, искал и не находил слов осуждения затем как-то неуверенно пробормотал:
  -- Ну задержали бы их, немного побили бы в конце концов, вызвали бы милицию, но калечить и рубить? Извини меня это ...
  -- И что бы им было? - вмешался в разговор Юра, - ты вроде как юрист? Ну скажи, что они получили бы по закону?
  -- Если раньше судимостей не было, то при нормальном адвокате, да при поддержке родственников и диаспоры, то максимум, это от одного до трех лет условно. Да и то это при доказанности каждого эпизода уголовного деяния. До суда подписка о невыезде ... - хмуро ответил я.
  -- А потом или тут же сразу, грабить? - жестко неприязненно просто ледяным режущим тоном спросил Вадим, - они снова пойдут бить наших матерей, серьги с кровью из ушей рвать? (Вадим сильно побледнел) А мы их сыновья должны прятаться? Ну и кто мы тогда после этого? Скажи кто?
  
   Я не могу тебе ответить, мне нечего сказать. Да и не мне отвечать на такие вопросы. У нас либерализация уголовного права. У нас гуманизм к преступникам, уже давно обернулся законодательным откровенным презрением к их жертвам. Не мне отвечать, ребята, я же законы не принимаю. Тогда кто ответит? Может такие как Вадим? Они отвечают грабителям и насильникам как умеют и сами становятся преступниками. Давайте их вместе дружно осудим. Лично я их осуждаю, не хорошо они поступили, не по закону, надобно их привлечь к ответственности. И пусть дальше другие безнаказанно грабят, бьют и насилуют наших матерей, сестер, жен, дочерей. Да в общем то ... все именно так и происходит. И кто мы после этого?
  
  -- Ну и что дальше было? - помолчав спросил я этого помрачневшего бледного парня.
  
   А дальше в тот вечер они сначала порознь ездили в метро, хаотично и бессистемно меняя станции, направления и линии, потом вернулись домой. Отец Вадима дождавшись всю группу на условленной контрольной точке пригласил ребят в свою квартиру. Там рядом с уже перевязанной матерью Вадима сидела на диване и причитала ее сестра Аня.
  -- На стол собери, - непривычно жестким тоном входя в комнату сказал отец Вадима своей свояченице, а избитой жене, на немой вопрос ответил:
  -- Больше они никого бить и грабить не будут, вот так значит дело повернулось ...
   И бросил на стол серьги, свой подарок жене на юбилей свадьбы, на электрическом свету искрами сверкнули еще не отмытые от крови крохотные бриллианты.
   Обе женщины собирая еду и расставляя посуду испуганно суетились, вопросы задавать не стали только мама Вадима судорожно всхлипнула:
  -- Господи, Господи, в каком мире мы живем ... - и замолчала.
   Сидели за столом, говорили, снимая напряжение чуток на равных выпивали дорогой купленный к празднику коньяк, закусывали и еще по одной, не пьянства ради, а снятия стресса для ...
  -- Не понимаю, - мрачно, тяжело говорил отец Вадима, - просто не понимаю, вот смотрю на вас, так хоть и одеты как придурки, а все же нормальные ребята, почему вы эти как его ... скины, почти нацисты? Наши же их били и разбили. Деды, прадеды их победили. А вы? Срете на их память. Говно вы! В мыслях одно говно у вас. Да говно ... а вот дрались вместе и помогли вы ... не зассали, сыну сразу на помощь пришли, спасибо значит. Да и без всяких "значит", спасибо. Не понимаю я ребята, ничего не понимаю.
  -- А вы послушайте что про нас Леонид Корнилов написал, - угрюмо сказал Шульц и прочитал:

Отцы сгорели от вина,
И чахнут матери от хвори.
Лишь в том сыновняя вина,
Что их усыновило горе.

Их сила темная гнетет.
Им не с руки вслепую драться.
Но, вымирая, русский род
Имеет свойство не сдаваться.

Их души в кровь обнажены.
Им нужен бой, как свежий ветер.
Скины -- не сукины сыны,
Они -- обманутой страны

На свалку брошенные дети.

  -- А у вас уже и свои поэты есть? - невесело усмехнулся отец Вадима, - только поэты имеют свойство все видеть в романтичном свете, а на деле люди замечают только бритых отморозков с пивным и нацистским душком.
   Ответов друзей сына не слушал. Пил одну рюмку за другой. Быстро захмелел. Качнувшись встал, пошатываясь пошел в спальню. В дверях зала обернулся. Глухо, пьяно, тяжело сказал:
  -- Долг платежом красен, если значит чего ... зовите, - и безнадежно махнув рукой ушел.
  -- А отец, то у тебя ничего мужик, - почесал бритую голову и засмеялся Шульц.
  -- Пойдет патроны подносить и то ладно, - снисходительно улыбнулся другой.
  -- А вот мой, овощ, - легонько вздохнул третий, - только орёт на меня: дебил; сволочь; фашист.
  -- А может его просто еще за живое по настоящему не задело? - прищурившись спросил Вадим, - чего он любит то? Ценит чего? Что у него главное в жизни, лежа на диване пиво жрать и чтобы бабки были? Я про своего тоже думал: убожество и планктон. А вот видали как он дрался? Первым на этих зверей кинулся. Они нас не понимают, это верно. А мы то их понимаем?
  
   Я тоже не понимаю, просто совершенно не понимаю, как так можно. Не понимаю почему в нашей стране, стране победителей германского нацизма, вдруг проявилась такая заметная, явная тяга у части молодежи к национал - социализму. Хотя о чем это я? Разве мы страна победителей? Нет, дамы и господа, мы страна побежденных, мы ныне живущие, народ, предавший и пустивший с молотка победу добытую воинами отечественной войны. И вот в руины великой державы, брошено семя поражения и проросло, уже так заметно проросло новое поколение, поколение отмщения. Поколение жаждущее реванша. И мы порой с ужасом и непониманием смотрим в их лица, такие родные и такие чужие. Вот как сейчас когда я смотрю на этого Вадима и пытаюсь понять, все еще пытаюсь и потому задаю ему "идиотские" на его взгляд вопросы.
  
  -- Ну ладно, допустим, с грабителями более менее понятно, жестоко конечно, а другие? Их вы за что бьете? Ты вот сам рассказывал. Били? А за что? Ты вон как за маму вступился, а у тех, у них же тоже мамы есть.
  -- Да по приколу, - ошеломляющий прозвучал ответ, - пусть каждый овощ знает, защитить его некому, а пришельцы пусть помнят: это наша земля.
   Вадим опять неприятно усмехнулся, шевельнул широкими плечами и глядя на этого растерянного мужика по виду типичного овоща из теплицы и продолжил напористого говорить:
  -- Я ведь святого из себя не корчу. Было, били. Детей, девок и баб никогда не трогали. А взрослые ... пусть учатся защищаться и сами собираются в группы для отпора или пусть сидят безвылазно в своих норках и дрожат, дрожат от страха. По пришельцам. Как они, так и мы. Понял? Они полно наших ребят порезали и покалечили. Пусть знают, ответ будет. Теперь понял?
  -- Мы давно отошли от бессмысленных действий, - примирительно и чуть снисходительно заметил Юра, - это время уже прошло. Только точечные удары и только по виновным, зря мы никого не трогаем.
  -- Ты мне вот что скажи, - обращаясь к Вадиму стал настаивать я, - ты нацист? И если так, то ...
   Вадим только моргнул, как его только что спокойно сидевший собеседник откинув стул резко вскочил и чеканя слова договорил:
  -- Мой дед под Сталинградом погиб, я его память не предам. Фашистскую мразь к стенке. Понял? Теперь ты меня понял? Сопляк! Тебя еще в проекте не было, а я уже воевал. Стрелять умею. Помни фашистов к стенке.
   Вадим в комичном ужасе поднял руки, нарочито испуганно прохрипел: "Сдаюсь. Гитлер капут". Беззаботно захохотал Юра. Стоявший за стойкой и варивший кофе бармен с недоумением на них посмотрел ...
  
   В Мюнхене бармен за стойкой перетиравший пивные бокалы тоже с недоуменной растерянностью смотрел на этого здоровенного русского парня что-то бешено кричавшего на своем варварском языке, но одно слово из этого дикого наречия бармен знал: "Сталинград"
   В Германию Вадим приехал поступать в университет. Ну поступать это конечно слишком напыщенно заявлено, точнее он прибыл на курс изучения немецкого языка необходимого для поступления в университет. А если уж совсем откровенно, то ему отец посоветовал пожить с годик в Германии пока тут не утрясется и не забудется дело о причинении потерпевшим, тяжких телесных повреждений. Не установленных лиц причинивших эти повреждения хотели установить. Проводились стандартные оперативно-розыскные действия по бытовой статье. Формально по бытовой, но уже тогда участились нападения и стычки причины которых были весьма далеки от бытовых недоразумений или обычных уголовных дел. Активные группы выявляли, их членов ставили на оперативный учет и довольно часто сажали. Шульц лидер группы в которую входил Вадим, посоветовал всем не трепать языками даже среди своих. Решение Вадима поучить в Германии язык лидер одобрил и попросил установить связь с немецкими камрадами и вообще прикоснуться к истокам национал - социализма и черпать знания об этом явлении из первоисточника.
   Германия сильно разочаровала Вадима. Камрадов видно не было, но зато от природы смуглых лиц с характерными восточными или африканскими чертами, было полным полно. Немцы тоже не радовали. Какие то они были не такие ... Уж больно в массе своей они упитанные и довольные всем сущим. Но больше всего поразил Вадима случай который он сам видел на улице: здоровенного немца по внешности истинного Зигфрида намеренно толкнул уж очень смуглый прохожий и остановился дожидаясь его реакции. Зигфрид реагировал незамедлительно, он стал вежливо извинятся. "Охренеть! - подумал смотревший на них расстроенный и ждавший нордической битвы Вадим, - даже у нас дома такого нет. Ну тут у них и толерантность. Просто толераст на толерасте. Все этой стране капец!"
   На их подготовительном курсе немецкий язык для иностранцев из России преподавала пожилая властная немка еще в конце восьмидесятых годов прошлого века эмигрировавшая из СССР. Оба языка русский и немецкий она знала отлично, образ мыслей, так сказать менталитет, своих студентов хорошо понимала и кроме всего прочего давала им бытовые советы по поведению в чужой культурной среде. Ей Вадим откровенно и высказал свое недоумение. Frau (студенты прозвали ее Фау) сдержанно попросила всё его недоумение изложить в устной и письменной форме на немецком языке, затем аккуратно указала на допущенные ошибки, а уж потом по русски с протяжным бабьим вздохом сказала:
  -- Максимум через пятьдесят лет, немцы или растворятся в новой для них этнической среде или их остатки побегут из своей страны куда глаза глядят, - и с грустным чисто русским оптимизмом, добавила, - Слава богу я к этому времени уже умру.
  -- И что у вас это не понимают? - все еще недоумевал Вадим.
  -- Молодой человек! - намеренно твердой интонацией подчеркивая каждую букву ответила немецкая Фау на безукоризненно русском литературном языке, - поверьте мне, я жила в двух измерениях. В советской системе ценностей и в общеевропейской системе моральных координат. И вот что я вам скажу: первая половина двадцать первого века будет эпохой возврата к национальным ценностям титульных наций. Или сработает предохранитель инстинкта самосохранения или наша нация как и вся белая раса будет обречена на мучительную агонию и неминуемое вымирание.
   Тут Фау воодушевившись и выйдя из - за стола звучно и сурово продекламировала:
   "Цивилизация закончилась, это - война. Стань берсерком и будь им до последнего мига, когда ты отправишься в Вальхаллу с добрым фунтом вражеского свинца в твоей все еще непокоренной груди!!! Только из анархии и революции может восстать новая Белая Раса. И даже если мы проиграем, пусть враги с ужасом рассказывают своим потомкам о ярости последних викингов"
   Помолчав Фау пояснила:
   - Это Дэвид Лэйн обращается к нам, это его: "Открытое письмо к мертвой расе"
   Ну хоть один нормальный человек в этом vaterland(е) нашелся, решил Вадим. Правда его немного удивляло и смущало то обстоятельство, что базовые навыки личности нормального человека эта дама получила в СССР. Но с другой стороны это же является и предметом для гордости. Да она немка, но и нам не чужая, раньше то в России под Саратовом жила, там и воспитана, а не какая то там урожденная европейская толерастка. Хотя ... причина ее расового гнева и боли за нацию возможно имели совсем другие истоки. Через день Вадим встретил дочку этой фрау, не совсем трезвая белокурая frДulein шла в обнимку с солдатом армии USA. Бравый защитник мировой демократии был заметно пьян. Но у него было несомненное достоинство, отважный воин был афроамериканцем. "Где дело касается е...ли, - матерно думал Вадим, - там расовые предохранители не работают" Сначала огорченный и возмущенный Вадим хотел вступить в расовую битву, за право обладания белокурой frДulein, но рядом маячил полицейский. "Да и ... с вами!" - с желчной злобой подумал Вадим провожая взглядом парочку. Но это дело он все же так не оставил. В тот же день или точнее вечер, он в ночном баре снял на ночь очень милую девушку весело и беззаботно щебетавшую на английском языке. Цвет конька в бокале и цвет нежной кожи у веселой явно ищущей сексуальных приключений незнакомки были одинаковы. "А почему бы и нет?" - мрачно подумал пивший коньяк Вадим. Английский язык Вадим знал на средне школьном уровне, т.е. меньше чем не знал, но девушка в общении перешла на ломаный немецкий. Кое-как объяснялись отдельными словами, но все же больше жестами и откровенными улыбками. Вадим немного колебался, красотка была заметно постарше его (на вид явно под тридцать) и потом принципы воина нордической расы ... то же знаете ... все-таки ... не последнее дело. Но алкоголь и почти доступная близость женщины сделали свое дело, а уж когда прекрасная мисс заметила, что ей завтра с утра надо возвратится на военную базу, где она служит сержантом армии USA, Вадим отбросил последние сомнения. Он расплатился за себя и по русской привычке за свою гёрлу. Затем уже без колебаний он мощной горячей дланью погладил нежный бюст сисястого сержанта армии USA и твердо, решительно взял ее за руку. Подвыпившая девушка поощряюще хихикнула. Бармен вызвал Вадиму такси и пока оно шло, пользуясь случаем втридорога продал Вадиму бутылку шампанского. Они уехали вместе, Вадим и эта девушка...
   Ну что отчизна? Смотри и гордись своим сыном! В центре Западной Европы, в гостинице "святого" для германских национал - социалистов города Мюнхен, еще несовершеннолетний простой русский парень многократно вагинально, настойчиво - упорно анально и озорно орально сношал военнослужащего блока НАТО. А в перерыве отдыхая и набираясь новых сил пил уже теплое французское шампанское.
   Русские солдаты и офицеры! Верьте, мечты сбываются.
   А ты, гордая своей демократией и своим образом жизни Америка! Смотри и гордись своей прекрасной дочерью! Без пушек, ракет, высокоточных бомб и прочих смертоубийственных изобретений, твой воин за много миль от родного штата, бесстрашно плевав на закон "об уголовной ответственности за растление несовершеннолетних", в добровольно-принудительном порядке убедил молодого "дикого" русского мужика: заплатить за выпивку в баре; оплатить номер в гостинице; всю ночь поить его (ее) шампанским и полностью удовлетворить все иные потребности. Делом, отличной выучкой, высоким профессионализмом твой солдат (получив при этом глубокое физическое и моральное удовлетворение) доказал и весьма наглядно показал все преимущества феминизма, демократизма, толерантности, легко сокрушив при этом все расовые преграды. И не раз (будем уж откровенны) твоя отважная, бесстрашная дочь в позе "всадника" пребывала сверху, а этот русский со стонами просил пощады снизу.
   Граждане USA! Американцы! Так присудите же своей дочери высший знак отличия своей страны с гордой сдержанностью сказав: "Это была хорошая работа".
   Не правда ли, все зависит от того с какой стороны смотреть на это не эпохальное и совершенно заурядное событие. Эка дело ... ну развлеклись парень с девушкой, оттянулись по полной, так радоваться за них надо.
   И вообще прав был Вадим когда понял, что: "Где дело касается е...ли, там расовые предохранители не работают"
   Суровые сторонники чистоты крови, могут упрекнуть Вадима, в том что не на то поле он бросал своё нордическое семя, но я пользуясь авторским правом и скверной юридической привычкой во всем находить доказательства невиновности своих знакомых сообщаю: с его слов он пользовался средствами контрацепции и его семя пребывало не в темном вспаханном поле, а в латексе. Если вы и дальше осуждаете парня, то это просто зависть.
   Утром проводив подругу так и не сомкнувший глаз Вадим почувствовал, что он очень сильно, просто до тошноты и головной боли русский человек. А виной тому была выпитая накануне смесь конька и шампанского да бессонная ночь. Другими словами у обессиленного парня было обычное похмелье и он, за неимением в Deutschland(е) огуречного рассола, хотел выпить холодного светлого баварского пива чтобы поправиться "по русски".
   Если человеку везет или не везет, то уж во всём. На улице недалеко от пивной в которую он направлялся, Вадим впервые встретил двух местных арийцев. Рослые, коротко стриженые, одеты в короткие кожаные куртки с нашитой на них стилизованной символикой, представители нордической расы уверенно попирая тротуар высокими шнурованными ботинками шли ему навстречу. Древним салютом похмельный Вадим поприветствовал genossen. Арийцы становились. Вадим коротко представился: "Русский. Прусс. Студент" Арийцы с кислым видом переглянулись между собой. Вадим предложил вместе выпить пива и зная, что германские представители нордической расы, экономны и скуповаты с широким славянским жестом сказал: "Угощаю". Хмурые лики арийцев стали чуть по приветливее. Втроем зашли в пустую чистенькую пивную где кроме них других посетителей в такую рань еще не было. Сели за столик. Подошедшему смугловатому кельнеру Вадим заказал бокал светлого пива. Арийцы потребовали темного пива и шнапса. "С утра пиво и водка? - поразился Вадим, а потом счел это несомненным родством арийских душ и решил, - Ну всё прямо как у нас". Кельнер быстро принес заказ. Арийцы молча залпом выпили по рюмке шнапса, солидно хлебнули пивка. Сидевший напротив Вадима рыжеватый ариец скупым уверенно точным жестом показал кельнеру: "Повторить", второй светловолосый kamerad одобрительно кивнул подтверждая заказ. Вадим заплатил второй раз. Тут выпивший глоток холодного пива Вадим поперхнулся и закашлялся. Рыжеватый немец с презреньем глядя на него громко сказал Вадиму хорошо знакомые каждому в России слова:
  -- Russisch Schwein
   а второй наставив на него указательный палец правой руки издевательски произнес:
  -- Пух! Пух! - и пьяно засмеялся.
  -- Пух! Пух! - раздельно и тихо повторил медленно вставший Вадим, чувствуя как мигом прошла похмельная одурь и расслабленная усталость после бессонной ночи, а все мышцы тела налились злой упругой силой.
  -- Значит русишь швайн? - тихо переспросил он рыжеватого немца глядя на его уже покрасневшее от выпитого шнапса лицо и дико заорал:
  -- Ну так я вам блядям устрою тут Сталинград! - и выплеснул пиво из своей кружки в лицо рыжеватому.
   Реакция у выпивших пива и шнапса немцев была заторможенная, драться в ограниченном пространстве они явно не умели. Пока рыжеватый ругаясь протирал залитые пивом глаза, Вадим пустой пивной кружкой (тяжелая фарфоровая с логотипом пивной) одним ударом разбил голову даже не успевшему встать светловолосому. Тот всхлипнув забитым бычарой бессловесно свалился на пол. В два прыжка обогнув стол Вадим подскочил к уже вставшему рыжеватому, сразу не давая ему опомниться прямым справа раздробил ему нос, ногой ударил в пах. Немец воя упал.
   Кельнер крича выбежал на улицу, а бармен за стойкой машинально перетирая бокалы с ужасом смотрел на этого рослого парня что - то кричавшего на своем диком наречии, бармен не понимал его слов, кроме одного хорошо известного каждому немцу названия: "Stalingrad"
  
  -- Вот такой я нацист, - улыбаясь продолжал рассказывать Вадим, - Потом бежал из Германии, знакомые перегонщики помогли. На б/ушных иномарках ехал с ними через Польшу в Калининград, потом через Литву в Питер. Наслушался, - Вадим перестал улыбаться, помрачнел, - наслушался как нас в каждой стране русскими свиньями называют. А за что? - холодно спросил он, - За что? Что мы уж такого плохого тем же полякам и прибалтам сделали? Немцы во время второй мировой чего хотели с ними то и творили. Так им теперь жопы лижут. А мы? Сколько наших ребят погибло ту же Польшу от немцев освобождая. Эх ... под такую мать ... наша кровь на их весах дешевле немецкого пива стала.
  -- Считаются только с сильными и богатыми, - пожал плечами я, - а мы нищие, больные и слабые, вот нас и пинают под жопу все кому не лень. Одно слово "русиш швайн". Заслужили мы это. Так чего удивляться?
  -- А если, ты против того чтобы быть русской свиньей, если хочешь быть человеком, - заметил Юра, - то сразу на тебя ярлык вешают: русский нацист. Так кем лучше быть? Свиньей или человеком?
  -- Ну не все так однозначно, - сильно поморщился я, - знаешь Юра, ты меня не агитируй. У меня своя голова на плечах да и опыта жизненного побольше и вот я думаю ...
  -- И вот, что со своей головой и опытом вы нам оставили, - вызывающе прервал меня Вадим, - сам всё видишь или тебе примеры привести?
  
   Тяжелая, неприятная наступила тишина. Вижу ребята и побольше вашего знаю. Сам соучастником был, каменных дворцов не нажил, банковских счетов за границей не имею, но все эти годы жил сытно. Я себя не оправдываю и ваши оправдания или прощение мне не нужно. Ты говорил, что тоже хочешь понять нас своих родителей. Вот и попробуй. Ты пойми мы жили и живем в подлое время и прогнулись под него. В юности мы пели песни "Машины времени":

Не стоит прогибаться под изменчивый мир

Пусть лучше он прогнется под нас ...

   Не вышло. У нас не вышло, чтобы мир прогнулся под нас. Наша машина времени застряла в песке мелких проблем и очень большого эгоизма или вернее откровенного похеризма. Что будет у вас? Не знаю. Я не верю, что у вас получится и мир прогнется под вас. Боюсь, что пока ты не сможешь нас понять. И не потому, что тебе не хватит интеллекта или знаний, просто есть вещи которые осознаешь только когда сам станешь отцом, когда тебе надо кормить и защищать своих детей. Когда точно знаешь, что кроме тебя они не кому не нужны. Вот и всё. Видишь как всё просто. И как бы не было, это благодаря нам вы живы, здоровы и имеете возможность с гневом и презрением бросить обвинение: "Вот что вы нам оставили". Поверь нам было не легко, но мы сохранили и вырастили семя рода, грядущее будущее страны. А уж каким оно будет? Это зависит и от нас и уже от вас. И я тебе честно скажу, я не хочу видеть Россию нацистским государством. Не хочу видеть как она погибнет в огне пожаров. Романтики бунта, войны и революций говорят: пламя очищает. А я лично видел, как горели в пламени афганской войны мои сверстники из Смоленска, Ташкента, Уфы. Мне приходилось вытаскивать из боевых машин их обугленные тела и я точно знаю, что пламя войны превращает живых людей в куски горелого мяса.
  
  -- Еще кофе? - прерывая затянувшееся недоброе молчание вежливо предложил подошедший официант.
  -- И пожалуйста еще пирожных ... - попросил я.
  -- Любите сладкое? - неожиданно перешел на "вы" Вадим.
  -- Глюкоза мозгу нужна, - заулыбался я, - а у меня работа умственная.
  -- Сахару побольше бы ели или натурального шоколада, - тоже улыбнулся Вадим, - мне наш ротный всегда говорил ...
  -- А ты разве служил в армии? - с искренним и обидным для Вадима недоумением спросил я.
  
   Вернувшись домой Вадим при первой же встрече рассказал ребятам из своей группы про Германию и то что для многих, для очень многих в объединенной Европе мы всего лишь Russisch Schwein. Русские камрады подавленно молчали.
  -- Теперь только мы ответственны за судьбу белой расы, - тихо сказал их лидер Шульц.
   Прозвучало как-то не очень убедительно. Оглядывая своих расстроенных ребят Шульц попытался их морально подбодрить:
  -- Наши арийцы, самые крутые, мы на передовом рубеже расовой битвы, - и процитировал культового в их среде поэта Сергея Яшина:

Сердце стучит в груди,
Землю печатай пятой.
Каждого ждет впереди

Бог, ураган, бой.

В зубы зажат крик,
Кровь на руках горяча.
Путь прорубать напрямик
Будем ударом меча.

  
  -- Все ребята, - выслушав отрывок из хорошо знакомого ему стихотворения "БЕРСЕРКИ" сказал Вадим, - я отхожу.
   По закону этой среды, любой имел право уйти, не уклониться от участия в уже намеченной акции, не сдавать на допросах соратников, а просто всем открыто объявить: "Я ухожу".
  -- Почему? - засопев спросил Шульц.
   По их правилам объяснять причины было не обязательно. Одни уходят другие приходят, в этой среде это нормально. Вадим смотрел на своих товарищей и чувствовал, что-то не так. Он еще не понимал, что просто вырос, как-то неожиданно и резко повзрослел. Самодельная сшитая по чужим лекалам форма нациста стала ему мала, неудобна и не совсем приятна. И он объяснил как мог:
  -- Если мы для всех русишь швайн, то надо быть готовым защитить свою землю. И надо уметь это делать. Пойду в военное училище. В танковое. Мне папа рассказывал, что его дед на Курской дуге на Т-34 воевал. За войну три раза в танке горел. Войну в Берлине закончил. Вот так значит ...
   Военные училища готовившие командные кадры танкистов, были уже закрыты или прекратив набор курсантов доживали последние дни и проводили последние выпуски офицеров. Офицеров уже обреченных на сокращения, специалистов для которых в войсках не хватало боевой техники. Вадим сумел поступить в общевойсковое командное училище. Хотя училищем его называли "по старинке" теперь это был военный институт. Год проучился и прослужил. Потом и там начались сокращения. С министерства вниз в военные институты спустили директиву сокращать курсантов под любым предлогом. Его вышвырнули со второго курса. Молодые курсанты хотевшие стать офицерами, чтобы защищать свою землю, были не нужны.
   Этот обозленный, обученный военному делу парень с подросткового возраста имевший страшный жестокий опыт уличных схваток, вернулся домой. Ему было девятнадцать. Он вернулся в свой дом уже понимая, что и он и вся эта страна и весь этот народ которых он хотел защищать никому не нужны. Нужны богатства этой территории и нужен не народ, а миллионы покорных русишь швайн которые будут добывать и за помои в корыте отдавать земные богатства своей земли в чужие руки. Таким он вернулся.
   С академической справкой полученной в военном институте, он за "большую благодарность" данную ответственному лицу поступил в технический Вуз на второй курс. Учился, тренировался, присматривался. Старая компания Шульца уже распалась. Самого Шульца и еще двух ребят посадили, остальные (как ему честно сказал один из оставшихся на свободе) находились на оперативном учете. Вадим избегал появляться в местах тусовок определенной среды. Опыт, чутье и полученные в военном училище пусть и неполные, но все же знания, давали понимание: эта среда находится под оперативным контролем спецслужб. Быть там это все равно, что в парадном обмундировании в полный рост идти в атаку на пулеметы. Он ушел в тень и стал осторожно присматривался. Сначала один единомышленник появился, за ним второй, третий и еще подходили, те кому не наплевать на то что делается в этой стране, те кто больше уже не хочет быть русишь швайн. Среди них был и Юра, потом ставший Vestом.
  
   Юра смотрел как пятеро толерастов днем на улице избивают его сокурсника и не вмешивался. Боялся, он знал, что он трус и стыд прожигал ему душу выходя красными пятнами на щеках. На багровых от стыда щеках, и пятна на них были как от полученных пощечин. Но стыд не дым, глаза не выест. И он ушел. Через неделю он встретил своего уже оправившегося от побоев однокурсника в аудитории, тот его не упрекал, просто прошел мимо него как мимо пустого места. А он и был пустым местом и знал об этом. Но стыд не дым, глаза не выест, он просто выест твою душу, если она есть. Юра пошел заниматься каратэ. Он больше не хотел оставаться в стороне, он хотел быть готовым защитить себя, а может и других. Занимался год, упорно учил формальные упражнения ката, сходился в поединках в кумитэ. А потом в обычной драке, дворовой хулиган даже младше его по возрасту, легко его избил. Сосед по дому отставной офицер, вмешался в драку и торжествующий пацан презрительно плюнув в сторону Юры ушел. Юра был просто морально раздавлен. Древнее прославленное Голливудом японское боевое искусство оказалось бессильным, перед приемами уличного боя.
  -- Не умеешь драться, - наставительно заметил подвыпивший сосед, - тогда беги. Иначе тебя просто искалечат.
  -- Я занимаюсь каратэ, - оправдываясь буркнул Юра.
   Сосед презрительно присвистнул. Попробовал объяснить:
  -- Твои занятия это полная херня, - заметил он, - в этом деле можно всю жизнь прозаниматься и получить трендюлей от первого встречного. В драке важен первый удар и правильная оценка противника или группы противника. Поставь себе пару ударных серий, постоянно их тренируй и бей первым, знаешь, что не справишься беги, в этом ничего позорного нет. Только потом того от кого бежал подлови, и врежь. Это тактика, - засмеялся сосед, - нас в своё время этому здорово учили.
  -- Вот вы меня и поучите, - с затаенной надеждой попросил Юра.
  -- Я, нет. Других дел полно, - отказался, шедший за пивом в ближайший магазин, сосед, пожевал губами, смачно рыгнул пивной отрыжкой, сказал, - Есть у меня знакомый, мы в одном училище учились, он две войны прошел, вот он ребят тренирует, если хочешь, дам адресок.
   Юра пришел заниматься в группу специального рукопашного боя. Их тренер уволенный по сокращению из армии обоженный войной боец хорошо знал свое дело. "Бой выигрывается в сознании, - учил он, - если ты готов до последнего биться, то я обучу как это сделать, если нет то иди на хер, толку от занятий не будет" Юра остался заниматься. В их группе учили простым ударам, но доводили их до совершенства, потом перешли на стремительно ударные серии, затем на использование подручных материалов. Их учили по принципу: "Если бой неизбежен, то бей первым и на поражение. Не жди когда тебя убьют, бей первым и ты выживешь" Они не мышцы на тренажерах качали, а развивали скорость, реакцию, взрывную ударную силу. Тренировки проводили не только в зале, но и во дворах, как шутил их тренер в обстановке максимально приближенной к боевой. Воспитывалась уверенность в себе, в своей победе в бою. Через шесть месяцев Юра и его спарринг партнер по занятиям Вадим возвращались вечером домой. На остановке к которой они не торопясь шли, пятеро веселых явно обкуренных толерастов приставали к молодой паре. Модно одетую девушку намеренно оскорбляли. Ее подавленный страхом спутник испуганно молчал. Юра побледнев от злости ускорил шаг, Вадим его придержал за рукав.
  -- Ты чего? - зашипел на него Юра, - Зассал? Так стой тут, один пойду.
  -- Успеем, - сдержанно и напряженно сказал Вадим, - Дадим парню шанс доказать, что он мужик и свою бабу будет защищать. Если нет, то пусть его мудохают. А девчонку прикроем.
   Девушку на остановке один толераст взял за руку и потянул за собой. Ее парень ударил его по руке. Негодующе заорали толерасты. Разом бросились вперед Юра и Вадим. Бей первым и на поражение. И они били. Это были простые удары, но не ожидавшие сопротивления и боя толерасты уже через пару минут лежали на земле. Бей первым и ты выживешь. Юра и Вадим не получили в стремительно жестокой схватке повреждений. Прошедший войну солдат хорошо обучил их науке побеждать, а они старались у него учиться.
  -- Уходим, - тяжело и возбужденно дыша после схватки потребовал Вадим.
  -- Милицию и Скорую надо вызвать, - нерешительно предложил Юра.
  -- Я вызову, - пришел в себя парень и достал телефон.
   Приглядевшись к нему Юра заметил, что это не их сверстник, а молодой мужчина явно за тридцать. Девушка закрыв лицо руками все еще нервно всхлипывала.
  -- Нет, - схватил мужика за руку Вадим, - не звони.
  -- Почему? - удивился тот, и кивнул на лежащих, - им же нужна медицинская помощь и потом милиции надо объяснить, что мы не виноваты, мы только защищались.
   Вадим злобно и матерно выругался, потом сдерживаясь попытался спокойно объяснить:
  -- С тебя обязательно возьмут объяснения, там будет указан твой домашний адрес, место работы, номера телефонов. А потом тебя навестят, или эти, - он кивнул в сторону лежащих без сознания, - или их приятели. И "Скорая помощь" потребуется уже тебе. И свою девушку подставишь, ее из принципа могут избить или изнасиловать. Понял?
  -- Я не его девушка, - сказала прекратившая всхлипывать девчонка, - он просто рядом стоял.
  -- Вступился за чужую бабу? - с уважением глядя на молодого мужчину произнес Вадим, - Молодец! А теперь уходим.
  -- Нет, - решительно отказался мужчина, - я вам не верю, такого не может быть.
  -- Как знаешь, - поморщился Вадим, - а мы уходим, - обратился к девушке, - ты остаешься или идешь?
  -- Я с вами, - девушка вытерла лицо и цепко взяла Вадима за руку и укоризненно заметила, - только я девушка и не смей меня бабой называть.
  -- Уходим, быстрее, - нервно оглядываясь по сторонам торопил их Юра.
   Они ушли стараясь держаться в тени домов. Мужчина проводил их взглядом и торопливо стал набирать номера. Первый номер "Скорой помощи", второй дежурной части ГУВД.
   Через месяц Юра увидит его лицо в криминальных новостях, его найдут изувеченным на пороге собственного дома. Кто это сделал, так и останется неизвестным. А Юра станет Vestом.
  
