Okopka.ru Окопная проза
Безрук Игорь Анатольевич
И был вечер, и было утро

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Она ворвалась ко мне неожиданно
  И БЫЛ ВЕЧЕР, И БЫЛО УТРО...
  (повесть)
  
  1
  
  Март. Вечер. Один из тех обычных вечеров каждого четверга, когда к Рогову приходит его близкая подруга Марта. Тогда он откладывает все дела, оставляет в покое книги и включает телевизор, потому что Марта обожает телевизор. Она готова смотреть его день и ночь, и вечер в четверг не может тому быть исключением. Разве что на каких-то полчаса, иногда чуть больше. Иногда.
  Надо сказать, Марта - женщина серьезная, обстоятельная, в некоторой степени даже независимая. Порой Рогову кажется, что его с ней связывает её необузданное желание опекать и его неприятие дискомфорта. Рогову уютно с ней. Он знает, что в четверг она непременно придет, они сытно поужинают (потому что Марта не может без сытного ужина), потом на диване он приляжет к ней головой на колени, а она, надев очки в тонкой позолоченной оправе, будет пытливо вглядываться в телевизор, перебирать его непослушные волосы и между пустыми репликами непримечательных актеров негромко рассказывать о прошедшей неделе, закадычных подругах и поднадоевших сослуживцах по институту.
  Иногда, глядя снизу на её пухлые щеки, на заметно наливающийся подбородок, на сузившиеся до маленьких точек глаза без очков, Рогов ловит себя на грешной мысли, что Марта совсем не из тех женщин, которые обычно привлекают его и особенно волнуют. Но в тот день, когда они познакомились на литературном вечере в её институте, Марта обратила на себя внимание своим каким-то особым чутьем жизни, которое теперь властно распространяется и на него, и отчего он, человек, склонный более к свободе и жажде пространства, неожиданно ощутил рядом с ней какую-то необъяснимую сладостную потребность отвлекаться от своего упорства и борьбы за существование, подчиняться неудержимой силе, которая скрывается в Марте, и забывать о том, кто он есть и чего хочет, и вот так тихо и безмятежно лежать на её округлых коленях, молчать и забывать про всё, что происходит за стенами, что с видимостью порядка носится и бесится, строится и рушится, рождается и умирает.
  Постепенно беззаботные вечера в четверг стали неотъемлемой частью существования Рогова. Так же, как и Марта, сытный ужин, обязательный совместный просмотр телепередач, её тихий вкрадчивый голос и нежное, ласковое прикосновение её теплых чувствительных пальцев к его мягким волосам.
  Однако вместе с этим - особенно в последнее время - он нет-нет, да и замечает в себе неясные проблески неудовлетворенности. То ли его начинает угнетать еженедельная обязанность, то ли он (на всё воля Божья) просто охладевает к Марте, то ли совсем окостеневает и замыкается в себе, превращаясь в подобие речного моллюска, скрытого от всего мира в непроницаемой раковине.
  Но он благодарен Марте за то, что она, улавливая его настроение, все еще не спешит обрушиться на него ураганом вопросов и выяснений, и все также продолжает приходить к нему каждую неделю, каждый вечер в четверг.
  Вот только сейчас почти полвосьмого, а её все нет. Обычно в семь вечера она как штык на пороге. Может, задержалась где? Хотя могла бы и позвонить, предупредить, в конце концов. Было ведь однажды: случился у них на работе аврал, остались всем отделом. И все равно приехала. Позже, но приехала: четверг дело святое...
  Рогов места не находил - ничего нет хуже ожидания. Но вот пара пронзительных звонков и следом за ними негромкая дробь в дверь. Рогов удивился. Кто это? Вряд ли Марта. Она бы никогда не позволила себе так стучать.
  Рогов открыл дверь и едва не оказался сбитым с ног девушкой. В считанные секунды она заскочила в квартиру и тут же щелкнула замком.
  - Как я вам благодарна, как благодарна! - затараторила она.
  - Простите, - недоуменно уставился на нее Рогов. - Кто вы такая? Что вам нужно?
  Ее поведение несколько возмутило его и озадачило.
  - Умоляю вас: не спрашивайте. Я все равно сейчас ничего не объясню.- Она задыхалась и говорила прерывисто, то и дело проглатывая окончания. - За мной гонятся, хотят убить! Спасите! Пожалуйста...
  - Вы разыгрываете меня?
  - Нет-нет, умоляю!
  Девушка одной рукой вцепилась в дверную ручку, а другую крепко сжала в крохотный костлявый кулачок. В глазах ее одновременно отражались испуг, отчаяние и мольба.
  Вдруг она замерла, притихла, прижалась спиной к двери и приложила указательный палец к стиснутым губам: "Тс-с!". Лицо исказилось гримасой страха. Девушка прильнула ухом к двери. Невольно стал прислушиваться и Рогов. С лестницы, как ему показалось, донеслись приглушенные голоса, особенно низкие в узком замкнутом пространстве. О чем говорили, разобрать было трудно, но громко шаркали, топтались на месте, кто-то несколько раз кашлянул. Потом один из них побежал по ступеням наверх, вернулся обратно. Затем - опять голоса, шорканье, потом всё смолкло, и в квартире Рогова наступила такая тишина, что слышным стал даже негромкий ход настенных часов в гостиной.
  Неожиданно раздался глухой бой старинных соседских часов. Девушка вздрогнула и еще сильнее вжалась в дверь.
  - Не волнуйтесь, - попытался успокоить ее Рогов, - это всего лишь часы.
  Но девушка снова дернулась теперь от голоса Рогова, затем произнесла:
  - Тихо, тихо, это они! Умоляю вас: тихо!
  Но Рогов пришел в себя:
  - Что за ерунда: какие бандиты, какая погоня? Мы что, - в Гарлеме! Что вы из меня болвана делаете? Дайте, я открою и посмотрю, кто там!
  Девушка побледнела.
  - Умоляю вас: тише! Они могут услышать. Они услышат!
  - Кто услышит? Что вы несете? Отойдите, дайте, я взгляну!
  Рогов крепко взял ее за плечи и попытался оттеснить от двери, но девушка ухватилась за его рукава и стала еще пуще умолять:
  - Прошу вас, не надо!
  Она, казалось, была перепугана насмерть, но Рогов оставался непреклонен:
  - Что за несносная девчонка! Говорю вам: отойдите, что вы прямо прилепились к двери? Даю слово, никто ничего не заметит.
  Рогов выключил в прихожей свет и как можно тише приотворил дверь. Девушка вдавилась в угол за дверью и замерла перепуганной мышью.
  В узкую, едва раскрытую щель ничего нельзя было рассмотреть, однако внизу, на площадке, как показалось Рогову, кто-то стоял. Рогов прикрыл дверь и осторожно, чтобы ничего не лязгнуло, провернул ручку замка.
  - Там кто-то есть, - сказал он полушепотом спустя несколько секунд. - Не берусь утверждать наверное, но... По крайней мере, мне так показалось.
  - Вот видите! Я же говорила вам! Они всё-таки выследили меня. Что теперь делать?
  Ее лицо было едва освещено проникающим из гостиной светом.
  - Ну, то, что мне показалось, еще не повод для отчаяния. Там мог быть кто угодно: соседи, молодежь, какие-нибудь случайные люди, в конце концов: зашли погреться. Я, собственно говоря, совсем не понял, откуда доносились голоса, сверху или снизу.
  - Разве это имеет какое-нибудь значение? У них нож. И вообще, они способны на все: вы же видели их!
  - Никого я не видел! - девчонка начинала раздражать Рогова. - Я даже не уверен, слышал ли голоса! Да и потом, на улице не полночь, вряд ли они стали бы в такое время...
  Девушка нервно перебила его:
  - Да вы, я вижу, вообще какой-то оторванный от жизни. Сидите себе сурком в своей норе, света белого не видите, не знаете, какие времена теперь, какие люди! Они способны на всё, день не остановит их!
  Рогов не стал спорить.
  - Ладно, - сказал, - пройдите в комнату, успокойтесь. Мне кажется, они побегают по подъездам, не найдут вас и уйдут.
  Она немного обмякла:
  - Думаете?
  - Надеюсь. Если, конечно, они не видели, куда вы заскочили. Они далеко отстали от вас?
  - Шагов на сто, наверное, не меньше. К тому же я старалась петлять в подворотнях. Но не уверена, что они не шли за мной по пятам. Я, кажется, постоянно чувствовала их спиной.
  - Лучше бы вы чувствовали другим местом! - не удержался Рогов, чтобы не съязвить.
  От внезапной вспышки ему, однако, сразу стало как-то легче. Как будто с едкими словами с него спал весь груз ответственности, страха и нелепости всего происходящего. Он снова попросил девушку пройти в комнату и успокоиться.
  - Надо просто переждать.
  Он мягко подтолкнул ее в спину, а сам прошел на кухню.
  Неопределенность положения выводила из себя. Внезапное появление девушки, её страх, его невесть откуда налетевшее недовольство - всё было некстати, неуместно. С минуты на минуту появится Марта. Что она скажет?
  Рогов думал обо всем, стоя у окна и выглядывая из-за легкой занавески во двор. Окна выходили к подъезду.
  Ему очень хотелось, чтобы всё, что произошло с нежданной гостьей, оказалось правдой, и он увидел бы её преследователей, тогда и с Мартой не пришлось бы выяснять отношения. Но, к сожалению (или к радости?), внизу со второго этажа никого не было видно. По-прежнему в ярком отсвете одинокого уличного фонаря синевато блестел снег и тьма плотным кольцом обступила всё, что он не выхватывал.
  Быть может, она все выдумала? Но для чего, зачем? К тому же так естественно играть способна далеко не всякая профессиональная актриса.
  А если нет? Если это не игра? Если ее действительно преследуют и хотят убить, - за что?
  Рогов закурил, вернулся в прихожую и через стеклянную дверь, ведущую в гостиную, стал смотреть на гостью.
  Девушка была довольно привлекательной. Длинные светлые волосы, ниспадающие на короткий заячий полушубок, лиловый шарфик вокруг шеи, вытянутое лицо, худенькие ножки, плотно обтянутые черными блестящими на свету "лосинами", в высоких коричневых замшевых сапогах. Броская девочка. На вид чуть больше двадцати. Скорее всего глупышка, которая даже толком накраситься не может, не чувствует еще: брови чересчур выщипаны, глаза густо подведены, губы слишком яркие. Да и волосы не чесаны. Но, наверное, теперь так модно. Вероятно, и не работает нигде, а может, и работает в какой-нибудь частной фирме секретарем или менеджером - ухоженные руки недвусмысленно говорят об этом. Наверняка и курит. Такие истеричные особы курить обычно начинают рано и к тридцати дымят, как паровозы, ничем не уступая заядлым мужикам-курильщикам.
  - Закурите? - спросил Рогов, войдя в гостиную.
  - Да, спасибо.
  Девушка взяла протянутую сигарету, достала из-за плеча крохотную замшевую - под цвет сапог - сумочку, выудила импортную зажигалку, прикурила и положила её обратно. Она даже не взглянула на себя в зеркальце, а ведь Рогов заметил, что, когда она брала сигарету, глаза ее были не на месте и тушь слегка поплыла: видно, хорошо ей досадили приятели.
