Туман над рекою, наверно Донец, 
воды неспешно под ветром бегут, 
мельче, скромнее Изюмец, 
местами по грудь, метров пять шириною, 
не утонуть.
Пол ночи не спал, от осеннего холода,  
дрожал и мечтал.
Вот вернётся домой, обнимет родных. 
Детство, деда рассказ вспоминал, 
как в Отечественную с окружения выходил, 
лиха хлебнул, судьбы удел поразил, 
тяготы предка сам повторил.
Толи сон, толи явь,
снова видел своих,
опять пулемётная очередь 
покосила взвод,
добил миномётный налёт.
Рядом, вместе легли, 
одному удалось отползти.
Не зацепил пулемёт,
в метре пули прошли,
не достал миномётный расчёт.
Ангел хранил, руку стрелка уводил.
А дождь шумел, на землю падал,
ронял на местность капли,
погибших плачем поминал.
Впитает почва кровь и влагу,
прибавилась сирот и вдов.
Укутал траур не одну хату,
печаль накрыла не один дом.
Дней тридцать по лесам,
точно не помнил, не знал.
Один, как зверь по округе блукал,
охотника навык не раз выручал,
из ягод, грибов рацион состоял,
словно дикарь первобытный,
камнями огонь добывал,
всегда в напряжении,
засады, беды каждый час ожидал.
Местного раз повстречал,
тот не выдал, не сдал,
накормил, гражданской одеждой снабдил. 
Как своего принимал,
карту достал, и путь указал.
-  В Изюм не ходи, давно там враги,
на шляхах патрули, лютуют упыри,
надо к кордону ползти.
Наконец, граница, рубеж,
с окружения выскочил боец,
на глаза накатила слеза,
на нервах, на жилах проскочил.
Небеса молил, больше месяца тяжкого пути. Ангел хранил, муки, страдания позади.