  -- Сам понимаешь, - продолжая рассказывать усмехнулся Вадим, - где и как мы находим других добровольцев, я тебе не скажу.
  -- Да мне и не надо, - подчеркнуто холодно ответил я, - вступать к вам я не собираюсь. И вообще я категорический противник любых не законных действий и считаю, что всё, абсолютно всё в нашей стране, должно происходить в рамках действующей конституции. Более того я считаю, что все что вы мне рассказали откровенная ложь, а будь это иначе я немедленно обратился бы в правоохранительные органы с соответствующим заявлением. И если я этого не делаю сейчас, то только потому, что не хочу отвлекать занятых глубоко уважаемых людей, на проверку ваших недобрых сказок.
  -- Браво! - сильно хлопнул в ладоши и заулыбался Юра.
  -- Годится, - понимающе усмехнулся и кивнул головой Вадим, - если бы ты иначе сказал, и что-то стал выяснять, я бы тебя тут же на ... послал. Все верно, это сказки. И можно продолжить разговор, если тебе интересно конечно.
  -- Мне интересно как у тебя с родителями теперь отношения сложились
  -- Нормальные, - негромко и добродушно засмеялся Вадим, - сейчас абсолютно нормальные, они меня вроде как понимают, я их. Мама теперь только с травматикой всюду ходит и без украшений, папа еще пару ружей купил. На охоту пару раз вместе ездили. Если мама задерживается на работе, я ее хожу встречать, если не могу то папа ходит. Еще папа пиво бросил пить, в бассейне регулярно плавает, мы иногда для тонуса спаррингуемся. Он еще в силах, я разок зевка на спарринге словил, так он меня в аут отправил. Деньги вообще не вопрос ... если надо, то дают, хотя я и сам подрабатываю немного. А у тебя что проблемы с юным поколением? - и не дожидаясь ответа утешил, - Все нормально будет.
  -- Ну ладно, - чуть смутился я и нерешительно спросил, - А зачем вы мне все это рассказываете?
   Длинная пауза. Он внимательно меня рассматривает. А мне не нравится когда на меня смотрят в упор.
  -- Я слушаю тебя Вадим, - уже не скрывая раздражения сказал я, - так зачем?
  -- Вообще то меня ребята Максом зовут, - негромко заметил он, - а так ... Юра со мной и другими ребятами поговорил, еще когда ты сообщил, что возможно приедешь, в общем мы решили ... рассказать тебе кое-что ... и попросить ...
  -- Что попросить?
  -- Рассказать о нас, пока мы еще живы.
  
   Уже вечеряло и в кафе где мы разговаривали народу прибывало. Посетители расслаблено пили кофе, с аппетитом ели свежеиспеченную сдобу, болтали ни о чем или о дневных делах. Эта обычная вечерне праздная жизнь уставших после работы людей была далека от нашего разговора. Посмотришь вокруг и думаешь, ну о чем мы говорим? Какие тут нацисты? Где основания для всех этих мрачных как высосанных из пальца обобщений, для этих кликушеских воплей: "эта страна и весь этот народ никому не нужны ... миллионы русишь швайн ..." Где? Да нет ничего такого. Все хорошо. Нормальные люди, нормальная страна. Есть проблемы? А у кого их нет?
   Вадим недовольно оглядевшись по сторонам жестом показал официанту: Счёт! Тот подошел и не давая в руки бордово кожаную книжку сухо произнес:
  -- За счёт заведения.
  -- Почему? - держа в руках бумажник, растерялся я.
  -- Я слышал, о чём вы говорили, - очень тихо сказал молодой парнишка официант и смущенно улыбнулся, - пока посетителей было мало я специально вас подслушивал, а вы увлеклись и даже не заметили.
   Твердо повторил:
  -- Все за счёт заведения.
  -- Хочешь встать с нами? - сдержанно спросил его Вадим.
  -- Нет, - так же сдержанно ответил тот, - я хочу закончить институт, женится на своей девушке, пусть и в кредит купить квартиру, а там и дети, хорошо бы двоих: мальчика и девочку. Бунта и войны не хочу.
  -- А ...? - начал было я, но щуплый русоволосый мальчик официант меня прервал:
  -- Я тут подрабатываю, а вообще то на геофизика учусь. Это, - неприметно показывая на внешне беззаботных посетителей кафе, негромко сказал он, - как воскресный пикник летом в горах, они отдыхают, веселятся, думают и говорят о пустяках и не слышат как под веселой зеленой травкой в глубине горы уже бушует магма и огненная лава вот-вот вырвется из жерла. Вот оно ... слушайте!
  -- Он что уже совсем ох...ел?! - орал в дорогой мобильный телефон, сидевший за соседним столиком средних лет хорошо одетый мужчина с покрасневшим от возмущения лицом, - Обычная ставка федерального отката двадцать пять процентов, а ему уже тридцать пять подавай? Сука! Сука!! Сука!!! Все никак не нажрется?! Может еще и пятьдесят потребует? Что?! Я в столице! Да ... да и завтра же в министерство. Что?! Тогда сегодня! Прямо к нему домой! Так дела не делают! Тридцать, ты слышал, тридцать это максимум ... Официант! Быстро! Счёт!
  
  
  
  

Глава вторая

  

Огненны наши души,

Наши тела - лёд.

Слушай, соратник, слушай:

Время нации бьёт!

Сергей Яшин

  
   Ему двадцать пять лет, он успешный менеджер в крупной компании, хорошая зарплата, вполне реальная перспектива служебного роста до начальника отдела, а дальше карьера его не особенно волновала, все будет, он еще так молод. Молод, здоров и совершенно свободен от всех обязательств. Счастливый человек - раньше был. В движении его знают под псевдонимом Кит. Его настоящее имя знает только Вадим, мне он представился как Витёк. Моего погибшего на войне товарища тоже звали Витёк и наверно поэтому мне этот менеджер показался симпатичен, хотя таких вот успешно-нагловатый молодых профессионалов, за их бьющий через край здоровый оптимистичный цинизм я терпеть не могу. Успешный, нагловато - циничный профессионал, это не маска, не камуфляж, он такой и есть в зримой части своей жизни.
   Зримая жизнь в ней все было понятно, логично, обосновано, время работе, время отдыху, время развлечениям ...
   Он и развлекался со своей девушкой в приличном, умеренно дорогом загородном клубе. В воскресенье вечером они возвращались домой довольные, усталые, счастливые. Уикенд прошел хорошо. По радио передали о большой пробке на трассе и он чтобы не торчать в коробке дорогого авто на дороге дожидаясь пока рассосется скопище машин впереди предпочел переждать это время в придорожном ресторанчике. На стоянке оставил машину, он и девушка вошли в помещение. Там уже сидела развеселая компания молодых парней. Услышав их гортанный говор Витёк поморщился, не что бы он был националистом или упаси бог нацистом, просто избегал общения с такими вот толерантными ребятами, от которых ощутимо веяло немотивированной агрессией. Как и многие его сверстники и сограждане Витёк был осторожным человеком, он старался избегать неприятностей и никогда не вмешивался если толерасты задирали других, а уж тем более никогда не употреблял оскорбительные для них выражения. Он был в меру труслив и вполне толерантен. Когда Витёк и его девушка проходили мимо столика где сидели бесцеремонно разглядевшие девушку парни, один из них задрав ей подол короткого платья погладил ее пониже спины. Остальные громко оскорбительно вызывающе захохотали и выжидающее смотрели на Витька. Их пятеро, он один и далеко не боец. Витёк был реалистом.
  -- Уйдем, - тихо предложил он своей подруге, та быстро испуганно кивнула. Она тоже была реалисткой и догадывалась, что с ней могут сделать эти смуглые наглые парни с клекочущими голосами.
  -- А ты что русская свинья, подраться разве не хочешь? - встав вызывающе спросил один их парней.
  -- Нет, - с усилием шевеля как онемевшими губами сказал Витёк, - не хочу.
   Поднялись остальные. Подошли. Улыбаясь от грядущего удовольствия окружили. Витек испуганно оглядывался. Одним сильным ударом по голове Витька уложили на пол, в глазах у него помутнело. Дальше его добивали ногами. Испуганные посетители не вмешивались. Девушка отчаянно закричала, ей отвесили хлесткую пощечину:
  -- Молчи сука!
   И она замолчала. Избитого окровавленного Витька подняли и поставили на колени. Поднесли нож к горлу потребовали:
  -- Кричи. Русские говно! Кричи. Ну ...?
   Еле шевеля разбитыми губами, плача от боли, страха и унижения Витёк кричал всё что он него требуют, нападавшие хохотали наслаждаясь своей силой, своей властью, ловили кайф от его унижения.
  -- Теперь, ты, - один из нападавших подошел к испуганной девушке, уверенно и сильно взял ее за горло, - ты сука кричи: Русские говно! Кто не с нами тот под нами! Ну ... кричи сука ...
   Она не стала кричать. Ей разорвали короткое модное платье и избили. Но Витёк этого не видел. Когда его подругу схватили за горло он дернулся и хотел встать, его ударили в затылок и он потерял сознание. Очнулся от осторожных прикосновений, ему протирали лицо мокрым платком. Нападавшие уже уехали. Теперь все вокруг громко возмущались. Милицию, тогда еще милицию, уже вызвали. Витёк был реалистом, он не стал писать заявление. Знал, это не к чему не приведет, живы и слава богу, а то ведь могли и убить. Вернувшись домой он не разбавляя пил шестидесятиградусный виски и чувствовал как с каждым глотком все сильнее и сильнее разгораясь в нем клокочет ненависть. Но он был реалистом и не пошел с охотничьим ружьем на улицу, чтобы убить первого попавшегося смуглого человека. Рядом с ним на диване сидела его избитая девушка и ласково неловко утешала его. От этого становилось совсем уж совсем муторно и просто невыносимо стыдно. Пьяный крича: "Надо быть реалистом!", он перебил в квартире все зеркала, чтобы не видеть своего отражения, своего опухшего лица. Лица реалиста, лица жалкой слизи, лица "русского говна". В ту ночь он хотел умереть и умер. Успешный менеджер, счастливый человек умер и родился другой, кем он стал, он и сам не понимал, он просто понял, что стал другим. Утром он позвонил на работу и не объясняя причин попросился отпуск. Он был хорошим работником и ему пошли навстречу. Он был реалистом и знал, что всегда будет помнить как его унижали, как он захлебываясь кровью и слезами повторял, что "русские говно" и что его девушка которую он не смог защитить видела всё это. Он не смог простить ей своего позора и они расстались. Больше никто из его знакомых об этом случае ничего не знал, можно все забыть, его никто не попрекнет. Жизнь продолжается. Но он не мог забыть, ненависть жгла его. И он не стал заливать ее ни заморским виски, ни русской водкой. Он был реалистом и не искал себе оправданий, он стал искать тех кто как и он не больше хочет быть "русским говном". Он был очень неглупым человеком и искал тех кто не болтает и не льет публичные слезы "о несчастном русском народе", кто не шастает напоказ в вызывающей униформе по около всяческим тусовкам. Он искал тех кто готов с оружием в руках сопротивляться оккупантам и пришлым нацистам. Он искал бойцов национального сопротивления.
   Где и как он встретился с Вадимом он не рассказывал, а я и не спрашивал. Он вступил в их группу. Бросил курить, почти прекратил выпивать. Он был реалистом и его не беспокоили отдаленные возрастные последствия от курения и употребления алкоголя, он знал что вряд ли доживет до тридцати, его сразу предупредили об этом и он это принял. Но алкоголь резко снижает реакцию, курение сажает "дыхалку", а он активно, настойчиво занимался искусством выживания, искусством побеждать в бою. Он стал бойцом. Он стал тенью. Ну кто может подумать, или даже предположить, что этот молодой успешный в меру циничный менеджер, состоит в боевой автономной группе и участвует в акциях. Никто. Пока, никто. Только другие тени знали его иное лицо и его новое имя: Кит.
  -- У меня для тебя подарок, - сказал Юра доставая ноутбук и выжидающе посмотрел на Кита.
  -- Слушаю, - он стал очень сдержан в словах.
   Болтовни ему хватало на работе, но и там он стал меньше говорить, стал более настойчив и как подавлял проявившейся внутренней силой своих оппонентов. "Как специалист вы заметно и очень сильно растете, пора вам возглавить отдел и поручить отдельное направление" - одобрительно говорил ему руководитель компании после того как он легко убедил партнеров по переговорам принять условия их контракта. Он только усмехнулся, больше все это его не интересовало. Его подлинная жизнь теперь в тени и там он тоже рос и быстро стал своим.
  -- Смотри, - Юра открыл ноутбук и включил видеозапись.
   А там он стоит на коленях и плача кричит: "русские говно". Испуганный окровавленный, не человек так ... жалкая скотина, слизняк. Он часто видел все это в своих кошмарах, последнее время все реже и реже. Дальше на записи он увидел другое лицо, торжествующее, уверенное в своей силе и праве ставить его на колени. Кит молчал, о том что привело его в группу, Вадим и Юра знали. Причины это единственное, что от каждого требовали откровенно рассказать, все остальное было частным делом. Он рассказал, а потом не раз и доказал: он не говно.
  -- Это запись из социальных сетей, - с мягким сочувствием пояснил Юра, - Маузер установил, кто ее сделал и где живет этот человек. Он тут в столице.
  -- Понял, - коротко сухим тоном ответил Кит.
   Потом он не стал размещать в социальных сетях видеозапись их встречи. Он не стал унижать своего врага. Он был реалистом, а его враг фантазером "мечтателем" который действительно верил, что все "русские говно" особенно когда пятеро вооруженных толерастов нападают на одного растерянного не тренированного человека. Теперь они схватились один на один. Кит настоял на этом, остальные были на подстраховке. Он дрался голыми руками не из благородства, он хотел в одиночку убить свой страх и сделал это. Ненависть погасла, пришло холодное сознание того, что и как надо делать. Он окончательно обрел свободу. Кошмары больше его не мучили.
  
  -- Кошмары больше тебя не мучили, - повторил я, концовку его рассказа, - а ты знаешь, это звучит чудовищно. Обычно все должно быть наоборот. Тебя должна мучить совесть и все такое ... ты должен раскаиваться ... прийти с повинной в органы, искупить свою вину ...
  -- Кто это интересно установил? - с надменной насмешкой вызывающе поинтересовался Витёк, - толерасты что ли? А совесть? Она меня долго стыдом изводила, пока я этого не встретил. Теперь она спокойна, я тоже. Ты же вроде как воевал? Мне Vest что - то такое говорил, потому я и согласился на встречу. Ну и что за херню ты несешь? Что мне может и правую щеку им подставлять, с поклонами наших девчонок приводить и пока они их насилуют "яблочко" от счастья танцевать? Так?!
  -- Ты вполне мог нарваться и на русских гопников, также бы избили и ограбили, мало ли таких случаев было и что их тоже убивать? И кстати менты, а теперь уже полицаи и в этом случае поступили бы абсолютно одинаково.
  -- Да знаю я, - отмахнулся Кит и уже серьезно без наигранного снобизма, объяснил, - во первых наших гопников тоже бить надо, это раз. Во вторых наши гопники ограбят, если сопротивляешься изобьют, по пьяни или под наркотой и убить могут, но унижать по национальному признаку не станут. Я ведь врать не хочу и не буду. Если бы меня избила и ограбила наша местная гопота я бы счел, что это обидная, но бытовая неурядица. Уже через неделю ну ладно через месяц и думать бы об этом забыл. А может и не забыл, но свою жизнь менять бы не стал, максимум купил бы ствол. А тут другое, тут понимаешь, это самому почувствовать надо, как они нас презирают, как наслаждаются нашим страхом, как хотят чувствовать себя господами, а нас видеть своими рабами, недочеловеками, двуногим скотом. Это оккупация. Против нас открыто ведут политику геноцида и террора. Повинуйся "русское говно" если конечно хочешь дышать. Я не говно, Я человек! Я живу на своей земле и скотом быть отказываюсь. И не я один такой. Всё хватит толерасничать, наш ответ готов, как говорится: "Ваше слово, товарищ Маузер"

Глава третья

Разворачивайтесь в марше!

Словесной не место кляузе.

Тише, ораторы!

Ваше

слово,

товарищ маузер.

В. Маяковский

  
   А маузеры бываю разными. Наиболее известна модель тяжелого боевого самозарядного пистолета Mauser C-96. Но есть маленький "карманный" пистолет Mauser 1910 калибра 6.35мм. А еще выпущены: Mauser модели 1934 года, калибр 7.65 мм.; Mauser HSc модели 1970 года калибра 7.65mm., Mauser M2 (США). Есть винтовка Mauser Gew. 98. Удачное изобретение долго живет и даже давно снятое с вооружения и производства сохраняет свою способность стрелять и убивать.
   Этот Маузер был человеком. Уже не молодым человеком, его можно даже назвать стариком. Он и был стар, так же как бывает стар хорошо ухоженный сохранивший свои боевые качества и снаряженный патронами Mauser.
   В отличии от молодежи я его легко понимал и говорили мы на одном языке. На нормальном русском языке, без раздражающего нас обоих современного сленга. Мы были людьми одного советского поколения как говорится сделаны в СССР. Он старше, я младше, но все равно в этом новом мире мы оба уже чувствуем себя как последние могикане. Впрочем он не любил "индейский" роман Фенимора Купера "Последний из могикан", предпочитая из творчества это писателя иногда перечитывать его первую книгу "Шпион". Потому что он и был шпионом. Советским разведчиком нелегалом. Не бывшим - действующим. Он наверно последний из поколения советских разведчиков в одиночку продолжал работать на "холоде". В холоде современного и чужого ему мира. Холодом в терминах разведслужб всех стран называют враждебное нелегалу окружение. А ледяное настоящее этой страны было ему глубоко враждебно.
  -- Про меня романы не напишут, - скупо краешком узких блеклых губ улыбнулся он, - я не Рихард Зорге, Лев Маневич, Рудольф Абель или Николай Кузнецов.
  -- Всегда считал, что лучшие разведчики, это те про кого до сих пор ничего неизвестно, - утешающе заметил я.
   Он промолчал. Мы сидели в комнате за столом, а на маленькой кухне съемной квартиры возился готовя чай Вадим. Слушая в наушниках мини плеера хард - рок он негромко подпевал музыкантам. В комнате было слышно, что он поет, а вот о чем непонятно, про качество исполнение вообще молчу. Явно его предку мамонт "на уши наступил" и это передалось потомкам. А может все дело в том что я эту музыку просто не понимаю?
  -- Я про вас напишу, - пообещал я Маузеру, - конечно я не Александр Куприн, не Юлиан Семенов, да и роман вряд ли получится. А то что получится никто не опубликует. Так что ...
  -- Дело совсем не в этом, - остановил меня шпион.
  -- А вот я думаю, что как раз в этом, - максимально тактично, стараясь не обидеть собеседника, заметил я, - любой человек боится абсолютного небытия, мы все так созданы, что нам непременно нужно одобрение окружающих. Пусть даже одобрение немногих. Даже иллюзия одобрения. Даже просто чтобы хоть кто-то знал: был такой парень. Так?
  
   А парнем он был самым обычным. Мечтал стать офицером разведчиком, хотел бороться с врагами страны, мечтал защищать свою Родину. Зачитывался романами о героях - разведчиках и старался быть похожими на них. Тогда все мечтали. Хотели стать космонавтами, офицерами, врачами, учеными, чемпионами, учителями, художниками, артистами и при всех недостатках советской системы, в СССР у каждого был реальный шанс добиться осуществления своей мечты. В своей юности мы были мечтательны и романтичны, даже слишком романтичны, в массе своей не практичны. Глупые смешные юные идеалисты. Последнее поколение легко просравшее и свои идеалы и свою страну. Поколение променявшее свои мечты на равнодушный цинизм и девиз: "Умри ты сегодня, а я завтра"
   Этот немолодой человек скрывающий свое имя под оперативным псевдонимом "Маузер" был человеком ушедшей советской эпохи и сумел добиться осуществления свой мечты. Институт, знание двух иностранных языков, отличное здоровье, высокая психологическая устойчивость, хорошие характеристики. Он был образцовым продуктом советского времени и не ведал сомнений в том, что свою Родину надо защищать всегда и везде. Его пригласили на собеседование, проверили и послали учиться. Он проходил профессиональную подготовку на том отделении, где готовили грядущую суперэлиту советской разведки, нелегалов. Людей которые сознательно выбирают жизнь "на холоде", жизнь под чужой личиной, риск гибели и горькое знание, что им за их неизвестный подвиг никогда не будут стоя аплодировать сограждане. Я употребляю почти забытое слово "подвиг" потому что иначе эту работу назвать невозможно. А еще потому, что мы люди одного поколения, люди для которых слово "подвиг" никогда не было только словом, по крайней мере во время нашей юности.
   Он работал на "холоде" и вполне успешно. Сначала легализируясь в новой стране пребывания он закончил престижный университет, легко и ненавязчиво стал своим парнем среди студенческой молодежи из которой в недалеком будущем будет сформирована правящая финансово-политическая элита не только этой страны, но и всего блока стран противостоящих СССР. Используя свой круг знакомств он уже на третьем курсе университета стал получать конфиденциальную информацию. Его все хвали. Везде. Он был восходящей звездой советской разведки, он стал восходящим светилом в университете которой заканчивал и в мире против которого работал. После окончания университета его пригласили делать карьеру в международной финансовой корпорации. Сдержанный, умеренно консервативный, отлично образованный, ответственный, он быстро добился успеха и был в курсе в курсе многих операций которые финансировала эта корпорация. Это были сведения анализ которых мог позволить руководству СССР правильно выстраивать внешнюю политику и адекватно реагировать на существующие и потенциальные угрозы, стране. И не его вина, как и не вина многих таких как он, что стратегическая информация добываемая ими осталась не нужной и не оцененной. Мистер Горби с веселыми ужимками и глубокомысленным видом страдая безудержным словесным поносом играл в поддавки с противником. Этот лауреат "Нобелевской премии мира" был настолько туп, что считал себя умнее всех. Потом Горби чтобы скрыть свою тщеславную глупость, загримировать свое ничтожество, кокетничал: утверждая, что предательство и гибель страны и было конечной целью его политики.
   В августе девяносто первого года Маузер окончательно осознал: все это конец. Началось позорное бегство на Запад многих высших чинов КГБ СССР. За "тридцать серебряников" они захлебываясь от усердия продавали патриотизм тех нелегалов которые еще продолжали свою работу. Предатели торговали их честью и совестью потому что своей у них никогда не было. А честь и совесть патриотов всегда в цене. Вот ее и выставили на продажу, просили за нее недорого, этим новоявленным господам вполне хватало и объедков с барского стола.
   Советская разведка была почти разгромлена и Маузер не дожидаясь пока продадут и его, умер. Купался в океане и утонул, трагическая случайность, так было написано в некрологе, который он прочитал в газете. Теперь и он стал тенью, не мертвый и не живой. В тени Маузер успешно провел свою последнюю, личную операцию. Используя имеющиеся у него данные он через сеть вошел в систему электронных платежей корпорации и перевел из кредитных организаций на подставное лицо более чем солидную многозначную сумму. Он стал свободен, весьма богат и независим. Соблюдая минимальные и привычные для него требования безопасности он мог спокойно и безбедно существовать и дальше. Маузер не хотел существовать, он вернулся жить в неспокойную тяжело больную Россию. Тогда был дикий бардак и за минимальную мзду, он документально сделал себе новое имя и новую биографию. Тут на Родине он продолжил жить "на холоде" никому не доверяя и уже не во что не веря. Первые годы он еще пытался найти и установить контакт с теми кто будет противостоять общему предательству, а потом с холодным отчаянием понял: таких сил просто нет. Это было время распада, время гибели страны, время ее самоубийства, научный термин такого состояния общества: "обскурация" производное от латинского слова obscurus - темный, затемнение. Над страной сгустилась тьма и этот термин был вполне уместен. Он попробовал найти утешение в религии и не смог. Он был патриотом в самом лучшем и самом худшем смысле это слова, его богом была Россия и он не мог и не хотел принимать других богов. Его можно было бы даже назвать узколобым одержимым манией фанатиком, если можно назвать фанатиками тех для кого вера сильнее страха. Он ждал, долго, упорно, терпеливо и незаметно. Он ждал когда появятся люди возрождения. Он не мог поверить в окончательную гибель страны и знал, что появление людей возрождения неминуемо. Он ждал и не понимал, пока не понимал, что именно он и является таким человеком. Человеком возрождения, одним из тех кто в очередной раз из пепла восстановят страну.
   Эта девчонка, была его соседкой по лестничной площадке в блочном многоэтажном доме. Она училась в столице и снимала небольшую комнату у ворчливой бабки. "Маша с Уралмаша" так он ее звал. Хотя она была не с Урала, просто так в его далеком детстве этим прозвищем беззлобно дразнили его одноклассницу и ему было приятно это вспоминать.
   Зимой в один из дней бабка так визгливо кричала на свою жиличку, что он невольно в своей квартире слышал каждое слово: "Я больше ждать не хочу ... убирайся ... да мне по ...й что на улице мороз, мне деньги нужны, лекарства покупать ... а мне плевать, что твои родители задержали перевод ... работай ... вон здоровая какая ... да хоть на панель иди ..."
   Он вышел из своей квартиры на площадку и позвонил соседке, та осторожно приоткрыла дверь:
  -- Сколько она вам должна? - равнодушным тоном спросил он разглядывая изможденную злую одинокую старуху в засаленном халате живущую на нищенскую пенсию и вынужденную терпеть в своей квартире чужого человека, чтобы оплачивать дорогое лечение.
  -- Триста баксов, - разглядывая его одетого в дешевый спортивный костюм, скандальным тоном ответила соседка.
  -- Возьмите, - достал он из кармана деньги.
  -- Ишь богатей, - сначала пересчитав полученные рубли, а потом сверив их банковским курсом иронично заметила старуха, - небось девочку приручить хочешь, а?
   Не отвечая он развернулся и ушел к себе. Скандал у соседей стих, только доносилось приглушенно монотонное бу... бу ... бу.
   Маша позвонила в его дверь через пять минут. Она была современной, умной девушкой и хорошо знала про бесплатный сыр в мышеловке. Ее родители отказывая себе во всем оплачивали ей жизнь и учебу в столице. Они надеялись помочь своей девочке получить хорошее образование, дать ей шанс устроить свою жизнь, помогали ей добиться успеха и отвоевать у судьбы своё счастье. И Маша не хотела их разочаровывать превратившись в разовую прокладку для хоть для этого старика, да хоть и любого другого, а еще было просто противно.
  -- Дедуля, - вызывающе, развязано и напряженно сказала Маша, - я сексуальные услуги не оказываю. И не надейся. Есть проблема? Звони проституткам, могу тебе в интернете и адреса подобрать.
  -- Увы, - с показной грустью развел он руками, - все уже позади, а пришлют перевод, отдашь деньги, мне не к спеху.
   Маша не входя в его квартиру с подозрением смотрела на него и он намеренно дребезжа голосом засмеялся:
  -- Ну ладно, угадала, есть у меня проблема и просьба.
   Девушка чуть презрительно усмехнулась, я так и знала, как говорили ее искривившиеся губы.
  -- Я уже старый человек, - заныл Маузер, - сердце пошаливает, умру похоронить некому ...
   Сердце у него работало без перебоев, смерти он не особенно боялся, да и вообще проблем со здоровьем у него не было, но он легко выстраивал легенду о больном одиноком наивном старикане.
  -- ... так вот ты просто звони раз в сутки вечером, а если не ответил, то вызывай Скорую и милицию. Триста баксов долга, это оплата за твои звонки. Я тебе и расписку выдам, что звонишь по моей просьбе. Ну на всякий случай. Договорились?
  -- Я еще могу и за лекарствами в аптеку сбегать, в магазин за продуктами тоже, - с готовность приняла его легенду Маша, - и прибраться и сготовить если надо, вы мне помогли, я вам, а деньги верну, обязательно верну ...
  -- Вот и договорились, - закончил разговор Маузер.
   Так и подружились. Девушке в этом ледяном городе не хватало человеческого тепла, а он уже совершенно замерз "на холоде". Они грелись у одного огня, самого древнего и теплого огня человеческой дружбы. Он ее подкармливал, подкидывал немного деньжат, она ему готовила и бегала в магазин и аптеку. Сердечные лекарства он выкидывал в контейнер за два дома от его квартиры, приготовленную пищу деликатно нахваливал. Иногда вечерами пили чай и разговаривали, "за жизнь". Он попросил ее если чего похоронить его. Она всплакнула и согласилась. Постоянное наличие у него, "старого больного пенсионера" денег он легендировал проданной в области дачей. На деликатный вопрос о семье, ответил коротко: не сложилось.
   Тем вечером она пришла хмурой, подавленной, испуганной. За чаепитием расплакалась. Сказала, что больше терпеть не может и уезжает домой. К ним в университет с гор приехали и переводом на их курс сразу приняты "на бюджет" двое молодых темпераментных толерастов. К ней пристают, защитить некому. Ей открыто обещали, если не "даст по хорошему" то скопом изнасилуют. В милиции ей с недоброй усмешкой заявили, чтобы она не давала повода, тогда к ней и приставать не будут. Она по детски беззащитно плакала за столом и жаловалась этому одинокому старику, не потому, что искала защиты у немощного больного человека, а потому что ей в этом ледяном городе некому было пожаловаться. Маузер внимательно слушал. Он был из тех кто не бросает в беде своих друзей. Он был офицером советской разведки и знал что и как надо делать, он был патриотом и знал, что сделать обязан. Он был нелегалом и знал, что не имеет права ошибаться.
   Через день в деканат позвонили из ВИЧ диспансера и проинформировали, что их студентка ВИЧ инфицирована, строго потребовали, чтобы эта информация не распространялась среди студентов и преподавателей. Через час новость о том, что Маша попустившая пару занятий больна СПИДом знал весь университет. От нее шарахались. Она стала неприкасаемой.
   Еще через три дня двух студентов бюджетников нашли с пулями в затылке. Эксперт криминалист дал заключение: убийца профессионал стрелял из пистолета Mauser модели 1934 года, калибр 7.65 мм.
   В конце месяца в университет к ректору приехал главный врач диспансера, потом они вместе пришли в деканат, вызвали Машу и врач в присутствии преподавателей публично извинился перед ней за допущенную ошибку, медицинская сестра перепутали анализы, СПИД был у другой девушки, а Маша совершено здорова, вот сами смотрите это результаты анализов и контрольных тестов.
   В благодарность за принципиальность в выполнении врачебного долга, за умение откровенно признать свои ошибки, Маузер перевел на банковскую карточку главного врача его годовую зарплату. В рублях, хотя принципиальный "доктор" когда они еще только договаривались просил доллары.
   Связать случай с ошибкой анализов и убийством студентов следствие не могло, не было оснований. Маузера не зря в далеком прошлом считали звездой советской разведки. Он был весьма опытным, осторожным человеком и знал, что не может довольствоваться только своими предположениями о ходе следственных действий, он обязан знать. Не обязательно подкупать следователя и оперов, это опасно, это может навести на его след, в разведке его учили тактике непрямых действий и техническим приемам снятия информации. Маузер следил за специальными новинками всевозможных технических устройств и имел достаточно средств для их приобретения.
   Следователь по уголовному делу в утренней давке в метро и не заметил, что его сосед по вагону опрятный скромно одетый пожилой мужчина легко провел руками по его одежде.
   Дальше дело техники и Маузер узнал все версии которые отрабатывало следствие. Убийство связанное с коммерческой деятельностью родителей убитых или вполне возможно убийство связанное с деятельностью националистического подполья. Обе версии активно отрабатывались и Маузер многое узнал о деятельности автономных групп. Особо опасной своими дерзкими действиями и точечными ударами была одна из них, операм был известен только псевдоним ее командира: Макс. В контакте со следствием работали и сотрудники отделов по борьбе с экстремизмом и Маузер услышал, что через информатора оперативники скоро установит личности нацистских бандитов. Маузер был советским человеком и ненавидел нацистов, в мыслях он пожелал оперативникам удачи и слушал дальше, скорее по въевшейся привычке доводить дело до конца и от скуки. В разговорах следователя с операми, обсуждались, все дела этой преступной группы неонацистов. Они уничтожали убийц и насильников в отношении которых прекращались уголовные дела, они вставали на пути торговцев наркотиками открыто работавших под прикрытием коррумпированных чинуш в погонах, они как могли защищали тех, кого самые дорогие самые любимые толерантные россияне подвергали физическому и психологическому террору. Эти отвратительные преступники были молодыми людьми и они по незнанию делали ошибки, оставляли следы и по ним шли защищающие наше толерантное общество бесстрашные оперативные работники. Ближе, еще ближе, еще шаг и скоро, очень скоро этих жутких нацистов увидят в лицо, закуют в наручники и получат за их головы выслуженные премии, награды и повышение по службе.
   Дома Маузер тщательно проанализировал все услышанное. Теоретические выводы он решил сделать потом, а вот практические сделал незамедлительно. Молодые люди из автономной группы сделали несколько серьезных ошибок. Оперативники делавшие ставку в поиске на технические средства обнаружения подпольщиков и данные полученные от информатора в ходе обсуждения всех деталей эти ошибки пока не заметили. Маузер подумав и сопоставив всё услышанное понял, как и где можно найти этих ... тут Маузер затрудняясь с терминами в мыслях запнулся.
   Он быстро установил одного из них. Понимая, что тот ему не поверит, решил не говорить "по душам", а провести допрос. Заодно и посмотреть как будет вести себя это подпольщик. Что он скажет, как "запоет" когда в лоб ему будет смотреть ствол Mauser (а), его смерть калибра 7.65.
   Вадим днем шел по улице и его негромко окликнул пожилой мужчина:
  -- Молодой человек! - вежливо обратился он к нему, - вы мне не поможете, достать пакеты из машины?
   Вадим посмотрел на пожилого безобидного мужика стоявшего у заметно подержанной серой Ауди.
  -- Радикулит схватил, - смущенно сказал пожилой водитель, - не могу согнуться, помогите, а ...
   Вадим утвердительно кивнул и подошел к открытой двери салона, наклонился доставая лежащий на заднем сиденье пакет. Легкий укол в спину и дальше вязкая темнота.
   Очнулся в гараже. Руки замотаны скотчем, ноги связаны. Во рту кляп. Тошнило, было противно и страшно. Неторопливо двигаясь пожилой мужчина проверил его пульс, потом следя за его зрачками поводил огоньком зажженной зажигалки перед глазами. Дальше сухо, равнодушно заговорил:
  -- Тебя вычислили. Ты Макс. Выбор простой, всё говоришь, всех сдаешь и живешь. Если "нет" то смерть. Согласен? Кивни. Нет, ты умрешь. Я возьмусь за других, они все скажут. А ты будешь гнить.
   Вадим кивнул. Мужик вытащил кляп. Еле шевеля шершавым языком Вадим сказал, что успел, а смог он за две секунды выплеснуть порцию отборного мата. Потом опять кляп.
  -- Глупо, - пристально глядя на пленника скупо сказал мужик, - ты умрешь, а пока другие будут наслаждаться жизнью ты превратишься в падаль.
   Вадим закрутил головой, кляп был вытащен и Вадим тихо устало и обречено сказал:
  -- Жить падалью намного хуже. Убивай.
  -- Закрой глаза, - посоветовал мужик доставая небольшой пистолет, - даю обратный отсчет на счет ноль стреляю. Десять ... девять ...подумай ... восемь ... семь ... ты еще молод ... шесть ... никто не узнает ... пять, четыре, три ... думай ... два ... один ... ноль ... ноль ... ноль ...
  -- Стреляй сука, стреляй ... - прохрипел Вадим и мужик подняв пистолет и прицелившись ему в переносицу выстрелил.
  