  На несколько минут воцарилось молчание. Девушка жадно затягивалась, изредка тихо всхлипывала и о чем-то думала, уставившись в пол. Рогов сидел в кресле напротив, смотрел на нее, но словно не видел.
  Вот-вот появится Марта. Нужно было что-то придумать, чтобы успокоить ее, чтобы представить все более-менее правдоподобным. Однако никакие объяснения в голову не приходили. Все выглядело каким-то нелепым и маловразумительным. Зачем он впустил незнакомку? Почему не вышел на площадку, не посмотрел, есть ли кто там на самом деле? Почему не выдворил? Что-то дрогнуло в душе, что-то отозвалось, и он поверил ей, незнакомой смазливой девчушке, хотя для этого, если подумать, не было никаких причин: голоса ему только послышались, никого он не видел, следов преследования ни на её лице, ни на одежде, ни на обуви не заметил. И всё же поверил ей, и уже стал жалеть, что ни за что, ни про что обидел. Хотелось как-то загладить вину. Он сказал негромко, словно даже и не к ней обращаясь:
  - И никакой я не сурок, и прекрасно понимаю, в какие времена мы живем.
  Девушка смутилась:
  - Простите за сурка. Не знаю даже, что на меня нашло. Я вся, как на пороховой бочке.
  - Ладно, пустяки, забудьте. Может, в чем-то вы и правы: я действительно замкнулся в себе, редко когда выхожу из дома. Настоящий сурок.
  - Простите.
  Рогов опять задумался.
  - Да, - сказал спустя несколько секунд, - положеньице... Но ничего, вы, главное, сильно не переживайте: и не такое бывает в жизни. Думаю, скоро они уйдут.
  - Вы уверены? - спросила она поникшим голосом. - Мне кажется, они не оставят меня в покое. Будут ждать внизу.
  - Да ну! - не удержался Рогов. - С чего бы они стали устраивать на вас засаду? По-моему, вы не такая уж и важная штучка, чтобы охранять вас до утра!
  Девушка вспыхнула и глянула на Рогова холодно и озлобленно. Подбородок её затрясся:
  - Издеваетесь? Вам легче. Вы не испытали и десятой доли того, что испытала я!
  Рогов возмутился:
  - Нет, интересно: я - издеваюсь! Каково!
  Подхватился с места.
  - Главное, она, как цунами, врывается ко мне, врывается, когда, можно сказать, ночь на дворе, - и я еще издеваюсь!
  Девушка сникла.
  - Но вы же понимаете: я боюсь. Они могут сделать, что угодно.
  - Понимаю, - понесло Рогова. - Прекрасно вас понимаю: вы где-то, кому-то там насолили и теперь пытаетесь сотворить из себя великомученицу! Браво! Виват! Публика в восторге! Но вы-то еще не вышли из роли, а пьеса, наверняка, давно закончилась. И знаете что: у каждого, как говорится, своя свадьба, и мне, поверьте, сейчас не до ваших проблем!
  - А вы злой, - сдавленным голосом произнесла она. - Какой же вы все-таки злой.
  - Позвольте, позвольте! - не унимался Рогов. - Это я-то злой? Я?! Тогда, может, они добренькие? Те, которые, по вашим словам, ждут вас там, внизу! Они добренькие? А?! Так идите к ним, идите! Они наверняка понянчатся с вами, а я уж в няньки - извините за выражение: сопли вам подтирать - не гожусь! Сами прекрасно знали, с кем связались.
  - Прошу вас...- сказала девушка, съежившись и потупив взор.
  Рогов стушевался:
  - Ладно.
  Он замолчал и вместе с тем понял, что мысли его приходят в порядок. Наверное, ему надо было просто выговориться, и вскипел он, как теперь стало понятно, вовсе не из-за ее слов. Он просто ясно осознал, что ему окончательно осточертел весь мир с его неустроенностью, нелепыми заморочками, с его несчастьями и неразрешимыми, казалось, на первый взгляд проблемами. Ну почему такая привлекательная девчонка должна прибегать к нему, просить о помощи, вместо того, чтобы прогуливаться с любимым парнем по городу, вдыхать ароматы зелени в парке и любоваться закатом? Почему глаза ее наполнены влагой, а не светятся, глядя на любимого? Как все это жестоко, и как мы ожесточаемся от всего этого, даже случайно, на миг задевшего нас.
  Рогов подошел к окну и посмотрел из-за гардин на улицу.
  - Скоро все растает, - сказал он, - сойдет снег, начнется слякоть. Я в такую пору заляпываюсь по самые уши. Наверное, потому и не выношу её.
  - О чем вы?
  - Да так, ни о чем...
  Рогов бросил гардину, обернулся к девушке.
  - Вы видели их?
  - Конечно видела!
  - Я не о том. Вы знакомы с ними? Видели их вообще?
  - Несколько раз.
  - Почему именно они?
  - Не знаю.
  Рогов снова выглянул на улицу и тут же резко отшатнулся.
  - Свет! Быстрее погасите свет!
  Девушка метнулась к выключателю у входа, щелкнула им.
  - Идите сюда. Посмотрите вниз: это они?
  Девушка приблизилась к Рогову.
  - Где?
  - Вон там, дальше. Видите, где кусты?
  - Далеко.
  - И всё же. По тени смогли бы узнать?
  - Темно.
  Рогов уловил легкий аромат ее духов. Марта пахнет иначе...
  "Что за наваждение! - мысленно выругал себя Рогов. Он не должен даже сравнивать их. - Опустись на землю!"
  Он взял себя в руки.
  - Ладно, идите обратно, я еще посмотрю.
  Она вернулась на место, снова закурила.
  - Кажется, они смотрят. На окна.
  Девушка привстала.
  - Сидите там, не приближайтесь! Мало у кого какое зрение. Есть люди, которые видят, как кошки.
  - Вы в это верите?
  - Не все ли равно?
  Рогов умолк. Спустя время снова заговорил:
  - Знаете, мне это даже начинает нравиться. Давно я в подобные переделки не попадал.
  - Приятного мало.
  - Согласен, приятного мало, но иногда только в такие минуты и начинаешь по-настоящему ощущать себя кем-то.
  - В страхе?
  В голосе девушки промелькнули нотки иронии, но Рогов не обратил на них внимания.
  - Я бы сказал: в преодолении страха. Надо только не испугаться и смело взглянуть страху в глаза.
  - Вы хотите сказать, - девушка посмотрела на него в упор, - что я должна сейчас выйти к ним и высказать всё, что я о них думаю? Самой сунуть голову в петлю? Простите, но я не идиотка.
  - Я совсем не это имел ввиду, - попытался уточнить свою мысль Рогов. - Я говорил вообще. Вы меня не так поняли.
  - Почему не так? Я вас очень даже поняла: вы просто идеалист. Романтик. Где вы работаете, если не секрет? С такими взглядами на жизнь работать нигде невозможно, вас никто не поймет.
  Рогову стало даже интересно.
  - Отчего не поймут? Поймут. Я нашел себе такое местечко: ни я никому не мешаю, ни мне не мешает никто.
  Девушка хмыкнула:
  - Хотелось бы мне такого местечка. Хотя нет, я не смогла бы жить по-тихому, серой мышкой: пылью бы покрылась.
  - Как я? - не сдавался Рогов.
  - Может, и как вы.
  - Вот и обменялись любезностями. Теперь мы квиты. Давайте, что ли, спрячем коготки? - Рогов, казалось, окончательно вернулся в прежнее равновесие. Снова посмотрел в окно.
  - Вы не находите странным, что с приходом ночи все тени кажутся призраками? Вы не боитесь призраков?
  - Я больше боюсь живых: они реальнее.
  - Согласен, - сказал Рогов. - И мне теперь даже смешно: внизу загорелся еще один фонарь, и тени, которые я принял за ваших преследователей, оказались обыкновенными кустами.
  - Значит, теней не было?
  - Были. И...- Рогов чуть не вскрикнул, отчетливо различив с другой стороны знакомый силуэт. - О Боже, Марта!
  - Что?
  - Марта! Марта идет! Я разве не сказал вам, что ко мне должны прийти? Марта приходит ко мне каждый четверг, в это самое время. Сегодня она почему-то задержалась. Думаю, вам лучше уйти: она будет с минуты на минуту!
  Девушка уставилась на Рогова с недоумением:
  - Сейчас? Уйти? Я же попаду им прямо в руки!
  - Но если вы не уйдете, в руки Марты попаду я!
  Рогов не знал, что делать. Девушка оказалась гораздо сдержаннее его.
  - Вы её так боитесь? Она вас что, растерзает, убьет, съест? Разве вы не понимаете, что меня поджидают настоящие убийцы! Настоящие!
  Рогов разрывался, в голове был сплошной ералаш.
  - Но может, они давно ушли, мало что мне могло показаться, все тени похожи одна на другую.
  - Они не уйдут, я говорила вам. Это совершенно не те люди. Звери, а не люди. Они меня в покое не оставят.
  - Тогда, может, вызвать полицию? Все естественно: вы забежали, мы вызвали полицию...
  - Только не полицию! Нельзя полицию!
  - Но и оставаться вам здесь нельзя! Поймите вы, наконец: я жду женщину, она вот-вот появится! - Рогов совсем растерялся. - Может, я быстро спущусь вниз и посмотрю, вдруг они ушли?
  - Нет-нет, не выходите! Не оставляйте меня одну, - она подбежала к Рогову и схватила его за руку. - Я боюсь! Ужасно боюсь!
  Рогов совсем расклеился, Марта не выходила из головы. Как поступить, что ей сказать, чтобы успокоить, чтобы представить произошедшее правдоподобным. Все выглядело нелепым и труднообъяснимым. Зачем он впустил девушку, почему не выдворил? Почему не вышел, не посмотрел на ее преследователей? Не вызвал полицию, в конце концов?
  - Предложите свой вариант: я и так в отчаянном положении.
  - Мне ничего в голову не приходит.
  - А мне приходит одно, - с ужасом заметил Рогов, - как я посмотрю Марте в глаза?
  Девушка сразу нашлась:
  - Скажите ей правду! Простую правду. В этом ничего страшного нет!
  Рогов скептически глянул на неё:
  - Какую правду, девочка? Что я не знаю, кто вы, что вы здесь делаете? Да стоит ей только увидеть вас, как она адски взбесится!
  - Но я ей все объясню! Всё, как есть. Неужели она не поймет?
  - Что? Что вы объясните?
  - Что со мной случилось.
  - А что с вами случилось? Вы сами-то хоть понимаете, что с вами случилось? - раздраженно насел на неё Рогов. - Мы разговариваем около получаса, но кроме как "спасите" и "пожалуйста" я ничего толкового не услышал. Вы даже, как мне кажется, отсюда и уходить не собираетесь!
  Девушка была как на иголках.
  - Я уйду, обязательно уйду, только не гоните меня раньше времени, умоляю: я еще хочу жить. Хочу жить!
  Она посмотрела на Рогова затравленным зверьком.
  - Жить? Вы хотите жить? - Рогов был вне себя. - Но разве это жизнь?!
  Дверной звонок оборвал его речь. Рогов отшатнулся от девушки и с отчаянием произнес:
  - Вот и дождались. Марта.
  Девушка испуганно:
  - Не открывайте! Пожалуйста!
  - Еще чего! - возмутился Рогов. - Я же говорил вам: придет Марта. Каждый четверг, в семь часов вечера, она приходит ко мне. Мы встречаемся почти год.
  - Но это могут быть они!
  - Оставьте! Если боитесь, укройтесь в спальне. Я просто обязан открыть, она ждать не любит.
  Раздался еще один длинный звонок.
  - Видите?
  Рогов дождался, когда девушка скроется в спальне, и только тогда пошел открывать.
  
