Томительно медленно, но неумолимо, теряя минуты, как подстреленный капли крови, нафаршированный бездарными хозхлопотами, закатывался за хребты четвёртый день без КП .
Семишникова скрутило прямо на разводе - рыжеватый, коренастый, устойчивый, сущий неандерталец, вдруг начал рывками переламываться пополам, отмахиваясь от подбегающих ротных - ничего, мол.
Оказалось, чего. Перитонит, да ещё какой-то сложный. Хотели положить в Нальчик - ближе всего - но там что-то не заладилось, и закобенился с местами и филиал окружного в Ростове, и в результате остались Бурденко да Красногорск. Москва...
На погрузке Семишников отказал хозяйство Яркину, чем просто убил его.
- Главное - сводки давай. Не будет сводок - капец. Дрочи всех регулярно: где, кто, сколько. Про потери не надо, не любят... Им бы что-нибудь про агрессивную сущность, понял?
Яркин понял... за полтора года навязло: "крупное бандформирование" (лучше - разгром), пленные - наёмники (смещение акцента с "национал-освободительной борьбы") и прочая политика. И документики бородатые на камеру. А лучше всего - как скучно и неукоснительно требовала оперативка - побольше причудливых стволов. Не берданок, а прямо вот совсем лазерных бластеров, и боеприпасов с маркировками латинницей до кучи, чтобы быдло встряхнуть. Начальство - оно ж такое же быдло, и пугается точно так же...
Дни потянулись дикие: с вечера отслеживались колонны снабжения, где, как, в каком количестве. До развода - с ротными, кого куда, после караулы, посты, точки, секчасть, медчасть, финчасть, баня, мыло, верёвка... В девять, четыре и снова девять по Москве действительно - сводки.
Яркин понял, что долго так протянуть не удастся - нужно кому-то что-то передоверить, но люди шарахались от него, одновременно успевая донимать жалобами, казавшимися с командной высоты какими-то никчёмными и бабьими.
- Вас там чех спрашивает, - встрял уже ввечеру Глуздов с контрольно-пропускного.
- И? - отреагировал Яркин.
Дежурный впал в идиотски уважительную паузу.
- Спрашивает...
- И?
- Пускать?
Яркин выдохнул.
- Глуздов, ты выпил, что ли?
- Говорит, по личному.
- Господи, ну что ж за бардак-то... Ну, пусти. Обыщи его там всего, сделай милость, не побрезгуй. Один чтобы ни шагу никуда, сразу ко мне.
- Может, глаза ему завязать?
- Да не на что тут завязывать... с горы давно всё пересчитано.
Старик вошёл статный, классический: всепогодный, с провинциальным вызовом столицам пошитый пиджак, лыжные штаны с адидасовскими настрочками, носки, галоши... На левом лацкане даже наличествовали какие-то планочки. Важный визит.
Сейчас он попросит отдать ему тело сына, некстати всплыло в сознании нечто из "Иллиады".
Яркин указал старику на кушетку, но тот, горделиво одёрнув плечами, только переступил с ноги на ногу.
Индеец пленный, снова вспыхнуло в Яркине, мысленно побрившим старика и вставившего ему в голову пёрышко вместо папахи.
- Дело есть, командир. Могу говорить? Наедине хочу. Тебя касается, - кивнув на полог палатки, осведомился старик.
- Можно и наедине... - отворачиваясь в угол, скучающе произнёс Яркин, сбивая возможную цену.
Из-за стариковской пазухи - Яркин ничуть не удивился - выползла туго свёрнутая двухкилометровка района дислокации. Легла на стол. Жёлтоватый ноготь упёрся в скрещение горной тропы и третьего, считая от расположения, ответвления федеральной трассы.
- Тут секрет твой?
Яркин поднял глаза и обомлел. Старик стариком лишь казался. Лет сорок мужику. Как Семишникову. Чуть, может старше. Глаз с искрой, молодцевато глядит.
- Откуда данные? - не успев прочистить голоса, ласково ответил Яркин вопросом на вопрос.
- Э-э-э, откуда-откуда... оттуда. "Давно здесь сидим", - явно цитируя, довольный эффектом, забавлялся визитёр. Посерьёзнев, добавил:
- Убери?
Яркин ухмыльнулся.
- Смысл?
- Машина пройдёт. Лишние глаза, досмотры не хочу. Скоро пройдёт, сейчас убери. Как пройдёт - снова ставь.
- И?
Оттуда же, из-за бездонной пазухи (колыхнулись планки), пришлец вынул засаленную бумажонку с номерами каких-то своих горных собесов и солидно прыснувшей авторучкой написал пять цифр - нули слиплись в баранью кучеврю.
- Это в рублях, или как?
Брови гонца подпрыгнули, на губы выползла ядовитая судорога.
- Дуришь, командир, долляры, долляры!
- Это ты дуришь, - спокойно подался вперёд Яркин.
Боевик откачнулся и снова полез за пазуху.
"А Глуздов-то дурак. Надо было всё вытрясти и мне на стол", - мелькнуло на периферии.
- Твой адрес? - звякнуло над ухом уже другим тоном. Будто капкан захлопнулся.
"Москва, 101217, ул. Проходческая, 3, корпус 8, кв. 7"
Мама. Наташа. Никитка.
- Твой?
Четыре дня - и полтора года, срочные, переподготовки, четыре боевых, два представления... Мама. Наташа. Никитка.
- Договоримся, командир. Надо договориться. Только к тебе пришёл, тебе - верю, - звучал ещё рядом ненавистный баритончик.