   Это не выстрел из малокалиберного пистолета, а щелчок отключившегося электрочайника, но я все равно вздрогнул.
  -- В общем он ничего не сказал, а стрелял я холостым, - рассказывал Маузер и кивнул в сторону Вадима пришедшего из кухни в комнату и наливавшего кипяток в фарфоровый заварной чайник.
  -- Не сказал, - надевая на расписной чайник стеганую "бабу" подтвердил Вадим и совершенно спокойно без малейшего смущения добавил, - Зато после выстрела обоссался.
  -- Ну это не позор, - растерянно пробормотал я, - ты же умер, так что все остальное просто физиология. А что дальше было?
  -- Было мокро, стыдно, воняло мочой и порохом, - чуть заметно усмехнулся Вадим.
  
   Было мокро, стыдно, противно воняло мочой, потным страхом и жженым порохом.
  -- Мазила, - с отвращением к себе сказал Вадим стрелку, - руки из жопы торчат. Я бы не промахнулся.
  -- Знаю, - кивнул мужик, - теперь я буду говорить, а ты слушай ...
  -- Или убивай или развязывай, - попросил покрасневший от стыда за мокрые штаны Вадим.
  -- Потерпишь, - холодно ответил Маузер, - а по остальному не очень переживай ... ты был сильно напряжен, после выстрела твои мышцы в судороге сжались и тут же непроизвольно расслабились, и не такие как ты в штаны после смерти валяли. Висельники так все без исключения говном исходят. Будешь слушать или мне уйти?
  -- Говори ...
   Маузер говорил коротко, ясно, обосновано. В их окружении уже совсем рядом с группой трется провокатор. Его можно и нужно установить. Он готов помочь. Условие одно, сохранить провокатору жизнь. Вадим тут же отрицательно покачал головой, не пойдет, предателю только смерть. Маузер не повышая голос объяснил зачем это надо. Вадим промолчал. Маузер рассказал о допущенных ими ошибках, объяснил последствия, и возможность их локализации. Вадим настороженно и внимательно слушал. Он верил и не верил и очень хотел верить.
  -- Это все, - закончил Маузер, - если захочешь встретиться, то один месяц жду только тебя одного по пятницам в 16.00. в сквере рядом с институтом в котором ты учишься.
  -- Конспиратор, - проворчал Вадим все еще чувствуя крайне обидное неудобство от мокрых штанов, - машину я знаю, номер помню, а еще этот гараж, надо будет и так найду ...
  -- Машина и гараж принадлежат человеку который работает на нефтяной вышке далеко на севере, сейчас он на вахте, - любезно объяснил Маузер, - меня он не знает, о том что я сегодня использовал его транспорт не догадывается. Я давно этого человека присмотрел и еще нескольких, так ... на всякий случай, привычка знаете ли ...
  -- Ты кто дядя? - скрывая за внешней бравадой и развязанностью своё замешательство спросил Вадим.
  -- Я, Маузер ...
   Они встретились, потом еще раз, а потом ...
   Оперативники разоблачили банду нацистов терроризировавших общество. К их удивлению и нешуточной тревоге по данным информатора в банде оказались детки таких родителей, что руководитель отдела предпочёл сначала проконсультироваться с начальством. Руководство еще более осторожно намекнуло родителям о жутковатом хобби их деток. Родители сурово допросили деток, те всё категорически отрицали. Ну и где вы видели современных родителей, которые верят на слово своим современным деткам?
   Руководитель отдела получил от начальства устную благодарность за проявленный такт и категорический приказ: "Рубить концы"
   Внештатный сотрудник внедрившийся в нацистское подполье был найден мертвым. Передозировка наркотиков. Концы вместе с человеческой жизнью были обрублены. И совсем за другое дело руководитель отдела по борьбе с экстремизмом был поощрен премией и почетной грамотой.
   Группа Макса без потерь вышла из под удара, ее розыск был прекращен, лица ее бойцов так и остались в тени. Деток высокопоставленных чинов в ее составе никогда не было.
   Маузер умел не только стрелять.

Глава четвертая

Не стоит прятаться за чужую спину - в наше время стреляют сзади.

Афоризм. Автор неизвестен.

  -- Я вам не верю, - дослушав рассказ откровенно заметил я, - такие дела не прекращают. И вы не можете этого не знать. Вы или что - то недоговариваете или просто лжете.
   Вадим поставил чашку с чаем на стол:
  -- Шакал, - коротко и зло сказал он.
   От отхлынувшей крови я сильно побледнел, но встать и послать куда подальше этих ... не успел.
  -- Шакал, это агентурное имя, - объяснил Маузер, - он работал под прикрытием, Шакалом его именовал куратор в своих отчетах. Но сам он себя звал: "Вотан", кстати и это имя ему тоже придумал куратор. Шакал был лидером "Зондеркоманды".
  -- У нас в движении их звали дебилами, - недовольно засопев заметил Вадим, - Дел с ними никто не имел. Теперь их ...
  
   Шакал вырос в промышленном городе. Своего биологического отца Шакал не знал, да и не хотел знать. Мать постоянно меняла партнеров, на ребенка ей было наплевать. Шакал рос злым и голодным. Если мог воровал, если нет, то сидел голодным. Сердобольные соседки жалели и подкармливали его, но он все равно ненавидел и их и весь этот подлый мир, где ему достались голод, побои и унижения. Ненавидел и боялся. Боялся пока был маленький и мечтал, что однажды будут бояться его. Необходимость воровать развило в нем хитрость и изворотливость. Цель оправдывает средства, это он сам придумал. Позднее он узнал, что первым озвучил эту фразу Игнатий (Игнаций) Лойола, задолго до его рождения. А в борьбе за выживание все средства хороши это всего лишь биологический закон. Шакал признавал только этот закон.
   Не он первый не он последний, в нормальном обществе он мог получить шанс изменить свою судьбу, но Шакал вырос в ненормальном обществе. В бандитские беспредельные девяностые он был еще слишком мал, чтобы сделать карьеру в криминале. А когда вырос то криминальное сообщество уже все ушло в бизнес, кто не смог вовремя остановиться и прогнуться под установленные порядки гнил в могилах или на зонах. Подросший Шакал собрал банду малолеток. Жестоких, агрессивных и трусливых. Запугали школьников младших классов, обложили их данью, недовольных били. Учителя всё знали и молчали. Они боялись Шакала, помнили как жестоко была избита молодая учительница вступившаяся за учеников. В милиции только разводили руками, заявлений от потерпевших и их представителей нет, возбуждать дело нет оснований, и потом вы же понимаете, они же несовершеннолетние, задержим, их отпустят под подписку, а охрану вашему ребенку мы предоставить не в состоянии. Поданные заявления родители учеников забирали. Шакал привык к чужому страху и безнаказанности и зарвался. Группой они ограбили и искалечили невысокого, полного, немолодого и на вид совсем не опасного мужчину восточной наружности. Тот подходил к своей машине когда на него напали и сбили с ног. Через день менты из оперативных источников узнали, что Шакала и его стаю ищут, чтобы снять с них шкуры. Снять буквально. Руководство УВД в этом городе делало все чтобы избежать громких и резонансных дел, а уничтожение банды Шакала могла стать именно таким делом. Если подать его под определенным углом то получится, что представители диаспоры с циничной жестокостью убили русских подростков. А это чревато ... усилением межнациональной напряженности. За это по головке не гладят. Шакала быстро задержали. На допросе он вел себя дерзко, нагло и уверенно. Видавший виды опер брезгливо рассматривавший эту мразь, с улыбочкой сказал, что готов его немедленно отпустить, только ... тут опер сказал Шакалу кого они ограбили и кто их теперь ищет. Шакал тут же сдулся. Ему ласково предложили быть откровенным. Взамен на откровенность жизнь. Пусть и на зоне, но жизнь. Шакал сдал всех кого знал, и взял на себя еще с десяток ограблений которые так сильно портили статистику раскрываемости преступлений. Суд дал ему минимальное наказание. В зону он пришел уже информатором, опера из УВД по эстафете передали его начальнику оперчасти (куму) исправительного учреждения. Кум Шакалу попался неглупый и Шакала не "спалил". За день перед освобождением Шакала навестили. Сдержанно заботливые и внимательные ребята в штатском предложили ему продолжить сотрудничество с органами.
   Со справкой об освобождении и приговором в котором кроме всего остального была указана восточная фамилия одного из потерпевших Шакал прибыл в столицу. Где встречаются люди не толерантных взглядов, Шакалу объяснил его куратор. Для около правой тусовки наличие у Шакала судимости в том числе и за избиение восточного человека, было как рекомендательное письмо. Его сначала приняли за своего, немного помогли с деньгами, тем более Шакал весьма успешно выдавал себя за "идейного" которого просто чтобы не раздувать шума осудили по другим статьям. Шакал был крайним радикалом и рвался в бой за нацию. Слишком уж рвался и слишком много задавал как бы наводящих вопросов и это насторожило тех кто не кричит сомнительные лозунги на каждом углу. Дальше около всяческой тусовки Шакал не пошел. Куратор Шакала был сильно недоволен его работой. От него требовали результата, возникшее как неоткуда подполье сильно тревожило спецслужбы и пугало тех кто этим службам отдает приказы. Куратор нервничал и давил на Шакала ...
   Шакал сумел сколотить еще одну банду. В ней были подростки от пятнадцати до семнадцати лет. Для них Шакал был "белым героем" и крутым тертым парнем. Стали нападать и грабить. Били в основном гастарбайтеров, на готовых дать отпор горцев, нападать опасались. Вошли во вкус, опьянев от безнаказанности стали убивать и не только приезжих. Забили ногами старика ветерана. Крича нацистские лозунги дико орали: "Achtung! Wir Sonderkommando!" Зиговали.
   В городе поползли слухи о бесчинствующих наци.
   Вечером когда Шакал в окружении своих отморозков жрал и пил сидя на скамеечке в парке, к нему подошли. Трое. В том что их лица закрывали медицинские маски, не было ничего особенного, в городе была эпидемия гриппа и маски носили многие. Первый не доходя пяти шагов до группы отморозков остановился, достал и показал им ствол, потом убрал его. Шакал насторожился и встал со скамейки, двое подошли к Шакалу почти вплотную:
  -- Ну что мразь, - сухим ломким тоном произнес Вадим, - Вот и свиделись. Наших дедов бьешь?
  -- Ты воще кто такой? - пытался держать лицо Шакал, - та я тебя ...
  -- Я, Макс, - назвал свой псевдоним Вадим.
   Несмотря на выпитое спиртное Шакал враз озяб и протрезвел, его компания прижухла. О Максе ходило много слухов, часть была правдой.
  -- Докажи, - заметно дрогнул голосом Шакал.
   Макс резко и сильно без замаха ударил его кулаком в лицо. Vest провел подсечку. Шакал рухнул. Кит опять достал ствол и направил его пятерых испуганных подростков. Те не дергались.
  -- Разбежались, - негромко и страшно приказал им Макс, - и чтобы я вас больше не видел. Нигде и никогда.
  -- Макс да ты чё? - Шакал встал вытер лицо и сначала посмотрел в спину убегающим подросткам, потом на Вадима, - ты чё, брат?
   Макс молчал, он ждал пока отморозки Шакала убегут подальше. Лишние свидетели ему не к чему.
  -- Макс, - поняв, что его сейчас убьют, заскулил Шакал, - я это ... под прикрытием, за мной такие люди ... я все объясню ... они с тобой связь ищут, ну чтобы вместе черных мочить ... я тя с ними сведу ... Таких дел наделаем ... не надо Макс ... не убивай ...
   Шакал стал торопливо рассказывать, трое хмуро слушали. Шакал был хитрым и изворотливым зверьком и понимал пока слушают его не убьют. Шакал был подлым и весьма предусмотрительным агентом и его куратор выросший в благополучной семье совершенно не понимавший Шакала и втайне его презиравший, даже представить не мог, что часть доверительных бесед Шакал сумел записать на диктофон сотового телефона и сделать с него несколько снимков. Имя, звание, должность куратора, записи и фотографии Шакал предложил как выкуп за свою жизнь. Он никого не предавал, он просто выживал, а цель как известно оправдывает средства.
   Шакала отвели в гараж, хозяин гаража был на очередной вахте. В гараже показания Шакала сняли на цифровую видео камеру. Через два часа один из бойцов принес из тайника который указал Шакал записи бесед с куратором и его фотографии. С них сняли копии. Затем бойцы, бросив связанного Шакала на полу, ушли. На улице с телефона Шакала Макс позвонил его куратору. Не представляясь, сказал где находится Шакал, какие он передал документы и о чём дал показания. Предупредил, если будет громкий процесс о "чудовищных преступлениях русских нацистов" все документы будут опубликованы не только в российском сегменте интернета.
   Через сутки всех членов банды Шакала арестовали. На следствии Шакал дал на них обличающие показания, сам он по делу прошел как свидетель. Испуганные, сломленные подростки, взяли на себя все не раскрытые преступления связанные с нападениями и убийствами, которые приписывали националистическому подполью. Все подсудимые были несовершеннолетними и им дали минимальные наказание.
  
  -- Кто принимал окончательное решение по группе Шакала, я доподлинно не знаю, - сухо размеренно объяснял Маузер, - могу только предположить: от этого дела настолько пованивало провокацией, что по банде Шакала решили не рисковать и не показывать "зверское лицо русских нацистов". Процесс вообще тихо провели, а тем у кого возникли сомнения, что малообразованные, физически плохо развитые подростки могли тщательно планировать и осуществлять сложные операции, не установленные лица деликатно посоветовали помалкивать. Но "достоверные" слухи о том, что эти "нацисты" работали под прикрытием все равно поползли. Возможно даже сильно преувеличенные слухи, сработал известный закон "снежного кома", когда подлинная информация скрывается ее заменяют домыслы которые намного более невероятны чем истина.
  -- А Шакал, что стало с ним? - поинтересовался я, смутно припоминая что вроде читал о чем-то таком в блогосфере, так одни намеки и неподтвержденные измышления.
  -- Точно не знаю, - пожал плечами Маузер, - моя версия такая, его не стали убирать, скорее всего просто спрятали. Думаю, что с другой биографией и по другому приговору он тихо сидит на "красной зоне". Сидит и ждет своего часа. Шакал выжил. Он еще будет нужен. Такие как он всегда нужны. Ведь цель оправдывает средства.
  

Глава пятая

"...необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона
в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать,
в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения".
Из Всеобщей Декларации прав человека

   Чай в чашке уже остыл и я одним глотком допил то что осталось. В горле першило, настроение было отвратным. Честно говоря я уже жалел, что согласился на эти встречи, от всех этих разговоров сильно пахло человеческой кровью, а мне не нравится этот запах. Уже тридцать лет прошло с того дня когда я сам в последний раз стрелял в человека и видел как на куски рвут его тело пули крупнокалиберного пулемета. Хотя ... этот снайпер убил моего друга и хотел убить меня. Но мне все равно тяжело вспоминать об этом. Тогда мне было всего двадцать лет и я командовал десантным взводом. Это были первые годы войны в Афганистане.
   Вадиму двадцать два сегодня и он командир автономной группы. Интересно, а вот через тридцать лет, ему тоже будет тяжело все это вспоминать? Впрочем он вряд ли проживет эти тридцать лет. Рано или поздно его все равно найдут и уничтожат. И скорее рано, чем поздно. Мне стало зябко и я дернул плечами.
  -- Еще чаю? - приветливо предложил Вадим и потянулся к заварному чайнику.
   Я утвердительно кивнул.
  -- Мне вот что не совсем понятно, - обратился я к Маузеру, - вы же человек с большим опытом и не можете не понимать. Вас найдут. Если уж в ставке Гитлера были советские разведчики, если наша разведка успешно работала против НАТО, имела свою агентуру в руководстве лучших спецслужб мира, то найти, пусть и хорошо законспирированную группу, это всего лишь вопрос времени.
  -- Это еще кто кого раньше найдет, - криво усмехнулся Вадим, - и тоже вопрос времени, сколько им искать нас осталось.
  -- Вы сказали ключевые слова и даже их не заметили, - размеряно спокойным тоном намеренно "скрипя" голосом стал отвечать Маузер, - "советская" и "наша", а в них то вся суть. Своими успехами советская разведка в первую очередь обязана коммунистической идеологии. Вере если угодно. Сотни тысяч людей из разных социальных групп за пределами нашей страны верили в коммунизм, в справедливое общество, тысячи из них активно помогали СССР в строительстве такого общества, сотни бескорыстных добровольцев составили золотой фонд советской разведки. Идея, а не деньги, вот основная причина впечатляющих побед советской разведки в эти годы. Этих людей внешне абсолютно лояльных с безукоризненными биографиями, контрразведке противника было крайне трудно установить, об очень многих они не знали до их смерти. О многих даже узнав их имена от перебежчиков и предателей предпочитают помалкивать, чтобы скрыть свои поражения. Рухнула идеология и советская разведка в восьмидесятые годы стала нести серьезные потери. Но заложенного запаса прочности, хватило вплоть до начала девяностых годов. А теперь ..., - Маузер пренебрежительно махнул рукой, - ну какой идеей может руководствоваться современный сотрудник государственных спецслужб? Что заставит его успешно работать в условиях реального риска для его жизни и свободы.
  -- Патриотизм, - смущенно пробормотал я и совсем не убедительно закончил, - желание защищать страну от врагов. Ну там предателей ... террористов ... шпионов ... орг. преступности ...
   Вадим желчно засмеялся. А Маузер лекционным тоном заговорил:
  -- Офицеров спецслужб учат собирать и анализировать информацию, без умения это делать ценность такого сотрудника равна нулю. А теперь возьмите из открытых источников только официальную информацию проанализируйте ее и сделайте вывод, много ли оснований считать у современного офицера, что он служа государству исполняет свой патриотических долг? А многие в силу служебного положения имеют доступ и к закрытой информации. Есть у них основания гордиться нашей страной и верно служить этому государству?
  -- Служат же, - не хотя сказал я.
  -- Не служат, - резко возразил Маузер, - а делают карьеру. Есть знаете ли разница. Там уже мало работают, но зато очень много и хорошо, просто замечательно пишут отчеты о проделанной по бумажкам работе. Многие обзаводятся нужными связями и уходят в откатный бизнес, другие этот бизнес прикрывают. Вот тут, да, успехов добились немалых. Но это руководящее звено. Другие, а это как раз простые оперативники работающие "на земле" просто за хорошую зарплату зарабатывают себе пенсионный стаж. Некоторые из них втайне пассивно сочувствуют сопротивлению, но реальной перспективы и альтернативы существующей власти в нем не видят. И все эти факторы не могут не сказываться на качестве и объеме добываемой ими информации. Она искажена, неполна, не отражает реальность и не дает понимания даже ближайшей перспективы дальнейшего развития общественного движения. По их отчетам существуют мелкие разрозненные банды недовольных дебильных хулиганов националистов, которые находятся под неусыпным контролем спецслужб. Если, как они говорят: "наци" решатся на открытое выступление, то чтобы их раздавить вполне хватит одной бригады внутренних войск. Увеличивайте объемы нашего финансирования и спите спокойно дорогие господа - товарищи, все под контролем. Мы бдим-с.
  -- Ну а на самом деле? - недоверчиво спросил я, - вы что ли полной информацией обладаете?
  -- Полной или не полной, это конечно спорный вопрос, - как размышляя отметил Вадим, - но кое что могу сказать. Я ведь эту среду очень хорошо знаю, можно сказать вырос из нее. Из того, что лично я знаю, то первое после советское поколение нацистов, это были так сказать романтики нордической теории белой расы и ее борьбы в биогенетической войне. Ожесточенные споры кто ариец, а кто нет, мистикой многие увлекались ну и так далее. Многим это быстро надоело и они отошли. Другие попытались перейти от теории к практике, но поддержки в массе белой расы не встретили. Наиболее известным таким объединением было РНЕ. Они еще в девяносто третьем первыми перешли от теории к практической деятельности. И кстати они были среди тех кто защищал "Белый дом" когда ЕБН плевав на Конституцию отдал приказ расстреливать недовольных. Там много их ребят побили. Потом из них кого-то посадили, кто-то разочаровавшись во всем остался на свободе. Некоторые ушли в глухое подполье. Многие из этого поколения ушли в леса, кстати они и дали толчок движению "выживальщиков". Я уже самых последних из этого поколения застал. Потом скины пошли, эти все больше подраться предпочитали, как правило, но не обязательно, они выходили из среды футбольных фанатов. Я так вот подростком в группу скинов входил, на футболе с ними и познакомился.
  -- Никогда не понимал футбол, - прервал я Вадима, - а уж фанатов тем более.
  -- Ты не любишь футбол? - недоумевая искренне удивился он.
  -- Просто не понимаю, - честно признался я, - финалы мировых первенств смотрю, а так чтобы постоянно и с удовольствием то нет.
  -- А финалы тогда почему? - улыбаясь поинтересовался Маузер.
  -- Ну там особая атмосфера, аура ожесточенной борьбы, стремительно нарастающий накал страстей, желание победить, победить во чтобы то не стало, победить не жалея себя. Все, все для победы и нечего жалеть ни себя ни других. Это даже за тысячи километров в телевизионной трансляции всей кожей, каждым нервом чувствуешь. И это не то что возбуждает, но психологически очень сильно стимулирует.
  -- Оп ля! - сильно хлопнул руками Вадим, - вот это ... оно самое. Из-за этого в фанаты и идут. Прикоснуться к борьбе, стать одним целым с командой, одна цель, одна победа и один противник. Вот она подлинная суть настоящего футбольного фаната. Все остальное это только придаток. За накалом, за страстью, за победой, за борьбой, вот за этим и идет фанат на стадион. И находит там свою команду, своих единомышленников, свою борьбу и свою победу. Поэтому фанатам так легко объединяться в группы, команды, клубы.
  -- Неплохо придумано между прочим, - усмехнулся Маузер.
  -- Вы полагаете это все придумано? - с сарказмом спросил я.
  -- Скорее дано правильное направление, так сказать определен вектор движения части общества, - пояснил Маузер, - в любом государстве особенно среди молодежи существует определенный градус агрессивности. Раньше он выплескивался в войнах или социальных конфликтах. Но богатая и сытая Европа уже давно не воюет, а природную агрессию надо куда то девать ... а тут футбол. Да бейте и орите сколько угодно, пейте и деритесь под присмотром полиции, лишь бы выплеснув эмоции вы вернулись к обычной жизни. Очень спокойной и размерянной жизни, а когда опять захочется "остренького" пожалуйте на матч. Ну и заработать на этом деле можно весьма и весьма неплохо. Бизнес в спорте быстро развивается, фанаты его составная часть.
  -- Ну да, так оно вероятно и есть. Но наша страна отнюдь не сытая и богатая, тем более ... - вроде как согласился Вадим.
  -- Послушайте Вадим, - снова прервал я его, - я вот только заметил, а вы сейчас разговариваете как культурный и образованный человек, без жаргона и современных просто чудовищных неологизмов.
  -- А я и не собираюсь хвататься за пистолет при слове культура, - засмеялся Вадим, - а что до выражений, то теперь я много читаю, в том числе научные труды социологов и историков. Но могу и на жаргоне объяснится. Хотите?
  -- Лучше про скинов рассказывай, - улыбнулся я.
  -- Ну так вот, скины это была молодежь которой мало стадионов и околофутбольных стычек. В общем они быстро пошли дальше, стали носить униформу и драться уже по мотивам далеким от футбола. Пока фанаты разных команд дрались между собой, а в этом участвовали и скины, это в общем то никого особенно не беспокоило, даже служило неким предметом гордости, мол смотрите у нас все как в Европе, даже свои бритоголовые скинхэды есть. Но стоило им выйти за установленные рамки, как их тут же пустили под силовой пресс. Из групп скинов вполне реально могло сложиться серьезное молодежное движение с явно выраженным националистическим уклоном. А уж от этого и до настоящей политики один шаг. Вот скинов и пустили под нож. Самых непримиримых вожаков пересажали, остальных запугали. Почти все активные скины состоят на оперативном учете. Как какая заварушка их трясут как груши. В том числе и для профилактики, чтобы не забывали кто в стране хозяин. Как молодежное движение скины в принципе уже уходят в прошлое. Только в стереотипах ТВ остался пьяный "тупой скин нацист" одетый в стиле милитари обвешанный нацисткой символикой и громоподобно изрыгающий расистские лозунги. Этой страшилкой ТВ кормит своих зрителей. Смотрите: Вот он чудовищно тупой русский нацист. Не знаю, может в провинции это и прокатывает, но у нас над этими ряжеными артистами просто смеются. Давно же нет таких в реале, это просто подстава.
  -- А рокеры?
  -- Если ты говоришь о ребятах на мотоциклах, то правильнее их называть байкерами. Их немного было еще меньше осталось, - пояснил Вадим и продолжил рассказывать, - Быть крутым байкером - рокером это весьма дорогое удовольствие. Мотоцикл, снаряжение форма, постоянные траты на бензин, очень не многие ребята могут это себе позволить. Но вообще я кое-кого из байкеров знаю, неплохие парни. Вы на их внешний вид не особенно смотрите, технически это очень культурные люди, минимальный фактический уровень настоящего байкера это автомеханик - инженер. Некоторых можно смело конструкторами назвать. Многие из них прилично зарабатывают, а мотоцикл и своя компания это адреналин и отдушина от скуки повседневной жизни. Следующая группа или этап развития молодежного движения это футбольные фирмы. В околофутболе они сейчас "погоду делают". В фирмы входят молодые ребята от шестнадцати до двадцати пяти лет. Атрибутику фанатов они носят только на матчи. А так они обычные ребята, практически все учатся и работают, люмпенов там просто нет. Это не скины и не фанаты в негативном смысле этого слова. Все много занимаются спортом, без этого в фирме делать нечего, слабаки там не нужны. Фирма это компания своих парней близких по взглядам и мироощущению. Приход в фирму это первый отсев в движении, фанатом в принципе при желании может стать каждый, но в фирму возьмут далеко не всякого. Только тот кто готов встать в любой драке (месилове) рядом со своими, кто откликнется на их призыв о подмоге, только того примут в фирму. Ну и драки конечно, ребятам самоутвердится охота. Последние годы, драки между фирмами это своего рода соревнования кто круче, кто лучше подготовлен, у кого больше сторонников. И драки сейчас проходят по принципу "чистые руки" как в старину кулачный бой "стенка на стенку". Фирмы это серьезные, жесткие, хорошо организованные и очень сплоченные ребята. Авторитета "с улицы" в фирме никогда не признают, только свой, только тот кто выстоит рядом в любой драке, только того выслушают в фирме и далеко не факт, что выслушав, послушают и пойдут туда куда их зовут. Состав у фирм бывает разный от сотни бойцов, до десятка. Но есть такие десятки, что любую неорганизованную сотню раскидают. Фирмы не нацисты и далеко не все там националисты, многим вообще все откровенно по фигу. Но если тронуть парня с фирмы то ответ будет. Иначе фирма просто распадется и такие случаи бывали. Откровенно говоря многие приходят в фирму не ради футбола, просто хотят найти надежных товарищей, чтобы не жить в одиночку.
  -- Нормальное стремление обрести близких по духу людей, - заметил Маузер.
  -- И получить защиту от других фирм, прочих неурядиц и разных организованных преступных групп, - усмехнулся я, - в том числе и желание поднять свой социальный статус в молодежной среде.
  -- Ну они не только получают защиту, но дают ее, - нахмурившись возразил Вадим которому сильно не понравился мой тон, - если посмотреть на фирму как на социум ...
   Услышав правильно и к месту употребленное понятие "социум" я растерянно посмотрел на Вадима, тот довольно улыбнулся (типа видал? не лыком шиты) и продолжил:
   - ... то ее можно даже воспринимать как самоорганизацию, как мобильное сообщество самообороны всегда готовое перейти в нападение, как свою культурную среду и как ответ тем теоретикам кто утверждает, что "русское быдло" к самоорганизации не способно в принципе. Рекомендую таким теоретикам прийти на футбольный матч в столице и высказать это все публично, так сказать проверить теорию практикой. Результат не замедлит быть, и я не уверен что и полиция такого теоретика сможет спасти. Но фирмы службы тоже держат под присмотром, ребята с фирм специально не выставляются, но и особенно не прячутся и при желании найти их не проблема. Хотя все фирмы автономны, но их лидеры друг друга знают и если возникнет необходимость то свои действия скоординировать смогут. Но только скоординировать, ничьих приказов фирма слушать не будет. Дальше пошли автономные группы, время их появления это конец десятилетия нулевых. Скинов прессуют, фанаты "под колпаком" и многие активисты ушли в тень. К футболу они теперь имеют отношение не больше чем обычные болельщики. Рисоваться среди фанатов, скинов и среди фирмовых бойцов, автономщик не будет, это опасно, это чистое "палево". Те кто вышел из той среды, рвут старые контакты. Обычно они заявляют: мол все ребята, я отхожу, женюсь, на работу устроился, универ кончать надо или вообще все надоело и так далее. Расходятся как правило по хорошему, извините за тавтологию (я опять изумленно поднял брови, термин "тавтология" редко встречается в бытовой речи даже у специалистов филологов), но "фанаты" это совсем не фанатики, хочет человек уйти "скатертью дорога", поставил отвальную, молодец спасибо, останемся друзьями. Все. Из поля зрения стукачей трущихся в околофутболе, такой автономщик просто выпадает. С остатками скинов тоже самое. Если в автономную группу боец приходит из байкеров, то он как правило связь со своими не рвёт, просто языком не треплет. Но сейчас большинство ребят приходит в автономные группы с улицы, они вообще в принципе ни на никаких учетах не состояли. Приходят это даже не совсем верное выражение они их сами создают и остаются в тени. Выявить, определить количество и состав автономных групп никто не может. Есть такие группы которые вообще только тренируются и готовятся к серьезным событиям. Службы ловят тень, но она ускользает, они кидаются из стороны в сторону, но то что они видят это всего лишь тень которую они сами же и отбрасывают. В боксе есть такое тренировочное упражнение: "Бой с тенью". Но еще никто не выиграл бой у тени, ни у своей ни у чужой.
   Вадим остановился чтобы выпить глоток чая.
  -- Ты просто социолог, - заметил я.
   Вадим спокойно кивнул, мол есть и такое дело и продолжил рассказывать дальше.
   - Боец действующей автономной группы, имеет легальное прикрытие, он одевается и внешне ведет себя в соответствии с принятыми нормами поведения, по виду он человек толпы, конформист. Некоторые вообще ради прикола под "ботанов" косят, вот как Юра, но я считаю, что это лишнее, даже в этом выделятся не стоит. На "правые" тусовки автономщик не ходит, на форумах не дрочит, свои страницы в социальных сетях не создает. Его нет нигде, взять его можно только во время акции или через стукачей. Но такие случаи редки. Все автономщики проходят индивидуальную подготовку, упор делается на прикладные единоборства и общефизическую подготовку, график занятий и место их проведения каждый определяет себе самостоятельно. Психологическая тренировка и основы конспиративно оперативной работы тоже входят в подготовку, а еще криминалистика и оказание первой медицинской помощи. Общие сборы автономной группы проводятся очень редко и все знают и называют друг друга только под псевдонимами, даже те кто между собой в реале знакомы. Места встреч каждый раз новые. Вопросы кто где живет и чем занимается, исключены. Задал такой вопрос, все ты провокатор. Только командир группы знает подлинное имя бойца и где его можно найти.
  -- Ну ты просто, про супер диверсионную школу рассказываешь, - рассмеялся я, - извини, не верю.
  -- Ну вообще то это в идеале конечно, - чуть смутился Вадим, - на деле по всякому бывает, но в общем примерно так ... и потом тех кто этим правилам не следует ждет провал и было пару случаев когда и автономные группы уничтожались. Остальные сделали выводы из их гибели. Вот так. И потом нам Маузер в постановке дела здорово помог. Мы теперь не только все оперские примочки и подставы знаем, но и их технические возможности, а также у нас есть своя методика выявления провокаторов.
  -- А по убеждениям автономщики кто? - спросил я.
  -- Да разный народ, - не совсем уверенно и как размышляя стал отвечать Вадим, - скрывать не буду, есть несколько групп чистых национал - социалистов, но в движении не они составляют основной состав, в основном у нас скорее умеренные националисты.
  -- А разница?
  -- Ну националист, в нашем понимании, это человек который хочет сохранения и процветания своей нации, но и за другими народами признает право на собственное развитие. Расового презрения и ненависти к иным народам националист не испытывает до тех пор, пока эти народы или их представители не лезут нахрапом в его дом чтобы унизить и ограбить, поучая его при этом как ему надо жить. Наш главный принцип самый простой, вы живете у себя дома по своим законам, а мы у себя по своим. Если пригласишь, то я приеду к тебе в гости и буду уважать твой закон. В своем доме, ты хозяин, я гость, не понравится, уеду. Ты приехал ко мне в гости? Милости просим, но уважай мой дом не гадь по углам, не оскорбляй мой народ, я тут хозяин. Стал навязывать мне свои правила и гнать меня из моего дома, то ты не гость, а захватчик. Тогда ствол в руки и вперед в бой за Родину. Вот и все собственно, остальное частности.
  -- Вообще то это имеет и другое название, - тихо добавил Маузер.
  -- Какое?
  -- Патриотизм! - сказал как отрезал Маузер, - эти ребята патриоты, поэтому я встал рядом с ними.
   Я хотел возразить, но Маузер поднял руку,
  -- Я договорю, - решительно сказал он, - как шулер передергивает карты так и нам хотят осуществить подмену понятий, по которой патриот это только нацистский преступник. Ну еще бы! Мы же против вымирания нашего народа, мы против разграбления его земли, мы против замены нашего народа пришлыми разноплеменниками, мы против коррупции, этой всеохватывающей и всеобщей продажности всех звеньев государственной власти которая буквально на глазах у всех разъедает и уничтожает страну. А это может принести убытки и неудобства нашим "дорогим россиянам", а раз так то покусившись на их право воровать, ты преступник. Ты мерзкий националист, тебя надо уничтожить. Задавить. Сгноить. Запугать. Оклеветать. Возражай! - резко сказал Маузер мне, - Докажи, что я не прав, что мы все не правы, что хотим блага своему народу и своей Родине.
  -- А все эти дикие крики, эти призывы: " .... Кавказ", - отвечая я сильно повысил голос, - этот явный антисемитизм по отношению к евреям. Это что не нацизм? Это что не национализм? По твоему это нормально? Ты хочешь блага? А ты разве не помнишь, что это как раз благими намерениями выстлана дорога в ад. - Я и сам не заметил как встал со стула, поднялся и Маузер, за ним Вадим и я с перекошенным ртом кричал им в лицо, - Вы превратите нашу страну в ад. Каждая ночь станет Варфоломеевской, в каждом доме будет свой мертвец. В пожарах сгорит Россия, сгорит и на ее горьком пепелище будут расти не хлебные злаки, а сорняки.
  -- Может успокоишься? - тихо спросил Вадим, - вот разве я на тебя кричал?
  -- Не ты первый все это говоришь, - устало сказал Маузер и первым сел обратно на стул, - нас всех пугают гражданской войной и гибелью страны. Но еще десять, максимум двадцать лет и мы скорчившись умрем естественной смертью, все вымрем, останется пустой дом на обветшалой вывеске которого будет написано "Россия" и рядом установят предупреждающий знак: "Здание подлежит сносу. Аварийная зона. Опасно для жизни". Потом это здание вместе с нашими неубранными трупами в комнатах взорвут. И на свободном земельном участке построят новое строение, только нам там не будет ни места ни памяти.
  -- А по Кавказу, - криво улыбнулся Вадим, - это же просто разводка, перевод стрелок. И все у нас это прекрасно понимают. Стрелки ловко переведены и два состава "Кавказ" и "Россия" тяжело груженные взаимными обидами и злобой, на полных порах летят навстречу друг другу, чтобы столкнуться, лоб в лоб. Нас "на верхах" тупыми считают, безмозглые дебилы мы для них, но мы то очень хорошо видим, что выходцев из Кавказа специально распустили и втихоря натравливаю нас, им намеренно дали такое приятное ощущение вседозволенности. А нам в свою очередь довольно грамотно окольными путями лепят и втюхивают образ врага "чурки". По хорошему привести наших "кавказских гостей" в чувство можно очень быстро. Рядовые полицаи только приказа ждут, так они их достали. Они же их уже открыто на х... посылают, бывают и бьют, а те только утираются. Но этот приказ никто им не отдаст. Во первых это тут же приведет к полномасштабной войне на Северном Кавказе, а власти очень сильно до нервной диареи боятся этой войны. А во вторых есть на кого социальное негодование направить, мол во всем виноват "чурка" и "гастарбайтер". Для выходцев из народов Кавказа другая разводка: Мы вас "на верху" от русских "наци" защищаем, стал быть мы если не друзья то уж точно союзники, вот и вы нас поддержите. И делайте, делайте свой бизнес, стадо русских баранов к вашим услугам, но не забывайте нам долю отстегивать. А если забудете-с, во всех смыслах этого слова, то смотрите вон эти "наци" кучкуются и только ждут случая чтобы устроить погромы. Вот так. По евреям. Мы не антисемиты, мы анти...иды. Есть разница. Евреи живущие в Израиле все поголовно националисты, у них это бытовой и религиозный принцип. Только что-то я не слышал чтобы их именно за это прессовали. Еврейский национализм - сионизм это основа их государственного устройства и образа жизни. Но пока еврей гражданин Израиля живет в своем государстве, то нам на него по большому счету глубоко нас ...ать, в принципе так же как и ему на нас. Этот иудей считает нас гоями? Ну и считай, но только у себя дома. Мы тоже по отношению к нему в словах и выражениях ничуть не стесняемся. И поверь мне, даже у национал - социалистов, вопрос об уничтожении Израиля как еврейского государства и его народа даже в отдаленной перспективе в программе не предусмотрен. А вот ...иды ... это совсем другое дело. Вот этих, да, люто ненавидят, а знаешь за что? Эта мразь считает нас всех говном, быдлом, удобрением. И еще, ...ид явление не национальное, а наднациональное, среди ...идов и русских предателей полно. И далеко не каждый еврей живущий в нашей стране является ...идом.
   Но конечно в рекламных и пропагандистских роликах людей дурят, что националисты все как один махровые антисемиты, а еще они против "кавказцев", против демократии, и вообще против всего, что присуще каждому истинному толерантному россиянину. Сами суки последних ветеранов ВОВ нищетой добивают, а чуть что по старинке за их спины, за их подвиг прячутся. Мол деды против фашизма воевали. А наши деды, прадеды, все предки наши, - сильно и резко повысил голос Вадим, - нашу землю отстояли. Германских нацистов били! Итальянских фашистов били! Французов тоже били, поляков с одними колами из Москвы гнали. Всех, каждого кто хотел нас в удобрения превратить того и били. Теперь наш черед!
  -- Симпатии значительной части общества, - очень серьезно заметил Маузер, - уже заметно и ощутимо качнулись в сторону русских националистов. Пока еще пассивно, но люди, хоть и с оговорками, их поддерживают. Средний возраст действующего активного националиста двадцать - двадцать пять лет, а на подходе новые поколения, им сегодня от четырнадцати до восемнадцати лет, но у них уже отняли будущее, они уже знают что для них на этой земле, на их Родине, нет ни места ни перспективы. Такие настроения стремительно нарастают и будут только усиливаться, уже сегодня сейчас особенно в молодежной среде они являются преобладающими. Поэтому даже более чем умеренных националистов вывели с легального политического поля, не дают им создать объединения и выйти на выборы. Вместо них создаются псевдообъединения ряженых "националистов", но именно ряженые силой и авторитетом в молодежной среде не обладают. Народ и его наиболее активная часть не пойдет как стадо баранов на убой по призыву этих ряженых господ. Ряженые и их покровители это знают. Власть втайне паникует. Националистов боятся. Загоняют их в подполье и там хотят уничтожить. В ответ в тени создаются боевые автономные группы. В них усиливается радикализм. Репрессии вызывают у подпольщиков ощущение обреченности и чувство жертвенности. В их среде уже есть свои мученики и герои. Теперь в нелегальные группы многие идут положить свою жизнь на алтарь грядущей победы. И рано или поздно они выйдут из тени с оружием в руках и остановить их будет некому. Если уж внутренние войска кормят просроченными собачьими консервами, а против тех кто этим возмущается, возбуждают уголовные дела, то это означает, что власть уже пожирает самое себя.
  -- Отдельные группы, без связи, без координационного центра, без единой программы, без кадрового административного резерва способного заполнить звенья управления государством, - стал возражать я, - это же несерьезно, ну постреляете полицейских, вволю покричите, под шумок ряженые "националисты" пограбят, а потом придет чужеземный дядя и всех сметет. Если повезет, то нам установят нормальную оккупационную администрацию как в Западной Германии или в Японии после второй мировой войны. Не повезет, будем за горсть риса работать на полях и ткацких фабриках Поднебесной. Это здоровые будут работать, всех остальных в утиль. Вот и вся "великая националистическая" революция. Пшик! И кровь, много крови ... Это путь в никуда, это самоубийство. Вы играете в заговор и втягиваете в него людей, но это смертельная игра ... не боитесь? Взять на себя ответственность не боитесь?
  -- А ты не боишься? - неожиданно спросил, как ножом ударил, Вадим, и напористо продолжил, - сам то не боишься, а? Трепать языком мы все горазды. А я вот тебе предлагаю принять участие в боевой акции, узнаешь систему связи и принципы координации автономных боевых групп. Скорость принятия решений, наши административные возможности. Пойдешь?
   Я сидя на стуле разом вспотел, ладони со столешницы убрал на колени, "под ложечкой" противно засосало. Нет, я не пойду. Такие действия я не одобряю, в террористы вступать не желаю. Потом у меня судебный процесс впереди я же в столицу по делу приехал, а не бороться за великое дело. А еще дома проблем полно, вон кран на кухне подтекает, жена давно просила починить, обещал по возвращению сделать да и вообще ...
   Маузер глядя на моё как опавшее лицо чуть заметно улыбнулся, а я жалким голосом проблеял:
  -- Это же секретная информация, да? - мокрой ладонью вытер вспотевший лоб, - Ну как же так сразу, а? Ты же меня совсем не знаешь ...и вдруг на акцию.
  -- Это ничего, - со зловещим спокойствием сказал Вадим, - я тебе доверяю, потом у тебя вроде как опыт в реале есть. Вчера прочитал твою книжку, там ты весь из себя такой крутой. Нам такие спецы нужны.
   Я вцепился в свою книжку как утопающий в спасательный круг, надеясь перевести разговор на литературу:
  -- Я же от первого лица писал, это только потому что есть такой художественный прием, - рассматривая узор на скатерти бормотал я, - личность автора и его "героя" это разные вещи ... повествование от первого лица дает читателю ощущение реальности и сопричастности к событию, вот например ...
  -- Да ты не переживай так, - прервал меня Вадим, или уже Макс (?), - тебе наверняка понравится, это очень прикольно.
  -- У нас убивают не больно, - зловредно ухмыляясь заверил Маузер, - и потом есть шанс, что сразу не убьют, хотя новичкам редко везет.
  -- Ребята я ...
  -- Да ладно тебе, пошли, - решительно встал со стула Вадим, - тут не далеко.
   И я пошел, было действительно не далеко ...
  