  2
  
  Когда Рогов открыл входную дверь, Марта переминалась возле порога, веселая и жизнерадостная, с розовыми от мороза щеками.
  - А вот и я, Рогов, что не встречаешь? Опять заработался? Или забыл, что сегодня четверг?
  - Входи скорее! - Рогов втянул её в квартиру и, бегло окинув взглядом лестничную площадку, быстро захлопнул дверь.
  Марта удивилась:
  - Что такое? Ты чем-то напуган? Так долго не открывал, и теперь?..
  Рогов словно не слышал ее.
  - Ты никого внизу не видела?
  - Внизу? Никого. А что?
  - Понимаешь...- Он не знал, с чего начать, как бы понятнее всё объяснить, но Марта словно не чувствовала его колебаний, игриво надула пухлые губы, потом сказала:
  - Не узнаю тебя, Рогов. Ты даже не поцеловал меня. Что такое?
  - Извини, - прикоснулся он сухими губами к ее щеке. - Пойдем в гостиную.
  Он помог ей снять пальто, стянул сапоги, но сделал все машинально, безучастно и холодно - в голове по-прежнему была неразбериха.
  - А я, знаешь, иду, гляжу: у тебя света нет. Думаю, наверное, не вернулся еще. Хотя откуда? Что-то непредвиденное? Но нет, оказывается, ты дома.
  - Я и должен быть дома, - так же прохладно сказал Рогов. - Сегодня же четверг, Марта. Наш день.
  Она прошли в гостиную.
  - Тогда я не понимаю, - сказала Марта. - Ты никуда не выходил, сидел все время в темноте... Странно.
  - Так получилось.
  - Да вспыхнет свет! - Марта взмахнула, как крылом, рукой, и комната наполнилась светом. - Ненавижу полумрак.
  - Надо задернуть шторы, извини.
  Рогов метнулся к окну. Марта опять посмотрела на него с удивлением.
  - Шторы? В такую рань? Ты всегда задергивал их позже. По крайней мере, при мне. Что с тобой, Рогов? Таким я тебя никогда не видела.
  Рогов задернул шторы, повернулся к ней и, пытаясь справиться с собственным волнением, сказал:
  - Знаешь, тут такая история...
  - История? - Марта всё еще не понимала, чем он так озабочен, и думала, что он просто разыгрывает её.
  - Да, история. Как раз перед твоим приходом произошла целая история.
  - Ну-ка, ну-ка, расскажи: обожаю всякие истории. Позволишь? - Она привычно устроилась на диване против него, подогнув под себя ноги. - Внимательно тебя слушаю.
  - Только пойми меня правильно, - сказал Рогов, - и не делай, пожалуйста, никаких скоропалительных выводов.
  - Как всё туманно, - продолжала развлекаться Марта. - Обещаю: никаких выводов.
  Она попыталась придать лицу серьезное выражение, но у нее ничего не вышло и она только прыснула. Ее смех вывел Рогова из себя:
  - Это не смешно, Марта, поверь, совсем не смешно.
  - А что - страшно? - Марта деланно нахмурила брови.
  - Для кого-то страшно, - сказал он. - Представь, что в баре двое подонков пристают к невинной девушке, неотступно следуют за ней повсюду. Она убегает, они преследуют ее, угрожая убить.
  Марта ухмыльнулась:
  - Рогов, умоляю тебя, остановись. Это что, новый сюжет твоего рассказа? Если да, то, как всегда, наивный. Какая невинная девушка? В баре? И какой дурак, извини за выражение, будет гнаться за ней, если она ничего плохого им не сделала? Девочка просто не пожелала разделить их компанию? За это, как мне кажется, не убивают! Когда ты, наконец, перестанешь сентиментальничать? Хотя за свою сентиментальность ты мне, скорее всего, и нравишься.
  Рогов попытался пойти другим путем.
  - Я, может, не совсем так выразился. Собственно говоря, я и сам толком не понял всей истории, но то, что такая девушка существует, существуют такие люди, и они действительно хотят её убить, - не вымысел. Мало того, девушка сейчас здесь.
  Марта недоуменно посмотрела на Рогова.
  - Я не ослышалась? Ты сказал: "здесь"? (Смотрит по сторонам.) В квартире?
  - Да, в квартире. В спальне. Перед твоим приходом я посоветовал ей там скрыться.
  - Погоди, погоди, Рогов, сегодня что-то до меня слабо доходит. Ты сказал: "девушка"? В твоей спальне? Ха-ха-ха! - громко деланно засмеялась Марта, потом резко смолкла. - Не смеши меня лучше: ты же девушками не интересуешься!
  - Может, и не интересуюсь, но она... Эта девушка...
  - Какая девушка, что ты несешь?
  - Понимаешь, - Рогов стал подыскивать точные слова, чтобы лишний раз не нервировать Марту, но находил их с трудом, и язык его то и дело заплетался, - я сидел тут, ждал тебя, вдруг - звонок, потом стук в дверь, - и вот, врывается ко мне девушка, самая обыкновенная девушка, и просит о помощи.
  - Помощи?
  - Да, помощи. За ней гонятся. Гнались. И они еще там, внизу, поджидают её.
  - Но я никого не видела!
  - Может, они, заметив тебя, спрятались.
  - Ерунда! - возмутилась Марта. - Девушка... Какая-то шарлатанка! Знаешь, сколько их сейчас развелось? Наводчица, небось, какая-то. Где она? Покажи ее немедленно!
  Марта поднялась, одернула блузку и решительно направилась в спальню. Там остановилась на пороге и стала, не стесняясь, рассматривать незнакомку. Та в свою очередь, поднялась с постели, на которой сидела, и тоже посмотрела на Марту. Лицо ее при этом выражало такую мольбу, что любой давно бы сжалился над невинной девушкой. Любой, только не Марта. В лице Марты мир приобрел холодную и рассудительную женщину.
  - Значит, вы та девушка? - после непродолжительного молчания с ехидцей спросила Марта.
  - Простите, если нарушила ваши планы. Я не думала, что всё так получится.
  - Не извиняйтесь: Рогов мне все рассказал. Попытался, по крайней мере. - Марта бросила на Рогова короткий испепеляющий взгляд, потом снова вернулась к девушке. - Его рассказ, правда, показался мне несколько невразумительным и запутанным, но основное, как мне кажется, я поняла. Вы - жертва собственной наивности, кто-то хочет вас за это лишить жизни, и вы в данную минуту скрываетесь от них у Рогова. В спальне. Любопытно. Хотя где ему остается вас скрывать, не в шкафу же: слишком банально.
  - Марта!
  - Погоди, Рогов! Мне это начинает даже нравиться: всё здесь так туманно и загадочно. Я в недоумении. Быть может, вы проясните происходящее? Насколько я близко знаю Рогова, он на женщин лишнего взгляда не кинет, потому что ему всегда некогда, потому что он вечно чем-нибудь занят; потому что всем сердцем, по его утверждению, он предан единственной особи женского пола - литературе! И вдруг я застаю в его спальне девушку!
  - Марта, прекрати! - попытался унять ее Рогов, но, видно, напрасно: Марта была неудержима.
  - Подожди, Рогов, не перебивай меня, пожалуйста! Не видишь разве: я пытаюсь прояснить ситуацию!
  Марта опять повернулась к девушке.
  - Итак, вы объяснитесь нам, наконец? Рогов ведь тоже ничего толком не понял из всего вами сказанного.
  В растерянности девушка произнесла:
  - Я всё объясню, объясню. Я уже говорила о причине моего появления, но я не знала, что так получится, и совсем не хотела помешать вашей встрече. Но и вы поймите меня правильно: на данную минуту мне просто некуда деться.
  - Некуда? - вспыхнула Марта.
  - Я не совсем точно выразилась, простите. Я уйду, непременно уйду, но, если можно, чуть позже. Эти люди, эти ужасные люди... - Она заплакала и замолчала.
  - Вот только нюней нам здесь не хватает. - Марта органически не переносила сентиментальности. - Слезы - уход от ответа. Не ту роль вы себе выбрали, милочка: уж больно приторны ваши слезы, и вряд ли ими можно кого-нибудь разжалобить. Я бы еще поверила в них час назад, но, клянусь честью, когда поднималась сюда, не встретила по дороге ни одного подозрительного типа. А у меня на них, поверьте, глаз наметан.
  - Но я не лгу, не лгу! Не знаю только, как доказать!
  - Увольте, ничего доказывать не надо. Лжете вы или нет, не имеет никакого значения. Мне отчего-то кажется, что вы самая обычная аферистка. Только вот не пойму никак, что вам от Рогова-то понадобилось?
  - Марта! - в который раз одернул ее Рогов, но по кислому выражению лица и ослабившимся плечам Марты понял, что она потеряла к девушке всякий интерес и больше ее не тронет.
  Марта повернулась к Рогову:
  - Выйдем, Рогов, мне нужно тебя кое о чем спросить.
  Они прошли на кухню. Рогов зажег свет, Марта прикурила, оперлась о подоконник и посмотрела на Рогова. Ему ничего более не оставалось, как только упрекнуть её в несправедливости по отношению к девушке.
  - Не стоило тебе так огульно оскорблять незнакомого человека. Кто бы он ни был.
  Марта совсем не это хотела услышать от своего друга. Замечание задело её.
  - Ох, - сказала она, - заступничек нашелся. Я, может, и не оскорбляла её. Только попыталась разобраться, за кого она себя выдает. Мы же совсем её не знаем. Кто она такая? Откуда? Ты ее знаешь?
  - Впервые вижу, - попытался увернуться от разговора Рогов, несмотря на то, что на самом деле видел девушку впервые. Ему были неприятны и сами вопросы, и пристальный взгляд, которым Марта желала его испепелить.
  Рогов уже начал жалеть, что открыл девчонке дверь. С ее появлением в его жизнь ворвалась какая-то неразбериха. Но Марта не сдавалась:
  - Вот, впервые видишь, а защищаешь, как будто знаком с нею вечность. Узнаю тебя, Рогов. Ради какой-то псевдоромантики ты готов на всё. Но я же не иллюзия, я - реальность! И я спрашиваю тебя, Рогов: как долго она тут задержится?
  - Не знаю, Марта. Разве ты не понимаешь: ее хотят убить.
  - Ее - убить?! Не смеши меня, Рогов. Посмотри только на нее, посмотри внимательнее: она сама кого хочешь убьет! Глаза совсем не ангельские! За такие в средние века сжигали на кострах, да топили в мутных омутах. Правильно, наверное, делали. Хотя, что я говорю? Тебе ведь они нравятся, вижу. Нравятся ведь, Рогов, а? Признайся!
  - Марта, прекрати, несешь какой-то бред! В конце концов, есть рамки приличия.
  - Приличия? О каком приличии здесь может идти речь? А все это представление, весь этот цирк - не верх неприличия? Настроят себе иллюзий, навыдумывают несуществующих миров и тянутся к ним всю жизнь сквозь пространство и время. Но я не такая, Рогов. Я реалистка, живу одним днем и не собираюсь из-за кого-то ломать себе шею.
  Рогов не стал ее разубеждать. В чем-то она была права, но в чем-то перегибала палку. Они говорили на разных языках, но говорили и говорили, так что Рогов не мог даже сосредоточиться и обдумать все случившееся. Да и вряд ли смог, не зная, в сущности, ничего: кто эта девушка и почему он так выгораживает ее перед Мартой, почему защищает. Он мог в любую минуту выставить ее за дверь, помириться с Мартой, и его жизнь потекла бы дальше точно так же безмятежно, уверенно и определенно, как и прежде. Только вот что-то в нем внутри никак не уступало, противилось логическому выводу. Но что? На этот вопрос Рогов не мог ответить, как не мог ответить и на десятки других, вереницей проносящихся в мозгу.
  Рогов чувствовал, что сильно устал, что все ему начинает надоедать, что сейчас ему просто необходимо остановить словесный поток Марты, не то голова совсем расколется.
  - Чего же ты хочешь, Марта? - уже с отчаянием в голосе произнес он.
  - Чего хочу? Хочу, - задержалась она напротив, - чтобы эта фифочка убралась отсюда. И немедленно!
  - Это невозможно.
  - Почему? - не сдавалась Марта.
  - Потому что ей угрожает опасность.
  Рогов был непоколебим. Откуда только взялись силы? Но Марта использовала запрещенный прием. Она пристально посмотрела на него и спросила:
  - Позволь, Рогов, а нам, нашим отношениям, считаешь, опасность не угрожает? Ты себя хоть поставил на мое место? Забавная картина со стороны получается. Я что-то лопочу, выдумываю, оправдываюсь, а ты весь такой правильный, приличный, несокрушимый! Но почему, Рогов? Может быть, всё дело во мне? Быть может, я не права? Скажи мне, я понятливая, всё приму, но ты молчишь и сам не знаешь, что сказать. Неужели эта расфуфыренная гага так просто обвела тебя вокруг пальца, Рогов? Ты ведь вроде давно не мальчик? Убей меня бог, ничего не понимаю. А может, просто-напросто не хочу понимать. Не хочу и всё!
  - Но Марта!
  - Погоди, Рогов, погоди, я с тобой совершенно запуталась. Ты можешь хоть раз в жизни быть откровенным? Как на духу, в присутствии постороннего человека ответь: ты любишь меня или нет?
  Рогов глянул на нее, в ее остановившиеся глаза и тут же отвел взгляд: до чего банальным и затертым показалось ему слово "люблю". Мы любим поесть, любим поспать, просто любим. Любим, любим, любим, - до заезженности! И почему этот подленький глагол хочет влезть буквально во все, где ему изначально нет места? Почему даже состояние влюбленности, единственное неописуемое колебание нашей тонкой души, мы передаем именно этим "заезженным" глаголом? Почему для этого поистине душевного состояния в нашем родном языке нет более однозначного и неповторимого слова, чтобы оно ни на что не было похоже и чтобы его невозможно было просто так, без всякой на то надобности употреблять налево и направо?
  - Молчишь? - с оттенком презрения прервала размышления Рогова Марта. - Я так и думала. Ты, Рогов, самый обыкновенный эгоист. Тебе совершенно наплевать на всё: на меня, на мои к тебе чувства, на людей, которые тебя окружают, и даже на эту несчастную потаскушку. Ты же и ее недолго будешь терпеть, она скоро тебе надоест, потому что в том, твоем мире, всякая инородность в конце концов беспощадно выталкивается вон.
  - Марта, прекрати! - Рогову был неприятен этот разговор, и он попытался в который раз прервать его, но только подлил масла в огонь.
  Марта вспыхнула:
  - "Прекрати, прекрати"... Надоели стоны Марты? Вам куда приятнее кудахтанье кур: "Ей угрожает опасность... Она не может уйти..."? Очарован сладким пеньем? Ну почему, Рогов?!
  Марта двумя руками схватила Рогова за ворот рубахи и затеребила, давая понять, что это "почему" относится не к их разговору в частности, а вообще, ко всему сущему, как риторическое гамлетовское "быть или не быть".
  Но и на этот вопрос Рогов не мог дать Марте определенного ответа: для него не только сегодняшний вечер, но и вся прошедшая жизнь вдруг показались окутанными густым, непроницаемым туманом.
  "Чего ты от меня требуешь, Марта, - думал он, - если даже я сам от себя сейчас не волен ничего потребовать, потому что в эту минуту я так же плохо себя понимаю, как и ты меня".
  - Молчишь? - меж тем продолжала пытать его Марта. - Как всегда. Ты и в жизни, и в постели такой молчун.
  Это было слишком. Теперь вспылил Рогов:
  - Марта! Ты переходишь все границы, прекрати!
  - Прекращаю, Рогов, прекращаю. Не волнуйся, дорогой, с сегодняшнего дня я всё прекращаю. Я оставляю тебя, Рогов. Да. Ухожу. Возможно, навсегда. Подай мне, пожалуйста, в последний раз пальто. Хотя нет, не утруждайся, я вполне самостоятельная женщина. Вполне...
  Марта вернулась в прихожую, обулась, с трудом застегнула на сапогах "змейку", торопливо всунула руки в рукава пальто.
  Рогов предпринял еще одну отчаянную попытку удержать её:
  - Марта, не глупи! Это не повод, чтобы устраивать сцены ревности.
  - Вот именно, - замерла на мгновение, чтобы отдышаться, Марта. - Ты совершенно прав, мой дорогой. С меня хватит. Я и так дошла до того, что начала ревновать тебя к книгам, мне не хватало еще ревности к какой-то уличной девке.
  - Марта, остановись, не скатывайся до пошлостей.
  - До пошлостей? - возмутилась она. - О какой пошлости ты говоришь? А разве все происходящее тут, и твоя роль во всем этом - не пошлость? У-у! Даже не говори ничего. Прощай, не провожай меня. Не хочу.
  Она плотнее укуталась в пушистый песцовый воротник, крутанула ручку замка, а увидев застывшую в дверях спальни девушку, бросила едко:
  - Что передать вашим киллерам, мадемуазель? Пусть подождут? Ладно, так и передам, - сказала и вышла за дверь.
  Рогов почувствовал себя скверно. Ему показалось, что сейчас, именно сейчас, когда ушла Марта, произошел очередной перелом в его жизни, и что будет за ним - светлая полоса или темная, - не смел и догадываться.
  Да и сердце ничего не говорило, только нервно трепыхалось в груди, как слету подбитая птица.
  