"Тяни время" - прошелестело где-то.
- Де-е-ело... - цинично растянул Яркин, - Да какие у вас дела, убогие? Наркоту погоните или платёж мимо общака. Или смотрящий из деревню в деревню на мамашины похороны. Серые вы все тут, серые, как шинель генерал-полковника! Выдумки ноль. Авизо вот придумали - лихо, хвалю, а сейчас что-то чахло у вас, не идёт сопливым фарт...
Гонец зарделся.
- Долго не думай, командир. Я через десять минут выхожу, звоню, что договорились. Ты при мне снимаешь секрет, там проверяют. Быстро думай, времени нет. Должен о семье думать. О сыне.
Челюсти Яркина заледенели.
- И какие вы солдаты? - выговорил за него кто-то чужой.- Шпанка злая, оценка три. Десять тыщ за десять минут? Не много ль дал, купец? Сразу в дамки лезешь, а соображения... Найдётся же и твой адресок где-то, папаша... Бог-то всё видит, а? Подло работаете, шакалите... боком выйдет, нет?
Гонец был не из тихонь. Он приник к столу с другой стороны.
- Шакалим, говоришь, командир? А то, что ваши же вас сдают, тоже мы шакалим? Ваши же - вас! За долляры! Еврики! Я не много насчитал командир, как раз под тебя - десятка такому, как ты, потому что самый первый из вас - раб, и служите вы тем, кто долляры имеет.
- Я - раб? - прошипел Яркин, вскакивая. - Твой, что ли, сволочь, раб я?
- Мой! Любого, кто платит! Умеете вы стариков и детей на кости ставить. Ни я, ни отец мой, ни дед, ни прадед на кости не стоял! Гордости, чести ни в ком из вас нет, всю жизнь сапоги лизали, и наши лижете, один, другой! Друг друга сдаёте, потому что рабы, и любите, и ненавидите, как рабы - рабами и подохнете!
- Врёшь, - выдохнул Яркин. - Врёшь ты всё. Такие же вы, как мы. Выслал вас Сталин, и что, бились вы с ним? Подождали, пока нам сердце вырвут. Только не вы рвали, и не вам тут долларами трясти.
-...Про время помни, командир, совсем вышло. Ответ твой - в чём?
Яркин опустил глаза.
- Черва-черва, я валет, семёрку бубей в гору, семёрку бубей в гору. - произнёс в шлемофон спецсвязи, исподтишка выдёргивая из рации штекер.
- Послушался? Теперь скажи воротам, что ухожу.
- Иди-иди. Свободен пока. Недалеко уйдёшь... - шевелились губы, просчитывающие немыслимые варианты. Если уже на квартире, всё. Москву дадут как раз минут через десять.
Чавканье галош стихло, и внезапно, будто отдельные, затряслись руки, втыкающие штекер обратно.
- Москву срочно, городской, три двенадцать шестнадцать двадцать семь. - голос взмывал, как у подростка.
Гудок, гудок.
- Алло, - прошептал Яркин.
- Здравствуй, стажёр, - ответил ему голос Семишникова. - Алё, ты что там? А ну, не пропадай, не пропадай. Приходил? Просил секрет снять? Как разошлись?
Шлемофон хрустнул.
- Секрет на месте, я штекер выдернул, он не заметил.
- Мы там ещё усилили слегка. Красиво играем.
- Михалфёдч, я не пойму - вы что сейчас, у моих? Они где?
- Здесь они. Те, что их вели, уже там, где надо, - ответил Семишников. - Приеду, расскажу.
- Так вы нарочно, что ли, на разводе? Чтобы на молодого вышли? Обломать легче?
- Всё, закрыли тему. Жену дать? Только не ври - испугался?
Яркин, с закушенной губой, промолчал.
- Михалфёдч, крысячит кто-то. Адрес...
- Ему, кстати, меньше, чем тебе, предлагали. Вполовину.
- Взяли?
- Ну, за кого ты нас принимаешь...
- Но адрес-то - у них? А что, если они - опять? Гарантии могут быть какие-то? - затараторил вдруг Яркин.
- Ребят, а вы там часом не припухли? Гарантии им... Отечеству служишь... У меня какие гарантии? У меня - лично?
- Михалфёдч... - одними губами произнёс Яркин. Хотел добавить - "Вы же сами потом себе не простите", но добавлять не стал: не тот человек был на другом конце провода. - У меня, кроме них...
- Ты вот что, - прервал комбат. - Давай без соплей. Соберись, сгруппируйся.
- А вы мне так же скажете, если с ними... что-то... - продолжало рваться из Яркина. Он понимал, что уже хватит.
- Перенапрягся? Освободить? Смотри, я могу,- простодушно подвёл черту Семишников.
- Хорошо, давайте я их в городок вывезу, в общежитие? - метнулся Яркин.
- Да ну что ты городишь? А куда я "немцев" дену? На головах сидят... Лёша, - сменился тон, - Я тебя не в службу прошу, послушай ты меня - не дури, не сбивай...- азартно осёкся полковник.
"...мне игры" - досказалось Яркину.
Сдал меня, зараза, отец родной, понял он. За адресок мой пару тысчонок в карман положил, с оперативкой не поделился. На звезду идёт, ва-банк - мной, мамой, Наташей, Никиткой. За звездой у него гарантии - дача с будкой охраны. Круглосуточной. Красиво идёт.
- А прав был гонец, пра-а-ав... - отнимая шлемофон от уха, улыбнулся и.о. КП.
- Какой гонец? Ты о чём? - беспечно спросил Семишников.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