Глава шестая

Задачу решаем без лишнего спора,
Атака мгновенна, как выстрел в упор,
Но все же мы группа для антитеррора,
А то, что мы делаем, - это террор

Из книги Д. Корецкого

"Пешка в большой игре"

  
  
   Мое лицо закрыто черной шлем - маской, и вообще это теперь не мое лицо, а лицо бойца под именем Дэн. Теперь это мой псевдоним. Тут все под чужими именами. Тяжелый малознакомый автоматический пистолет "Глог" в кобуре, в руках подобранный с земли привычный автомат Калашникова. Не страшно, немного непривычно, а так ничего. Дыхание ровное, сердце бьется чуть чаше обычного, но это не важно. В юности я был лучшим стрелком в десантном батальоне, думаю и тут не оплошаю. В доме засели враги, наша задача их уничтожить. Группа разбившись по парам уже завершает окружение объекта. В паре со мной Малыш или это я с ним в паре? Неважно. У него опыта больше и он ведущий. Вся операция заранее тщательно отработана на карте - схеме, все учтено, насколько это вообще возможно. Наши враги знают о нас и готовы к отпору. В наушниках шепот:
  -- Алекс! Пошел!
  -- Понял Макс.
  -- Кит пошел,
  -- Понял.
  -- Лэнс? Гранаты готовь,
  -- Все готово, Макс.
  -- Малыш? Малыш?
  -- Да? Оставайся на месте. Прикрывай,
  -- Ясно.
  -- Дэн? Ты как?
  -- Ничего, - в микрофон шепчу я.
  -- Удачи тебе Дэн,
  -- Спасибо Макс.
   В окна первого этажа летят гранаты, гулкие взрывы, в сумрачном пламени видно как бросаются вперед стремительные черные фигуры, лица закрыты масками. Вперед ребята! Удачи! И штурмовая группа врывается в здание. Треск очередей, вопли раненых. Вперед! Всех перебить, вперед группа двести восемьдесят два, вперед ребята.
  -- Макса убили! - слышу в наушниках тревожно испуганный крик.
  -- Команду принял, - это Кит, - не дергайтесь, все по плану.
  -- Малыш?
  -- Да,
  -- С тыла заходи, мы их туда погоним.
  -- Кит! Понял.
  -- Как Дэн? Не обосрался еще?
   Малыш смотрит на меня. Сквозь прорезь маски не виден цвет его глаз.
  -- Я не нюхал, - раздраженно отвечает Малыш, - и не трепись, на связи.
   Вдвоем молча обходим краснокирпичное уже обшарпанное административное здание, в укрытии за остовом кузова легковой машины залегли. И тут через микрофон в уши в нервную систему крик:
  -- Я ранен, прошу помощи, я ранен ...
   И еще один голос суматошный незнакомый и искаженный:
  -- Это засада, уходим, все в отрыв ...
  -- Малыш за мной, - встаю я, - берем раненого и потом в отрыв ...
  -- На месте, - командует он, - не лезь под пули, без нас разберутся.
  -- Дерьмо! - кричу я ему и бегу к зданию.
   Малыш помедлив встает и бежит за мной, обгоняет, и ... короткая автоматная очередь из окна и Малыш падает. С ходу я стреляю по силуэту, враг в джинсах и свитере безвольной куклой перегибает через оконный проем, убит.
  -- Малыш, Малыш, - нагнувшись к напарнику зову я.
  -- Уходи дурак, - шипит Малыш, - тебя же убьют ...
  -- Кто? - оглядываюсь я и понимаю, Малыш прав, меня убьют. И тут же убили. Как и обещал Маузер было не больно, просто обидно. Ну как же так?
  
   И я с досадой бью по клавиатуре компьютера, мой игрок на экране монитора лежит на земле, а противник играющий за "терроров" сквозь брешь оставленную по моему ротозейству прорывается и уходит. Их командир приостанавливается, смотрит на тело моего игрока, в наушниках я слышу его насмешливый голос:
  -- Эй Дэн, ты новичок? Привет, я Мудила. Спасибо, за проход, пока.
  -- Ты кого черта с места встал? - негодует вышедший из кухни Вадим, он там в ноутбуке через сетку играл, - Я же тебя предупреждал, исполняется только приказ командира. Только командира.
  -- Тебя же убили, - огрызаюсь я.
  -- Кит принял команду, - морщится Вадим, - а меня убили по плану, группа должна выполнить задание даже в условиях гибели лидера, мгновенно команду на себя принимает другой боец и работаем, работаем. Крики: "помоги я ранен", "уходим в отрыв, это засада", это дезинформация противника. А ты на нее купился, как распоследний лох. Эх... а вообще, - примирительно улыбнулся он, - для первого раза неплохо, одного ты завалил и продемонстрировал высокие моральные качества. А все остальное, это дело наживное.
  -- Это всего лишь игра, - злюсь я, и скрывая обиду чуть вызывающе спрашиваю Вадима, - ты сам то когда нибудь в реале здания штурмовал? А я штурмовал! И как видишь жив. В реальности все иначе происходит, это милок не игрушки.
  -- Ты подготовленным на штурм ходил? - интересуется Вадим, - тебя обучали?
  -- Чему-то учили, - нехотя ответил я, - что то сам понял, на войне быстро учишься.
  -- Мы не имеем возможности осуществлять подготовку на специально подготовленных площадках, иногда только проводим тренировки в игровом пенболе, - сухо сказал продолжавший сидеть за общим столом Маузер, - а вот компьютерное моделирование реальности в наших условиях это оптимальный вариант. Отрабатывается психологическая слаженность групп, осуществляется распределение действий каждого бойца, а также коллективное и индивидуальное умение принимать решения в быстро меняющейся обстановке. Вырабатывается навык не реагировать на отвлекающие факторы. Отрабатываются и обкатываются приемы дезинформации противника, в том числе и посредством вхождения в частоты его связи и отдачи панических приказов. Сетевая игра это почти идеальный тренажер. И тренироваться можно хоть каждый день.
  -- И еще это средство связи и общения, - добавил Вадим, - ты вот иронизировал по поводу отдельных групп и их несогласованных действий. Теперь убедился? В каждой группе есть круглосуточный дежурный на форуме, приказ, и все группы игре. Время оповещения десять секунд, время вхождения в общую сеть и выбора места столкновения, от пяти минут до часа в зависимости от времени суток. Время боя три минуты. И учти кроме командиров, никто никого не знает, зато каждый знает где ему действовать, как ему действовать и за кого он сегодня играет за "контров" или за "терроров". Потом на форуме обсуждаем результаты, анализируем ошибки. При необходимости, там же кодом согласовываем отдельные акции. Это всего лишь форум игры, спокойно обсуждай все что надо. В том числе и реальный хронометраж сбора в городе, выбор цели, распределения ролей, вооружение, связь и условные сигналы. Никто не докопается. А отличить автономную группу от обычной игровой команды, может только тот кому дали код доступа. А игровых команд по всему миру десятки тысяч. Ищите, кто есть кто. У нас и тут сюрпризы приготовлены. Мы ведь можем и на английском и на немецком языке общаться и играть в их сегментах игры. Ищите дорогие опера нас по всему миру, желаем успеха. А мы на другую сетевую игру перейдем. Игр много, и очень разных, форумов еще больше. Кстати искать нас только по IP данным бесполезно, мы эти подходы и подвохи хорошо знаем. И сам понимаешь тут вырабатывается не только боевая слаженность но и административно организационные качества. В час "Х" из тени выйдут не "банды тупоголовых наци", а слаженные, психологические и физически подготовленные группы. И разумеется у нас есть и другие способы оповещения, на тот случай если обрубят интернет и телефонную связь.
   Я подавленно молчал, если хоть десять процентов из того что мне показали правда, то добьются эти ребята успеха или не добьются это вопрос спорный, но шороху точно наведут.
  -- А вот этот Мудила, ну что сегодня за терроров играл, он тоже автономщик? Вообще то для нелегала псевдоним у него ...
  -- Да просто его любимая присказка "Мудила с Нижнего Тагила" вот так его в игре и прозвали: "Мудила". - усмехнулся Вадим, - Он не автономщик, просто игрок, можно сказать фанат этой игры, мечтает в ней чемпионом мира стать. Больше всего он любит в сети с американцами по ночам сражаться, выиграет и радуется как дитя. А в реале он офицер контртеррористического подразделения в жизни за "контров" играет, в сети за "терроров".
  -- И вы общаетесь?
  -- В сети и на форумах, конечно, - засмеялся Вадим, - только он ясное дело не знает за кого я в жизни играю. Я для него провинциальный сисадмин и геймер. Я в схватке на ножах его один раз обыграл и он в запале и проговорился кто есть кто. Типа в реале я бы тебя на ломти бы настругал. С ним вообще прикольно играть и общаться, думаю настоящие приемы своей работы он не выдает, но психологию не скроешь, она в игре как на ладони.
  -- И какая у него психология?
  -- Он слишком уж хочет выиграть, не готов к проигрышу и слишком уверен в себе, неудача его сломает. Он может выиграть, но победить не в состоянии, потому что победа это всегда сначала горечь поражения и отчаяние и только потом бой в котором победа это для тебя все, - спокойно пояснил Маузер.
  -- А Малыш? - поинтересовался я своим напарником, - он наверно просто игрок подросток?
  -- Малыш входит в нашу группу, - с легкой заминкой ответил Вадим.
  -- А пообщаться с ним это возможно? Мне интересно, что думают подростки, что их приводит к вам?
  -- Я его спрошу, - подумав сказал Вадим и отошел к компьютеру.
   Через минуту от стола, на котором стоял включенный компьютер он бросил:
  -- Малыш готов с тобой встретиться,
   Посоветовал:
  -- Только не удивляйся и личных вопросов не задавай. Малышу и так по жизни досталось ... захочет скажет сам, и еще ...
   Вадим от стола вплотную подошел ко мне:
  -- Будь милосердным, - тихо попросил меня этот гнусный преступник националист, командир автономной группы сопротивления, - если сможешь то помоги ему. Ему немного то и надо. Всего лишь веры и милосердия. Всего лишь ...
  

Глава седьмая

По улице ходила

Большая крокодила

Она, она зеленая была ...

   Малыш теперь мало спал по ночам, в его возрасте хватает и четырех часов для ночного отдыха. "Малыш" - так ласково его звала в детстве мама, тогда он внешне был немного похож славного доброго мальчугана из сказки Астрид Линдгрен "Малыш и Карлсон" А теперь Малышу уже за шестьдесят. Жизнь прожита. Он остался один. Какой же подлой и жестокой оказалась эта жизнь. Малыш был атеистом, он знал что впереди его ждет великое Ничто и не страшился смерти. Он просто не хотел умирать, так и не увидев, как висит в петле крокодил. Малыш не стеснялся плакать по ночам, все равно никто не увидит, никто ласково трогая его ладошкой не спросит: "Ты чего деда?" Малыш прохрипел:

По улице ходила

Большая крокодила

Она, она

страну всю сожрала ...

  
   А крокодила, не ходила, а ехала в машине и не по улице, а по дороге которая шла вдоль улицы. До спецсигнала мигалки Крокодил еще не дорос, но был весьма близок к этому. Впрочем плевать на мигалку, гайцы видя номер его Т/С, никогда не рискнут его остановить. Крокодил гнал вовсю, он сильно торопился на приватную встречу где решался вопрос о распределении средств на целевое финансирование бюджетной программы. Доля Крокодила за подпись на разрешительных документах составляла двадцать пять процентов, но Крокодил был намерен добиться существенного увеличения этого процента. Кризис господа, кризис. Что бы не говорили в СМИ другие коллеги крокодилы, но деньги обесцениваются, а он не намерен терпеть убытки. И потом господа, вы поймите, не я один эти деньги получу, мне полагается только процентик, основная сумма уйдет тому кто придумал и добился финансирования этой программы. Это жизнь, господа.
   Крокодил усмехнулся, да это жизнь, и неплохая в общем то жизнь, если играешь по правилам.
   Он знал что его за глаза зовут Крокодилом, ему было это даже лестно, особенно когда про него допевали: "Весь покрытый зеленью, абсолютно весь ..." И крокодил не виноват, что крокодил, просто он родился таким. Беспощадной жестоко равнодушной рептилией, которая хочет жрать, а насытившись греться под солнцем. Но крокодилом можно и не родится, им вполне возможно стать, если очень постараешься и если тебе повезет, а еще надо уметь играть по правилам. Это жизнь, господа. И не он придумал эти правила.
   Правила придумала не она, но зато она их аккуратно соблюдала. Хрупкая девочка с рюкзачком за спиной возвращаясь из школы всегда переходила улицу только по пешеходному переходу и только на зеленый свет светофора. И не верила, что летящая ей навстречу большая черная машина не затормозит, это же не правилам. Потом страшный сминающий ее тельце удар хромированного бампера машины и темнота. Ей повезло, она умерла сразу и уже не чувствовала как ломая кости ее переезжают колеса.
   Крокодил матерно ругнулся. Дрянь, наркоманка небось, лезет сука прямо под колеса. Сдохла? Или живая? Плевать! На встречу опаздывать нельзя, понимаете нельзя, если опоздаешь то другие крокодилы сожрут твой кусок. Крокодил не останавливаясь только увеличил скорость. И не видел, как это убийство засняли на камеру сотового телефона.
   После переговоров когда Крокодил выжал, выжрал свои проценты и теперь расслабленно пил виски обсуждая технические детали перевода денег, ему позвонили:
  -- Геннадий Андреевич, - мягко осторожно как извинясь заговорил голос в сотовом телефоне, - тут ДТП со смертельным исходом и в руки милиции передали видеозапись как машина сбила ребенка, номер отчетливо виден, по базе его уже пробили и это ваша машина. Нам в офис только что звонили и спрашивали когда вы сможете принять их сотрудников для беседы.
  -- Я за что тебе деньги плачу? - с вкрадчивой жестокостью спросил Крокодил собеседника и чуть повысил голос, - Я что ли должен всякой х...ней заниматься? Быстро это дело реши и вечером мне доложишь.
  -- Ясно, - ответил голос в трубке и связь оборвалась.
  -- У вас проблемы? - тактично спросили Крокодила за столом отдельного кабинета дорогого клуба.
  -- Пустяки, - отмахнулся Крокодил.
  
   Через три дня родителям ребенка дознаватель участливо объяснял:
  -- Девочка переходила дорогу на красный свет, чем нарушила правила дорожного движения, это ее вина, состава преступления со стороны водителя нет, в возбуждении уголовного дела отказано. Мне очень жаль. Вам надо было лучше присматривать за своим ребенком.
  -- А запись, - глотая слезы бессильно спросила мама девочки, - там же видно как ее сбили, что водитель даже не остановился.
  -- Запись нечеткая, эксперты сомневаются в ее достоверности, а вот показания свидетелей однозначно утверждают, что девочка просто бросилась под колеса автомобиля. Может она принимала наркотики? Или у вас в семье серьезные проблемы и это был банальный суицид? Что до водителя, то он был просто в шоке и поэтому не смог адекватно реагировать на случившееся, но потом сразу же пришел и дал все необходимы показания. Сейчас он проходит курс реабилитационного лечения. Это очень уважаемый человек, сам отец, он сильно переживает и приносит вам свои самые искренние соболезнования.
  -- А ... - начала мама девочки, но ее муж дернул ее за руку,
  -- Пойдем, тут же все куплено, - выкрикнул он.
  -- Я бы вас попросила, - сильно покраснела и поднялась из-за стола молодая женщина дознаватель.
  -- Попросишь, - задыхаясь от бессильной ненависти прохрипел мужчина, - еще как попросишь, вот когда эти твари убьют и твоего ребенка, тогда и попросишь, поймешь кого это ... только будет уже некого просить.
   Они вышли. Дознаватель набрала номер в телефоне и когда ей ответили, сказала:
  -- У нас проблемы.
   Выслушала вопрос, ответила:
   - С документами по делу все нормально, но родитель девочки в неадекватном состоянии. Может и натворить ... Что?! А если бы угрожали вам? До вашего шефа сквозь охрану может и не доберутся, а до меня? Что!? Хорошо я подожду, но не долго.
   Отца девочки сильно избили не установленные лица, в реанимации он скончался.
   После похорон внучки и сына от повторного сердечного приступа умерла бабушка девочки и мама ее отца. Из семьи их осталось только трое. Малыш, его сноха и ее годовалый сын, его внук. Сноха вся как почернела, сильно сдала и из цветущей молодой женщины всего за месяц она превратилась в тень. Но у нее на руках осталось последнее сокровище этой уничтоженной семьи, ее крохотный сынуля и она осталась жить ради него.
  -- Я уезжаю, - в один из тусклых осенних дней сказала сноха, - хочу хоть сыну жизнь сохранить. Вы уж простите, папа.
   Тогда она назвала его "папой" в первый раз. Раньше все эти годы обращалась к нему строго по имени и отчеству.
  -- Хорошо дочка, - тихо ответил Малыш, - а куда?
  -- Куда глаза глядят, - с горечью ответила сноха, - пока по гостевой визе в Норвегию, а там постараюсь зацепиться. Подружка там живет, обещала приискать кого, русские бабы все еще в цене. Выйду замуж хоть за кого ... - и снова, но уже в последний раз назвала его папой:
  -- Вы уж простите папа.
  -- Тебе же деньги нужны? - глотая ком в горле спросил Малыш, не дожидаясь ответа, - ну что ж продам квартиру и внука береги.
   Он продал квартиру в которой вырос, большую светлую трехкомнатную квартиру которую получил еще его отец, сразу после войны. Эти квартиры с удобной планировкой и высокими потолками до сих пор зовут "сталинками". Его отец был талантливым инженером и лауреатом "Сталинской премии", Малыш выучился и работал инженером конструктором, его убитый сын стал ученым технологом и создавал новые сплавы. Цвет нации, интеллектуальная элита страны. Оборванный цвет, уничтоженная элита, пожираемая рептилиями нация.
   Большую часть полученных денег он отдал снохе, для внука последнего семени их рода, на остаток купил себе однокомнатную квартиру в отдаленном спальном районе. И стал ждать смерти. Но смерть не спешила к одинокому старику. Часто мучаясь в жестокой бессоннице атеист Малыш думал, что еще не всё, что надо сделал на этой земле, не заслужил еще вечного покоя. Каждую ночь вспоминал как провожал внука и сноху. Там в аэропорту на условной границе, у таможенной черты многие мужчины и женщины прощались с этой страной, некоторые не надолго, большинство навсегда. Они уезжали кто с ненавистью и горечью в сердце, кто в страхе за свою судьбу и будущее детей, а кто и с циничным равнодушием: "все рашке капут, пора валить отсюда". Они уезжали. Прощай Россия, Прощай! И будь ты проклята "паскудная продажная рашка". Они бежали ...
   Малыш каждый день ходил на кладбище, проведывать своих. Вот под скромным надгробием лежит Надежда его жена, врач педиатр спасавшая чужих детей, рядом ее внучка Надежда младшая названная в честь бабушки, ее спасти было некому. В одном ряду с ними лежит Святослав его сын, он мог стать славой отечественной науки, а стал жертвой убийц. Малыш подолгу разговаривал с ними с мертвыми, потому что среди живых ему уже не с кем было говорить.
   Однажды вечером когда он уходил с кладбища и уже вышел за ворота, на него напали, хотели ограбить. Малыш стал драться, не умело, без надежды на победу, нападавших было трое толерастов, а он один и уже старик. Но он дрался, он сопротивлялся как мог. От остановки ему на помощь бросился рослый парень, ударом кулака он умело сбил с ног одного, схватился с двумя оставшимися, те достали ножи. Малыш крикнул парню:
  -- Уходи, тебя же убьют!
  -- Не ссы папаша, - оскалился парень и тоже достал нож.
   Нападавшие отошли на пару шагов и замялись, от этого по волчьи оскалившего парня несло смертью и готовностью к бою, а нож он держал умело.
   - Ну, - с угрозой протянул парень, - будем резаться или свалите по хорошему?
   и тут бросившись вперед бешено крикнул:
  -- Резаться суки! Резаться!
   Они убежали, бросили сбитого с ног подельника и убежали, не захотели умирать. Парень их не преследовал, лежавшего на земле не добивал. Он подошел к растрепанному старику и представился:
  -- Вадим,
  -- Малыш, - пожимая протянутую руку и немного растерявшись назвался старик.
  -- Ну тогда я дед, - засмеялся Вадим и спросил, - чего тут место себе присматривал? Не рано? Вон здоровый какой, против троих вышел.
  -- Своих проведывал, - тихо скорбно сказал Малыш, - у меня тут трое, а еще родители, и дед с бабкой, все тут.
  -- Понятно, - скупо сказал Вадим, отрывочно пояснил, - я вот тоже своих ребят проведывал. Дружили. Их порезали.
   И тогда Малыш стал рассказывать ему свою историю. Вадим молча не прерывая слушал. Малыш говорил, он давно не говорил с живыми людьми, давно не от кого не ждал человеческого участия, сострадания, милосердия, он рассказывал этому парню историю гибели своей семьи как рассказывают повесть случайному попутчику, в полной уверенности что они больше не увидятся.
  -- А внук твой как? - участливо спросил Вадим когда старик закончил.
  -- Сноха писала, живой и здоровый, по фотографиям вроде ничего так выглядит. Сноха уже вышла замуж. Я не осуждаю. Ее новый муж хотел мальчика усыновить, но она оставила моему внуку отцовскую фамилию, это и моя фамилия.
  -- Ну тогда он вернется, - мягко сочувственно улыбнулся Вадим, - увидитесь еще. А уж мы постараемся чтобы ему было куда возвращать. Род должен жить на своей земле.
  -- Ты кто Вадим? - негромко спросил Малыш.
  -- Сопротивление, - коротко ответил тот.
  -- А вступить к вам можно? Возьмете?
  
  -- Вот так я в группу и пришел, - закончил рассказ Малыш и предложил, - еще отварчика? Для почек этот настой весьма полезен.
   Мы сидели на одной из съемных квартир Маузера, но Малыш распоряжался в ней как у себя дома и даже хранил там небольшой запас травяных сборов, заваренным настоем которых меня и потчевал. Свой адрес Малыш мне не сказал, в гости не приглашал. Конспиратор, блин.
  -- У меня с почками порядок, - отставив пустой стакан отказался я и по старчески поделился своей проблемой, - геморрой вот мучает, а работа сидячая.
  -- Есть и на это отвар, - сострадая утешил Малыш, - я вам сбор подготовлю, только пейте его регулярно. Я и ребятишкам укрепляющие мышцы и кровеносную систему сборы и отвары готовлю, только врут "мерзавцы" что пьют, выкидывают небось.
  -- И это все что вы делаете в сопротивлении?
  -- А разве этого мало? - без улыбки и очень серьезно спросил Малыш.
   А еще он использовал свою квартиру как явку, дежурил на связи, хранил оружие, укрывал нелегалов, при необходимости вел визуальную разведку. Малыш хотел чтобы его внуку было куда возвращаться и делал для этого все что мог.
  -- Знаете я ведь в конце сороковых родился, тогда шутили, что мы массовый послевоенный выпуск, - негромко, доверительно говорил Малыш, а я внимательно слушал, - мальчишкой помню все завидовал партизанам и подпольщикам. А вот теперь на старости лет ушел в подполье и стал партизанским связным, иногда как подумаю, просто жутко становится ... что же это с нами делается? До чего страну довели?
  -- Думаю равнять не стоит, - с трудом подыскивая слова попытался возразить я, - тогда была нацистская оккупация, сейчас совсем другое время ...
  
   Время было после полудня когда к Малышу на явочную квартиру пришли Вадим и Маузер.
  -- Малыш, - мягко обратился немолодой, но еще полный сил Маузер к сухонькому старику, - я установил подходы к Крокодилу, охраны у него полно, он без нее даже срать не ходит, но охранников мы нейтрализуем, план ликвидации разработан.
  -- Ребята согласны принять участие в акции, - доложил Вадим, - у нас все твою историю знают. Мы готовы. Ты как? Лично будешь это тварь резать, а то может я, а? Разреши мне Малыш ...
  -- Не надо Макс, - тихо и печально сказал Малыш, - Я не хочу убивать из-за угла. Я хочу чтобы его и ему подобных поставили перед народным трибуналом. Пусть их судят по совести, пусть за каждую капли крови, за каждую слезу ответят. А если я до этого не доживу, то ...
   Малыш суетливо достал из письменного стола и протянул Вадиму рукописные листочки.
  -- ... вот это мои свидетельские показания, зачитай их на трибунале Макс.
  -- Хорошо, - взял листки и убрал их в куртку Вадим, - Я обещаю тебе Малыш, слышишь, обещаю твои показания дойдут до трибунала. Если убьют меня, то их зачитают другие. И твой внук будет знать об этом. Помни Малыш, я обещаю.
  -- Мы обещаем, - сухо поправил Вадима, Маузер.
  
   Я молчал, сказать было нечего, что я могу сказать старику чья семья растоптана и уничтожена? Чем мне возразить эту гнусному пособнику националистического подполья, этому члену организованной преступной группы, этому бойцу сопротивления, какие найти аргументы? Объяснить, что частный случай не должен заслонять общую картину? Но разве я сам не знаю массу подобных ситуаций? Каждый день в интернете на блогах и форумах обсуждают как крокодилы безнаказанно давят, размазывают по дорожному покрытию людей. Обычных людей: зрелых мужчин и стариков; не щадят даже беременных женщин и детей, с равнодушием рептилий уничтожают всех кто случайно встал у них на дороге. А если дело в редчайшем случае и доходит до суда то приговоры звучат как насмешка, как оскорбление, как глумление над памятью погибших и презрением к горю их родственников. Но я не обобщаю, это всего лишь частные случаи, а частные случаи не в коем случает нельзя объединять, это искажает общую такую благополучную картину нашего процветающего государства. Правого государства где все должно быть только строго по закону. Закону Крокодилов.
  