  3
  
  - Пылкая женщина, - прервала размышления Рогова вышедшая из спальни девушка. - Она всегда такая? Налетела, как тайфун, взбаламутила всё и унеслась.
  - Марта? - переспросил Рогов, слегка повернув голову. - Она немного не в себе. Я же говорил - ваше присутствие здесь ей не понравится. Да и кому бы оно понравилось? Не знаю, что теперь будет. Да и вы тоже хороши: нет бы, на самом деле, внятно объяснить ей, что с вами случилось, а то стояли только да мямлили: простите, извините... Конечно, она взвилась. Мало того, что застала вас тут, так вы еще своим молчанием разворошили угли.
  - Но и вы всё время отмалчивались. Почему не убедили в том, что я не ваша знакомая? Она же разговаривала со мной, как с соперницей, вы же видели и не остановили её. Вам хотелось, чтобы она поиздевалась надо мной?
  - Ну, знаете, это слишком. - Рогов был вне себя от такой наглости. - Долго же вы молчали. Наконец прорвало. Теперь вижу, что вы за штучка! И могу предположить, что вас действительно преследуют. Я бы и сам вас, наверное...
  - Значит, вы не лучше их! - прервала Рогова девушка. - Вы такой же! - с отчаянием бросила она. Этот человек совсем не хотел ее понимать. Еще несколько минут назад защищал её даже перед своей женщиной, даже на грани разрыва. Отчего теперь так быстро переменился? Что произошло?
  Она не находила слов. Обстановка накалялась. Ей бы взять и уйти, вырваться из нелепой ситуации, но где гарантии, что внизу её никто не поджидает.
  И снова звонок в дверь разорвал атмосферу накалившихся эмоций.
  - Кто там еще, черт возьми! - выпалил Рогов.
  - Не открывайте! - девушка сама не знала, что делать.
  - Ну уж нет, непременно открою: ваши капризы мне до чертиков надоели.
  - Не открывайте, умоляю вас, - как и раньше задрожал её голос. Но Рогову хотелось как можно скорее положить всему конец.
  - Открою. Наверняка вернулась Марта. Мне она пока не безразлична. Идите в гостиную!
  Прозвучал еще один продолжительный звонок, а вслед за ним раздался знакомый голос:
  - Роман, это я, Вадим. Спишь, что ли?
  Девушка скрылась в гостиной. Рогов открыл. У порога на самом деле стоял Вадим, старый приятель еще со школьной скамьи. В последнее время они стали видеться реже, но раньше обычно хоть раз в две недели, но встречались в кафе и болтали о всякой всячине.
  - Вадим? - спросил Рогов. - Какими судьбами?
  - Шел мимо, гляжу: огонек.
  Вадим вошел в квартиру и сразу же заметил в гостиной незнакомую девушку.
  - О! Да ты не один? Пардон-с, не вовремя.
  - Да нет, проходи, проходи, это совсем не то, о чем ты думаешь.
  - А я, собственно, ни о чем и не думаю, - сказал Вадим, окидывая девушку с головы до ног, и уже шепотом: - А как же Марта, ты давно с нею расстался? Или это так, легкий адюльтерчик?
  - Никакой не адюльтерчик, - поспешил разочаровать гостя Рогов. - Мы с ней едва знакомы, я увидел её только сегодня. Ты, кстати, возле подъезда ничего подозрительного не заметил?
  - А что я должен был заметить? - не спуская любопытного взгляда с девушки, спросил Вадим.
  - Ну, каких-нибудь подозрительных типов.
  - Каких типов? Скоро ночь на дворе. В такую пору все подозрительные типы либо пьют пиво в барах, либо в сауне и с бабой, - сказал Вадим и захихикал.
  - Я тебя серьезно спрашиваю, а ты ерничаешь.
  - И что ты такой сегодня серьезный, Роман? Тебе серьезность не к лицу. Давай лучше расслабимся, коньячку дернем.
  - С каких пор у тебя завелся коньяк? - спросил Рогов.
  - Вчера провернул одно шикарное дельце. Получил, можно сказать, дивиденды.
  - Я тоже получил, только ниже пояса.
  - От Марты?
  - От неё. Сегодня она, как всегда, пришла вечером ко мне, а у меня - пожалуйста!
  - Вона! А я-то думаю, с чего ты такой счастливый. По тебе, правда, совсем не скажешь, что Марта застала тебя с другой - ни царапины, ни синяка. Я-то Марту знаю: она так просто ничего не спустит.
  - Тут совершенно другой случай, - попытался оправдаться Рогов. - Девушка попросила защиты.
  - Ух ты, вот бы она меня попросила, я бы её даже грудью прикрыл.
  Рогову было не до шуток.
  - Я серьезно. Она прямо-таки ворвалась ко мне, за ней гнались.
  - Я бы тоже за такой погнался.
  - Но она говорит, что её хотят убить, и убийцы, якобы, здесь, внизу, дожидаются, пока она выйдет.
  - Любопытно. Это она тебе всё рассказала? Ох и баба! - зажегся Вадим. - Обожаю авантюристок! Позволишь, я пообщаюсь с ней?
  - Пожалуйста, я сыт по горло.
  Рогов с Вадимом вошли в гостиную. Вадим подошел к девушке в ореоле неприкрытого любопытства.
  - Здравствуйте, милая, здравствуйте, красавица!
  - Здравствуйте, - холодно сказала девушка.
  - Разрешите с вами познакомиться. Меня зовут Вадимом. А вас?
  - Ритой.
  - Рита. Красивое имя.
  - Спасибо, - так же холодно поблагодарила Рита, несмотря на воодушевление Вадима и его желание рассыпать комплименты. Но Вадим не обращал внимания на холодный тон, он его даже заводил. Нет ничего приятнее поиграть с ретивой кошечкой в кошки-мышки и в конце концов добиться её расположения. Такая тактика редко когда подводила его раньше, ею он предпочел воспользоваться и в этот раз.
  Он сознательно немного затянул паузу и чуть позже, не скрывая интереса к девушке, сказал:
  - Как мило вы произносите "спасибо". Я просто очарован. Роман Сергеевич мне тут сказал, что вы нуждаетесь в защите. Может, я на что сгожусь? Парень крепкий, непробиваемый, в детстве немного увлекался боксом. Глядите, какие у меня кулаки, посмотрите!
  Он сжал руки в кулаки и протянул их Рите. Рита недоуменно посмотрела на него:
  - Вы идиот или прикидываетесь?
  Настал черед удивляться Вадиму. К такому повороту он готов не был. Счет явно складывался не в его пользу. Он переспросил Риту:
  - Что? Не понял.
  - Я говорю: вы идиот или только прикидываетесь?
  Она не шутила. Спесь мигом слетела с Вадима.
  - А это вы зря, душенька. Я к вам, можно сказать, с открытым сердцем, а вы мне резко - на! - под дых. Но, скажу вам, такое мне по нраву. Отчаянная женщина, спасу нет. Везет тебе, Рогов, на лихих девчат. Марта, что Анка-пулеметчица: всех из "максима" пересчитает, и эта не промах.
  - Не "эта", а Рита, - не сдавалась девушка. - И вообще, вы пришли, как я поняла, к другу, вот с ним и общайтесь.
  Вадим с восторгом повернулся к Роману, но прежняя игривость в его голосе больше не звучала.
  - Горяча, горяча! Не находишь? Бес, а не девка! Прямо завидую тебе: чем ты их только берешь?
  - Ничем я их не беру. Я говорил тебе, что она случайно оказалась здесь и скоро уйдет.
  - Сомневаюсь, - слегка покачал головой Вадим. - Ты её так просто отпустишь? Мне почему-то кажется, что вы разыгрываете меня. Но я сдаюсь, верю вам и предлагаю всем выпить, зная, что шутка удалась. Рома, ну, что ты стоишь, как истукан, тащи скорее рюмки, закуску, я что, напрасно сюда приехал?
  Рогов ушел на кухню. Вадим посмотрел на Риту с прищуром:
  - Слушай, крошка, - резко перешел он на "ты", - брось ломаться, я тебя насквозь вижу: не того полета ты птица, чтобы виться вокруг Рогова. Что тебя привело к нему? Он же нудный, скучный, заплесневелый, типичный интеллигентишка из прошлого века. А ты - кровь с молоком, огонь, а не девка! Ты - будущее! Оставь его, поедем со мной, закатим в какой-нибудь шикарный кабачок, возьмем шампанского, фруктов, шоколаду, - это же твоя стихия, меня не проведешь, я чувствую!
  - Может, вы ошибаетесь? - Рита по-прежнему держалась на расстоянии.
  - Э нет, насчет этого никогда. На эти вещи у меня нюх. Ты не из той породы, что Рогов. Не знаю, как ты тут оказалась, и что тебя связывает с ним, но уверен, через час тебе станет скучно. Рогов поедом ест самого себя, а в наше время это не популярно и совсем неинтересно, понимаешь? Сейчас настало другое время: время людей деловых, предприимчивых, хватких; если хочешь, немного циничных, таких, которые не вытаскивают свои кишки наружу и не копаются в собственных мозгах. Настало время действия, и ты, как я вижу, дитя этого времени.
  - Вы тоже относите себя к таким людям?
  - Разве по мне не видно? Не далее как вчера я провернул удачную сделку, сегодня отмечаю.
  - Зачем тогда вам Рогов?
  Вадим, казалось, ждал подобного вопроса.
  - Рогов? Он старый студенческий товарищ. Мы сидели за одной партой в аудитории. Можно сказать, не один пуд соли съели вместе.
  - И вы его после этого так порочите?
  Казалось, девушку ни в чем нельзя было переубедить.
  - Ты насчет интеллигентности? Так это ж очевидно. Он и сам об этом прекрасно знает.
  - Но вы же ни капли его не уважаете, даже не цените, а смеете называть близким другом. Интересная получается дружба.
  - Ну, это ты зря, - не хотел мириться с проигрышем Вадим. - Я никогда не скрывал своего благосклонного отношения к Роману и всегда говорил ему в глаза всё, что я о нем думаю.
  - И даже о том, что сейчас сказали?
  - А-а! - прищуриваясь и помахивая указательным пальцем, произнес Вадим, - Поймала? Поймала? - С его лица не сходила ехидная улыбка. - Говорю ли я ему? Конечно, говорю. Говорю, а то как же.
  - Тогда его нужно благодарить за то, что ваша дружба еще хоть на чем-то держится, - сказала Рита. - Только мне кажется, что это не дружба вовсе.
  - Что же по-твоему?
  Неожиданно вошедший Рогов будто прибавил Вадиму сил. Он снова насел на Риту:
  - Что замолчала, продолжай!
  Рогов удивился, что они так быстро перешли на "ты".
  - Вы уже нашли общий язык?
  - Пока только пытаемся. Говорили о тебе.
  - Обо мне?
  - Именно. - Вадим обрел прежнее присутствие духа. - Я удивился, как вы, такие разные по натуре люди, смогли сойтись.
  - Но я же говорил тебе, - сказал Рогов, - что мы едва знакомы. Вернее сказать, совсем незнакомы.
  - А твоя гостья утверждает, что успела тебя узнать, и её мнение, оказывается, совсем не совпадает с моим.
  - Было бы удивительно, - сказал Рогов, опуская поднос с закуской на журнальный столик, - если бы ваши взгляды совпали: вы такие разные люди.
  - Вот и я ей о том же талдычу. Она видит в тебе спасителя человечества, защитника всех униженных и угнетенных.
  Рогов улыбнулся:
  - Ну, на эту роль я, как мне кажется, совсем не подхожу.
  - И я ей о том же, - торжествовал Вадим, но Рита возмутилась:
  - Как вам не стыдно! Вы ведь всё переиначиваете. Хотя чему удивляться: у таких, как вы, стыда никогда не было и не будет. А еще клянетесь дружбой. Какой же вы друг, если в глаза говорите одно, а за глаза другое?
  Вадим бросил на неё испепеляющий взгляд:
  - Вот тут, предположим, девочка, ты ошибаешься. Я ничего не сказал такого, чего бы не говорил самому Роману. И ему об этом известно. Мало того, я могу повториться и снова сказать, что Роман Рогов принадлежит к тому типу интеллигенции, которая сама себя ест. Поедом. Представьте Прометея, пожирающего собственную печень. Это, собственно говоря, и есть наш Роман. Эдакий мазохиствующий интеллигент, наслаждающийся своим мазохизмом; страдалец, упивающийся собственным страданием. Это у большей части нашей интеллигенции в крови. И он об этом, повторюсь, прекрасно знает, ничего нового по сути я ему не открыл. Правда, Роман?
  Рита вспыхнула:
  - Да где ж тут правда? Какая правда? Почему вы молчите, Роман? Вас явно оскорбляют. Оскорбляют и унижают. Как вы терпите?
  - А он у нас из терпеливых, - сказал Вадим, предвкушая победу. - Как говорится, Бог терпел и нам велел. В наше время неандертальство, конечно, но именно за неандертальство я его и люблю. А, не хочу больше говорить об этом. Идемте лучше к столу, выпьем за Романа и его открытую всем земным ветрам душу.
  Вадим взял бутылку и разлил по бокалам спиртное.
  - Я с вами пить не буду: вы мне противны, - не сдавалась Рита.
  - Как знаете, - Вадим пожал плечами и протянул наполненный коньяком бокал Роману. - Давай, Роман, за тебя.
  Однако Рогов оказался солидарен с Ритой.
  - Я тоже не буду.
  - Ну вот, подарочек, - удивился Вадим. - За себя и не будешь?
  - С тобой не буду.
  - Что так? - насторожился Вадим.
  - Да вот так! - твердо сказал Рогов. - Давно тебе хотел сказать, да как-то не решался. И может быть, если бы не сегодняшний вечер, не Рита, так бы, может, никогда и не решился.
  Рогов умолк, как бы подыскивая наиболее точные слова, но, видно, они давно были найдены, только всё еще пребывали в памяти.
  - Я всегда считал тебя своим другом, Вадим, близким другом. Прощал твой эгоцентризм, беспардонность, - многое тебе прощал, многое пропускал мимо ушей и гнал из сердца, чтобы только не чернить нашей дружбы, не пятнать её. Но ты не замечал этого никогда (или не хотел замечать), и значит, никогда по-настоящему другом мне и не был, и понять меня никогда не мог.
  Вадим поиграл желваками.
  - Интересно, интересно, продолжай.
  - А тут и продолжать нечего, - сказал с сожалением Рогов. Видно было, что ему тяжело произносить эти слова. - В моем понимании настоящий друг - тот, который всегда без утайки и открыто скажет тебе, в какое дерьмо ты превращаешься. И я скажу тебе со всей откровенностью: ты, Вадим, превращаешься в настоящее дерьмо.
  Роман замолчал, и комната на несколько секунд наполнилась тишиной. Вадиму не верилось, что он услышал такое от старого приятеля. Он всегда считал, что между ними нормальные дружеские отношения. Сколько он знает Романа, тот ни разу даже не заикнулся о чем бы то ни было плохом в их дружбе. Но вот, оказывается, так только казалось.
  Вадим из одной руки переложил бокал в другую, задумчиво хмыкнул, потом сказал:
  - Вот так пришел пообщаться к другу. Значит, в твоем представлении я полное дерьмо?
  - Становишься им.
  - Замечательно! Спасибо, что предупредил, а то я бы потом вовек не отмылся. Что-нибудь еще? - в упор с вызовом уставился на Рогова Вадим.
  - Разве этого недостаточно? - Рогов не отвел взгляда.
  - По мне так чересчур. Твои прозрения просто потрясают. Спасибо огромное, что открыл мне глаза. До этого я слепо бродил в потемках. Но раз мы так разговорились, так разоткровенничались, позволь тогда и мне, Роман, кое-что сказать.
  Вадим не спешил. Ему хотелось, как можно больнее ранить взбунтовавшегося друга.
  - Ты ведь тоже далеко не идеал, хотя и пытаешься им казаться, жить, как говорится, по святому писанию. Только насмотрелись мы на такую жизнь. Сейчас другие времена, другие нравы, пора бы тебе наконец понять это. Сейчас если ударили тебя по левой щеке - бей правой. Прижали к обочине - врежь в бок! Сейчас нельзя давать себя топтать, потому что затопчут насмерть. Сейчас все одиночки, потому что доверять никому нельзя: съедят или подставят. Так лучше я съем, чем меня. А ты всё в интеллигентишку играешь, всё хочешь казаться правильным, только правила-то эти надуманы. И всё надумано: и чувства твои, и эмоции. Теперь холодный расчет. Муж - жена, любовник - любовница, начальник - подчиненный. Соседи, друзья, знакомые, - всё, всё по расчету, а иначе в наше время не выживешь или будешь жить, как бирюк: загнанный, голодный, никому не нужный, обладай ты хоть тысячью талантов и безразмерным сердцем.
  Глаза Вадима заискрились.
  - Зачем далеко ходить? Вот тебе наглядный пример моих слов (показывает на Риту) - новое поколение. Они живут, как хотят. Они знают, чего хотят. Они не рассуждают и не рассусоливают, они идут, берут и никогда не сомневаются. А ты всё жуешь и жуешь свою интеллигентскую жвачку, всё носишься и носишься со своими бледными эмоциями и день за днем копаешься в самом себе. Но только никому, повторюсь, сейчас это не нужно. И мне не нужно, и ей тоже. Пора бы давно опуститься на землю, Роман, а не витать, как жаворонок, в облаках. Хотя, живи, как знаешь. У каждого должны быть собственные мозги.
  Он умолк, опрокинул содержимое своего бокала в рот и сказал:
  - Чувствую, больше мне с вами делать нечего. И Марта, наверное, поэтому ушла. И правильно сделала. Прощайте, страдальцы. Меня от вас просто тошнит.
  Вадим быстро вышел в прихожую, торопливо оделся и, резко хлопнув дверью, ушел.
  