  -- А это правда, что вы книжку про нас пишите? - деликатно тронул меня за руку Малыш.
  -- Пытаюсь, - немного смутился я, - не знаю только, что получится. Пока материалы собираю.
  -- Пожалуйста напишите и про мою историю, - вежливо попросил Малыш, - напишите, что втоптанные в грязь мы уже поднимаемся. Даже старики. Напишите?
  -- Обещаю тебе Малыш, Обещаю. И твой внук будет гордиться тобой, я напишу ему об этом. Пусть только в книжке.
   Провожая меня Малыш не плакал, это у меня в глазах стояли не пролитые слезы.
  

Глава восьмая

Датчики раций
Ловят приказ:

"Русской нации"
Пробил час.

Сергей Яшин

   "Происходит вымирание русской части населения, слом этнокультурного баланса в России. Вполне возможно, что если не через 8 лет, то через 20 точно Россией будут управлять выходцы с Кавказа не только в силу их большей сплоченности, но и в силу относительно большой численности", - сказал директор Института проблем глобализации Михаил Делягин в интервью "Русской службе новостей" - читал я распечатку сделанную с сайта rosbalt. ru.
   И сделал вывод: Бред. А если нет? Зябко передернул плечами, этак через десять - двенадцать лет нас "кнутом и пряником" погонят голосовать за самого толерантного любимца власти из "россиянского" южного региона. И ведь пойдем, дорогие россияне пойдем, а всех недовольных в зиндан.
   Напротив меня сидел юноша "бледный со взором горящим" и мелкими глотками пил горячий кофе.
  -- А почему вы не квас употребляет? - закончив чтение довольно язвительно поинтересовался я у русского нациста, - это более отвечает национальному духу истинного славянина - ария.
  -- Тогда уж лучше пивка, от кваса меня пучит, - добродушно сказал доморощенный ариец, - но не могу, я за рулем.
   И в свою очередь так же язвительно отреагировал:
  -- Извиняй дядя, но кумыс я тебе предложить не могу, в этом кафе его не подают.
   О том, что у меня от употребления молочных продуктов наступает желудочное расстройство я конечно не сказал. Еще чего.
   Это я попросил Вадима познакомить меня с национал-социалистами. Интересно на них глянуть воочию в обыденной обстановке. Тот обещал и выполнил мою просьбу. И вот я сижу в кафе и внимательно рассматриваю совершенно заурядного по внешности молодого человека. Смотрю, но ничего демонического в нем не нахожу, хотя в среде у него псевдоним "Брок" производное сокращение от места шабаша европейской нечистой силы горы Брокен.
  -- Рекомендация Макса, - между тем говорил мне Брок, - это очень солидно. Очень. Его все уважают. Крутой, по делу крутой. Ну спрашивай, чего тебе интересно?
  -- Россия для русских! - начал я, - Это ваш лозунг?
  -- Наш, - кивнул Брок, - а чё?
  -- ...й в очко! - разозлился я, - или нормально без "чё" разговаривай или иди на ...
  -- Ты дядя, - гневно покраснел Брок, - за словами следи. У нас за ... в очко, режут. Кабы не Макс, я бы тебя за эти слова прямо тут уделал.
   Разговор с арийцем не получался. Кричать, что уделать меня не так просто, глупо. Это надо делом доказывать, а оно мне надо? Я молча встал и проходя мимо арийца пошел на выход их кафе. Замедлил шаг, крутнулся на носках, рукой резко, но не сильно ударил его в горло, он захрипел. Я обратно сел за стол. Оно мне надо. Годы идут, навыки остаются, а этим приемом я со времен службы в армии пользуюсь. При необходимости конечно. Когда Брок отдышавшись хрипеть перестал я вежливо заметил:
  -- Если задел ваши чувства арийца и гомофоба, то прошу прошения, а вот за угрозу "уделать" вы получили по заслугам. Будем продолжать беседу?
  -- Нечестно, - потирая горло буркнул Брок, - исподтишка ...
  -- Честно, - возразил я, - у вас преимущество в возрасте, мышечной массе, скорости реакций, а у меня только опыт и знания. И мой опыт говорит, что Россия для русских (если считать русскими: чудь; мерю и берендеев исконно живущих в центре русских земель) возможна только в границах Московского княжества шестнадцатого века, далее идут земли инородцев. Что по этому поводу скажите?
  -- А я ждал этого вопроса, - пристально глядя на меня сказал и потирая горло чуть усмехнулся Брок, - меня и Макс предупредил, что ты за фрукт, мой ответ готов, держи ...
   Достал из своего пакета небольшое яблочко, протянул мне и спросил:
  -- Сорт узнаешь?
  -- Яндык, - нехотя сказал я.
  
   А Яндык это не только сорт яблок, это еще и название села на нижней Волге. Живут там русские, казаки, калмыки, казахи, еще в советское время приехали и мирно со всеми уживались несколько семей переехавших с Кавказа. Бедное село. Работы много, платят за нее мало, пьют. Все как и в других селах и не только на Волге, но и по всей стране. В нулевые когда еще залпами гремела на Северном Кавказе война, в село стали приезжать чеченцы, кто к родственникам кто к друзьям, кто просто так. Начались драки, ну разумеется по исключительно бытовым причинам. В жестоких драках, местных били, они давали сдачи, не хотели ложится под пришлых. Напряжение нарастало, а потом полыхнуло ...
   В ночь с 21 на 22 февраля 2005 года на сельском кладбище в Яндыках были повалены несколько православных крестов, был осквернен и разбит памятник Эдуарду Кокмаджиеву - калмыку, солдату, погибшему в Чечне. Село забурлило, начались сходы местных жителей, главное требование, выселить пришлых.
   24 февраля по подозрению в преступлении были задержаны и взяты под стражу трое молодых чеченцев. 31 марта следствие было закончено, и дело было передано в суд. В мае осудили только двоих. 10 августа дело было пересмотрено, преступникам дали условные сроки и отпустили на свободу. 10 августа обозленными местными парнями был избит чеченец публично хваставший, что ему удастся откупиться от любого суда. 11 августа группа чеченцев в отместку жестоко избила несколько калмыков. Собравшаяся молодежь знакомые, родственники, друзья избитых ребят вызвали чеченцев на "стрелку". Те не пришли. Они вышли в другой день, 16 августа примерно пятьдесят чеченцев ходили по селу ловили и по одиночке избивали калмыков. Все это вылилось в массовую драку возле местного бара, во время которой был искалечен, а затем выстрелом в голову в упор был убит 24-летний калмык Николай Болдырев.
   18 августа начался погром. Жгли дома, били пришлых, те метались в огне горящих домов и все бросив бежали под защиту милиции. Рядом со схватившимися за топоры, вилы, ножи калмыками, встали казаки, русские, казахи. Женщин и детей они не трогали. Милиция вмешиваться боялась и бездействовала. На помощь местным спешили казаки из областного центра, ехали группы вооруженных калмыков из соседней республики. Назревала беспощадная резня и всеобщее избиение горцев. Село было блокировано внутренними войсками и армейскими подразделениями, чеченцев из него вывезли. Все утихло ...
  
  -- И как по твоему я теперь должен относится к калмыкам? - убрав яблочко в пакет спросил меня, нацист Брок.
  -- Ну и как?
  -- С уважением, - скупо улыбнулся Брок, - с большим уважением вот как. Молодцы не дали себя опустить, не прогнулись. Никогда их "косоглазыми" не назову. А если чего, так я первый им на помощь приду. И заметь ни одного национального конфликта между русскими и калмыками в этом селе не было и нет. Мы в мире со всеми живем, пока нас не трогают.
  -- Это частный случай, а вообще ...
  -- Нет, это не частный случай, - быстро прервал меня Брок, - это как раз общий случай и весьма показательный. Как беда, так все вместе встаем. В муках, в страхе, в крови, в боли родовых схваток наша нация переживает новое рождение и места в ее строю хватит всем. А если не хочешь, то и не надо, это твое дело. Гнать тебя с твоей земли никто не будет, места всем хватит.
   Я подбирал слова и аргументы для возражений, но не успел.
  -- Знаешь я вот как иногда думаю, - уже другим тоном немного смущенно заговорил Брок, - Русский народ, такой каким он был: терпеливым; покорным и безропотным, уже умер или стремительно вымирает, на его месте прорастает новая нация, русская нация, взявшая от этого народа все самое лучшее, так как хороший сын и достойная дочь принимают от матери и отца их наследство, чтобы его приумножить, а не пропить. Для нас это самое главное. А с тобой я думаю договоримся, - очень серьезно сказал Брок, - вот ты татарин и чтобы ты хотел от нас?
  -- Сохранения и расцвета нашей земли и нашего этноса. Безоговорочное уважение его веры, культуры и их развитие. Полное юридическое и фактическое равноправие с другими народами. Все стратегические общегосударственные решения принимать только всем вместе. В экономике независимость, чтобы столица не все под себя хапала. И пусть твои "наци" у нас свои порядки не устанавливают. Подлинное самоуправление без указки сверху. Все вроде ... ну и конечно всем кто живет у нас, все гражданские права, в том числе и право быть избранными в органы власти, полная безопасность и безоговорочное уважение их веры, традиций и культуры. Полагаю, что и наш язык им не помешает изучить, добровольно конечно исключительно из уважения к народу с которым бок о бок живут, мы же все без исключения на русском свободно говорим.
  -- Договорились, - подумав кивнул Брок, - это нормально, каждый свой народ любит. И должен любить, иначе он быдло.
   Я нервно засмеялся, ну ладно этот Брок еще по большому счету пацан, а я то? Уже давно седой весь, а все в игрушки играю, фантазирую с умным видом. Я разве имею право за других говорить? Нет. И можно подумать эти решения и договоренности хоть что - то значат и хоть кто-то будет их исполнять. Глупо как все.
  -- Ты чего смеешься? - с подозрением спроси Брок и нахмурился.
  -- Да так, - махнул рукой я, - вообще то все эти права о которых мы с тобой говорили давно в Конституции прописаны.
  -- Дело не в том, что написано, - холодно сказал как отчеканил Брок, - дело в том кто и как написанное исполняет. И еще ...
   Он медленно встал из-за стола, я насторожился.
   - ... я знаю неплохой ресторан, там из натурального кобыльего молока готовят и подают степной напиток жизни, поехали, я угощаю.
  -- Э... я тебе признаюсь ... - слегка краснея от смущения пробормотал я, - у меня от молочного живот схватывает. Может лучше выпьем приготовленного из натуральных зерен "турецкого" кофе, а не эту растворимую якобы кофейную бурду? Тут недалеко отличная кофейня есть. И это я угощаю.
  
   Разом вместе и засмеялись. Так - то, а вы говорите павлины.

Глава девятая

Разговаривают два врача:

  -- Знаете, у меня был случай, что пациент по всем диагнозам должен был умереть еще 10 лет назад, а он все еще жив.
- Вот видите коллега, если человек по-настоящему хочет жить, то медицина бессильна.
Анекдот. Автор неизвестен.

   В среде он известен под оперативным псевдонимом Лэнс. Он стукач, он же дятел, барабанщик, внештатный сотрудник, оперативный источник и прочая ... прочая ... Для определенной категории лиц снабжающих органы информацией о своём окружении придумано много различных названий от оскорбительных до обтекаемо нейтральных. Лэнс входит в группу Макса. Мне было смешно, что при встрече на квартире он так и не снял бейсболку за длинным козырьком которой его лицо оставалось в тени. Все было так похоже на неловкий и глупый розыгрыш, где люди скуки ради дурят заехавшего к ним наивного и туповатого провинциала. А что? И это вполне возможно. Вот исходя из этого и будем относиться ко всему происходящему, подумал я. Спектакль и нечего более. И как же в этом спектакле становятся добровольным помощником наших любимых, глубокоуважаемых, совершенно неподкупных и высокопрофессиональных органов несокрушимо стоящих на защите конституции?
  -- Ну лично меня, - глухо рассказывал Лэнс, - на наркоте подловили. На улице задержали, скрутили и в авто. В машине совершенно открыто сунули в карман большую дозу героина, в отделении обшмонали при понятых, достали, запротоколировали, все срок готов. Я входил и вхожу в легальную организацию, - тут Лэнс произнес название которое мне ни о чем не говорило, - вот мне "господин - товарищ" в штатском и говорит: "Выбирай: срок или помощь нам". А у меня институт, мама с папой. Чего тут выбирать? "Все ясно, - ною, - не сажайте, я все сделаю" Тут же и заяву под диктовку написал, типа добровольно прошу принять меня нештатным сотрудником, потом первый донос. Пока донос сочинял чуть от сдерживаемого хохота не обделался.
  -- А что же тут такого смешного? - брезгливо недоумевал я.
  -- Так нас Маузер всех заранее проинструктировал, как вести себя при задержании и вербовке, - из под отбрасываемой на лицо тени молодо и беззаботно засмеялся Лэнс, - ной, проси, и все такое. Покажи себя размазней, про такого никогда не подумают, что он входит в нелегальную группу. Типаж не тот. Мы даже содержание первого доноса учились писать. Поменьше конкретики, побольше всякой херни, типа слышал, вроде видел и всякое такое. А после вербовки я сразу с Максом на связь вышел, сообщил, что и как. Дальше меня уже Маузер вел. Объяснял как надо себя вести, что конкретно писать и вообще линию поведения мы вместе выстраивали.
  -- А еще как вербуют и вообще кого склоняют к сотрудничеству? - помолчав спросил я.
  -- Ну допустим, парень или девушка общаются в движении и участвуют в легальных акциях протеста. Их хватают и волокут в отдел, там устанавливают все данные. Первое дело это запугать и установить, тех кто может активно участвовать в протестных действиях, их берут за заметку чтобы если чего ... профилактически арестовать или спровоцировать на определенные действия. Второй смысл законных трехчасовых задержаний это подборка будущих провокаторов. Если задержанное лицо представляет оперативный интерес его вербуют, - пояснял Маузер, - Не обязательно сразу, могут и подождать немного. Как правило действуют достаточно грубо: Учишься в институте? Отчислим и вперед в армию, а уж мы постараемся чтобы тебя отправили куда погорячее. Наркоту чаще всего подкидывают, огнестрельное оружие намного реже. Бывает, что под пытками выбивают нужные показания, а потом шантажируют: "Смотри эту запись передадим твоим дружкам, так они же тебя и убьют". Иногда вполне реальные уголовные дела прекращают, только стучи. Представьте себе еще совсем молодого неокрепшего человека на которого обрушили всю мощь карательной системы. Он один, против него государственная машина, для которой раздавить его это пара пустяков. Многие ломаются. Становятся провокаторами. Почти все они ненавидят своих кураторов, за то что их сделали подлецами. Поверьте это очень опасно, очень. Такой агент в любой момент может убить своего "наставника" или публично совершить акт насилия сообщив, что он это сделал по приказу соответствующей службы. В истории спецслужб есть масса таких скандальных примеров. Если человек хочет от этого уйти, то самый простой способ это публично объявить о том кто его толкнул на провокации и чем его шантажировали. В этом случае, его физически не тронут те на кого он "стучал", а его так сказать "наставник" получит хороших трендюлей от своего начальства и его карьера в политическом сыске будет сильно затруднена если вообще не прекратится.
  -- Вы не упомянули категорию идейных сторонников существующего порядка, которые с риском для жизни внедряются в подполье, дабы прекратить их незаконные действия, - намерено сурово и взволнованно, как бездарный актер в любительском спектакле, сказал я, - и возможно убедить их в ошибочности их убеждений. Потребовать явки с повинной, дабы искупив свою вину, они в дальнейшем стали полезными членами нашего суверенно демократического и самого толерантного общества.
   Если это и показались присутствующим едким сарказмом то я не виноват. Лэнс посмотрел на меня с явным подозрением и легкой обидой.
  -- Я наш разговор не пишу, - обидевшись мрачно сказал он.
  -- Это наш гость так придуривается, - успокаивая его усмехнулся Маузер, - не обращай внимание.
  -- Ну а за деньги? - оставив без ответа реплику Маузера спросил я, - Есть такие кто за деньги предоставляет информационные услуги?
   Лэнс заливисто засмеялся.
  -- Есть конечно - насмешливо заверил он, - Вот я деньги получаю, знаю еще троих что за их получение расписываются. Слыхал и про таких кто без всяких расписок финансы получает. - И сразу без перехода заметно повысив градус насмешки, - Дядя! Ты откуда к нам приехал? Какие еще деньги провокаторам? Все казенные оперативные суммы кураторы себе забирают. Ты что думаешь там бюджет не пилят? До агента ничего не доходит, ему объясняют типа: "не посадили тебя дурака вот и радуйся, пока не передумали". Это тебе не царские времена когда Азефу золотом по пять тысяч в месяц платили. Или ты думаешь провокатор побежит в прокуратуру или в суд с заявлением: "Я стучал, стучал, а меня обманули и денежку не дали. Накажите этих обманщиков, поставьте их в угол, а то я заплачу"
  -- Ну ладно, - поморщился я от упрека в наивности, и тут же реабилитировался, - Кстати и в царское время жандармы и чины охранного отделения казенные оперативные суммы в карман клали. Есть соответствующие мемуарные свидетельства бывших сотрудников этих ведомств. Лучше дальше про себя рассказывай.
  -- Дальше? - чуть слышно присвистнул Лэнс замолчал и вопросительно посмотрел на Маузера.
  -- На одной из встреч Лэнса с куратором, я оперативным путем установил его личность и все остальные данные, - сухо сказал Маузер, - теперь мы знаем одного из тех кто конкретно против нас работает. По их вопросам, по заданиям данным агенту мы можем установить круг их интересов и лиц которых они подозревают, а также методы и место поиска. И второго сотрудника тоже легко установили.
  -- Какого второго? - удивился я, - У вас что еще один есть?
  -- У меня есть, - хихикнул Лэнс, - еще один подкатил и завербовал. Из смежной так сказать конторы. Я ему объясняю, что мол стучу уже, а он мне ласково так говорит, а ты и мне постукивай и на свое окружение и на своего наставника нашего смежника. Мы мол самые крутые и нам все надо знать и про смежников соседей тоже. А мне что жалко? Я этим стучу, другим барабаню, только и делов что файлы в компе копировать. Все довольны. У меня вообще сложилось впечатление, что им все откровенно по барабану, по бумажкам отчитались и пошли в другое место бабки хапать или просто пиво пить.
  -- Это не впечатление, - заметил Маузер, - так оно и есть. Нашим чиновникам где бы они не работали или служили уже давно все по херу, главное по отчетам работу показать. Так сказать, продемонстрировать эффективный менеджмент. А на обобщении их туфты, принимаются государственные решения равноценной эффективности и результативности.
  -- Лэнс, вы говорили, что входите в легальные организации, так? А разве это не противоречит полной конспирации автономных групп? Вы же подставляетесь? - поинтересовался я
  -- А там никто не знает, куда я еще вхожу. С момента вербовки, мне Макс в акциях запретил участвовать. Контакты со своей группой у меня очень редки, - серьезно и обстоятельно отвечал Лэнс, - Перед внедрением к легалам мне Маузер разработал легенду, ну знаете этакого простоватого парня которому лишь бы поорать, но который не способен и не готов к решительным действиям. Разве что в толпе побуянить. А информацию службам я такую сливаю: дескать недовольные конечно есть, но они все больше болтают и по интернет форумам дрочат. Мол нет ничего серьезного. Балуются детки.
  -- Мы за легалами приглядываем, - весело заметил Маузер, - кроме массы провокаторов, там немало нормальных честных ребят и девчат. Понимаете, на основе информации Лэнса и ему подобных, делается вывод, что легальная оппозиция полностью под контролем служб, она слаба, плохо организована, погрязла во взаимных склоках, не способна на решительные действия и так далее. Более того некоторые аналитики "мечтатели" полагают, что используя свой контроль над легалами, они могут руководить националистическим движением, так сказать готовы оседлать волну. Волну оседлать можно, а шторм? Активная часть населения, а особенно молодежь пойдет не туда куда ее поведут и призовут легалы, она устремится куда посчитает нужным и пойдет за тем кого она признает лидером. А мы с вами уже говорили о том, что ответом на репрессии на снос национально патриотических сил с легального политического поля, является усиление радикализма в националистическом движении. Кто станет их подлинным лидером? Пока неизвестно. Думаю, что это будет один из командиров автономных групп. Но это совсем не обязательно. Этот лидер вожак появится как черная молния, а пока мы видим только буревестников. Срок дня "Х" никто предсказать не может, завтра или через десять лет, но он уже неминуем. Посадками и разгонами его не остановить, только честные выборы помогут миновать стадию восстания, но вероятность проведения именно таких выборов маловероятна. Выборы нам давно заменили избирательными технологиями. Сегодня все усилия служб сосредоточены на столицах. Но вспышка может произойти на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке, на Юге. Идет активная консолидация патриотических сил, внешне она пока мало заметна, но поворот в сознании большей и наиболее активной части общества уже произошел. В службах существует план спровоцировать националистов на активные массовые действия, бросить безоружную неорганизованную толпу на линию щитов полиции и внутренних войск. Разгромить их и уничтожить. Но в главной крепости боятся, что ситуация станет неконтролируемой. Полиция ненадежна, безоговорочная верность внутренних войск сомнительна. Ряд элитных подразделений, в том числе и сформированных по этническому признаку, слишком малочисленны, чтобы контролировать ситуацию по всей стране. Они с большим трудом гасят то тут то там вспыхивающие отдельные очаги пламени. Перед огненным валом восстания они просто побегут. Как это не покажется странным, но в рядовом и младшем командном составе полиции, в армии, даже в спецслужбах градус националистических настроений значительно выше чем в гражданском обществе. Они по роду службы намного лучше себе представляю, что творится в стране и как все дозволено одним и все запрещено другим. Там молчат или перешептываясь между своими тоже ждут, когда появится человек которому они поверят, который гарантирует им и их семьям безопасность, который просто и ясно скажет: "Ребята вы нам нужны. Встаньте рядом и никто не попрекнет вас прошлым" И вот тогда властная магия тел в генеральских мундирах и их приказов просто рассеется. Все увидят под их бутафорской формой просто жалких растерянных и сильно напуганных людей Их тут же пошлют на ..., а если они туда не побегут, то как говорится: "война все спишет". А у каждого рядового сотрудника есть свой личный "зуб" на начальника. И потом у толкового офицера и даже рядового появится реальный шанс сделать при смене власти стремительную карьеру, сейчас такая возможность есть только у лиц приближенных к той или иной высокопоставленной особе.
  -- Апокалипсис, - пробормотал я.
  -- Грядет судный день, - подтвердил Маузер.
  -- Посчитаемся, - с явной тяжелой злобой бросил Лэнс, - за все нам ответят. И чем сильнее нас будут давить сегодня, тем страшнее будет ответ завтра.
   И после короткой паузы искренне по детски недоумевая он сказал:
  -- Я вот только одного понять не могу, почему они так ненавидят и презирают наш народ? Это же они нас толкают в подполье. Я вот архитектором хочу стать, я мечтаю строить, а не разрушать. Мы с ребятами на кафедре в институте разработали методику быстрого строительства доступного, недорого, комфортабельного жилья. Жилищный вопрос можно решить всего за пять лет. А есть еще грамотные агрономы, инженеры, ученые. Можем, вы понимаете, мы можем обеспечить развитие страны. Так нет. Все ходы чиновными особами забиты, а им все по ... Ну дайте нам свободно выбрать свою судьбу и судьбу страны, пусть весь народ решит кто прав, а кто нет. Мы тоже войны и крови не хотим. А нам отвечают: "А вот ... вам! Молчать быдло! Это мы за вас решим, что нам, вашим господам подходит, а кто нет" Вот мы им и отвечаем ...
  

Глава десятая

За овражные скаты,
Где гремят соловьи,
Унесём автоматы
И обиды свои.

Как же весело, братцы,
Не кричать: "помоги!",
А самим разгуляться
Там, где правят враги.

Марина Струкова

  
  -- Я вас провожу, - после встречи с Лэнсом тактично предложил Маузер.
   Я пожал плечами, мне все равно.
  -- Тут одна девушка хочет с вами поговорить, - чуть смущено проговорил он.
  -- Я примерный семьянин, - легонько вздохнул я, - все остальное уже в прошлом. Девушки тоже.
  -- Ее зовут Якут, - улыбнулся Маузер, - та еще оторва, а вашей добродетели ничего не угрожает, у нее парень есть.
  -- Если даже добродетели ничего не угрожает, - засмеялся я, - то к чему эта встреча? - и уже серьезнее, - знаете я сегодня устал от разговоров и вообще устал.
  -- Ее прадедушка по материнской линии был снайпером и Героем Советского Союза, - усмехнулся Маузер, - так что подумайте прежде чем принять окончательное решение.
  -- Ну если так, - еще печальнее опять вздохнул я, - то боюсь отказываться, девушка потомственный снайпер это очень серьезно и опасно.
  -- Она не снайпер, - успокоил меня Маузер.
  -- Тогда кто?
  -- Специалист по дифференциальным вычислениям, - улыбнулся Маузер, - имеет и научную степень.
   Математику я знаю на уровне: Если у Феди два яблока, а у Сережи банковская карта, то к кому пойдет на свидание Таня? Ответ: Таня придет на свидание к Вове с которым уже встречается. Поэтому в достаточной степени заинтригованный встречей с интегральной подпольщицей я поплелся по городу за Маузером.
  -- Знаете, что меня настораживает? - пока мы шли на станцию метро сказал я.
  -- Что?! - не глядя на меня, а привычно как просеивая взглядом потоки людей у станции, негромко спросил Маузер.
  -- Вы мне показываете, так сказать неплохо образованных ребят. Они даже разговаривают почти без сленга и можно подумать, что у вас собрался цвет будущей интеллигенции страны. Но это же не так?
  -- Не совсем так, - вздохнув подтвердил Маузер, - вы встречаетесь с ребятами с которыми хоть понимаете друг друга и говорите с ними на одном смысловом языке, хотя как я вижу психологически вы достаточно далеки от них, а они от вас.
   Мы остановились у киоска с прессой стоявшего рядом со станцией метрополитена. Красивые глянцевые обложки журналов, за отличными фото сессиями пустота содержания и рекламный гон, рядом кипы газет с кричащими заголовками, смакуют сплетни, убийства, извращения, практически нет серьезной аналитики. Зачем? Нет спроса, в метро это не читают. Как все это похоже на нашу жизнь. Хотя почему похоже? Это ее часть. Перед спуском в станцию я закурил, Маузер неодобрительно на меня покосился, сам он был некурящий. Чуть поодаль от нас стояла компания молодежи. Парни и девушки курили, пили пиво, что-то обсуждая матерились, смеялись. Отдельные слова я понимал, а смысла их так сказать беседы, нет. Их мат и сленг, это уже совершенно другой язык и можно подумать, что мы уже живем в разных странах. А мы и живем в разных странах, тут дело не в разнице поколений, я родился и получил воспитание в одной стране, они выросли в другой и эту границу уже трудно перейти.
  -- Все эти встречи, - тихо сказал Маузер, догадавшийся о моих мыслях, - для нас с вами как бессрочная виза и постоянный вид на жительство в их страну, ее гражданами нам не стать, но ... - не договорив он в нитку сжал тонкие губы, а потом, с жесткой откровенностью продолжил:
  -- Вы правы, в группе Макса и в других группах есть совсем иные ребята. Плохо образованные, агрессивные, матерящиеся, с трудом выражающие свои мысли. Но вы поймите, у них нет другой реальности, а только: низкооплачиваемый труд; отсутствие перспектив и как результат бутылка или шпиц наркомана. Они пока не могут это ясно и вразумительно сказать, но зато очень хорошо все это чувствуют. Они не хотят спиваться, не хотят стать торчками, они борются за эту страну и за своё будущее в этой стране. И в этом плане, да! Как это странно не прозвучит, эти люди будущая нравственная элита. Но не такие как сейчас, а уже получившие образование, обретшие жизненный опыт и еще в юности понявшие, что кроме них этот народ и их родина никому не нужны. Нам, извините за жаргон, втюхивают, впаивают или вбивают в сознание идею народа - быдла и даже подводят под это "теоретическую" базу, дескать в ХХ веке в годы революций и войн была уничтожена лучшая часть народа ее пассионарная составляющая, осталась его худшая часть и именно она дала сегодняшнее потомство. Если эту "теорию" по другому сформулировать, нам прямо и открыто утверждают: вы выродки, недочеловеки. Холуи теоретики этих и других аналогичных воззрений, дают сегодняшней правящей "элите" своего рода моральную индульгенцию, дескать нечего с этими недочеловеками церемонится, все равно выродки это не оценят и не поймут. Это откровенный бионацизм в его наихудшей форме по которому: те у кого деньги и власть это раса господ, а все остальные их рабы. Но это не так. То что вы видите говорит об обратном, народ уже поднимается с колен. Пока немногие. Я поэтому и попросил ребят рассказать вам, о себе. Надеюсь вы не побоитесь и сумеете об этом написать.
  -- Вы оптимист и романтик, - с тяжелой грустью отметил я, - А вот я реалист и не верю, что эти мальчики и девочки, - я кивнул в сторону беззаботно гогочущей молодежной компании, - что - то смогут свершить в своей жизни и в будущем страны.
  -- Романтики всегда двигали общество вперед, - серьезно ответил Маузер, - а реалисты плетутся сзади.
  -- Зато они остаются в живых, - с горечью сказал я, - и пользуются тем, что сделали романтики.
  -- И кто из них счастливее? Кто наиболее полно и с интересом прошел свой путь? Кто полной мерой в равной степени испил горечь и сладость жизни?
  -- Вы мне не сказали, как сложилась судьба той девушки Маши с "Уралмаша", - пытаясь сменить тему разговора спросил я, - она тоже в подполье ушла? Или своего друга вы пожалели и не стали втягивать в эти дела?
  -- Она в Европе, - чуть запнувшись сказал Маузер, - я оплатил ей учебу и стажировку в университете. Маша обещала вернуться, а нашей стране очень скоро будут нужны порядочные и хорошо образованные люди.
  -- Скажите Маузер, - в упор посмотрел я на него, - А вот вы счастливый человек?
  -- Я стою у истока и делаю, что могу, - помедлив ответил он.
   Теперь уже Маузер смотрел на меня в упор. Так мы и стояли глядя друг другу в глаза, настоящий человек оставшийся верным своим идеалам и я тварь дрожащая в розницу торгующая на судах своим знаниями.
  -- Если вы покурили, то может быть пойдем? - через несколько таких долгих и томительных секунд предложил он.
  
   Метро, пересадка, переход, другая линия метро, выход, трамвайная остановка, трамвай, поездка, выход и вот мы черт знает где. Такое впечатление, что это уже родная провинция с ее старыми блочными домами, дворами которые окрестные жители самовольно заставили облупленными железными гаражами и скамейками у подъездов.
   У одного из гаражей с распахнутой дверью грелась разговором и водочкой компания. По виду мои сверстники. Тоже примета провинциальной родины, у нас также дворовой гараж и машина это всепогодный мужицкий клуб для бедных. Все при деле, рядом с домом, практически безопасно от недоброго постороннего вмешательства, можно спокойно поговорить и с удовольствием выпить. Маузер попросив недолго его подождать ушел. Я остался мерзнуть на улице, раз за разом недобрыми словами поминая националистов, конспирацию, Маузера, Якута, дифференциальные исчисленья и любопытных девушек.
  -- Эй мужик, ты чего тут все топчешься? - окликнул меня гаражный клубмэн, - Может выпить хочешь?
  -- Если для сугреву и горячего чаю, тогда конечно, - слабо откликнулся я.
  -- Чаю? - удивился второй клубмэн и вылез из ворот гаража посмотреть на этакое диво, - ты чего не русский что ли?
  -- Китаец, - огрызнулся я, - что сразу не видно?
  -- Ну если китаец, - расхохотался третий появившийся клубмэн в рабочем комбезе, - то заходи. Мне жена термос с собой дала, там чай и как раз китайский.
  -- Да навечно пребудет с тобой милость Дэна последователя великого кормчего Мао, - с благодарностью принял я приглашение.
  -- По-китайски, - хрипловато и беззлобно рассмеялся клубмэн в комбинезоне, - это все равно что на ... послать.
  -- Да ну? - удивился первый клубмэн.
  -- Дэн Сяопин это руководитель начала рыночных реформ в Китае, - объяснил любопытному его единоклубник и уже доставший термос мужик, - а у китайцев есть проклятье: Чтоб ты жил в эпоху перемен.
  -- Позвольте господа, - испугавшись, что мне за китайский посыл на ... прямо тут же нанесут оскорбление действием, - я имел в виду только, что благодаря рыночной экономике мы свободно имеем возможность пить китайский чай.
   Наверно я что-то явно не то сказал, подумалось мне, когда увидел как помрачнели лицо собеседников.
  -- За господ и рынок ты тут можешь по ушам схлопотать, - врастяжку цедя слова вдыхая при этом нечистый кислород, а выдыхая сивушный запах предупредил второй клубмэн, - господа в ядре сидят, но мы желаем им пребывать в очке рыночного сортира.
  -- Пока это они нас в это место с головой окунули, - буркнул я.
  -- Так ты будешь чай пить? - спроси клубмэн с термосом.
   Термос из которого вился завлекательный парок, был металлическим, большим и отечественного производства.
   - С удовольствием, - принял я приглашение.
  
   Федя предложивший мне чаю был местным, гараж и поддержанная машина в нем принадлежали ему, второй Петр с двухдневной щетиной на щеках приехал в столицу на заработки из Твери, третий клубмэн Серега, белый немолодой морщинистый русский гастарбайтер из поселка под Тамбовом. Это была бригада электриков работавших по внутридомовым инженерным сетям.
  -- У нас еще один мужик в бригаде есть, Алишер из Ташкента, он по заказам бегает, так сказать наш менеджер, - рассказывал сидевший на маленькой табуретке Федя и грустно засмеялся, - сначала я этим занимался. Теперь он.
  -- А почему? - грея ладони о кружку с горячим крепким чаем, спросил я.
  -- Азиатам теперь проще заказы получать. С местными работягами наши подрядчики в последнее время иметь дело как правило не хотят. Пришлым платить можно меньше, требовать больше, послать их на ... проще, - зевая объяснил Серега.
  -- Рынок рабов под такую мать, - хрипло засмеялся Петя, - мы на этом рынке уже не нужны. Приходится приспосабливаться и косить под гастеров. Так выпьем же ребята за погибель нашего народа.
   Пить никто не стал, я тоже поставил кружку с чаем на пустой верстак. В полутьме гаража было холодно.
  -- Нас просто потихоньку, полегоньку под убаюкивающие обещания удавливают, - невесело заметил Федя, - обменяли нас на более дешевую и выгодную рабсилу. Двенадцатичасовой рабочий день уже фактически ввели, отпуска и выходные дни скоро совсем урежут, не нравится? Пошел вон! Вот на пороге полно таких кто на всё согласен. Еще после выборов пенсионный возраст увеличат, чтобы уж наверняка никто до обычной пенсии не дожил, деньги фонда разворуют. Медицина уже вся платная, скоро и это все окончательно узаконят и работаешь? работай, нет сил, сдохни. Только тихо сдохни без шума и не забудь похороны оплатить.
  -- Алишер рассказывал, - обращаясь ко мне заговорил Петя, - у них дома после распада Союза все разом до средневековья опустилось. Вывеска современная, а по сути ... образование для избранных, медицина для них же, кланы баев правят, народ еще терпит, но уже с большим интересом поглядывает в сторону радикалов. Аллах Акбар! А рядом Афганистан, американцы оттуда уйдут, талибы вернутся к власти и попрут вперед, граница их не остановит. Там все так взорваться и полыхнуть может, что всю Среднюю Азию затрясет.
  -- Вот они к нам заранее и бегут, - ухмыльнулся Серега.
  -- А кто в основном бежит? - спросил глядя на бутылку с водкой Федя, - из молодых мало кто русский язык знает, профессиональных знаний почти ни у кого нет. Ну заменят нас на них и мы кто доживет, тоже вмести с ними до уровня средневековья опустимся. Тем более образование в стране тоже забьют до смерти. Дальше то чего? Ну вымрем мы, вы то дорогие ядреные господа кому будите нужны? Они же у вас все отберут и еще пинков под жопу надают. А к этому времени лет эдак через двадцать полиция из них же и будет состоять, армия если она вообще останется тоже. Кто вас защитит? Кому вы на хер нужны? Нашим отставным чинушам, полицаям на пенсионе и прочим ... ядреным господам кто платить и охранять их усадьбы будет? Верхушка то сбежит, а эти самые усердные исполнители они то кому будут нужны? Их кто примет и пустит в свои дома?
  -- Умри ты нынче, я завтра, - пробормотал я, - их трупы просто сгниют на развалинах, а если кто и пристроится то только баранов пасти. Только об этом они просто боятся думать вот и давят нас прессом ... умри ты нынче. Каждый из них уверен, что он то сумеет извернуться, приловчится, убежать, пристроится. Только предавший и обрекший на гибель свой народ, ты кому будешь нужен? Кто тебе поверит?
   Звякнул в куртке мобильник.
  -- Вы где? - спросил голос Маузера в аппарате.
  -- В гараже с ребятами, - ответил я, - чай пью.
  -- С какими еще ребятами? - отрывисто заговорил Маузер, - У вас тут что знакомые есть?
  -- Теперь вроде есть, - не совсем уверенно ответил я, - подходите и вы. Познакомитесь, это наши сверстники, очень милые люди. Это местные белые рабы которые уже вполне успешно маскируются под гастарбайтеров, так сказать проекция нашего возможного будущего.
  -- Хорошо, - помедлив ответил Маузер, - я подойду.
  
   Войдя в гараж вместе с Маузером Якут сверкая глазищами первым делом строго всех спросила:
  -- Может уже хватит бухать?
   И вероятно узнав меня по описанию Маузера, укоризненно посмотрела в мою сторону:
  -- От тебя я такого просто не ожидала, - свирепо заявила она и стала покрикивать как на родного, - В гараже? Водку! С алкашами!? Блеск!
  -- Это твоя, что ли? Подруга али дочка? - хрипловато засмеялся Федя рассматривая злую девицу.
   Довольно симпатичная девушка, но уж больно сердитая, а это баб, они же женщины, они же девушки, они же прекрасная половина человечества, совсем не красит.
  -- Племянница, - отрезала Якут, впервые увиденная мною "племянница" и неприязненно добавила - Еще какие вопросы будут? - и мне решительно, - Быстро пошли отсюда!
  -- Знаешь, что девушка, - демонстративно взяв кружку с чаем разозлился я, - ты это чего командуешь? Сама не пошла бы отсюда?
  -- Фи как грубо, - скривила в гримасе свое лицо "племянница", - а еще книжки пишешь.
  -- Ты чего писатель? - удивился Серега и смачно выразил свое мнение, - О...еть!
  -- Ну какой из меня писатель, - стыдливо пробормотал я, - так ... любитель, до сих пор с ошибками пишу.
  -- А так то чем занимаешься? - поинтересовался от верстака Петя пока разливал пойло в антикварные граненые стаканы.
   Признаваться в основном роде профессиональной деятельности в кругу этих мастеровых ребят было неловко, но Маузер меня мигом разоблачил:
  -- А он юрист, - весело брякнул он
  -- А с виду на порядочного человека похож, - вздохнул Федя.
  -- Вот и верь после этого людям, - весело поддержал его Петя.
  -- О...еть! - снова, но уже с другой интонацией сказал Серега.
  -- Как колбасу нарезал? - отвлекая внимание на себя рявкнула Якут на Федю, - это что за ломти? Ты еще руками наломай. Дай сюда нож.
   Не дожидаясь ответа подошла к верстаку, взяла ножик и быстро, ловко стала нарезать закуски, Маузер пошел к ближайшему магазину подкупить продуктов. Я стоя у двери гаража перекуривал с ребятами. Как-то незаметно нас приняли в этот гаражный клуб. Мы стали своими, а может и были ими всегда, просто встретились только сейчас.
   Девушка подрезая еду и сервировкой превращая верстак в стол, рассказывала. И не только мне, Федя, Петр, Серега тоже ее внимательно слушали.
  
   Ее подругу изнасиловали толерасты, насильников установили, задержали и отпустили. Они поймали свою жертву, избили и изнасиловали ее второй раз. Девушка пришла домой и выпрыгнула из окна восьмого этажа. Ей повезло, она умерла сразу. Священник отказался отпевать самоубийцу и ее хоронили по гражданскому обряду. Все знакомые и родственники плакали, жалели, несли цветы, помогли с похоронами, и только. Родители девушки бегали, бегали по инстанциям и ничего не добились, уголовное дело в связи со смертью потерпевшей было вообще прекращено. Дочь была у них одна, а они были уже немолодыми людьми. Взявшись за руки они ушли из жизни добровольно. Еще одна полностью уничтоженная семья.
   Знакомый ученый криминалист рассказал Якуту о скрытой латентной преступности, когда люди просто не заявляют о совершенном против них преступлении. Избитые, ограбленные, изнасилованные они молчат. Молчат потому, что не верят государству, боятся преступников и знают, что их защитить некому. А что будет когда их подавляемая ненависть, неутоленная злоба, обида станет сильнее страха? Что начнется когда они с отчаянием загнанной в угол крысы станут защищать свою жизнь?
   Якут была математиком и провела расчет. За основу она ввела данные установленные по открытым источниками: убийства, тяжкие телесные повреждения повлекшие смерть, самоубийства, количество лиц пропавших без вести. В уравнение вставила условную цифру скрытой преступности, добавила данные о естественной убыли населения и росте рождаемости, сведения о наркоманах уже обреченных на бесплодие и быструю смерть. Установленные данные даже с учетом математических погрешностей рисовали жуткую картину. Потери в стране в мирное время стали сопоставимы с ведением войны. Кто систематично ведет тихую и беспощадную войну против народа? Ей как математику было все абсолютно ясно, кто и зачем. Все было вполне логично. Даже с учетом только арифметической прогрессии эту страну и ее народ обрекли на уничтожение. Девушка не захотела в отчаянии выпрыгивать из окна, она ушла в тень. И там ее приняли.
   Отсканированную и распечатанную фронтовую фотографию снайпера защищавшего Россию и имевшего на личном счету триста пятьдесят два уничтоженных оккупанта, девушка вставила в рамку и поставила ее на стол. Под фотографией сделанная от руки надпись: "Ты защитил страну, теперь моя очередь"
   Чем она конкретно занимается девушка не сказала, а ее никто и не спрашивал.
  
  -- Да вроде не женское это дело, этими делами заниматься, - дослушав осторожно заметил Федя.
  -- А что нам остается, когда вы мужики только водку жрете да по углам как побитые дворняжки скулите, - зло отрезала Якут.
  -- Да мы ... - вскинулся Серега.
   Девушка его прервала:
   - Вот именно вы, сами добровольно рабами стали, - жестко неприязненно сказала почти как выкрикнула она, - и молчите в тряпочку когда насилуют ваших дочерей и избивают ваших сыновей.
   С покупками вернулся из магазина Маузер, молча поставил пакеты на верстак. Девушка выкладывала покупки, остальные ей помогали, верстак-стол быстро как по праздничному наполнился яствами. Только настроение было далеко не радостное.
  -- И что же дальше то делать? - грустно спросил Федя.
  -- Ты мужик? - холодно с легким оттенком презрения спросила Якут, - и что ты у меня женщины спрашиваешь?
   Все промолчали. Выл за дверью гаража ветер, мела снежная поземка, это только начало зимы, весна еще не скоро наступит. Да и вообще наступит ли?
  -- А почему у тебя имя такое: Якут? - только чтобы разорвать гнетущее молчание поинтересовался я.
  -- Прадедушка якутом был, - негромко ответила девушка, - после войны в столице прижился. Институт окончил. В школе математику преподавал. С тех пор у нас хоть один из семьи, но обязательно математикой занимается.
  -- Думаю ты не права, - глядя на девушку тихо сказал Петр, - не надо нас так уж ... обвинять не надо. У тебя небось еще деток нет, а мы ради них вот ...
  -- У меня детей нет, - как судорога прошла по лицу девушки, - это правда. Рожать новых рабов я не буду. И многие девушки сейчас так же думают. Не хотят рожать. Сейчас даже одного ребенка обычной молодой семье и то не под силу растить. Малыш еще в чреве матери, а на него уже воронье слетается. И клюют, клюют: Дай денег на обследование, дай денег на роды, дай денег на все пеленки распашонки, кроватки, коляски дай... дай ... дай ... денег. Экология отвратительная, много детей больными рождаются. И их заклевывают до смерти: дай денег на лечение, а нет так пусть твой ребенок дохнет, и вообще, нет денег и нечего нищету платить. Ясли и детсады платные да и в них мест даже за деньги не хватает, школы давно все платные только эти поборы по-другому называют, но скоро и это узаконят и цены мигом поднимут. На улицах разгул преступности и вечно трясись чтобы твоё дитя не избили и не убили. Отдельная квартира для молодой семьи это уже из разряда фантастики. Молодые или с родителями по разным углам жмутся, или на съемные квартиры уходят. А аренда жилья сейчас о-го-го какая. Цены на все постоянно растут, с нормально оплачиваемой работой одни проблемы, и тоже вечный ужас, что уволят, оставят без куска хлеба. Вот мы и не рожаем. Ты мужик! Обеспечь безопасность, дом построй, накорми подругу пока она твоё дите носит, а уж за нами дело не станет, нарожаем. А пока, - помрачнев девушка поочередно посмотрела на сидевших в гараже немолодых мужчин, - хрен вам, а не дети, - и с беспощадной матерно циничной насмешкой закончила, - а если вы не мужики, то значит пидорасы, вот друг друга и сношайте.
   Все она преувеличивает, этот Якут математик, есть конечно проблемы и все такое ... но их надо мирно и спокойно решать. Ну например обратиться к наимудрейшему, любимому нареченному отцу россиянских народов. Он же у нас всего этого не знает ... пусть издаст указ, примет закон, поручит разработать программу, мы его поддержим и все будет хорошо. Вот именно так и надо поступать. Именно так ... и поэтому горят от стыда щеки и трудно посмотреть в глаза этой девушке. Якуту из тени не желающей обрекать на рабство еще не рожденных детей.
  -- У меня сестра дома, - после молчания как давясь горечью слов стал рассказывать Петр, - она в девяносто третьем с юга сбежала. Рассказывала, как там русские до последнего часа не верили, что их вырежут. Дескать не может такого быть, мы же рядом живем, мы же ничего плохого не делаем, нас не бросят, защитят. Дождались. Резня началась. Грабили, насиловали, убивали, в рабов превращали. Никто их не защитил, на хер они никому были не нужны. Кто успел детей похватали и сбежали. Теперь те кто русских тогда резал уже на наши земли пришли. Сплоченные, все вооруженные, а им еще за переезд деньги платят и на обустройство дают. Власти их по головке гладят, делайте чего душе угодно наши любимые самые толерантные россияне, мы вас во всем поддержим. Скоро тут нас вырежут и понемногу в открытую режут уже. Приучают потихоньку, дескать не дергайся, убьем. А нам все сверху п...т: не верьте это не правда, никто вас не режет. Все хорошо. А если чего иногда бывает то вы же в этом и виноваты, и помните это они становой хребет государства, пропадем мы без них все сразу рухнет, так что терпите. И не верьте провокаторам, не верьте проклятым националистам которые кричат об уничтожении русского народа, это плохие необразованные не толерантные мальчики и девочки, мы их пересажаем. Только мы все такие ядреные знаем чего делать. Вот нам и верьте. И мы слушаем их и молчим. Права ты девушка. Мы уже не народ, а скот, и не просто скот, а беспородное обреченное на убой стадо баранов.
  
   Как заплеванная его словами установилась подавленная тишина. Все именно так, а не иначе, это если злодеев слушать, которые не понимают всей глубины державной мысли руководства страны. А слушать надо не злодеев, а телевизор, там в голубом экране каждый день этих злодеев умнейшие люди разоблачают. Ишь чего злодеи захотели! Порядка? Закона? Справедливости? Может вам еще и власть отдать? А мы чего тогда делать будем? Нет уж, лучше дубиной тебе в морду, мало? посадим, все еще мало? перестреляем.
  
  -- Значит так, - подумав спокойно сказал Федя, девушке - во всякие тени вступать не буду, мне работать надо. Но ... - сделал паузу и глубоко вдохнул он, - вот тебе мой номер телефона, если чего надо звони, на митинги ходить не буду, а по делу позовешь, поднимемся. Оружие есть пока охотничье, другое добудем. Знакомые служившие и воевавшие мужики имеются, с нашего только дома минимум с десяток стволов за час организуем. А там глядишь и остальные подтянутся, а нет, так пусть дальше скулят и тихо по одному дохнут.
  -- Вернусь домой со своими в поселке переговорю, - ни на кого глядя бросил Серега, - там еще не все спились.
  -- У меня друган в деревне под Тверью живет, - уже успокоившись со злой усмешкой проговорил Петя, - а леса там густые ... у него там еще дед покойник лесником работал, до этого на войне в полковой разведке служил. Друган когда в возраст вошел, дед ему показал, что на память от войны себе оставил, схоронил и хорошо смазал. Пора дружка навестить, в баньке попарится, о жизни поговорить, тропинки лесные вспомнить.
  -- Ты чего скажешь? - повернулся в мою сторону Федя.
  -- Я лучше напишу, - избегая его взгляда сказал я и добавил, - и обязательно уточню, что поднимитесь вы только по призыву нашей любимой ядреной и ...ной партии и строго в соответствии с действующей конституцией.
  -- Это правильно, - усмешливо одобрил Федя, - вот это по нашему, голой рукой провод под напряжением не хватай, одень резиновые перчатки бери кусачки и режь его к ... матери.
  -- Ну что мужики, - по доброму улыбнулась девушка Якут, - может теперь вам уже и выпить пора, водка то выдыхается?
  -- А за что пьем? - нейтральным тоном спросил Маузер.
  -- Может ... За победу? - смущенно предложил Федя.
  -- Не - а, - отказался Серега, - Лучше за то чтобы наши бабы рожать не боялись.
  -- Значит все-таки За Победу, - очень серьезно сказал Петр.
  
   Все также зло выл за дверью гаража ветер, мела снежная поземка, это только начало зимы, весна еще не скоро наступит. Но она придет, обязательно придет. Крокодилам не сожрать солнце нашей земли.
  

Глава одиннадцатая

Люди, которые ежедневно едят дерьмо, забывают вкус хлеба.

Афоризм. Автор неизвестен.

  
  
  -- Предъявите документы, - унылым тоном потребовал верзила в форме.
  -- Мой Ausweis дома, - насмешливо ответил я, - и что, у нас уже введен комендантский час?
   Уже вечером я возвращался в гостиницу. Недалеко от станции метро на улице меня остановил патруль или наряд, в общем без разницы как назвать двух пеших полицейских в форменном обмундировании, стоящих напротив меня. И чего им от меня надо? Докопались чего ребята? Одежда у меня нормальная, сам не пьяный, на вид достаточно благонадежный, да-с проблема ... у меня.
  -- Тогда пройдемте, - вздохнул верзила, - в участок, тьфу ты, в опорный пункт, для выяснения вашей личности.
  -- Может вы сначала представитесь и свои документы предъявите? - потребовал я, - а то мало ли кто может форму напялить.
   Второй ранее молчавший полицай достал черную дубинку и выразительно ею помахал. Все ясно. Это вышли делать свой бизнес стражи порядка, глубоко уважаемые господа полицейские. Сейчас отведут в опорный пункт и там будут мурыжить, как узнают, что иногородний выдоят досуха и ради профилактики отвесят трендюлей. А могут и не отвесить, это зависит от поведения задержанного, если сам все отдашь то бить не будут. Если вас задерживают, ведите себя вежливо, с умеренной настойчивостью просите отвести вас в отделение, а то в опорном пункте, у вас в принципе нет шансов что - то доказать, а если попробуете "качать права" вас замочат. В рапорте укажут, что таким вас и притащили, а то и сопротивление законному требованию работнику полиции пришьют. Это если вы законопослушный гражданин. А если вы такой старый юридический пердун как я, то попробуйте другой вариант:
  -- Ладно, - послушно согласился я, - в пункт так в пункт, только я другану домой звякну, он у вас в управе служит, скажу что меня задержали, с ним и объясняйтесь потом, что послужило основанием для задержания, как вы эти основания изложили в рапорте, а затем и на такси меня до дому довезете, за ваш счет конечно.
  -- Как зовут другана? - напрягся верзила.
  -- Пашка, для вас майор Силин, криминалист - эксперт. Все опера у него пасутся. Сам в лаборатории слышал: Пашка ускорь экспертизу, Паша, а это как понимать ...
   Дезинформировать или откровенно врать надо умело, спокойно и уверенно. Рядовой состав ППС средне командное звено любого управления, за исключением своих офицеров, или не знает, или мало кого знает. С экспертами они как правило вообще не сталкиваются. Звание "другана" надо указывать от капитана до подполковника, фамилию обычную, но не "Петров" или "Иванов". Конечно Силина я в столице не знал, но телефон уже достал. На самый крайний случай звоните на 02 и сообщите, что вас задержали неизвестные лица одетые в форму сотрудников полиции. Звонки записываются, полицаев потом спрашивают, было ли такое задержание, а это всегда лишние бумажки и объяснения. Геморрой одним словом. А полицай старается избегать лишнего "геморроя", ему это не надо и без того проблем хватает, уж лучше другого поискать ...
  -- Я вам гражданин, советую документики всегда с собой носить, - подумав тяжко вздохнул верзила, его напарник убрал дубинку, верзила продолжил, - времена сейчас неспокойные.
  -- А когда они были спокойными? - убирая телефон холодно поинтересовался я.
  -- Люди говорят, было такое время, - еще раз вздохнул верзила.
  
   Было, подтверждаю. Сам в такое время жил, самыми спокойными были семидесятые годы прошлого века. Нормально жили, в достатке. Тогда еще шутили: в магазинах пусто, зато в холодильниках густо. "Голыми" и "босыми" тогда даже бездельники не ходили. Работы полно по любой специальности, зарплаты, если хорошо работаешь, вполне приличные. Безработица? Слыхали про нее и искренне сочувствовали забугорным работягам. Милицию опасались, но не боялись. Страной гордились. Власть в анекдотах поругивали, посмеивались, но уважали. Знали, может чего конечно и не так, но эти свои, не продадут. Власть и тогда вволю жрала в спецраспределителях, но миллиардами ценности из страны не вывозила. Дворцов и яхт себе заграницей не покупали, в офшорах для себя деньги не прятали. Сейчас все намного лучше стало, смотрите программы телевидения там все популярно и доступно расскажут как все хорошо, а скоро будет еще лучше.
  
  -- Ты это ... ну лучше не дергайся, - шмыгнув носом посоветовал гопник, плотный коренастый и явно не умелый грабитель, уж больно близко подошел и пивом от него прет, значит реакция не очень, - давай мобилу, гони бабки и топай.
   Да-с, сегодня явно не мой день, еще не дошел до гостиницы, а уже второй раз останавливают. И место, где ко мне подошли и окружили, паршивое. Пустой двор, вечер, темень, народу нет, все у телевизоров греются.
  -- Быстрее, - раздраженно потребовал второй гопник, длинный худой плохо одетый мальчишка.
   Третий малоразличимым силуэтом уже зашел за спину.
   С тремя, без подсобных инструментов, мне не сладить. Забью. Уж лучше все отдать. А чего отдавать то? Наличных денег "кот наплакал", основная сумма на карточке, телефон старый, дешевый. За это, обманутые в своих лучших надеждах молодые люди, еще сильнее изобьют.
  -- Я старый солдат и не привык говорить слов любви ... - негромко, но душевно начал я озвучивать сакраментальную, ну просто культовую фразу из фильма "Здравствуйте, я ваша тетя".
  -- Чего? - разинул рот юный гопник и отвлекся от дела, а зря.
   Без слов справа резко сильно бью в покрасневший нос, сила удара кулаком увеличена движением корпуса, ломаются хрящи, отвлекшийся от разбоя бедолага тать падает, а дальше стремительный прорыв из окружения противника, "ноги в руки" и бегом. Ну ноженьки несите меня на освещенную улицу, не подведи дыхалка, обещаю тебе, что брошу курить. Бегом, бегом, тут всего пятьсот метров, я успею, а эти что спешат за мной явно не спринтеры легкоатлеты иначе не кричали бы: "Стой! Стой сука, убьем!" Стой? Да еще и убьем? Нашли дурака!? Не кричать надо, а спортом заниматься, при преследовании орать глупо, надо беречь дыхание. Эх дураки, вы дураки. И я старый дурак, надо было не сокращать путь, а идти до гостиницы исключительно по освещенным улицам. Сэкономил, называется путь и время.
   На залитой светом фонарей улице преследование не прекращается, за мной бегут, а я лавируя между пешеходами убегаю и все тяжелее и прерывистее дыхание, все труднее переставлять ноги. Амбец! Тут меня и забьют. У всех на глазах. Никто на помощь не придет, никто не хочет верить, что завтра эта помощь потребуется и ему. Стой сука! А я бегу. Стой сука! Стой! Стой! Ладно встал, сил бежать больше нет. Хоть еще одного, но уделаю.
  -- Опаньки, - слышу за спиной, оборачиваюсь, смотрю давешний патруль.
  -- На ... меня ... - сквозь хриплые выдохи и вдохи хочу сказать и не досказав опять поворачиваюсь.
   Преследователи остановились и назад, бегом, бегом в темноту, бегом уже без криков, бегом в надежде что их преследовать не будут, страх увеличивает их силы придает ускорения и они бегут. Их не преследуют.
  -- Заявление будем писать? - безразлично интересуется верзила.
  -- Бесполезно, - уже немного отдышавшись отказываюсь я.
  -- А почему? - с интересом спрашивает напарник верзилы.
  -- Состава преступления нет, - хмуро еще тяжело дыша объясняю я, - доказать попытку ограбления без свидетелей невозможно, а если кто чего и видел в окно, то это не показания, их любой адвокат по стенке размажет, слышать они ничего не слышали, а только видели как один гражданин ударил другого и убежал. Эти просто дураки, - я мотнул головой в сторону убежавших, - были бы поумнее и по грамотнее подошли бы к вам и еще на меня бы заявление написали, что это я избил их друга, поэтому меня преследовали, а вот теперь предают в руки закона. Мне бы еще доказывать и платить бы пришлось.
  -- Грамотный, - с уважением сказал верзила, - все сечешь. А то некоторые напишут заяву, а потом сами же с ней мучаются. И главное все бесполезно, толку нет, только нервы себе портят. А еще и орут: менты все купленные. А мы что ли эти гребаные законы принимаем?
   И зло продолжил:
  -- Тут недавно взяли таких же гопников так потом и сами не рады были ...
  -- Ладно, - не желая дальше слушать рассказ о трудных суровых буднях столичной полиции, устало сказал я, - Пойду.
  -- Проводим, - переглянувшись с напарником сказал верзила, - мало ли чего. Вам куда?
  -- Спасибо, - не стал отказываться я, - тут не далеко в гостиницу.
   Когда дошли, у входа в гостиницу попросил:
  -- Со мной вестибюль зайдите.
   В холле подошел к банкомату снял с карточки пару тысяч, еще раз сказал:
  -- Спасибо, - протянул банкноты, предложил, - возьмите это премия от налогоплательщика.
  -- Ну что ж, - приняв купюры не стал ломаться верзила, - и вам спасибо.
  -- Эх, - вздохнул его напарник, - кабы все такие были.
  -- Какие? - пристально посмотрел я на его молодое, но уже заметно изрезанное жесткими морщинами лицо.
  -- Ну вот как вы, с понятием и деньгами, - охотно пояснил он.
  -- Не у всех есть такая возможность. Пока ребята, счастливо отдежурить.
  
   Утром ближе к полудню когда уже позавтракав я собирался выйти из номера и пойти в суд чтобы продолжить знакомство с материалами дела, мне позвонили по внутреннему телефону:
  -- Вас тут милиция, ох извините, полицейский спрашивает, - прозвучал в трубке звонкий девичий голос, - говорит, что ваш знакомый и по частному делу. Станете разговаривать?
  -- Я к нему выйду, - недоумевая сказал я, - через пару минут, попросите подождать.
   В вестибюле гостиницы на диване немного скованно сидел верзила, уже без формы.
  -- В чем дело? - подойдя к нему достаточно прохладно поинтересовался я.
  -- Я это ... ну ... а вот, это случайно не вы написали? - далее называя одну из моих работ смущенно спросил верзила.
  -- Не случайно, но я, - сухо ответил я, - а как вы собственно узнали ...
  -- Вчера когда вы в номер ушли, я в гостиничном компьютере ваши данные посмотрел, вижу: имя; фамилия; город где вы живете все совпадает, ну вот я и решил, значит ... читал вот, у меня старший брательник в Чечне служил, отец в Афгане ... вот тут вы пишите: "Затюканным, жадным трусливым и готовым их предать начальством, нелюбимым в обществе, сотрудникам милиции сейчас не позавидуешь. И потом далеко не все из них конченые циники готовые ради пайки на любое преступление. Далеко не все. Многие видя творящийся беспредел просто молчат. Пока молчат. Но они тоже живут в этой стране и тоже хотя нормального будущего для себя и своих детей, многие из них реально оценивая обстановку, понимают, что сложившаяся система ведет страну к катастрофе" Про нас почти все как есть и это ... ну я ... в общем ...
  -- Я конечно, весьма польщен, что сотрудники столичной полиции читают мои работы, - прерывая его междометия немного раздраженно заговорил я, - и ...
   Свои работы я в принципе обсуждать не люблю, полагая, что читатели если уж ознакомились с ними, то сами прекрасно все выводы сделают. Читателя надо уважать, а не многословно объяснять, что собственно ты хотел сказать написав повесть или рассказ. А уж тем более я не собираюсь их обсуждать с утра в гостинице чужого города, да еще в разговоре с практически незнакомым работником полиции.
  -- - и вообще рад, что они читают, но полагаю, что обсуждать их теперь неуместно. Дело сделано.
  -- Вот, - встав с дивана сказал полицай, и протянул руку, - деньги свои возьмите, от вас не приму.
  -- Вот как? - взял я купюру и пожал плечами, - как вам будет угодно господин полицейский.
  -- Я думал вы совсем другой, - разочарованно заметил помрачневший лицом полицай, - проще что ли, душевнее, вроде как понятливее, а вы как ... лицо у вас такое как будто я насекомое, а не человек. Или вы тоже из этих, что на нас только и кричат: Псы! Псы! Псы!
  
   А псов он любил. У них дома всегда собаки жили, для маленького поселка, еще не городка и уже не деревни это обычное дело, особенно если живешь в бревенчатом доме срубе который сразу после войны поставил твой прадед. Хорошо поставил, бревна дубовые по сию пору не гниют, фундамент каменный не осыпается, во дворе плодовый сад. Только чуток просел от прожитых годов этот дом, но еще крепок. Прадеда он не знал, только на фото видел, а по рассказам знал, что тот всю войну в саперах отстрадал. Минировал и разминировал, блиндажи строил, мосты. Когда вернулся плотничал, его бригада своей работой и бешеной гульбой на всю округу славилась. В кулачном бою прадеда никто одолеть не мог. Здоровенный был мужичина. А еще он по рассказам большой шутник был, привез из Германии щенка немецкой овчарки, а когда красивая черной шерсти сука подросла, повязал ее с волком. Легенда говорит, что он специально к полчанину под Тамбов ездил, живьем добыл там матерого волчару и с палкой в пасти и связанными лапами домой привез. Все смеялся: "Пусть теперича немецкую суку наши тамбовские волки кроют". Потомки овчарки и волка по сей день по всей округе лают и хвостами виляют. Говорят есть и такие, что в лес сбежали на волю. Но из этой породы, хоть один пес, но в их доме всегда жил. Злые, сильные, умные, хозяевам верные. Дед механизатором работал, бабка зоотехником. А отец в восемьдесят восьмом в Афгане в БТР сгорел, он офицером был, командиром роты. Его жена с ним на руках и старшим братом подростком вернулись в дом. Дед сам за ними в гарнизон ездил, сноху и внуков перевозил. Мама стала учительствовать в школе, русский язык преподавала и литературу. Замуж больше не вышла. Он с братом рос на лесном приволье. Здоровые, крепкие, сильные, дружные, как и вся их семья, самая обычная. В поселке много таких было. Потом умер дед, несчастный случай. Придавило гусеницей. Ремонтировал трактор работавший на холостом ходу, возился под ним, а пьяный совсем одуревший от самогона придурок залез в кабину машины и стал дергать рычаги. Вот так бывает. Но несчастье произошло не только с дедом, в кабину управления страной залез пьяный тракторист стал дергать рычагами и вся страна корчилась под гусеницами реформ. Но их семью это мало тронуло, был дом, сад, огород, пасека, родной лес. На натуральном хозяйстве и натуральных продуктах они выжили. В девяносто четвертом году брата призвали в армию, попал на Кавказ, вернулся домой в девяносто шестом, весь как неживой весь как обугленный от войны. Пил, орал о предательстве, матерясь и плача поминал погибших друзей и снова пил. Как напьется так буянил, все рвался в город пришлых бить. Мать с ним намучилась. Потом поутих, женился, детки пошли. Вроде все ничего. Потом его срок служить подошел. Парень он был здоровенный призвали его в оперативную дивизию внутренних войск. Ему вроде как повезло, попал в хорошую часть дислоцированную под столицей. Пока служил на брата напади чужаки, впятером на одного, двоих братан в кулачном бою насмерть уделал. Посадили, без жалости вкатили не малый срок. Пока шел суд бабку парализовало. Мать и жена брата не покладая рук пахали, отчаянно бились за каждый кусок хлеба, за каждый рубль. Поднимали малых детей, ухаживали за лежащей бабушкой и поддерживали в далекой северной зоне сына для одной и мужа для другой. Здоровым мужиком в их семье остался он один. А звали его как прадеда Семен, Сеня. Работы в поселке не было. После демобилизации Семен как и многие до него уехал искать долю в столицу. Без хорошего профессионального образования на нормальную работу не брали. Встречный еще по службе знакомый, тоже парень из столичного пригорода посоветовал идти в "ментуру", где и сам работал, тут и денежное довольствие, форма, подработка и вообще ... Семен пошел служить в милицию, а попал работать в полицаи. Большую часть зарплаты отсылал матери, жил как мог на остальное ...
  -- Остальное, это взятки, вымогательство, а может и грабеж, так? - тихо поинтересовался я, - ну какие еще у вас подработки?
   Мы сидели в гостиничном баре и тихо мирно беседуя пропивали ту тысячу рублей которую он мне вернул. Вот что мне нравится в моей работе, так это то что в ней есть иллюзия независимости, хочу утром иду на работу, а хочу и не иду никуда. Правда назначенных судом заседаний это не касается, тут в строго назначенное время надо прибывать, а вот в остальном пусть и иллюзия, но есть. И кстати тысяча уже иллюзорно испарилась у бармена, а выпили то всего и ничего.
  -- Еще по одной? - предложил я.
  -- Дорого тут как все, - поморщился Сеня, - может я в магазин смотаюсь? Все куплю, - торопливо - за свои конечно и продолжим?
  -- В номерах употреблять запрещено, - непрошено влез в разговор бармен мешавший за стойкой коктейль, - а в ресторане и баре со своим нельзя.
  -- Это где это написано, любезный? - с хорошо заметным намеренным высокомерием протянул я, - может у вас в прейскуранте?
  -- Дал сдачу за коньяк и заткнулся, - положив локти на стойку бара поддержал меня Сеня и мне хозяйственно посоветовал:
  -- Сдачу возьмите, а сто двадцать пять рублей тоже деньги,
   Бармену зловредно,
  -- С чаевыми перебьешься, а то уссышься еще, и счёт выпиши, я его потом проверю. И почки свои береги, мало ли чего ...
   Оскорбленный бармен молча мелкими купюрами отсчитал сдачу, Сеня пересчитал, пяти рублей не хватало. Сеня выразительно поднял брови и сжал здоровые кулачища.
  -- Мелочи нет, - процедил бармен.
  -- Сходи и разменяй, - потребовал Сеня.
  -- И мэтра сюда вызови, - бросил я.
   Утренняя смена у бармена не задалась. Пока парень убежав в примыкавший к бару ресторан искал пятирублевую монетку, Сеня выгреб из вазы в баре все соленые орешки.
  -- Из принципа, - буркнул он заметив мое недоумение, - это в стоимость напитков входит.
   Бармен вернулся неся на подносе положенную на салфетку монетку за ним солидно шествовал метрдотель.
  -- Приношу вам свои извинения, - важно сказал метрдотель и склонил отлично причесанную голову.
  -- Принято, - вежливо ответил я и склонил свою не причесанную голову, при стрижке на "двоечку" причесывать мне нечего.
  -- Прошу вас в качестве компенсации за имевшее быть недоразумение принять от нас бутылку вашего любимого конька "Hennessy" - улыбаясь мне как лучшему другу сказал метрдотель.
  -- Принимаю, - с ответной улыбкой любезно согласился я и заверил метрдотеля - считаю конфликт исчерпанным. Если не возражаете выпью коньяк с товарищем в номере.
  -- Разумеется, как вам удобнее, - склонился в дипломатическом полупоклоне метрдотель.
   Пока мы выходили, Сеня держа в руках бутылку и вытаращив глаза молчал, а я дернул его за руку и давя смех шепнул:
  -- Подожди, послушаем.
  -- Ты мудак, - шипел метрдотель на бармена, - я тебе сколько раз говорил, по номеру на клиентов смотри, а не по заказу. Идиот, этот ... ну юрист одним словом у нас в гостинице уже пять лет подряд останавливается. Ты ему нахамил и пять рублей недодал, а он тебе неприятностей на пятьдесят тысяч устроит. Настучит управляющему, мигом без работы останешься и мне за тебя влетит. Я же тебя дурака рекомендовал. А этот настучит, уж будь уверен, его весь старый персонал помнит, он в первый раз как приехал такой скандал управляющему из-за проституток устроил, стены тряслись. Орал, что приехал работать, а не оплачивать работу столичных блядей и пусть их к нему не то что присылают, на пушечный выстрел не подпускаю. И за коньяк ты заплатишь, понял?
  -- Все понял Пров Захарыч, - торопливо заверил бармен.
   Дальше слушать было не интересно и мы пошли пить "компенсационный" коньяк в номер.
  -- Имя то какое: Пров, первый раз такое слышу, - недоумевал Сеня пока мы вдвоем поднимались в лифте.
  -- Это рабочее имя, - засмеялся я, - на самом деле его Эдуард Викторович зовут, просто этот отель косит под старорусские традиции, а служащим рабочие имена специально нанятый филолог подбирал. Потом он тут помощником управляющего по кадрам остался работать. А этот Пров - Эдуард нормальный очень добросовестный мужик, весь низовой персонал в кулаке держит, если кто тут нахамит того сразу в оборот берет, все чаевые сторицей отрабатывает и никогда копейки лишней не возьмет. Всю основную клиентуру он на память знает, ценный кадр.
  -- А вы значит постоянный клиент? - когда выйдя из лифта мы шли по коридору спросил Сеня.
  -- Мне гостиницу оплачивают, а номер я всегда нормальный выбираю, - усмехнулся я, - это входит в условия договора и командировки. Потом оплаченный счет за гостиницу я в суде предъявляю и это входит в состав судебных издержек, так что никто в накладе не остается. А дела я как правило выигрываю.
  -- Я вот тоже, - с оттенком зависти вздохнул Сеня, - хотел юридическое образование получить, не вышло.
  -- Это дерьмовая работа, - опять усмехнулся я, посоветовал, - учись лучше по технической специальности. Знания в голове да умные руки всегда нужны. Ну заходи, - открывая дверь номера предложил я.
  