  4
  
  - Да, вечерок выдался, - горько усмехнулся Рогов. - Сначала Марта ушла, теперь Вадим. Вы мне так всех друзей распугаете.
  - Простите, - сказала Рита. - Нехорошо вышло. Но поверьте, я этого совсем не хотела. Мне, наверное, тоже лучше уйти. Я пойду...
  Её, казалось, невозможно было переубедить, но Роману совсем не хотелось именно сейчас оставаться одному. Он готов был пойти на что угодно, лишь бы этого не произошло.
  - Постойте, глупышка, постойте, - сказал он. - Ну куда вы сейчас пойдете? Они ведь могут быть еще там, вы же знаете.
  - Мне уже всё равно, - Рита будто окончательно смирилась. - И потом, ваша подруга сказала, что никого подозрительного во дворе не видела, а ваш друг подтвердил ее слова.
  - Перестаньте, вы просто не знаете, что делать. Они могли и не заметить, не увидеть, в конце концов, а ваши преследователи где-нибудь затаиться. Не думаете же вы, что они оставили вас в покое?
  Рита посмотрела прямо в глаза Рогова, словно пытаясь в них еще раз прочесть все сказанное им, и по ее взгляду он вдруг понял, что она совсем не воспринимает смысла, что он, смысл, доходит до нее постепенно, капля за каплей, откуда-то из далекого затуманенного сознания. И лишь когда она, наконец, осознала, о чем он говорил, ее взгляд вернулся, и она сказала:
  - Не думаю, - как бы доказывая то, что за прошедший час ни мир, ни его состояние для нее не изменились, и атмосфера страха, как дамоклов меч, тяжелой массой все еще висит над головой. - Но я и так доставила вам массу хлопот. От вас ушел лучший друг, женщина...
  - А, Вадим? По большому счету, как вы поняли, своим другом я его никогда и не считал. Как всякий эгоцентрист, он вспоминает о тебе только тогда, когда ему нужно. Вот сегодня, посмотрите, он ведь пришел похвастаться очередным успехом. У него что-то там получилось, что-то удалось... Обычно он даже не звонит. Так, иногда, когда накатит лирическое настроение. А Марта... Марта просто не в духе. Ну, да Бог с ней.
  Роману нелегко было сказать это. Он всегда считал Вадима своим другом, поэтому старался не обращать внимания на его подтрунивания над ним среди посторонних, на его беспардонность, невежество по отношению к нему, боясь, что из-за своих мелких упреков потеряет последнего друга. Но так или иначе, рано или поздно в жизни наступает такая минута, когда на все происходящее приходится взглянуть другими глазами: реальными, и в этом свете все происходящее попытаться хоть как-то объяснить себе. Объяснить, чтобы мир вокруг не разрушался дальше. Гармония окружающего мира напрямую зависит от гармонии в нашей душе. Рита невольно нарушила гармонию упорядоченного существования Рогова, поэтому в первую очередь считала себя виновником всего, что случилось сегодня с ним. Она увидела, как пошатнулся его мир, как он готов рухнуть на глазах, но остановить его падение она могла, только уйдя отсюда, только убив себя, к чему она еще не была готова.
  - Вы любите её? - спросила Рита.
  - Не знаю, - рассеянно ответил он. - Я как-то не задумывался над этим.
  - Простите, - сказала Рита. - И прежде всего за то, что принесла вам столько неприятностей.
  - Давайте не будем! - Рогов не хотел даже спорить с ней. - Мне иногда кажется, что в моей жизни никогда и не было ничего хорошего. А друзья, настоящие друзья, как я думаю, бывают только в молодости и при удаче. Но оставим это. Я никак не пойму, куда вы так рветесь? Задержитесь немного, скрасьте мое одиночество. До утра, скорее всего, они ждать не будут. Оставайтесь, места хватит.
  Рита пожала плечами:
  - Неудобно как-то. Я вам, конечно, благодарна и еще раз прошу меня за всё извинить, но все-таки...
  - Ерунда! Какие неудобства? - Рогов, казалось, действительно боялся остаться один на один с собой. - Считайте, что я вас пригласил. Раздевайтесь.
  Он помог ей скинуть полушубок.
  - Садитесь на диван, - сказал Рогов. - Вам надо расслабиться, прийти в себя, вы всё принимаете слишком серьезно. А тут, может быть, ничего страшного и нет. Хотите выпить? Вадим оставил нам почти полную бутылку коньяка. Знает, чем порадовать друга. Он хорошо разбирается в коньяках, а я в них совсем профан.
  Рогов наполнил стоящие на столике бокалы, а потом будто спохватился:
  - Мы, собственно говоря, даже не познакомились.
  - Я, кажется, говорила, что меня зовут Ритой.
  - Не хочу показаться банальным, но мне ваше имя нравится.
  - Это комплимент?
  - Если хотите, - сказал он. Мрачная атмосфера будто начала рассеиваться.
  - Тогда он будет уже вторым за сегодняшний вечер. Но все равно спасибо.
  Рита взяла бокал из руки Рогова.
  - А меня зовут Романом.
  - Роговым, - сказала она.
  - Роговым. Так меня называет Марта. Знаете, есть женщины, которые своих избранников везде и всюду величают по фамилии. Даже наедине. У них отчего-то это очень легко получается. Даже в приятельских беседах они говорят не иначе, как: "А вот и мой Рогов", - если хотят похвалиться (причем, хвалят, как правило, исключительно себя), или: "Этот Рогов...", - если представляют его в неприглядном свете (но тогда уж только его). На удивление, мы все терпеливо сносим.
  - Вы еще и юморист.
  - Жизнь, увы, научает, - развел руками Рогов, - а юмор помогает выжить и глядеть на окружающее проще. Ваше здоровье.
  Рогов выпил.
  - Хороший коньяк. Закусывайте, закусывайте, не стесняйтесь, - предложил он закуску и немного съел сам. - Итак, вас зовут Ритой, вы молодая симпатичная девушка, у вас захватывающая, полная опасностей и приключений жизнь.
  - Скажете тоже, - улыбнулась Рита, - какие приключения? Всё, как у всех: детский сад, школа... Рассказывать нечего.
  - Тогда не нужно. Я тоже не люблю, когда меня расспрашивают о чем-то личном. Да, собственно, оглянешься назад, посмотришь внимательно, а остановиться вроде как и не на чем. То ли попали в какую-то мышиную эру, то ли еще не можем понять, в какую эпоху живем: как-то всё лихорадочно, суетливо, фрагментарно. Ничего, кажется, нет яркого, примечательного. Где-то кто-то живет интересной, разнообразной жизнью: встречи с удивительными людьми, поездки, путешествия, - а здесь одна серость, тишь да гладь, но божьей благодати нет и близко. А у вас, наверное, жизнь увлекательная, за день столько событий!
  - Признаться честно, даже не хочу задумываться над этим.
  - Вот-вот, одна из ярких черт современной молодежи: она ни над чем не хочет задумываться.
  Рита вопросительно посмотрела на Рогова:
  - Вы упрекаете меня?
  - Упаси Бог, просто констатирую факты.
  Но Рита не согласилась с такими выводами.
  - Что в этом плохого? По крайней мере, это помогает избежать всяких стрессов.
  - Можно поспорить, - сказал Роман. - В наш век скоростей и равнодушия вряд ли кому удается избежать волнений. И разве ваша ситуация тому не пример? Ваше нынешнее положение - не стресс? Даже я, человек, который, кажется, разуверился во всем и спрятался от всех в норе и то не спасаюсь от них. А вообще-то я вас понимаю: вы просто плывете по течению и совсем не задумываетесь, к какому берегу вас прибьет. По сути, я и сам обыкновенный фаталист и этим скорее всего и объясняется то, что я не бросился вдогонку за Мартой и не остановил Вадима. Судьба, как мне кажется, сама расставит все по местам.
  - Но здесь я с вами не согласна. По-вашему, мы вообще ничему не должны противиться, сложить руки на груди и ждать неизвестно чего? Я так не могу и жить так не буду.
  - Я вас не переубеждаю. Оставим бесполезный разговор. Признаться честно, я проголодался. Да и вы, наверное, не прочь перекусить. Как смотрите на ужин? У меня он давно готов. С этими нервотрепками я совсем про него забыл. Сейчас принесу.
  - Может, вам помочь?
  - Нет, нет. На кухне я справляюсь сам. Холостяцкая, знаете ли, привычка.
  Рогов оставил девушку одну и пошел доставать из духовки жаркое. Оно еще парило и пахло специями. Рогов разложил его по тарелкам, бросил сверху несколько веточек петрушки и понес в гостиную.
  Рита рассматривала комнату.
  Рогов обставил свое жилище скромно. В гостиной поместил диван-кровать, пару кресел, журнальный столик перед ними и телевизор на подставке. Западную стену занимали книжные полки, на остальных висели репродукции: одна - с веткой сливы и сидящим на ней соловьем на фоне заснеженной Фудзиямы, выполненная в типично восточном стиле, другая - довольно-таки качественная копия картины Поля Дельво "Адское одиночество", изображающая вечно юную деву, которая пытается убежать из тени в свет, из прошлого в будущее. Деву с огромной тоской во всем облике, и даже в усталом, ослабевающем порыве выброшенной вперед правой руки.
  Рита стояла у репродукции Дельво и смотрела на нее, не отрываясь.
  "Какие глаза", - хотел было сказать Рогов о картине, но осекся: взгляд Риты, казалось, пронизывал ее насквозь, и по выражению лица девушки он вдруг понял, что сейчас, в эту самую минуту, она испытывала ту же безысходность, ту же тоску, которую так зримо передал в своем сюрреалистическом откровении Дельво. Она будто перенеслась в тот миг, в ту безысходность и породнилась с нею.
  Рогову даже показалось, что если Рита и дальше так будет смотреть на картину, она просто сойдет с ума. Нужно было немедленно, во что бы то ни стало ее отвлечь, иначе все могло кончиться непредсказуемо. Он поставил тарелки на столик и застучал вилкой о стекло бутылки.
  - Э-э-й, девочка, оторвитесь, не то вы просверлите мою картину насквозь.
  Рита отпрянула и глубоко, как после гипноза, вздохнула, потом мягко опустилась в кресло и расслабила плечи. Рогов понял, что она еще не пришла в себя. Видно, сегодняшний вечер вымотал ее совсем. Понервничал и он, и сразу почувствовал, как сильно проголодался. Он буквально набросился на жаркое. Рита, как сонная, неохотно ковырялась в тарелке.
  Рогов не выдержал, сказал:
  - Вы это бросьте, так нельзя. Выбросьте всё к черту из головы. Распустили, понимаешь, нюни. Все образуется, надо только верить и сильно этого хотеть. Давайте, выпейте! - налил он ей еще в бокал. - Ешьте! Без всяких формальностей.
  Рита пригубила и немного съела картофеля, к мясу не притронулась.
  - Знаете, - сказала чуть погодя, - я вроде немного успокоилась, как будто забылась, а вот посмотрела ваши картины и на меня снова накатило. Я же вам не сказала: я пыталась выброситься из машины. И выбросилась бы, выбросилась, верите?
  Она пристально посмотрела на Рогова. Он не отвел глаз.
  - Верю. Конечно, верю.
  Она сама отвернула залившееся краской лицо. Видно было, что ей неприятно говорить обо всем, что с ней произошло.
  - Они хотели меня унизить. Хотели... Знаете, чего они хотели?
  Рогов не хотел знать, не жаждал даже копаться во всей этой грязи, поэтому как можно мягче остановил девушку:
  - Не говорите, не хочу даже слушать.
  Но Рита восприняла всё иначе:
  - Вот вы меня понимаете, вы всё понимаете. Если бы все так меня понимали, я была бы счастлива...
  - Вряд ли это возможно. - Сердце Рогова билось по-прежнему ровно. - Меня ведь тоже многие не понимают. Хотя бы Марта, или Вадим, или... Впрочем, вы их совсем не знаете. Каждый из нас ищет понимания. Вот раз со мной еще в юности случилась забавная история. Снимал я как-то у одной старушки комнату. Всё вроде ладно, мирно, но потом решил перебраться на другую квартиру, поближе к работе, и уходил, когда она была в санатории. Попрощался с её мужем, расплатился за всё, передал ей привет и оставил на всякий случай телефон нового обиталища. Так она, вернувшись из санатория, так на меня обиделась, что я съехал, не дождавшись её возвращения, что немедленно позвонила моей новой хозяйке и пожаловалась, что я-де, мол, такой-сякой и никогда её не понимал. И я до сих пор себя спрашиваю: а должен ли я был вообще её понимать?
  - Да, любопытная старушка, - сказала Рита.
  - Веселая попалась, - согласился Рогов. - Наверное, я запал ей в душу. Но вы ешьте, ешьте, а то совсем остынет. Чем же вас развеселить? Включить телевизор или магнитофон. Может, музыка отвлечет?
  - Вряд ли, - сказала Рита. - Сегодня что-то не до музыки. Но вы, если хотите, включайте.
  - Да я, собственно, хотел только вас успокоить, отвлечь от мрачных мыслей, а то всё думаете, думаете.
  - Ни о чем я больше не думаю. Я уже и не знаю, что думать.
  - Нечего думать, - произнес с воодушевлением Рогов, - надо принимать жизнь такой, как она есть!
  Но Рита не поддержала его.
  - Вам просто говорить: "жизнь, как она есть". А какая она есть, жизнь, вы можете сказать? Да и что такое жизнь? Когда над тобой на тонком волоске висит дамоклов меч, жизнь перестает быть жизнью, превращаясь в сплошное каждодневное ожидание - ожидание конца. И всё вокруг теряет смысл, потому что ты наверняка знаешь только одно, что впереди у тебя пустота. Твоя судьба как на ладони, ясно и определенно. Волосок обрывается, меч падает, а ты ни вправо, ни влево. Финита ля комедия. "Зы энд".
  - Мне кажется, вы слишком сгущаете краски. Да, согласен, в жизни бывают мрачные моменты, бывают минуты такого горького отчаяния, что готов даже в петлю лезть. Но вдруг глядишь, и что-то изменилось, немного, но изменилось. Неизвестно кто протянет руку, и станет на душе светлее, а вчерашнее подавленное состояние покажется таким пустяшным, таким нелепым и даже удивительным, что станет просто смешно: почему я тогда хандрил, из-за чего расстраивался. И у вас, поверь, всё пройдет, и вы потом если и будете вспоминать об этом вечере, то только как о дурном сне. Так что не переживайте сильно и забудьте всё скорее.
  - Хотелось бы, - пожала плечами Рита, - но не получается.
  - Получится, обязательно получится, только выбросьте всё из головы и увидите, станет легче.
  Неожиданный звонок в дверь прервал их диалог. Оба насторожились. Кто там еще? Рита не знала, что и думать. Рогов тоже заволновался, но поднялся, так как звонок раздался снова.
  - Сидите, я сам подойду к двери, - сказал он. - Даже если это и "они", вломиться им так просто не удастся: двери у меня надежные, телефон не отключен, в крайнем случае, вызовем полицию.
  Но из-за двери до них долетел громкий голос Марты:
  - Рогов, подлый трус, открывай - я тебе бандитов привела! Открывай, даже если твоя пассия еще не ушла, их надо обогреть и покормить, а то совсем околеют.
  Рогов, чуть успокоившись, сказал Рите:
  - Вернулась Марта, я открою. Будет неприлично, если мы никак не отреагируем.
  Но Рита снова стала умолять его не открывать:
  - А если там действительно они?
  - Ерунда, - сказал Рогов, - никакие бандиты не решились бы действовать при людях. Если они, разумеется, в себе.
  - Но они сумасшедшие.
  - И всё же вряд ли они пришли с Мартой. Марта сама сторонится всяких подозрительных типов.
  - Рогов, долго ты будешь держать меня на лестничной площадке? Открывай, наконец, я ужасно проголодалась, - не унималась за дверью Марта.
  - Открою, - сказал Рогов и вышел в прихожую. Рита осталась на месте.
  