   Номер не "люкс", зато уютный. Диван, удобные кресла, столик и холодильник все тут имеется. Пока я доставал из холодильника шоколад и лимон, Сеня откупорил бутылку, чистым полотенцем хозяйственно протер стаканы, налил в них напиток, вывалил в вазу соленые "пивные" орешки.
  -- Вот вы говорите взятки, вымогательство и грабеж, - вернулся к прерванному разговору Сеня, - и многие так думают, нас часто в разговорах и в интернете ОПГ называют. Встречается иногда и такое дело, а вот убери нас лучше будет? Тут хоть какой ни какой, а порядок.
  -- На зоне тоже порядок, - выпив коньяк хмыкнул я, - только желающих там жить постоянно не много. И давай мы обобщать не будем, и ты мне "ментовской символ веры" не излагай. Лично ты взятки брал, вымогал, грабил?
  -- Не грабил, - посмурнев ответил Сеня, - а вот остальное ..., только ППС мало кто дает. Мы низший слой. Как чернорабочие в шахтерском забое. Лично я в охране предпочитаю подрабатывать. Вы знаете почему я в компьютере ваши данные стал смотреть? Вижу человек вы при деньгах, неглупый, иногородний, думаю: предложу ему охрану пока он в столице. И недорого, всего штука в день, не считая транспортных расходов. Мелочь я запросто раскидаю, с ментами если чего договорюсь, и вам хорошо и мне прибавка.
  -- Спасибо не надо, - улыбнулся я, - у меня лишних денег нет.
  -- Да я теперь так похожу, если надо, а проезд у меня бесплатный, по проездному, - смутился Сеня, - вы ко мне нормально, вот угощаете, разговариваете, пьем вместе ...ну по человечески относитесь так и я ... А кстати почему? Зачем вы меня к себе пригласили?
  
   Зачем? Сразу вот так трудно это объяснить. Я ведь в годах уже, жизнь не мед была, в людях разбираться научился. Вижу то, что ты Сеня не видишь. Ты все по отцу убитому тоскуешь, вот и смотришь как будто примериваешь на меня его форму, поговорить хочешь, ответы на вопросы по жизни тебе нужны. Только я не он. И ответов на твои вопросы у меня нет. Ты вырос Сеня, самому пора отцом становится. Или ты им уже стал? Может это ты заменил отца своим плямяшам? Встал вместо братана сидящего на северной зоне, за то что он в кулачном бою не дал себя избить. В своей семье ты заменил павшего солдата обугленного войной, на которого никто и не подумал распространить закон милосердия. Вот поэтому я тебя и пригласил в свой номер, который на время командировки стал моим домом.
  
  -- Да так, - ответил я на его вопрос, - просто поговорить захотелось.
  -- А ... - успокоено сказал Сеня и покраснев спросил, - можно я еще налью, чего-то хреново мне стало, душа горит.
  -- Наливай.
  -- А вам?
  -- И мне тоже.
   Мне тоже часто хреново бывает. И душа иногда горит, только все реже и реже. Наливай сынок, выпьем. Только помни, пойлом душу не зальешь, даже если это коньяк "Hennessy".
  -- ... нас презирают, эти ...псами зовут, начальнички за людей не считают, чуть что: вон. До выслуги, до пенсии из рядового состава никто не дотягивает ... постоянно усиления, давай показатели: штрафы, задержания, рапорты, протоколы ... текучка в личном составе большая. Давят нас со всех сторон, а другой работы, нет. Дома в поселке теперь одни старики да малые дети с матерями остались, все остальные на заработках кто где. Вы думаете мы ничего не видим не понимаем? Что нам все по ... так нет. Страна то одна, дом один и он рушится, все продано, а что не купили то прогнило. Этих которые приехали, их не тронь, а то посадят. И вовсю наших ребят сажают. А наши начальнички из их мисок сахарные косточки жрут, ненавидят их, бояться, но жрать все равно жрут, аж косточки хрустят. Нам добавки к окладам? Да смех один, одной рукой добавят, а двумя все норовят в карман залезть. Что бы нам заплатить, у наших же жен и детей отбирают. У нас все злые ходят, особенно когда одно усиление еще не отменят, а другое уже объявляют. Все усиляемся и усиляемся, нормальной службы давно уж нет. У меня напарник, ну вы его видели. Вот он одному при задержании орёт: "Вы суки, когда все выйдете, вы когда толпой пойдете и все подожжете? Может хватит только п...ть на митингах?!" У всех уже наболело.
  -- Не думаю, что так уж и наболело, - хмуро возразил я, - пока диваны под жопой гореть не начнут, никто и не почешется, а если выйдут, то твой напарник, как и ты кстати, их же дубинками и будете бить. Прикажут, стрелять будешь. Что не так? Другой работы все равно нет. Твои слова?
   Семен морща лоб молчал, я рассматривая бутылку на столе, тоже. Коньяк уже почти выпит только на донышке чуть влага плещется и еще плещется в номере недобрая тишина. Зря я наверно с утра выпил, теперь весь день насмарку, выпившим я по улицам чужих городов никогда не хожу. Да и вопросы Сене зря задаю, зачем? я же знаю ответ: Будут они стрелять будут. Своя рубашка ближе к телу и умри ты сегодня, а я завтра.
  -- Вы этим вот что передайте ... - прервал молчание Сеня.
  -- Я никого не знаю, - сразу насторожился я, - я же из глухой провинции приехал, в столице знакомых нет, в суд с суда вот и все мои дела.
  -- Вы не знаете, зато теперь вас наверняка знают, - отмахнулся Сеня и тяжело встал с кресла, - если еще чего будите писать, то напишите: Хоть и жру говно, но вкус хлеба еще не забыл и в свой народ стрелять не буду! Не буду, понятно?! А если чего серьезное начнется, то мы с напарником уже решили, сами в партизаны уйдем. Все хватит! Иначе всем конец! Эти суки продажные уже вконец за...ли!
  

Глава двенадцатая

Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю эту полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.

Расул Гамзатов.

Перевод стихотворения "Журавли"

с аварского языка на русский осуществил

Наум Гребнев,

  -- Смотри, еще не вечер, а этот уже с утра пьян, - высокомерно цедя слова заметил один молодой человек своему собеседнику и кивнул в мою сторону.
   Я стоял у входа в гостиницу и курил аккуратно стряхивая сигаретный пепел в урну. Сеня, которого я вышел провожать уже ушел. Услышав, что говорят про меня, я внимательно посмотрел на говорившего. Явно горского типа смуглый молодой мужчина отвернулся и перейдя на свой родной язык продолжил негромко беседовать со своим единоплеменником. Потом почувствовав мой взгляд обернулся, вызывающе улыбнулся как оскалился. Вгляделся, недобрая улыбка сползла с его лица.
  -- Здравствуйте, - с легкой чуть заметной растерянностью поздоровался со мной этот аварец которого я хорошо знал, - Вы в столице? В этой гостинице остановились? А я вот пообедать сюда зашел.
  -- Ну здравствуй Хамза, давно не виделись. Ты по делам в столицу или отдохнуть?
   Это я его называл: Хамза. А имя данное ему родителями мною уже забылось.
   Хамза это имя одного из первых мусульман и родного дяди Пророка Мухаммеда. В битве при Бадре, неустрашимый воин Хамза прославился в бою с язычниками. Среди тех кого он одолел в этой битве, большую часть повергнутых составляли его родственники из арабского племени курайшитов. После битвы Хамза получил от Пророка почетное имя: Лев Ислама.
   Битва при Бадре это было первое крупное вооруженное столкновение между мусульманами переселившимися в Медину (ранее до хиджры оазис Ясриб) и язычниками еще правившими Меккой. И те и другие были арабами. Связанные между собой близкими или отдаленными родственные узами, арабы убивали друг друга. Одним из руководителей войска язычников убитого в том бою был дальний родственник Пророка Мухаммеда, Абу Лахаб. В той же битве мусульмане взяли в плен и другого дядю Пророка в то время язычника Аббаса и мужа дочери Пророка язычника Абуль Аса. Впоследствии этот зять Пророка тоже принял Ислам. С точки зрения светских историков это можно назвать гражданской или религиозной войной. По убеждению мусульман это была битва Света Веры против Тьмы Язычества в которой триста плохо вооруженных сражавших в пешем строю мусульман по воле Аллаха одержали победу над двухтысячной отлично снаряженной конницей язычников.
   Все это и многое другое я рассказывал когда в девяностых годах прошлого века преподавал гражданское право в университете. Уже тогда наряду с резким стремительным социальным расслоением населения, в государстве чувствовалось и нарастание межнационального и межрелигиозного напряжения. Это было время когда в обществе наряду с безудержной страстью к наживе у одних, стремительно рос интерес к духовной религиозной жизни у других.
   В университете учились студенты разных национальностей и вероисповеданий, и для предотвращения возможных конфликтов и проведения религиозных споров только в учебных аудиториях, ректор предложил мне дополнительно для желающих провести занятия по сравнительному религоведению. Первое высшее образование я получил как историк и с большим интересом взялся за эту работу. Курс был, что называется элективным и необязательным. К моему удивлению на занятия пришло немало студентов. Среди них был и Хамза. Я читал лекции, что называется "От сотворения мира", ссылался на научные труды и религиозные первоисточники, потом студенты спорили со мной и между собой, сами читали работы ученых и священные книги и опять спорили. Это были самые лучшие и самые интересные учебные занятия в моей жизни. Все были искренни, все хотели узнать побольше и в спорах доказать свою правоту. Тогда в ходе одной из дискуссий о военном и духовном значении битвы при Бадре, я случайно обмолвившись назвал этого парня: Хамза - Лев Ислама. Потом его так стали звать многие, Хамза не возражал. Тогда в споре он сумел доказать, что это по военным масштабам очень скромное сражение в дальнейшем повлияло на судьбу всей человеческой цивилизации и по своему духовному значению превосходило победы Александра Македонского и Гая Юлия Цезаря, потому что вера этих полководцев уже мертва, их государства погибли, а Ислам жив. Споры были ожесточенными, но взаимных оскорблений не было, каждый признавал за другим человеком, право на иные убеждения.
   Иногда я читал (разумеется в переводе) Песню Песней из Библии, сказки Шехерезады в той части где воспевалась чувственная любовь, я сам тогда был еще относительно молод, и мне хотелось показать, что можно об эротике говорить и писать без похабщины. Да было время ... Дипломы и тогда уже откровенно говоря покупали, многие просто числились в университете и им ставили зачеты и экзамены, но те кто хотел учиться имели такую возможность. Хамза учился. Явно и заметно старался, взяток не давал. Того явного или скрытого пренебрежения к другим народам которое мы так часто с растущим озлобление наблюдаем среди некоторых его земляков у этого аварца из Дагестана не было. Мне так он три раза гражданское право пересдавал.
  -- Давайте свою зачетку я вам "удовлетворительно" поставлю и идите с богом, - после его третьей неудачи предложил я.
  -- Нэт, - мрачно отказался Хамза, - буду учить.
   У него было чувство внутреннего достоинства, он не хотел признавать поражения и принимать чужое снисхождение. Помощь, да, снисходительное признание его слабым и неспособным, нет. Я провел с ним несколько дополнительных занятий. Наиболее сложные, написанные тяжелым "юридическим" языком, новеллы ГК постарался объяснить попроще и на доступных примерах. В четвертый раз он сдал экзамен, на "хорошо", но не мне, он специально пошел к другому преподавателю. Потом пришел и сказал: спасибо. И это действительно прозвучало как благодарность за помощь. Дипломную работу он писал по исламскому праву, я был научным руководителем его работы. Потом я ушел из университета и стал заниматься частной практикой. Несколько раз мы пересекались в судах, обменивались вежливыми приветствиями, но не более того. Жарким удушливым летом девяносто девятого года мы встретились последний раз. Это было в районном суде, мы были сторонами по одному гражданскому делу, он представлял интересы истца, а я ответчика.
  -- Я возвращаюсь домой, - после короткого разговора "ни о чем" в коридоре суда где мы оба ждали решения по делу, неожиданно сказал он.
  -- У тебя что проблемы? - чуть удивился я, зная о том, что его правовая практика благодаря активной поддержке земляков процветает.
  -- У меня дома война, - холодно ответил Хамза.
   В августе 1999 года отряды Басаева и Хоттаба с боями разрывая части российских войск прорывались Дагестан. Одни их ждали как освободителей, но большинство не захотели подчиняться чужой воле и взялись на оружие. Началась вторая "чеченская" война ...
  -- Мой народ зовет меня, - тихо с сильным внутренним напряжением продолжал говорить Хамза, - я уезжаю защищать Дагестан. Мы не покоримся. Пусть вайнахи знают, с оружием к нам приходить нельзя.
   Больше мы не виделись. Я не знал жив он или мертв.
  
   В первые дни той войны деморализованные российские войска отступали, но быстро обрели боеспособность, воинский дух и громя вторгшиеся отряды противника, неся потери неудержимо пошли вперед. Они побеждали, побеждали, побеждали! На первом этапе этой войны в 1999 году рядом с ними сражались ополченцы народов Дагестана и милиция. Гибли все, смерть не выбирала кто есть кто. Вечная вам память ребята ...
  
  -- Ну ты наверно у себя дома теперь большой человек? - за столиком в ресторане спросил я сильно возмужавшего Хамзу.
   Хамза прежде чем ответить задумался разглядывая этого человека. Человека из своего прошлого. Уже далекого прошлого. Война разделила их. Этот человек уже чужой ему или почти чужой. И все же решил ответить, правду или почти правду:
  -- Очень большой, - подтвердил Хамза, а когда принявший заказ официант отошел, понизив голос добавил, - за мою голову власти большую награду обещают.
  -- Но почему? - поразился я, - ты же с "чехами" воевал? Ты же добровольцем на фронт ушел!
   Он воевал, защищал от вторжения свою землю, но те кто отсиделся за его спиной и за спинами таких как он, те кто делал бизнес на этой войне, сегодня были всем, а он остался ничем или почти никем.
  -- Не с "чехами", а с вайнахами, - очень вежливо, но с заметным нажимом в голосе, поправил меня Хамза, - чехи не на Кавказе, а в Европе живут. А почему? У нас дома вся сила и бизнес у нескольких кланов, а остальным шаг шагни и плати, работы нет, денег нет, земли у нас мало. Все местные налоги и федеральные деньги неизвестно куда уходят, а точнее очень хорошо известно куда и кому. Кто против этого, тому клеймо ставят ваххабит - террорист. Я против воровства и коррупции выступил, людей защищал, земляков защищал, не только о законе государства говорил, но говорил и о законах Аллаха Милостивого Милосердного написанных в Коране. Говорил: нет наркотикам; не пейте вино, "не поедайте пищу сирот едой настойчивой", читайте Коран, там написано как надо праведно жить. Меня назвали ваххабитом и хотели арестовать. Родственники предупредили и я ушел в горы к моджахедам.
  -- Коррупции и у нас за глаза хватает, по большому счету и у нас все точно также. Всё и все у нескольких кланов в кулаке зажаты, - сильно поморщившись заметил я, - но это еще совсем не повод уходить в партизаны. Да и за слова у нас пока еще никого особенно не сажают. Больше пугают. Война никому не нужна. Пока терпимо.
  -- Мы не русские и терпеть не будем, - гордо и вызывающе сказал Хамза, - у нас оскорбили тебя, обидели, отомсти, иначе ты не мужчина не горец, убили родственника, отомсти. Знаешь, что у нас самое главное?
   Я пожал плечами, не знаю.
  -- Уважение, - спокойно сказал Хамза, - Деньги, оружие, власть это только средство, главное это уважение родственников и друзей и страх твоих врагов. У тебя много денег? Тебя уважают. Ты этими деньгами помогаешь родственникам? Тебя не только уважают, у тебя спрашивают совета, обращаются за помощью. У тебя много хороших дорогих машин, богатый дом? Тебя уважают и немного завидуют, хотят стать таким же. У тебя есть оружие? С тобой считаются. Ты отомстил за обиду за кровь, тебя уважают свои и боятся враги. Если ты нищий, слабый тебя жалеют как неудачника, но если ты не отомстил, тебя презирают все, земля и твой род отвернутся от тебя, ты будешь хуже бездомной собаки. И для настоящего горца смерть в бою, намного лучше позора. У нас это каждый самый маленький ребенок знает. Когда в семье рождается мальчик, отец кладет ему в кроватку кинжал в ножнах, а родственники несут ему дорогие подарки. Помни ты горец вот тебе оружие, защити свой род, защити себя, а мы всегда рядом с тобой и готовы помочь.
  -- Хамза, - стал возражать я, - ты образованный, очень не глупый, порядочный человек и ты не можешь не понимать, что замкнуться в скорлупе родоплеменного строя в наше время просто невозможно. То что ты сказал это идеал. Но это идеал прошлого. Жизнь есть жизнь, я да наверняка и ты знаешь много других примеров.
  
   Это Хамза знал намного лучше своего собеседника. Он приехал в столицу, чтобы в очередной раз напомнить живущим тут землякам, что их братьям по вере и по земле нужна помощь. Нужны деньги для войны. Тут так же как и у него на родине было заметно стремительно нарастающее социальное расслоение, но чувство кровной связи еще сохранилось, без этого в чужой для них среде им было трудно выжить. Им покинувшим свои земли Хамза говорил: "Брат помоги нам, ты же знаешь это надо для нашего дела, святого дела". Нельзя сказать, что ему были сильно рады и охотно вносили добровольные пожертвования, но редко кто отказывал. Жизнь человека в руках Всевышнего, моджахеды Его воины, а еще у всех дома осталась родня и каждый помнил об этом.
  
  -- Знаю, - быстро кивнул Хамза, - у нас многие говорят: ты живешь на богатой земле, но не можешь прокормить свою семью. Твои дети после школы не смогут учиться дальше потому, что у тебя нет на это денег. Твои родители бедствуют. Зато начальники под охраной живут в роскошных дворцах, а их дети имеют все. Возьми оружие и присоединяйся к нашей борьбе за священное дело, и мы будем жить по законам, установленным Аллахом. И все больше и больше мужчин уходит в горы и становятся моджахедами, еще больше им сочувствуют и готовы помочь. У нас идет война.
  -- А тебе все это ничего не напоминает? - я с любопытством посмотрел на его чисто выбритое и уже сильно измененное морщинами лицо.
   Он чуть заметно улыбнулся:
  -- Я помню как вы рассказывали об истории Ислама. Потом и сам много читал, мне особенно хадисы нравятся. Первые мусульмане, их было так мало и Пророк Мухаммед мир ему и благословение, говорил им почти такие же слова. О вере, о справедливости, о борьбе за правое дело, о том что это и есть вера в Аллаха. И они победили! А это значит, что мы на верном пути, мы тоже победим и будем жить по законам Ислама. У вас нас называют бандитским подпольем, а мы моджахеды - воины веры. И каждый бой для нас как битва при Бадре. Убить нас можно, победить нельзя.
  
   Еще один, вспоминая Вадима и других бойцов сопротивления, с нарастающей грустью думал я. Во всём такие разные, но внутренняя духовная суть, одна. Не хотят прогибаться, не хотят в хлеву встав на колени чавкать помои из кормушки. Жаль, что они обречены. Или нет?
  
   Давно уже стыли на столе принесенные яства, а Хамза все говорил и говорил:
  -- У вас нас всех без разбора "чурками" называют. За спиной плюют и презирают, а в лицо боятся слово сказать. Бьют только из-за угла. Ненавидят. Мы это знаем. И всегда готовы к отпору. В единстве наша сила, а ...
  -- Да брось ты, - прервал его, я, - никто вас не презирает, пока вы у себя дома живете, а если пришли в гости то хозяев уважать надо и боятся совсем не вас, а власть которая твоим землякам все позволяет, пока еще боятся, но уже не все. В единстве ваша сила, вот тут полностью согласен, только и другие это хорошо знают и тоже объединяются. Я знаю таких ребят и поверь мне на слово, эти в бою не дрогнут, но и в спину плевать не будут.
  -- Интересно бы на них глянуть, - с оттенком пренебрежения в голосе, процедил Хамза, - что-то я таких не встречал ...
  -- А ты хочешь с ними встретится? Без оружия, на переговорах? Если так то могу их спросить, а они то захотят с тобой разговаривать?
  
   Они встретились. Никто и не собирался поднимать белый флаг капитуляции, но был показан белый цвет парламентеров, белый цвет перемирия и только на время переговоров. Вадим пришел один, если его и страховали бойцы из группы, то их не видели. Вместе с Хамзой подошел невысокий коренастый хорошо одетый мужчина, по виду явно за сорок, по манере поведения, по характерным жестам угадывался столичный бизнесмен. Стола переговоров не было, встреча происходила на малолюдной в это вечернее время улице. Все были явно напряжены и готовы к резким ответным действиям. Крупными хлопьями шел снег, на дорожном покрытии он быстро превращался в грязь, было сыро промозгло и пасмурно.
  -- Макс, - не здороваясь, первым назвал свой псевдоним Вадим.
   Подошедшие к нему горцы переглянулись, их лица как окаменели, имя: Макс было им знакомо. В лицо они его видели в первый раз.
  -- Хамза, - не протягивая руку представился мой бывший студент.
  -- Гамзат, - назвал свое имя второй из пришедших и сразу клокочущим голосом и с такой же клекочущей ненавистью спросил, - Это ты бил наших братьев?
  -- Я уничтожал врагов, - жестко ледяным тоном ответил Вадим, - тех кто грабил, насиловал и убивал на моей земле.
  -- Это наша земля, - непримиримо сказал Гамзат.
  -- Нет, - уверенно возразил Макс, - это наша земля и пока мы живы, такой и останется. Если на твоей земле пришельцы будут грабить и насиловать женщин, убивать мужчин, глумится над твоим народом и его обычаями, то что сделаешь ты?
  -- Убью, - решительно бросил Хамза.
  -- Вот это я и делаю, - чуть усмехнулся Макс.
   Это усмешка взбесила Гамзата он сильно побледнел, в его голосе прорвался легкий акцент:
  -- Тогда мы зарэжим тебя, на куски порэжим ...
  -- Начинай, - бросил Макс и весь как подобрался.
  -- Давай! - с угрозой повторил он, - можешь прямо тут попробовать.
  -- Потом, - остановил резню Хамза, - успеем, сначала поговорим ...
  -- Резаться или говорить, выбор за тобой, - пожал плечами Макс, - а я пришел на переговоры.
   Они заговорили о взаимных обидах, о древнем праве на защиту своего народа и своей земли. Они говорили, пока еще говорили, еще не была обнажена холодная сталь оружия.
  -- ... это вы веками были крепостными рабами и остались такими, - это Хамза, - а мы никогда не теряли свободы. И никогда не потеряем ее.
  -- ... раб мечтающий о свободе уже не раб, у нас все больше людей готовых взяться за оружие ... - это Макс, - Помните это мы всегда побеждали в открытом бою.
  -- А мы купили вашу победу, - это Гамзат, - ваша власть ее нам по дешевке продала, вместе с вами в довесок и ваши женщины рожают от наших мужчин, это мы вас завоевали. И наши дети и внуки будут тут править. Помни об этом.
  -- Ты сильный человек, - это Хамза, - а твой народ уже умер, прими Ислам, тебе простят все. Посланник Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует, простил Вахши убийцу своего дяди после того как Вахши принял Ислам. А Пророк Мухаммед, мир ему и благословение, во всем пример для нас. Многие русские принимают нашу веру, потому что ваша уже мертва.
  -- Нет, - это Макс, - нет, это предательство. Нет. И если наша вера мертва, то лучше умереть вместе с ней. Но наша вера Россия, а Русь это Жар - Птица Феникс, умирая она в пламени всегда возрождается. И горе ее врагам. И помни, я тебе предательства не предлагаю, знаю ты его не примешь.
   Они замолчали, не надолго, но замолчали. Крупными хлопьями падал с темного неба снег, грязи на дорожном покрытии стало больше. Было холодно, промозгло и пасмурно.
  -- Я вот зачем пришел, - решил закончить этот разговор Макс, - предупредите своих, наше терпение на исходе. Вы тут стали заложниками этой власти, они хотят столкнуть нас лоб в лоб. Но эта власть не вечна, рано или поздно ее переизберут или скинут и защищать вас здесь станет некому. Прекращайте беспредел, а то будет море крови и вашей и нашей. Нам лишние жертвы не нужны, вашей смерти мы не хотим. Как говорил ваш Пророк: "У вас своя вера, у нас своя. Идите с миром" Вот и идите с миром ...
  -- Пророк Мухаммед, мир ему и благословение или посланник Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует, - сухо с явным нажимом в голосе сказал Хамза, - так правильно надо говорить упоминая о нём, назвать его иначе это оскорбить чувства верующих.
  -- Да нам без разницы как говорить, - пожал широкими плечами Макс, - можно и так. Главное, или идите с миром ребята или ...
  -- Или что? - ледяным тоном с угрозой спросил Гамзат.
   Не отвечая ему Вадим так посмотрел на Хамзу как будто мерку снял.
  -- Я знаю кто ты, - скупо уверенно как ножом отрезая фразы заговорил Вадим, - У вас в Дагестане уже идет война, вы поднялись, за что? это ваше дело. Возможно скоро и у нас поднимется народ, это будет уже наше дело и лучше вам в него не встревать. Подумай об этом. Прощай! Следующий раз мы можем встретится только с оружием в руках. И помни это наша земля и мы не отступим. Но лучше обойтись без войны.
  
   Они ни о чем не договорились, белый флаг переговоров был убран. Поднялся ветер, еще сильнее замело снегом, похолодало, грязь замерзла. Они разошлись, так и не обнажив оружия и может быть впервые каждый из них пошел в свою сторону не пролив крови, впервые в той истории творцами которой они стали по зову крови, по зову своей земли и по зову своей веры.
  

Глава тринадцатая

"Если я усну и проснусь через сто лет и меня спросят,

что сейчас происходит в России,

я отвечу, - ПЬЮТ И ВОРУЮТ" .
(C)Салтыков-Щедрин

   Рано утром сидевший в кресле вестибюля гостиницы рослый холеный зрелый мужчина отложил книгу которую читал и взял призывно звонивший сотовый телефон.
  -- Да, - быстро и резко ответил он на звонок и далее раздраженно заговорил упоминая технические термины, - Нет это необходимо переделать, строго придерживайтесь технического задания и ...
   Разговор захватил его целиком и не обращая внимания на брошенную книжку он быстро встал и пошел на выход.
   - Уважаемый! - окликнул я его и взяв книгу напечатанную на английском языке, протянул ему, - Вы забыли.
  -- Благодарю уважаемый, - обернулся и насмешливо улыбнулся он, - оставьте ее у портье, я вечером заберу.
  -- Иди ты на х... - не меняя спокойного доброжелательного тона, посоветовал я и бросил книжку на кресло.
   Густые брови у него на лице в немом изумлении поднялись, он с некоторым изумлением смотрел на этого на вид вполне приличного человека равнодушно выплюнувшего ругательство, более приличное и подходящее человеку несколько иного типа.
   - Я ... - зло начал он.
  -- Не знаю как вы, - бросил я, - но вот я в персонал гостиницы не вхожу и обслуживать вас не собираюсь. Желаю всего наилучшего там, куда вас послали.
   Уходя я глянул на обложку книжки, это был роман Джоаны Роулинг "Harry Potter and the Half-Blood Prince" Обалдеть.
  
   Вечером когда уставший после дня суматохи в суде я тупо сидел на диване и смотрел в окно, в незапертую дверь негромко постучали. Вставать было лень и я громко предложил:
   - Войдите!
   Вошел мэтр и с ним сжимая в руке дорогой кожаный портфель зашел утренний так сказать знакомый. Видно там куда я его послал с утречка ему пришлось нелегко и вид он имел понурый и заметно расстроенный.
  -- Вы сейчас кто? - спросил я мэтра, игнорируя второго посетителя, - Пров Захарыч или Эдуард Викторович?
  -- Эдуард Викторович, - довольно усмехнулся мэтр, - мой рабочий день уже окончен. У меня знаете ли к вам небольшая просьба.
   Небольшая просьба Эдуарда Викторовича, по самым скромным прикидкам тянула тысяч на сто, это в рублях. Его спутник Леонид Алексеевич, мэтр кивнул в сторону второго посетителя, очень уважаемый человек, оказался в форс-мажорных обстоятельствах. Он директор известного на Урале предприятия, приехал на судебный процесс в столицу, а тут просто нелепое, можно даже сказать роковое стечение обстоятельств, его юриста который должен был прилететь сегодня вечером, прямо из уральского аэропорта увезли без сознания с приступом аппендицита. На работе все были уверены, что он улетел в столицу, тут его нет, все выяснилось буквально час назад. Судебное присутствие завтра с утра, искать и найти вечером уже почти ночью в столице приличного специалиста затруднительно и ...
  -- ... и зная что вы весьма сведущи в юриспруденции, я решил, обратиться к вам за советом.
  -- Оплачиваемым советом, - перехватив портфель из левой руки в правую буркнул совершенно неизвестный мне, но возможно известный на Урале директор предприятия.
  -- Эдуард Викторович, - кисло улыбнулся я, - а почему вы и в нерабочее время так вычурно выражаетесь?
  -- Привычка -с, - иронично употребив в ответе давно забытый "ерс" засмеялся он, - не поверите, но дома я уже специально слежу за собой, чтобы не говорить этаким образом.
  -- Если ваш юрист болен, - обратился я уже к Леониду Алексеевичу, - утром заявите суду устное ходатайство об отложении дела, объясните причины. Если процессуальные сроки позволяют, судьи как правило такие ходатайства удовлетворяют.
  -- Как правило, меня не устраивает, - еще раз буркнул крайне недовольный Леонид Алексеевич, - про эти ваши сроки я ничего не знаю, но мне нужен толковый совет, а еще лучше представитель на суде, пусть дело рассмотрят, а то кататься сюда и дорого и отнюдь не ближний свет, а у меня дома дел невпроворот.
  -- А почему вы утром читали про Гарри Поттера? - обдумывая как бы потактичнее выпроводить посетителей невпопад спросил я, - возраст у вас как бы постарше, чем это бывает у поклонников фэнтези. Все эти чаши, крестажи, интриги, сексуальные переживания подростков, более уместны для детей.
  -- Вы я вижу тоже с романами об этом персонаже знакомы, - рассматривая меня и вероятно вспоминая утренний посыл на ..., довольно желчно заявил Леонид Алексеевич, - а лично я стараюсь не забывать язык и постоянно читаю тексты на английском. Потом эти романы дают великолепный отдых мозгам.
  -- Ну я пойду и распоряжусь, чтобы вам принесли в номер легкий ужин и кофе, - откланялся мэтр.
  -- Ну показывайте свои бумажки и присаживайтесь в кресло, - мрачно предложил я просто буравившему меня взглядом Леониду Алексеевичу, - посмотрю, скажу, что можно сделать и сколько вы мне за это должны. Но предупреждаю, я не супер профессионал адвокатуры, а посредственный специалист из провинции ...
   Дела бывают разные, неискушенные люди услышав, что имярек выиграл дело на сто миллионов или пару миллиардов (а такие иски рассматриваются и в наших судах и намного чаше чем это можно представить ) восхищенно качает головой. А по правовой квалификации такое дело совсем не сложное, и наоборот случается, что цена иска "грошовая", а его квалификация сложнейшая и выиграть его более чем затруднительно.
   Дело у Леонида Алексеевича было из разряда тех, что "яйца выеденного" не стоит. Был долг, он подтвержден документально, все ссылки на нормативные акты в иске указаны, осталось озвучить заявление, ответить на уточняющие вопросы и иметь общее представление о порядке рассмотрения дела в суде, вот и все.
  -- Вот и все, - быстро закончил я консультацию, - могу вам все это конспективно набросать.
  -- Вы сумму видели? - чуть поколебавшись спросил Леонид Алексеевич.
  -- Приличная, но отнюдь не астрономическая, - пожал плечами я. Суммы в чужих исках меня меньше всего волновали.
  -- Дело в том, что мне надо проиграть мое дело, - тихо сказал Леонид Алексеевич, - на основании судебного решения, дебиторская задолжность по данным бухгалтерского учета будет списана, ну и ... остальное в общем вас не касается. Удивлены?
  -- Ничуть, - криво и довольно неприятно усмехнулся я, - сам несколько таких дел проводил, это грамотный юридически безупречный откат. Никаких тайных переводов в офшоры или глупых чемоданов с купюрами. Все проводится исключительно в рамках закона, никто никогда не прицепится, деньги абсолютно чистые, дополнительные расходы с их отмывкой не производятся. Ваш контрагент - партнер весьма грамотный и очень осторожный человек. Если вы намерены грамотно и обоснованно проиграть дело то надо сделать следующее ...
   Иногда проиграть дело, намного сложнее чем его выиграть, тут есть масса тончайших нюансов. Действительно специально проиграть, продуть, слить, беспроигрышное дело, это проблема. Но у нас в стране именно в этой области мы впереди планеты всей. Еще бы столько лет совершенствоваться в даче и получения взяток. Это по существу единственное наше достижение. Раньше были впереди при освоении космоса, теперь впереди в ...
  -- Странно, что вы про космос упомянули, - довольный консультацией и пивший остывший кофе Леонид Алексеевич, добродушно улыбнулся, - у себя на предприятии мы готовим часть технических деталей и узлов именно для авиакосмической отросли.
  -- И как у вас там дела?
  -- А вы что по исковым документам сами не видите? - поставив чашку на столик развел руками Леонид Алексеевич и коротко добавил:
  -- Хреново, очень хреново. Мы похожи на старика, который уже давно вышел на пенсию, но продолжает работать, чтобы не подохнуть от нищеты. Сменить этого старика уже некому, новое поколение идет торговать, а не созидать.
  -- Что ж вы такие мрачные образы подбираете?
  -- Увы, но это не образ, - нахмурился Леонид Алексеевич, - у меня на заводе самому молодому квалифицированному рабочему сорок пять, самому старшему семьдесят. Средний возраст работника у станка пятьдесят восемь лет. Когда они уйдут, мы умрем. Заменить их некем. Даже тысяча гастарбайтеров не заменят одного грамотного рабочего, они просто не сумеют выполнить его работу. А подготовка новых кадров в стране убита. Я один потянуть все это просто не в состоянии, тем более вся прибыль уходит ...- он брезгливо потряс листками бумаг, - вот куда она уходит.
  -- Вам то что? - протирая платком уставшие глаза, равнодушно отметил я, - вы в накладе не остались, вы этими листками трясете, но вы приняли условия игры, а значить тоже хапнете и на теплые моря старость встречать.
  -- А если мне не все равно? - как выпрыгнул он из кресла и выкрикнул, - Понимаете мне не все равно! И сытая старость мне не нужна! Вам этого не понять. А я хочу творить, создавать, а не просто вкусно жрать потом высирая в заграничном сортире переработанные желудком отходы. Эх, а может я ...
  