  
  5
  
  - Это снова, как ты понял, я, - заплетающимся языком пробормотала Марта. Она подшофе. Как только Рогов приоткрыл дверь, она сразу переступила порог и, пытаясь изобразить улыбку, скривила губы. - Наверно, я полная дура, но я вернулась, прости. Хотела, покинув тебя, плюнуть на все: на то, как ты нехорошо поступил со мной, как предпочел наши проверенные временем отношения сиюминутным эмоциям... Боже, что я несу, - Марта закрыла глаза и скривила лицо. - Черт, что за пойло подсунули в кафешке? Опять поджелудочная. Дай, пожалуйста, воды.
  Плечи Марты опустились. Раскрыв свою сумочку и недолго порывшись в ней, она выудила небольшую пластинку с маленькими таблетками. Выдавив две, сунула в рот и запила принесенной Роговым водой.
  - В общем, как ты понял, ехать домой я передумала, - продолжила она, уставившись куда-то в сторону. - Зашла по пути от тебя в ближайшее кафе и заказала себе водки - нужно было как-то переварить происшедшее. Но от выпитого, наоборот, мысли мои перемешались, и я так не смогла понять, что на самом деле произошло. Может, ты скажешь, наконец, что с нами происходит? - подняла глаза на Рогова Марта. - Почему в твоем доме какая-то фифочка с улицы, а я сижу одна-одинешенька в каком-то замызганном полупустом кафе и давлюсь одиночеством?
  Рогов стушевался, почувствовав некоторую долю вины.
  - Опять молчишь? Ты стал таким толстокожим. Уму непостижимо, во что ты превратился, Рогов. Не узнаю тебя. Прошло не более часа, как я тебя оставила, - и что? Ничего не изменилось. Ничего. А жаль. - Марта выпрямилась. Прежняя уверенность словно снова вернулась к ней. Наверное, стали действовать таблетки. - Ладно, оставим это на твоей совести. Я, кстати сказать, проголодалась. Ты сегодня ничего не готовил? Я говорила тебе, как ты замечательно готовишь? (Рогов кивнул.) Видишь, говорила. Я не какая-нибудь дама неблагодарная: умею ценить то, что на самом деле достойно похвалы и хорошей оценки. А ты? Ценишь ли ты меня по-настоящему, Рогов, вот в чем вопрос? Но вряд ли ты на него теперь ответишь.
  - Марта, давай не будем сейчас упоминать о ценностях, - сказал Рогов.
  Марта продолжала смотреть на него в упор. Рогов неожиданно стал открываться ей с другой стороны. И глаза его стал другими, более жесткими, что ли? Марта отвела взгляд.
  - Я с тобой полностью согласна, давай не будем. А потом, я безумно хочу есть, готова проглотить целого быка. Пошли, унижусь еще один раз. Но исключительно ради еды. Человек так слаб.
  Марта скинула свое пальто и прошла мимо Рогова в гостиную. Рогов пустил всё на самотек, проследовал за ней. Марта подошла к журнальному столику.
  - О, вы и выпивали? - с показной брезгливостью взяла бутылку спиртного и развернула ее к себе лицом. - Эх, ты: пятизвездочный "Арарат"! Чудеса! Где ты его прятал от меня?
  - Ничего я от тебя не прятал, - сказал Рогов. - Коньяк принес Вадим.
  - Как, и он был здесь?
  - Был.
  - И видел всё это? - она обвела вокруг пальцем. - И что сказал?
  - Он задержался недолго.
  - Понимаю его: не выдержал, - с издевкой сказала Марта. - Такого никто не выдержит. Смотреть на подобный разврат просто отвратительно.
  - Марта, не юродствуй, - одернул её Рогов, но тщетно, Марта скривилась от его слов, как от съеденного без сахара от лимона.
  - Перестань, Рогов, тебе совсем не подходит роль ментора. Как только ты начинаешь поучать, превращаешься в ужасного зануду. Лучше налей, я хочу выпить. Где твой бокал? Хотя нет, дай мне другой, чистый, ты наверняка осквернил свои губы поцелуями этой шалавы.
  Рита вспыхнула:
  - Знаете что! Это слишком. Вы не смеете меня оскорблять!
  Рогов, боясь непредсказуемости, попытался утихомирить обеих:
  - Рита, прошу вас, успокойтесь. Марта, как тебе не стыдно?
  - Стыдно? Фи! - Марта залпом выпила коньяк. - Это тебе должно быть стыдно, Рогов. - И снова наполнила свой бокал.
  - Наверное, тебе хватит, Марта. Ты совсем опьянеешь.
  - Я опьянею? Чепуха! Вы же не опьянели, хотя выдули почти бутылку. А коньяк, надо сказать, отменный. Так, - посмотрела на стол, - гляжу, вы начали трапезничать, а я вам помешала. Ну, не обижайтесь, сегодня все кому-то мешают.
  Марта съела немного.
  - Отменное жаркое, просто пальчики оближешь. Где только научился так хорошо готовить? Не признался вам? Мне тоже. Видите, скрытный какой? Он всегда такой: сплошная тайна. Ну, что вы замерли, как истуканы, долго будете слюной исходить? Присоединяйтесь! Еще грамм по "надцать"?
  Налила им тоже по порции в бокалы. Рогов попытался урезонить ее:
  - Марта, хватит пить, ты совсем пьяна.
  - Ничуть. Вы, как я поняла, не будете? Ну, что ж, ваше здоровье, - выпивает свою стопку. - Вот теперь я в настроении. И... Хочу музыки. В кафешке была какая-то заунывная муть.
  - Марта, ночь на дворе! - Рогов подобного от Марты не ожидал.
  - Не мешай, Рогов, включи лучше радио. Нет, дай я сама.
  Марта поднялась, подошла к приемнику, включила, прокрутила вперед регулятор каналов, пока не наткнулась на понравившуюся мелодию.
  - Вот, чудесно, - защелкала она пальцами в ритм мелодии. - Как я люблю танцевать, как люблю танцевать, - слегка задвигала плечами. - Музыка меня опьяняет больше, чем вино. Почему ты меня никогда не водил на танцы, Рогов? Пронизанное звуками мощных динамиков, мое тело готово разорваться на молекулы. Как бы я хотела сейчас ощутить эту энергию!
  Неожиданно музыка, не дозвучав до конца, обрывается, из эфира вырывается режущая ухо реклама. Марта опускает руки.
  - Ну вот, как всегда на самом взлете удовольствия, - Марта выключила приемник. - Что-то я совсем плохой стала. Раньше, помнится, на улице никто меня переплясать не мог. Всё нервы. А нервные клетки, как известно, не восстанавливаются.
  - Теперь, говорят, восстанавливаются, - не удержалась, чтобы не уколоть её Рита.
  - Правда? - будто не слыша издевки девушки, спросила Марта. - Вот так и живи: то одно говорят, то другое. То ешь мясо, то не ешь. То ешь масло, а то вредно. Вы, кстати, почему ничего не пьете, не едите. Я вот еще хочу выпить. Рогов, у тебя коньяк кончился. Есть что-то еще? Не будешь же ты лгать, что ждал меня и ничего не припас из спиртного?
  - Тебе, по-моему, достаточно, Марта.
  - Может, и достаточно. Может, ты и прав. А я, наверное, просто устала. Такое ощущение, будто у меня за спиной были крылья, огромные белые крылья, но их неожиданно подрезали. Я еще машу, машу обрезками, пытаюсь взлететь, но всё напрасно, только пыль одну вокруг взметаю. А от этого и тоскливо очень, и тошно. Тошно так, что хочется волком выть, но я, к сожалению, не волчица. Только в песне тоскую. Вроде споешь - и ничего, душу на струны нанижешь - и легче. Откуда только в музыке сила берется? Никто не знает. А я так думаю, что музыка от Бога, и музыка есть сам Бог!
  Марта замолчала, на несколько секунд установилась тишина, которую вскоре прервала сама же Марта:
  - Что-то у нас все как-то уныло. Не хотите анекдот? Встречаются два приятеля, один у другого спрашивает: "Ну, Вась, как дела, что нового?" - "Мне изменяет жена", - грустно отвечает тот. "Нет, Вася, ты чего-то не понял. Я спрашивал, что нового?"- заулыбалась Марта, но никто не поддержал ее - Рогову с Ритой было не до смеха.
  - Ладно, может, вот этот понравится? Приходит приятельница к приятелю, а у него в гостях другая: вроде как не туда попала. Вроде как в сберкассу шла или в библиотеку на ночь глядя, а очутилась в его квартире.
  Рогов быстро уловил подвох и попытался Марту остановить:
  - Марта, - сказал он, - не начинай, пожалуйста, снова. Это уже не смешно.
  Марта мигом остыла.
  - Ты прав, Рогов, в этом ничего смешного нет. Тут в пору только разрыдаться. Но я не доставлю тебе удовольствие видеть мои горькие слезы. Лучше уйду. Не будешь против?
  Марта поднялась с места.
  - Ну все, пошла! Насытилась, согрелась, больше делать нечего. С вами становится слишком скучно. Скучно и душно, я почти задохнулась.
  Они вышла в прихожую, Рогов с места даже не сдвинулся. Ему всё уже стало безразличным, он просто устал.
  Через несколько секунд Марта вернулась одетая, опустошенно посмотрела сначала на Рогова, потом на Риту и сказала:
  - Что ж, голубки, счастливо оставаться. Чем черт не шутит, может, у вас что-нибудь и получится.
  - Марта! - как крик отчаяния вырвалось у Рогова, но Марта отмахнулась от него, как от наваждения:
  - Ах, Рогов, молчи и оставайся с Богом.
  Она скрылась обратно в прихожей, и вскоре оттуда донеся характерный щелчок захлопнувшейся входной двери.
  