   А может это на сделанных тобой аппаратах человек с планеты Земля отправится исследовать чужие миры. Это давно еще в детстве говорил ему дед. И всегда с гордостью добавлял, ты мой внук, а я принимал участие в создании первых ракет, это я делал оборудование для ракеты на которой полетел Юрий Гагарин, ты должен пойти еще дальше.
   Дед был белорусом. В июне сорок первого года, его тринадцатилетнего подростка отличника в учебе по школьной путевке отправили отдохнуть в пионерский лагерь в Подмосковье. Через неделю грянула война. Белоруссия была оккупирована, возвращать стало не куда. Подросток сумел пристроиться к эшелону увозившему техническое оборудование в эвакуацию, чтобы там в голом поле построить завод, который даст фронту оружие. Оружие Победы. Мальчик встал к станку, рядом с ним встали другие подростки, старики и женщины, а почти все мужчины ушли на фронт. Это про них потом будут петь:

Дни и ночи,

У мартеновских печей

Не смыкала наша Родина очей ...

   Двенадцатичасовой рабочий день в продуваемом ледяными ветрами цеху, спали у станков не раздеваясь, завтрак и обед это скудный рабочий паек. Никто не жаловался. Все для фронта, все для победы. Все для фронта ... и падает в обморок усталая женщина мать троих детей, ее относят к угловой печке и отпаивают кипятком, а у станка уже встал другой ... все для фронта. Сдавали кровь раненым, оплакивали близких погибших на фронте, посещали госпиталя, девушки отдавали праздничный шелк своих одежд на парашюты, все для фронта. Все ... Все ... Все ...для победы. Жесткая дисциплина: прогул приравнивали к дезертирству; сделал брак - вредитель, враг народа. Дед и этого не скрывал, было и такое. Были и спекулянты и уклонисты, говна и тогда хватало. Жестокое было время, страшное, беспощадное и прекрасное, все знали ради чего страдают. Ради Победы.
   Его дед за короткое время стал квалифицированным фрезеровщиком, умел хорошо работать и за токарным станком, его ценили, уже в пятнадцать уважительно стали звать по имени отчеству, а звали его Леонид Алексеевич.
   Вся родня у деда погибла в оккупацию, корни были обрублены, возвращаться после победы было не куда и он остался на Урале. Тут он пустил свой корень и тут его приняла земля. Он работал днем и учился вечером. После войны вечерний техникум, потом институт. Он стал мастером участка после техникума, начальником цеха после института, затем главным инженером завода. Рано в восемнадцать лет женился, растил детей, потом нянчил внуков. А пройдя свой такой тяжелый и все же счастливый путь лег в уральскую землю, в ней он обрел вечный покой. Его старший сын Алексей Леонидович стал директором этого завода. В подлые девяностые, он сумел спасти предприятие от разорения и сдачи его корпусов в аренду под торговые склады и офисы, и умер от разрыва сердца. Он лег в эту землю рядом со своим отцом. Теперь тут в гостиничном номере передо мной сидит их сын и внук. И говорит:
  -- У меня знакомый есть, пожилой уже человек, соседствуем значит, дома рядом стоят, он профессиональный преступник - рецидивист имеет три ходки за грабеж. В девяностые круто и быстро социально адаптировался, теперь бизнесмен. Так вот он мне рассказывал, в зонах есть прослойка опущенных петухов, иначе говоря пассивных гомосексуалистов. Петушат или опускают в зонах педофилов, стукачей и тому подобные отбросы уголовного мира. Но не только за конкретные действия, как он говорил: "косяки", еще опускают просто слабых и не готовых и не умеющих за себя постоять. Так вот, - Леонид Алексеевич тяжело и мрачно смотрел на бумаги разложенные на столе, - у меня давно такое чувство, что у нас уничтожив профессиональное образование, разорив высокотехнологичные производство опустили всю страну. Теперь остается одно, откупаться ресурсами и как петухам в зоне жопу свою подставлять, сегодня чинушам, а завтра оккупантам.
  -- У вас просто депрессия, - тихо сказал я, - вот и видите все в мрачном свете. Столица тяжелый всех подавляющий город, а вернетесь домой, отдохнете, все пройдет.
  -- Ничего само по себе не происходит и не проходит, - отрезал он, - у меня не только техническое, но и экономическое образование. Пока отец был жив я его в Лондоне получил, да и в бизнесе уже давно работаю. Знаю о чем говорю. Хотите прогноз?
  -- Нет, - сразу отказался я.
   Не люблю прогнозы, боюсь диагнозов. Сегодня жив и слава богу, а завтра день покажет ...
   Леонид Алексеевич как поперхнулся и нелепо застыл с открытым ртом. Не дать увлеченному человеку досказать свою мысль, это то же самое, что прервать половой акт. Грубо говоря стянуть мужика с бабы, когда он уже почти кончает, это жестоко. Да неловко получилось, человек о наболевшем, а я ...
  -- Астрологические прогнозы не люблю, а вот ваше видение перспективы охотно послушаю, - бодро сказал я и уныло приготовился слушать.
  -- Запас прочности накопленный при советской власти уже закончился, - воодушевлено заговорил Леонид Алексеевич, - нового ничего не создано. Впереди я вижу сильные социальные потрясения, крах экономики и гибель страны. Именно поэтому капитал бежит из России, но это глупо, недальновидно и просто нелепо.
  -- Ну почему же недальновидно, - попытался возразить я, - это как раз очень разумно. Мы тут мрем от голода и войн, они там жируют.
  -- Нет глупо, - в азарте аж топнул ногой Леонид Алексеевич, - экономический коллапс скорее всего начнется не в России, а в США. Доллар рухнет в ближайшие годы. Американцы сами его обрушат, чтобы спасти от разорения свою страну. Все остальные останутся с никчемными и ничем не обеспеченными бумажками. Этот мировой финансовый кризис приведет к замкнутости экономик сильных государств. Каждый будет выживать в одиночку или в сильной спаянной группе, все остальные под утешающие заверения будут брошены на произвол судьбы и пусть победит сильнейший.
  -- Я не верю в крах Америки, - немного раздраженно заметил я, - извините, но говорить об этом глупо. Вы уподобляетесь бодрячкам кликушам из ряда "ура патриотов" это они утверждают: по пророчеству имярек США падут, мы воспрянем. Аллилуйя.
  -- Вы Марка Твена читали? - неожиданно спросил Леонид Алексеевич, я кивнул, немного озадаченный зигзагом его мыслей.
  -- Там помните в повести "Том Сойер" тетя Полли была? Так вот, - улыбнулся Леонид Алексеевич, - в год после начала финансового кризиса в Белый дом придет "тетя Полли", она одинаково выпорет розгами разыгравшихся на мировой арене Тома Сойера и негритенка Джима и отправит одного красить забор, а второго к насосу за водой. У американцев сильная промышленность, высокоразвитое сельское хозяйство, сплоченное население и вера в свои силы, это еще очень молодая энергичная и полная сил нация. Сбросив избыточный жир денежной массы, введя протекционистские пошлины на иностранные товары, они легко выживут и с минимальными потерями выйдут из кризиса. А затем еще и прилично заработают на этом. А вот те кто свой жирок хранит в действующих долларах USA зачахнут, а то и помрут от голода. А наши вертикально параллельные чинуши и их штатно откатные бизнесмены предпочитают доллар. Что они будут с ним делать заграницей после его падения? Слепцы! Один раз они уже влетели с американскими ценными бумагами, потеряли миллиарды, но смотрю, это их не чему не научило.
  -- Будут брать в евро, какая разница? - пожал я плечами.
  -- Евро умрет на следующий день после объявленной смерти доллара, - категорично заявил Леонид Алексеевич, - его поставит к банковской стенке и тут же расстреляет Германия, которой уже надоело подкармливать безвозвратными кредитами партнеров по Европе. Что остается?
  -- Золото и реальные материальные ценности, - уже с пробудившимся интересом предположил я.
  -- Золото ценно только как средство обмена, - снисходительно заметил Леонид Алексеевич, - в эпоху глобального кризиса, оно значительно утратит свою покупательную способность. Это очевидно. Ценность будут представлять продовольствие, медикаменты, одежда, оружие, средством платежа и обмена станет энергоноситель. Что до серьезных государственно-значимых материальных ценностей, то заграницей выходцам из властных кланов России их не продают уже сейчас и уж тем более не уступят в эпоху кризиса. Так что те кто сбежит от социального взрыва на теплые берега с валютой в защечных мешках, останутся там сирыми и босыми. Как в сказке их наворованные богатства обернутся никому не нужными глиняными черепками. А у нас в стране при неизбежном падении спроса на энергоносители, росте цен, бешеной инфляции, кормить население и сдерживающую его свору полиции будет просто нечем. Начнется административная дезорганизация которая быстро перерастет в панику и социальный хаос, а вот бежать от него будет некуда, все страны тут же закроют свои границы. Возможно сбегут единицы, остальных растерзает уже утратившее страх население. Все разумные люди это понимают и уже бегут пока иностранные государства еще пускают их на пороги своих домов.
  -- Тогда в период кризиса нас просто оккупируют, - заразившись его пессимизмом сказал я, - вооруженные силы уже уничтожены, а энергоносителей на наших территориях еще достаточно.
  -- Катастрофа, оккупация, гибель миллионов, вот что будет результатом продолжения коррупционной политики безумного стяжательства, которую проводят власти, - ожесточенно выкрикнул Леонид Алексеевич, - мы лишимся всего, абсолютно всего. Думаю и этих мнящих себя вечными и неприкасаемыми правителей ждет печальная судьба. Их просто из приличия отдадут под суд очередного международного трибунала, отберут все наворованное и остаток жизни они будут куковать в тюремной камере. Это произойдет невзирая на все тайные обещания, на которые столь щедры наши "дорогие" партнеры. А у нас тут действительно будут решены все проблемы и наступит полное равенство как у мертвецов в братской могиле.
  -- Ну это довольно фантастический сценарий, - быстро опомнился я, - вроде романа - катастрофы. Я полагаю, что власть хоть и далека от идеала, но только ради самосохранения не допустит таких событий ...
  -- А кто ее будет спрашивать? - с заметным оттенком презрения ответил Леонид Алексеевич, - сила власти не в административном или полицейском ресурсе, сила власти в признании ее необходимости обществом. Наше общество в своей массе уже отвернулось от партии власти. Ее пока молча терпят, но уже не доверяют, любой нормальный человек вне зависимости от своих убеждений видит, что нас толкая административными и полицейскими дубинками в спину ведут к общенациональной катастрофе. Административный, финансовый, военный, полицейский ресурс это болты - стержни которые скрепляют машину государственного управления, так вот эти болты уже сгнили их источила коррупция, некомпетентность, подлое просто холуйское "чего изволите?". Пока все держится на ржавчине, толкни и все рухнет.
  -- Значит все, - тяжело вздохнул я, - рашке капец?
  -- Рашке, как ее называют космополитные толерасты, действительно капец, - жестко подтвердил Леонид Алексеевич, - А вот России? Это мы еще посмотрим. Есть черная легенда о России, дескать это искусственное созданное образование, ее народ это продажный сброд пьяниц, тупое не способное к созиданию быдло, грязь под чужими ногами, навоз, удобрение. Нам создавшим огромную страну от океана до океана, отстоявшим ее во всех войнах, первыми вырвавшимися в космос упорно внушают и все время твердят: ты свинья, свинья, скотина, свинья, падать, труп ... и ждут пока мы и сами в это поверим. Есть кто в это уже поверил: они бегут, а если не могут, то спиваются или сгорают в наркотическом трансе, но есть и другие ... Бежать им не куда, а выбор самый простой: или тихо подыхай под забором или сражайся. Есть еще одна легенда о России, она живет у нас в генетической памяти, когда кажется, что все потеряно, когда уже ничего не осталось кроме веры мы поднимаемся и побеждаем.
  -- Звучит очень красиво и волнительно, - криво улыбнулся я, - а на деле к этому готовы только единицы. Единицы из миллионов. А остальные ... вот как вы, красно бояните, а на деле, - я кивнул на стол заваленный бумагами, - срете на эту Россию и ждете когда вам ее отмытую, свободную и прекрасную с поклонами поднесут на дорогом расписном блюде, а если не поднесут то и хрен с ней, одной легендой будет меньше.
  -- Так же как вы кстати, - желчно заметил Леонид Алексеевич.
  -- Как и я, - откровенно подтвердил я.
  -- У меня сохранено производство, - жестко возражая стал отвечать он, - еще остались квалифицированные кадры. Ради них я тут верчусь. Это база, основа, фундамент с которого и на котором можно начать новое строительство. Я сделал и делаю что могу, и пусть меня упрекнет только тот сделал больше. А если появится серьезная сила способная вывести страну из тупика и нескончаемого кризиса, я ее поддержу. Отсиживать не буду.
   За окнами гостиничного номера глухая, освещенная только сполохами рекламы чужеземных товаров, ночь. Засиделись мы однако, время уже три часа. Час Быка, время когда перед рассветом особенно сильная тьма. Пора прекращать эту никчемную болтовню. Пора прекращать болтать, во всех смыслах этого выражения.
  -- Леонид Алексеевич! - негромко позвал я.
  -- Что? - глухо и устало откликнулся он.
  -- А вам не кажется, что именно вы эта сила и есть?
  

Глава четырнадцатая

Ты куда идешь страна?

Я иду тихонько на ...

На работу?

На ученье?

Просто на ... без уточненья

Анекдот. Автор неизвестен.

  
   Назначено на девять, время двенадцать, а рассмотрение дела по которому я приехал в столицу, еще не начиналось. А гражданское, можно даже сказать житейское дело для участия в котором я прибыл на суд в стольный град, было по нашим временам банальным, скучным и бесперспективным.
   Фирма "Х - Икс", по закону отняло у иностранного инвестора, далее именуемое Фирма "Y - Игрек", технологическое оборудование стоимостью в несколько десятков миллионов долларов USA. "Пустячок конечно, но все равно приятно" - так мне с милой улыбкой заявил служащий регионального представительства фирмы "Х". Для бизнеса в нашей стране такой отъем имущества это абсолютно нормальное и совершенно заурядное явление, но фирма "Y- Игрек" этого просто не понимала и возжаждала возмещения убытков.
   Все мои уверения, что это дело тухлое, абсолютно бесперспективное и от фирмы "Х" учитывая ее особый правовой статус и весьма почтенных людей которые стоят за ее спиной они ничего не получат, были бесполезны. Инвесторы из "Y" упрямо и наивно хотели возврата денег и справедливости. Справедливости? У нас? Да еще и деньги в придачу? Да вы ребята не на бизнес форуме в Давосе сидите развесив уши, может хватит фантазировать? Хотите судиться? Я вас честно предупредил о перспективах. Все еще хотите? Ладно дело ваше. И вот я с доверенностью от фирмы "Y" сижу в коридоре столичного суда, жду денег и справедливости. Правда смешно?
   Почему заурядный провинциальный юрист поехал представлять интересы инвестора в столицу я объяснять не буду, кроме прочих, сугубо частных причин, с фирмой "Х" просто не хотели связываться другие специалисты. "Не стоит ссать против ветра" - еще дома мрачно заметил мне коллега когда узнал куда и зачем я еду. Мочится (во всех смыслах этого слова) с и против "Х" я и не собирался, как говорится не та весовая категория. Но писаный (в слове "писаный" ставьте ударение как вам нравится и в любом случае не ошибетесь) закон был на стороне инвестора и мне было просто любопытно узнать чем будет мотивировать своё решение судья отказывая "Y" в иске против "Х".
   Я в очередной раз посмотрел отпечатанный на бумаге список дел вывешенных в коридоре, впереди еще пятеро. Ох и не скоро нас еще вызовут. На стульях, креслах, подоконниках пластиковых окон в коридоре сидят истцы и ответчики, третьи лица, сидят просто люди, многие из которых как и я приехали из провинции. Они нервно перебирают бумаги или уже устав от всего с тупым безразличием смотрят в одну точку, вон как та женщина в дорогом мятом костюме с измученным лицом, которая отсутствующим взглядом уставилась на противоположную стену коридора. Рядом с ней стоит большая дорожная сумка с багажными корешками авиакомпании, сразу видно из аэропорта прямо в суд приехала.
  -- Нас еще не вызывали? - спросил подошедший представитель ответчика.
  -- Нет, - покачал я головой.
   Молодой упитанный парень огорченно вздохнул.
  -- Долго еще мурыжить буду, - оптимистично утешил я его.
  -- Это уж как получится, - с легким самодовольством усмехнулся он и доброжелательно объяснил, - могут и ускорить, тут половина дел на стадии предварительного разбирательства, а они быстро рассматриваются. Раз, два и готово.
   Между юристами представителями сторон, редко бывают личные неприязненные отношения. Как про нашу братию писал еще лорд Байрон:

Враги в суде

Товарищи в пирушке ...

   Хотя пировать с крайне уверенным в себе молодым человеком я не собирался, но это совсем не мешало нам, коротая время, разговаривать на нейтральные темы, ну например об отдыхе.
  -- Отыграю дело и в Таиланд, - делился со мной своими планами мой процессуальный соперник, - солнце, море, экзотика, девочки там просто класс и кухня тоже ничего.
  -- Вам нравится отдых за границей? - поддерживая беседу спросил я.
  -- Ну не в рашке же отдыхать, - засмеялся довольный молодой человек, - у нас многие Европу предпочитают, а я нет, мне Азия по приколу.
  -- Вам нравится особенности их культуры? - предположил я, - или вы увлечены учением Будды?
  -- Очень увлечен, - серьезно подтвердил он, - их культурой, особенно, тем что с кучей баксов на карточке там чувствуешь себя большим белым сагибом. Бери всё что хочешь!
  -- Для этого необязательно ехать в Таиланд, тут в столице вы вероятно чувствуете себя точно так же.
  -- Тут я просто клерк юридического департамента, - без малейшего смущения откровенничал мой упитанный и розовощекий коллега, - да и быть белым у нас уже опасно. Лучше уж там.
  -- Быть господином на пару недель? - усмехнулся я.
  -- А по чему бы и нет? Хоть несколько дней, но господином ... - жизнерадостно засмеялся он и тут же оборвал смешок, - Это нас зовут!
   Из зала суда вышла секретарь и назвала очередной номер дела. Нашего дела.
   Пока шли обычные процессуальные формальности, я машинально отвечая на вопросы рассматривал судью. Если честно я сочувствовал этой уставшей до предела до прозелени на лице женщине. В день она рассматривала до сорока сложнейших дел связанных с экономическими спорами, частенько до полуночи засиживалась на работе готовя письменные решения. Я знал, что дело моего клиента будет проиграно и не держал на судью зла. Она не может просто не имеет "телефонного" права вынести решение по которому фирма "Х" будет не права. У нее просто нет другого выбора. Или есть? Выбор это добровольная или принудительная отставка, занесение в черные списки и безработица. А эта немолодая, приятная на вид и сильно уставшая женщина, наверняка имела семью ради которой высокопрофессионально крутила дышлом закона. Она выбирала свою семью, а не справедливость и не мне ее за это судить.
   Формальности закончены, иск оглашен, доказательства представлены, заявленные ходатайства рассмотрены, пора выступать сторонам, мне как представителю истца первому. Я встал из-за стола и приготовился говорить, но сказать мне ничего не дали.
  -- Стороны, - неожиданно сказала уставшая женщина в мантии, - суд еще раз разъясняет вам право окончить дело мировым соглашением. Подумайте. Хорошо подумайте. Представитель ответчика! Я к вам обращаюсь. Думайте! Я даю вам время, решить дело миром.
  

Глава окончательна, но не последняя

и это ты ее допишешь ...

Черные фары у соседних ворот,

Люки, наручники, порванный рот.

Сколько раз, покатившись, моя голова

С переполненной плахи летела сюда,

где Родина.

Еду я на родину,

Пусть кричат - уродина, А она нам нравится,

Спящая красавица, К сволочи доверчива,

Ну, а к нам...

Родина. Ю. Шевчук

  
   Домой я уезжал с Белорусского вокзала от него до аэропорта идет экспресс - поезд. Очень удобно, быстро, комфортно и без пробок. Купил недорогой билет. Прошелся по перрону, время есть, торопится некуда, мой рейс ночью. На здании вокзала закреплен бронзовый барельеф. На нем отлиты уходящие на фронт солдаты. В далеком роковом сорок первом году они ушли защищать страну и мало кто вернулся домой. А сейчас уже вообще почти никого не осталось. Навечно они остались только здесь, отлитые в бронзе. Навечно? Возможно их трусливые, выродившиеся не помнящие родства потомки, отнесут этот барельеф в скупку цветных металлов и на полученные гроши нажрутся вонючего суррогатного пойла до полного отупения. А может и нет. А возможно рядом будет установлен другой барельеф, как знак благодарности нашим современникам сохранившим и защитившим страну. Что и как будет, не знаю. В сознании как включили память и зазвучала песня из кинофильма "Белорусский вокзал"

Горит и кружится планета,
Над нашей Родиною дым,
И значит, нам нужна одна победа,
Одна на всех - мы за ценой не постоим.

  -- Вот вы где, - легонько хлопнули меня сзади по плечу. Оборачиваюсь, это Маузер. Как всегда одет очень скромно, на лице маска наигранного безразличия. Человек из толпы, совершенно неотличимый от нее.
  -- Как вы меня ...- недоумеваю я.
  -- Ну, - развел руками Маузер, - вы же сами позвонили и сказали, что возвращаетесь домой. Название вашего города знаю, откуда идет электричка в аэропорт тоже. Вот и пришел проводить. Странно как все.
  -- Что?

Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный,
Десятый наш десантный батальон.
Десятый наш десантный батальон.

   Негромко пропел Маузер и спросил:
  -- Вы же тоже в десантном батальоне служили?
  -- Только в первом, - заметил я, - и совсем в другое время. А то что вам кажется странным это всего лишь ассоциация и ничего более. В бой и ночь я уходить не собираюсь, а сомнений у меня полно.
  -- Это понятно, - не меняя доброжелательного выражения лица заметил Маузер, - Вадим и Юра вас проводить хотят, подождете?
   Дальше мы молча прогуливались по перрону говорить было не о чем.

Нас ждёт огонь смертельный,
И всё ж бессилен он.

  -- Вы, что сговорились? - услышав как проговорил стихи Булата Окуджавы подошедший Вадим, возмутился я.
  -- Это же Белорусский вокзал, тут место такое, - ответил за него вставший рядом с ним Юра, - так и тянет стихи читать.
   И тоже серьезно как письмо с фронта прочитал:

Когда-нибудь мы вспомним это,
И не поверится самим.
А нынче нам нужна одна победа,
Одна на всех - мы за ценой не постоим.

  -- Вот это я уж точно в книжку не вставлю, - желчно усмехнулся я, - наигранная сентиментальность, жалкие потуги показать этакую связь поколений, смешно и глупо. Да и нет никакой связи.
  -- Ну это не самая страшная опасность, - мягко и сочувственно улыбнулся Маузер.
  -- Так вы напишите о нас? - напористо спросил Юра.
  -- Напишу, раз уж взялся, - хмуро стал отвечать я, - только эту книжку никто не издаст, повиснет в пустотах интернета, в лучшем случае ее откроют около тысячи посетителей и тут же закроют окно "много букв". Около сотни прочитают, и только возможно с десяток подумает о прочитанном. И ничего больше.
  -- И то хлеб, - оптимистично отметил Вадим.
  -- Тем более, что этот "хлеб" вам ничего не стоил, - сварливо откликнулся я на его реплику.
  -- Так уж и ничего? - саркастически скривил тонкие губы Маузер.
  -- Послушайте Маузер, - с тяжелой неприятной насмешкой заговорил я, - вы думаете я не понимаю, что вы решили меня использовать, почти в "темную"? Только не ждите, что я опишу вас этакими "рыцарями без страха и упрека" я отнюдь не менестрель ваших действий.
  -- По крайней мере мы искренни, - негромко и уверенно сказал Вадим, - не лжем и не прячемся за чужие спины. Не ждем, что все утрясется само собой.
  -- Мы можем ошибаться, - холодно проговорил Юра, - но мы хоть что-то делаем. Пусть нам делом докажут, что мы не правы. А пока только пустые словеса, за ними безудержная похоть власти и наживы, ложь и пустота. Нам не доказывают, нас просто сажают, тех кого сумеют поймать.
  -- Или еще проще убивают, - горько усмехнулся Вадим, - если знают, что доказать ничего невозможно. Вот у тебя хватит пороха об этом написать?
   Я промолчал. Мимо нас с вокзала и на вокзал проходили люди. Половина проходов в здании было закрыто, у остальных стояли наряды полиции и всех входящих вежливо, пока еще вежливо обыскивали. Хотя нет не обыскивали, досматривали. В столице каждый шаг в любом здании только через детектор, только минуя охрану. Общество страха, неуверенности, общество готовое терпеть все что угодно, покорно поднимая руки перед любым досмотром. Вон суетливо уже третий раз через детектор проходит полная с вымотанным осунувшимся лицом женщина, то сотовый телефон не вытащит, то заколки из волос, звенит рамка детектора, и она безропотно возвращается, чтобы пройти снова.
   Кажется Маузер проследил направление моего взгляда.
  -- Государство где определяющей доминантой поведения населения стал страх, долго простоять не сможет. Заметьте бояться все. Обычных людей мучает страх потерять работу, быть ограбленным, избитым, а то и убитым "ни за что ни про что" и тоскливая уверенность, что ничего изменить нельзя и дальше будет только хуже. Власть имущих терзает пока отдаленный страх, что в один "прекрасный" день беснующие толпы взбунтовавшихся рабов, лишат их такого комфортного существования. Между всё имущими и ничего неимущими нет объединяющего фактора. Они живут в одном государстве как по разные линии фронта и уже стали постреливать друг в друга.
  -- Буря! Скоро грянет буря, - тихо сказал Вадим.
  -- Горького цитируем? - заинтересовался я. Вот уж не думал, что нынешнее молодое поколение знакомо с его творчеством.
  -- Горький? - сильно разочаровал меня своей вопросительной интонацией Вадим.
   Маузер тихонько рассмеялся. Юра с легким недоумением посмотрел на него.
  -- Ты процитировал отрывок из как теперь говорят "супербестселлера" Максима Горького 1901 года "ПЕСНЯ О БУРЕВЕСТНИКЕ" тогда в малограмотной России его миллионы прочитали, - ответил я Вадиму и добавил на память: "В этом крике -- жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике"
  -- Здорово! - широко улыбнулся Вадим.
  -- Возможно, - сухо ответил я, - более того с литературной точки зрения это великолепный образец поэтической прозы. Но мой старший товарищ, - я кивнул в сторону переставшего улыбаться Маузера, - не даст соврать, когда грянула буря, Максим Горький покинул Россию. Он не выдержал страшного кровавого лика революции, не смог посмотреть ей прямо в лицо. Самые тяжелые годы гражданской войны он жил на Капри как сам и написал: "Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах...", хотя разумеется Алексей Максимович был не глуп, очень талантлив и телосложение имел сухощавое.
  -- А вы тогда кто? - вызывающе и резко бросил Юра, - этот не такой, такой не правильный, мы ошибаемся, а вы то кто?
  -- Я? Ну наверно вот такой: "Чайки стонут перед бурей, -- стонут, мечутся над морем и на дно его готовы спрятать ужас свой пред бурей.
И гагары тоже стонут, -- им, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни: гром ударов их пугает" Увы, но я гагара. В боях участвовать приходилось, иногда было страшно, но чаще всего просто голодно и скучно. Мне действительно не доступно наслаждение битвой.
  
   Опять замолчали. Было грустно. Мне было жаль себя за пустоту своей жизни, было очень жаль этих ребят уже обреченных, еще больше было жаль страну которая загоняет в тень своих детей.
  
  -- А с чего вы начнете рассказ про нас? - прервал молчание Юра.
  -- Как обычно напишу: Всё, что изложено в данном произведении является авторским вымыслом, а любое сходство с реальными людьми и событиями совпадением.
  -- Этого мало, - встрепенулся Маузер, - Обязательно напишите, что адрес электронной почты по которому с вами связывался Юра взят с общедоступного сервера, а пользовался он компьютером из интернет кафе. Все имена и псевдонимы, вымышлены. Биографии вам рассказанные искажены так, что найти по этим эпизодам конкретных лиц невозможно. Сотовый телефон посредством которого мы общались в эти дни, уже выкинут, а его номер - сим карта была оформлена на подставное лицо, а этот человек умер еще год назад. На съемной квартире где мы встречались никого нет и никогда не было, а ее собственник давно живет заграницей. По нашей внешности, вот возьмите, я подготовил наши фото роботы, по ним половину страны можно пересажать. Никаких координат для связи мы вам не оставили.
   Как извиняясь развел руками:
  -- Пуганая ворона куста боится, так что не обижайтесь. Тем более это все правда. Больше мы на связь не выйдем и не увидимся. Прощайте!
  -- Ну что -ж, - засовывая во внутренний карман куртки, листки с распечатками их фото роботов сказал я, - Прощайте.
   И пошел на посадочную платформу.
  -- Постой! - негромко окликнул меня Вадим и показал рукой, - вон туда посмотри. Там еще кое-кто пришел тебя проводить.
   Я посмотрел. В ста метрах от вокзала на оживленном переходе стояли несколько парней и девушек, двоих из них вы знаете, это Кит и Якут, про остальных рассказывать не стал, потому что их биографии мало чем отличаются от судеб ребят о которых вам известно и еще потому, что они просили о них не говорить. Чуть поодаль стоял Малыш, он заметил, что я смотрю на него и помахал мне рукой. Потом они все ушли в тень.
  

Ты не плачь, если можешь, прости.
Жизнь - не сахар, а смерть нам - не чай.
Мне свою дорогу нести.
До свидания, друг, и прощай.

Это все, что останется после меня,
Это все, что возьму я с собой.
Это все, что останется после меня,
Это все, что возьму я с собой:

Юрий Шевчук

  

Эпилог

   Я уже закончил эту работу, когда стало известно о событиях в поселке Сагра Свердловской области. Группа самых толерантных, но все еще не установленных следствием лиц, на шестнадцати машинах мчалась карать жителей поселка за то, что те выступили против распространения наркотиков. По дороге в поселок каратели избивали всех встречных. Кричали, стреляли и были уверены в трусливой покорности "русского быдла". Навстречу вооруженной банде вышло девять разновозрастных мужиков у них на всех было только три охотничьих ружья. Девять русских мужиков против шестидесяти толерастов. Бандиты бежали после первых же выстрелов ... И только на следующий день появившаяся полиция арестовала уральцев защитивших своих близких и свои дома. Полицаи пытались их запугать, не вышло. Пытались оклеветать, не вышло. Пытались всю вину свалить на людей защитивших своих детей и жен, не вышло. Тысячи людей в Екатеринбурге и по всему Уралу заявили о готовности оказать им любую помощь, вплоть до вооруженной. Первыми с предложением о помощи в поселок Сагра пришли настоящие люди из фонда "Город без наркотиков". Это не конец нашей истории, а ее начало в третьем тысячелетии. Полагаю, нет я уверен, не стоит толерастам Россию называть "рашкой" и считать весь ее народ тупым и трусливым быдлом.

Оценка: 6.33*33  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019