  
  6
  
  - Вот и ушла, - нарушил молчание спустя какое-то время Рогов. - Как будто и не было ничего. Одна тишина. Вы заметили, какая сразу наступила тишина? Даже в ушах засвистело. - Он умолк, будто обдумывая что-то.
  - Почему вы не остановили её? - спросила Рита. - Как-то нехорошо всё получилось.
  - Не знаю, - ответил он с каким-то безразличием. - Теперь я ничего не знаю. Наверное, сильно устал. Мне показалось бессмысленным удерживать её. Тем более, сейчас, когда она вряд ли что воспринимает. Да я и сам, откровенно говоря, ни бельмеса не понимаю. Вы, может, наоборот, своим появлением заставили меня по-другому взглянуть на всё. Мне, может быть, давно нужна была подобная встряска.
  - Мне кажется, это совсем не та встряска, которая вам была нужна, - возразила Рита.
  - Может, вы и правы. Хотя по большому счету, нужна ли вообще человеку встряска, если он сам хорошо осознает, к чему стремится и чего хочет в жизни. А всякая встряска, как ни крути, все-таки какое-то внешнее, чужеродное действие, которое заставляет тебя измениться, подстроиться под кого-нибудь или под какие-нибудь обстоятельства, а я так не хочу ни под кого прогибаться или подстраиваться. Хочу по-прежнему оставаться самим собой и не доказывать миру ежедневно, что я не косой, не хромой и не горбатый.
  - Но если вы знаете, какой вы на самом деле, стоит ли вообще доказывать что-либо?
  - Иногда приходится, - с сожалением сказал Рогов, - потому что в наше время мир стал так тесен, что по-другому просто нельзя. Надо каждый день что-то делать, чего-то добиваться, куда-то стремиться, лететь сломя голову.
  - А я не человек действия и, как вы и говорили, действительно плыву по течению, но всё равно верю, что у меня будет замечательная жизнь. Мне даже снилось это в детстве, - не разделяла уныния Рогова Рита.
  - Вам снилась ваша замечательная жизнь?
  - Ну, не совсем. Мне просто приснилось однажды, как с высоких небес ко мне тихо спустился светлый ангел. В ослепительно-белых одеждах, с вьющимися волосами. Он наклонился надо мной, спящей, легонько прикоснулся рукой, и я почувствовала, как мое дремлющее тело постепенно наполняется теплом. Тогда я проснулась с ощущением неземного блаженства, поднялась и устремилась за ангелом, не выпускающим моей ладони из своей руки. Он увлек меня за собой в небесную высь, и я поняла, что ради этого мгновения только и страдала, ради этого часа только и жила.
  Рита замолчала, задумавшись. Легкая тень печали набежала на ее лицо.
  - Да, замечательно, - произнес Рогов, представив себе описанную Ритой картину. - Однако это всего лишь сон, и вряд ли следует на него полагаться и опускать в жизни руки. Сон может оказаться и обманчивым.
  - Но иногда этот сон помогает мне находить в себе силы, когда особенно тяжело или одиноко.
  - И всё же это иллюзия. Вы просто обманываете себя, - пытался переубедить девушку Рогов. - Желать надо каких-то реальных вещей, земных, исполнимых, а вы только витаете в облаках, поэтому и попадаете во всякие нелепые и неприятные ситуации. В вас слишком много непосредственности.
  - А у вас? Разве у вас все желания реальные? Разве нет заветного?
  - Заветного? - переспросил Рогов, словно не понимая, о чем его спрашивает Рита.
  - Ну да, только по большому счету: чего вы хотите?
  Рогов мысленно перебрал сокровенные, наиболее значимые для него желания, но ни одно из них не показалось ему заветным, разве что...
  - По большому счету, говорите? - сказал он. - Если откровенно, то иногда хочется, чтобы ко мне пришли все мои друзья. Нагрянули неожиданно. И старые, которые давно живут в других краях, и здешние, которых у меня, кстати сказать, не так и много: хватит и десяти пальцев на руках, чтобы пересчитать. Я, естественно, наготовлю всякой снеди, поставлю напитков разных, вин, чтобы всем хватило и все были веселы и довольны, но праздник был бы мой. Даже если б кто и кучковался или убегал, чтобы выкурить сигарету, я бы всё равно знал, что они здесь, рядом, со мной. И была бы музыка, мы бы, как в прежние времена, вместе пели, танцевали, болтали ни о чем, и я бы слушал их, смотрел на них и радовался, что все они рады мне, что все пришли ко мне, несмотря ни на что. Было бы здорово. Это был бы настоящий праздник моей души и сердца...
  Рогов замолчал. Ему трудно было говорить. Да и то, что он сказал, так сильно отличалось от того, что чувствовал. И разве можно чувство полностью выразить словами?
  Его размышления прервала Рита:
  - Вы меня простите, Роман, что вызвала вас на такую откровенность, но мне кажется, что на самом деле вы просто одиноки.
  Рогов поначалу не нашелся, что ответить. В сущности, он не считал себя одиноким, к тому же обедненным в чем-либо. Ему всего хватало в жизни: еды, одежды, дела и женской ласки. Да и время текло так быстро, что просто некогда было остановиться и задуматься о чем-то таком, о чем она, наверное, эта девчонка, давно успела подумать и все для себя решить. Но то, что еще вчера где-то таилось от Рогова, с появлением Риты стало вдруг очевидным, прояснилось.
  - Как мне кажется, Рита, - задумчиво сказал Рогов, - в наш век нам всем не хватает любви, внимания, ласки и тепла. Да и вообще, мне кажется, что тоска по нежности и ласке - самая глухая тоска нашего века. Неизбывная. Поэтому я не хочу даже говорить об этом. Давайте не будем?
  - Давайте, - сказала Рита.
  Что-то гнетущее повисло в воздухе - слишком много вопросов осталось без ответа. Надо было хоть как-то отвлечься. Рогов спросил, не будет ли она возражать, если он включит проигрыватель. Она не возражала. Он поставил диск, который успокаивал его лучше других, потом удобно устроился в кресле и заслушался.
  Прислушалась и Рита. Видно, постепенно мелодия овладевала и ею. Она утопилась в кресле и раскинула на подлокотниках руки.
  Как они очутились в объятьях друг друга, ни Рогов, ни Рита вспомнить потом не смогли. Помнилось только, они танцевали. Почти не сходя с места, слушая музыку и каждый думая о своем. Ему показалось, что все ей стало безразличным и что у нее, как и у него, мысли менялись, как кадры диапроектора, когда на место одной картинки быстрым щелчком подставляется другая.
  Рогов думал о запоздалой весне, о свежем весеннем воздухе, ярком солнце, бегущих ручьях, журчаньем распахивающих душу. О чем бы он ни думал, все у него связывалось с простором, вольностью, открытостью. Казалось, он помолодел, скинул эдак лет десять и девушка, которую он обнимает, - его девушка, а сам он здоров, жизнерадостен и счастлив. И вместе с ним счастлив весь окружающий мир!
  В упоении Рогов невольно прижался к Рите, и Рита, словно сама постепенно вошла в такое же душевное состояние, легко подалась навстречу, обняла его, положив голову ему на грудь. Рогов чуть не задохнулся от душистого аромата ее волос. Больше всего он теперь боялся, что невидимая крохотная нить, на несколько минут соединившая их, исчезнет навсегда, стоит только разомкнуть объятья.
  Но Рита и не думала от него убегать. Рогов почувствовал, что и она затрепетала мелкой дрожью, и вскоре обоих охватило такое сильное желание, что не было сил противиться ему. В неожиданно нахлынувшей волне было что-то стремительное, властное и головокружительное, в чем обоим хотелось забыться и забыть всё: ей - страдания, несуразную жизнь и бегство, и людей, что, может, и не ждали ее больше, но все равно от своего не отступятся; ему - свое бестолковое существование, мытарства, лавинообразно нарастающую неудовлетворенность сущим, и сегодняшний нелепый вечер (все нелепые пустые вечера), и даже самого себя.
  Они стали целоваться, стискивая друг друга до боли. Она гладила его по щекам, запускала в волосы тонкие трепетные пальцы, то отрывалась, то снова пылко прижималась к нему, шепча какие-то бессвязные, не относящиеся к нему слова, и чуть ли не до крови кусая его губы.
  Всё завертелось, как в хмельном угаре: ночь, одинокий фонарь за окном, их, ставшее на мгновение совместным отчаяние, и безудержное желание заглушить это отчаяние страстью.
  
  7
  
  Рассвет наступил неожиданно быстро. С первыми лучами в окна словно просочилась старая тревога. Ночь, вопреки ожиданиям, не освободила их от беспокойства. Даже не сблизила. Оба понимали это. Рогов наскоро натянул брюки и рубашку и торопливо выскочил в кухню. Рита собиралась не спеша, долго не показываясь из спальни.
  Рогов поставил чайник на газ и прошел в гостиную. Вскоре туда зашла и Рита.
  - Кошмарная ночь, - сказал он. - Столько всего за один раз. Как вы себя чувствуете?
  - Как разбитая ваза.
  Рита взобралась с ногами на диван и укуталась в плед - её немного знобило.
  - Еще вчера ночью я верила, что всё осталось позади, сегодня в это верится с трудом. Вчерашнее будто вернулось, и я снова только и думаю о том, как мне от вас уйти. Как вы думаете, они могут быть еще внизу?
  - Не знаю. - Рогов подошел к окну, выглянул во двор. Со второго этажа виднелся только козырек подъезда, но они могли ждать и внутри.
  - Может, мне спуститься? - предложил Рогов.
  - Слишком подозрительно.
  - Возьму с собой ведро с мусором.
  - В пять утра?
  - А что: у меня, может, бессонница. Кому какое дело, когда я выношу мусор!
  - У вас еще хватает сил шутить. По-моему, это глупо, на вас же всё написано.
  - Что на мне написано?- Рогов подошел к зеркалу и посмотрел в него. Отражение глянуло на него измученным щетинистым лицом.
  - Вы, смотрю, окончательно решили уйти, - повернулся он снова к Рите. - Может, всё-таки останетесь? Если хотите, оставайтесь.
  - Это невозможно. - Она была тверда. - Я уйду. Мне не по себе. Мне здесь неуютно. Пусть только больше рассветет, днем мне не так страшно.
  - Мы еще увидимся? - посмотрел на нее Рогов, хотя прекрасно знал ответ.
  - Зачем?
  Небрежно брошенное "зачем" сразу обессилило Рогова. Будучи моложе, он только и мечтал о таких отношениях между мужчиной и женщиной, когда никто ни от кого ничего не требует. Теперь же, с годами, ему все реже и реже в душевных привязанностях хотелось быть безответственным. Но что он мог сделать? Оставить ее у себя или, как школьник, ходить к ней на свидания и кормить мороженым, потом провожать в общежитие (или куда там еще)? К сожалению, такой образ жизни давно не для него.
  Рогов рассеянно перевел взгляд на окно и неожиданно поймал себя на мысли, что он думает о чем-то другом, постороннем: о погоде, о прошедшей командировке и затянувшихся испытаниях нового агрегата, но только не о них с Ритой. Но ведь так у него часто бывает: когда накатывают эмоции, разум спит. Стоит возобладать рассудку, эмоции прячутся где-то в тайниках души и на поверхность всплывает холодная бездушная логика. А нынешняя логика говорила только о том, что нет никакой надежды на их дальнейшие отношения. И все, что с ними произошло, происходит и может произойти - какая-то нелепость, которую можно (и нужно, может быть) без сожаления отбросить. И вот уже перед ним сидит просто девчонка, каких сотни, тысячи проходят мимо, и по которым скользнешь на секунду оценивающе, а через минуту забудешь навсегда, будто их не было вовсе. От этого представления ему сразу стало легче.
  - Может, вы и правы, - сказал он. - За стенами всё будет по-другому, там другой мир.
  - И он, как я поняла, не ваш, - сказала Рита.
  - К сожалению, - еле слышно произнес Рогов и отвернулся. Недоброе предчувствие больно сжало сердце, но он побоялся даже предположить, что это за зло, ибо почувствовал за всем что-то такое, о чем не хотелось даже думать.
  К счастью, раздался звонок. Рита встрепенулась и встревоженно посмотрела на Рогова.
  - Вы слышите, звонят!
  - Слышу, - сказал Рогов. - Странно. В такую рань... Пойду посмотрю.
  - Может, не надо? - Как не хотела она возвращаться назад в кошмарное прошлое.
  - Вы всё еще думаете, это за вами? Вряд ли. Но делать вид, что меня нет дома, глупо. Сидите здесь, не бойтесь, оттуда вас не увидят.
  Рогов подошел к входной двери и открыл её. У дверей опять стояла Марта. Сколько времени прошло после ее ухода? Казалось, она не уходила совсем.
  - Доброе утро, Рогов. Как видишь, это снова я, - сказала она язвительно. - Вернулась, чтобы выразить тебе свое презрение.
  - Ты очень кстати, - безо всякой иронии произнес Рогов. - Это как раз то, что мне сейчас больше всего необходимо.
  - Не юродствуй, Рогов, тебе не идет, - переступила она порог. - Как закончился вчерашний вечер? Твоя фифочка еще здесь?
  - Ты стоишь на ее сапогах. И она совсем не моя.
  - Очень мило. Выходит, она провела здесь всю ночь?
  Рогов безразлично пожал плечами.
  - Я в восторге! Но может, по старой памяти ты все-таки пригласишь меня в комнату или мы так и будем разговаривать на пороге?
  - Пожалуйста, проходи. Тебя никто не гонит.
  - Очень рада.
  Рогов пропустил её вперед. Марта вошла в гостиную и, бросив на Риту полный пренебрежения взгляд, все же поздоровалась:
  - Доброе утро, милочка.
  - Здравствуйте, - негромко ответила Рита.
  - Странно, что вы еще живы, - сказала Марта, усаживаясь в кресло. - Вас, кажется, вчера преследовали и хотели убить? Выходит, не убили? Забавно. Знаете, милочка, вернувшись домой, я так и не смогла уснуть, все думала, что вам понадобилось от Рогова, он ведь закрытый человек, малообщительный, одинокий. К тому же, почти под пятьдесят. А вы такая молодая, - и вдруг Рогов. Не понимаю. Убей меня Бог, не понимаю. Придумать банальную историйку про погоню, каких-то там преследователей-убийц, - для чего? Вам негде было переночевать? Мама из дому выгнала? Или вы давно знакомы?
  - Марта! - попытался осадить ее Рогов: ему до чертиков надоели нескончаемые пустые выяснения отношений. - Я тебе, кажется, еще вчера говорил, что мы совсем незнакомы, и то, что Рита оказалась здесь, чистая случайность.
  - Да, да, да, я совсем забыла, вы же мне рассказывали и про погоню, и про случайность. Простите, память совсем никудышней стала. Но сейчас ты назвал её по имени так, как будто вы знакомы целую вечность.
  - Не преувеличивай, Марта, тебе показалось, ты, наверное, просто устала.
  - Ничуть. Нынче я чувствую себя раз в десять лучше, чем вчера.
  - Тогда почему заводишься снова? Успокойся.
  - Вот только успокаивать меня не надо. Я спокойна. Я совершенно спокойна. Зачем ты меня успокаиваешь? Вразумить хочешь? Только давай смотреть на вещи здраво: меня ли надо уму-разуму учить? Меня, которая тебе все отдала, которая ублажала тебя в постели, в которую ты затащил какую-то шлюху!
  - Выбирай выражения, Марта! - взорвался Рогов.
  - Я вас прошу...- отозвалась и Рита.
  - Ох, ох, ох! - закачала головой Марта. - Она меня просит. Она меня просит! Да вы, милочка, не просить меня должны, а на коленях умолять, чтобы вас простили, ведь не я незваной гостьей вторглась в чужую жизнь, а вы, голубушка. Не я одним махом порвала соединяющую нас с Роговым нить, а вы. Ради чего? Зачем?
  - Марта, не забывайся!
  - Не забывайся, не забывайся... Что же ты себе такого не сказал, Рогов, когда прогонял меня вечером?
  - Я не гнал тебя, Марта, не выдумывай.
  - Ах да, я ж сама ушла! Но, по-вашему, я должна была остаться? Остаться, чтобы смотреть на все это безобразие?
  - Это уже слишком, Марта! - вспылил Рогов.
  - Вы не смеете, Марта, не смеете! Вы же не знаете ничего! - вскочила со своего места Рита.
  - А вы смеете? Смеете?! - Марта достала из кармана сигарету и закурила. Руки ее дрожали.
  - Впрочем, не о вас речь. Вы что: пришли, ушли, а Рогов остался. Нет, и какая штучка, какая штучка, Рогов!
  - Марта!
  - Брось, я уже не с тобой говорю, я вот с ней говорю, с этой глупышкой, заблудшей овечкой, которая ничего еще в жизни не понимает и считает, что одна она способна правильно оценить ситуацию. Но ведь мы тоже не лыком шиты. Я ведь тоже когда-то такой была: на улице росла, мальчиков любила, пока один из них не повел на вечеринку, не напоил допьяна, а сам с другой сбежал, бросив меня на краю города, у черта на куличках, в компании совершенно незнакомых людей, двое из которых гнали потом меня, как на охоте зайца, через весь город, думая надругаться.
  - Но ведь Роман не такой! - вырвалось у Риты.
  - Бросьте, девочка. Все они такие. И ваши преследователи, и мои, и Рогов. Вот только есть, правда, одна разница у них и у него (она показала на Рогова дымящейся сигаретой). Ваш Рогов - сочинитель. Или хочет им быть. Втайне от всех он строчит свои жалкие сентиментальные опусы, сохнет над ними свободными вечерами, страдает. Вот, к слову, когда он действительно живет...
  - Марта, перестань!
  - Ай, Рогов, не тронь меня! Ты думал, если спал со мной, то имеешь на меня все права? Какие же вы, сочинители-фантазеры, идеалисты! А для нас-то переспать с кем-либо - раз плюнуть! Верно, милочка? Вот какие мы - такие! Такими, по крайней мере, вы нас, писатели, изображаете.
  - Что за ерунда, Марта!
  - Да, еще (я совсем забыла) вы нам иногда, а то и часто сочувствуете, жалеете нас. Но только не в жизни, а там, на бумаге. В жизни мы для вас лишь прототипы, "результат неустройства общества или дисгармонии мира". Мы, реальные, сущие, для вас лишь материал, глина, из которой вы лепите все, что вам угодно, все, что в голову взбредет. Не так ли?
  - Марта!
  - Что "Марта"? Что? Не нравится? Правда глаза колет? Но ведь так оно и есть: в большинстве своем вы нас используете. Вы вообще всех используете. Вы не можете оставить в покое упавший на землю лист, камни под ногами. Деревья и облака, черви и пчелы по вашему желанию начинают вдруг говорить и думать. Всё, всё, к чему вы прикасаетесь, умирает. Умирает, потому что становится неестественным, нереальным. Во всё, во всё вы нахально вторгаетесь: в чужую жизнь, в круговорот веществ в природе и даже... даже в ход времени! Вы разрушители, колдуны, вы хуже Пифии, ибо своими прорицаниями заставляете человека на что-то надеяться, чего-то ждать, во что-то верить. Верить в то, что даже вам часто видится неясным и расплывчатым. Убеждена, что и вам, девочка, Рогов внушил нечто подобное. Утешил вас, как утешал почти год меня, а до меня еще кого-то. Но тем-то и отличаются от всех остальных сочинители, что им ни верить, ни доверять нельзя. Убьют вас или сами умрете, не сомневайтесь, он сразу бесподобный рассказик настрочит. И всё там будет чинно и гладко. В нем он и любить вас будет безумно, и ласкать страстно, и переживать, если что с вами случится так, как никто из обыкновенных людей никогда не переживал: "И мал и мерзок - не так, как вы - иначе!". И цветочки на могилку вашу положит не какие-нибудь обыкновенные, а самые что ни на есть экзотические, какие у нас и не встретишь, а если нет, то всё равно свежие и непременно дорогие, да еще с приписочкой: мол, она их сильно обожала...
  - Марта, прошу тебя, прекрати! - не смог больше терпеть издевательств Рогов.
  - А, зацепило? Все-таки не окаменело-то у нас еще сердечко? Я думала, на тебе можно смело ставить крест, Рогов. Выходит, рано списала?
  - Марта, ты давно знаешь меня, мои привычки, и знаешь, как я к тебе отношусь, - как можно сдержаннее сказал Рогов. - Но если ты вернулась, чтобы перевернуть здесь всё вверх дном, то я сразу прошу тебя: уходи. Лучше уйди. Сию же минуту. Пожалуйста. Я очень тебя прошу.
  - Вот. Что и требовалось доказать. Я, выходит, только мешаю. Замечательно. Плата за долгий год бескорыстной любви. За год наших памятных дней и ночей.
  - Марта, ты опять всё переворачиваешь с ног на голову. Я совсем не это имел в виду.
  - Я правильно поняла, Рогов. У тебя появился выбор, и ты его сделал. Не смею дольше задерживаться. Милуйся тут со своей новой подружкой, больше вам мешать не буду.
  Марта поднялась, взяла со стола недопитый бокал с коньяком, залпом осушила его и, бросив напоследок: "Счастливо оставаться", вышла, громко хлопнув дверью.
  
  8
  
  Она ушла, и Рогов сразу почувствовал на душе какой-то смутный осадок. Ему вдруг сильно захотелось выпить чего-нибудь покрепче, бьющего в голову. Он достал из бара бутылку водки и налил себе.
  - Господи, что ж так нелепо всё происходит? - невольно вырвалось у него.
  Он говорил, стараясь избегать ее взгляда. Но Рите достаточно было и одного выражения лица Рогова, чтобы понять, какая внутренняя борьба идет в нем. Во всем, что произошло сегодня с ним, она обвиняла исключительно себя. И это обвинение было острым, потому что она понимала, что ничем не может ему помочь, только извиниться. И она извинилась, потому что это было необходимо, прежде всего, ей самой:
  - Простите, я этого не хотела.
  - Может быть, никто не хотел. Сожалеть слишком поздно, - сказал Рогов. Он совсем не винил ее. - Не всё ли равно, когда произошел разрыв. Вы, может, только чуть приблизили его. Рано или поздно мы с Мартой, наверное, расстались бы.
  Рита посмотрела на Рогова. Он по-прежнему избегал её взгляда, как будто хотел остаться один, и ей ничего более не оставалось, как уйти.
  - Я, наверное, тоже пойду, - сказала тогда она. - На улице совсем рассвело.
  - Да, да, идите, - отрешенно произнес Рогов. - Провожать вас, простите, не буду: в голове такой сумбур, что хочется просто застрелиться.
  - Тогда прощайте, - сказала Рита.
  - Прощайте, - сказал Рогов. - Не обессудьте и злым словом меня не поминайте: я постарался для вас сделать всё, что мог, на большее, видно, я не способен. Прощайте.
  Рогов даже не повернулся к ней, стоял, продолжая смотреть в окно. Он не знал, что можно добавить к сказанному. Да и нужны ли еще какие-либо слова? В такой ситуации они все банальны до тошноты. Что их с Ритой, по сути, связывает: постель, опасность, душевная близость? Ничего. Ничего их не связывает. Да и могло ли связать? У них разные взгляды на жизнь, разный жизненный опыт, разные желания и потребности. Ей будет с ним скучно, ему - томительно. Она еще полна молодости и энергии, а ему вечером после работы уже необходимо ненадолго прилечь. Ему посмотреть телевизор, ей, может быть, заглянуть на танцпол. Они разные, поэтому даже изначально не могли соединиться, а если и прикоснулись друг к другу, то только случайно, по нелепости, пытаясь, скорее всего, заглушить в себе бессмысленность своего существования.
  Она уйдет. Уйдет так же, как и пришла. Потом он, может быть, даже не вспомнит о ней. Он не встречал её и не провожает. Так, словно её и не было. Нет. Не существует. Есть март, он, Марта, четверг, их с Мартой уютные вечера и ничего больше. Ничего больше нет и не надо...
  
  9
  
  За окном поднялся рассвет, и соседские часы за стеной привычно пробили шесть. Скоро на работу. Рогов подумал о том, что после такой кошмарной ночи ему вряд ли будет легко над чем-нибудь сосредоточиться. Скорее всего, он выпросит у начальника отдела отгул, тем более недавно из командировки, отлежится дома, а вечером все-таки заглянет к Марте. Она в конце концов все поймет, отойдет, простит. И снова будут спокойные, безмятежные вечера, будет четверг, вино, приглушенная музыка и неудержимая в своем увядании, жадная до ласки Марта.
  Какая все-таки замечательная жизнь, когда в ней ничего не нужно предугадывать, все течет медленно и нерушимо, без волнений и переживаний, без сердечной боли и потрясений. Всё заранее известно, постоянно, шаг за шагом, день за днем - тихое счастье...
  Рогов оторвался от окна. Рассеянно обвел глазами комнату, но остановиться ни на чем не мог. Угнетала и наступившая тишина.
  Тут его взгляд случайно натолкнулся на маленький лиловый комочек, свернувшийся в углу возле подлокотника софы. Рогов сел возле него, взял в руки. Рита забыла свой шарф, выскочила, в суматохе даже не вспомнив о нем. Вернется ли обратно - кто знает? Да и зачем?
  Накатило вчерашнее. Он, может, и не хотел, но оно вернулось. Ее появление, страх, отчаяние, - все снова встало перед глазами. И неожиданно всплыли слова:
  "И тогда я проснулась с ощущением неземного блаженства, поднялась и устремилась за ангелом, который не выпускал моей ладони из своей руки. И он увлек меня за собой в небесную высь, и я поняла, что ради этого мгновения только и страдала, ради этого часа только и жила"...
  От зазвучавших по новому слов Риты Рогову стало не по себе. Что-то острое кольнуло в сердце. Покой, блаженство, умиротворение, - какими-то приторными показались ему эти слова. Неужели он, человек страсти, человек жизни мог поменять на них свою суть? И разве не Рите он обязан встряской, хирургической операцией, сделавшей его вновь зрячим? Быть может, сама судьба послала ему ее в проводники. Открыть, наконец, глаза, скинуть шоры, промыть мозги и очистить сердце от коросты. И он окажется последним болваном, если не вернет ее, не остановит, не воспользуется шансом начать всё заново, с чистого листа - судьба редко когда подмигивает дважды.
  И Рогов словно стряхнул с себя остатки прежних сомнений, стремительно выбежал из квартиры, выскочил из подъезда, побежал наобум, не зная куда, и в первой же подворотне наткнулся на Риту, стиснутую с двух сторон какими-то верзилами, которые пытались затащить ее в темноту.
  - Ну-ка отпустите, сволочи! - даже не думая о последствиях, крикнул он и тут же кинулся на ближайшего.
  - Это еще кто? - недоуменно пробурчал тот, но был сбит Роговым с ног.
  - А, сучка, защитничка нашла? - процедил сквозь зубы второй, скуластый, и выхватил из кармана нож. Но Рогов уже несся на него и, не дав опомниться, резко отбил руку с ножом и что есть силы заехал в челюсть.
  Скуластый упал, но поднялся другой, и в его руке блеснуло стальное лезвие.
  Рита закричала что было мочи, и с ней заголосила какая-то женщина, случайно свернувшая в подворотню.
  Истошные крики женщин испугали нападавших, и они, подхватившись, убежали. Правда, скуластый все-таки успел ткнуть Рогова ножом под ребра и пригрозить Рите: "Мы тебя еще достанем, сука!" Но уже то, что она осталась жива, успокоило Рогова. И хотя у него сразу все поплыло перед глазами, и Ритин зов на помощь стал постепенно глохнуть, сквозь угасающее сознание успели добраться слова, наполнившие его теплом и светом:
  - Все будет хорошо, милый, потерпи немножко, мы еще соберем с тобой всех твоих друзей и обязательно споем. Вместе.
  И еще большего света добавила вдруг всплывшая в мозгу фраза: "Ради этого мгновения я только и страдала, ради этого часа только и жила..."
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019