Okopka.ru Окопная проза
Арутюнов Сергей Сергеевич
31/12

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Жена приехала

  31-12
  
  Снег, всю ночь безуспешно старавшийся загладить, скрыть безобразно вздутые колеи, похожие на следы гигантских зубных протезов, был почти уничтожен. Если закрыть веки, можно было вообразить вокруг стройку, но к рычанию движков примешивался журавлиный свист винтов, налетал ветер, и прорезиненные стенки хлопали, как крылья.
  
  Перед Харчевым стояла шеренга. Он смотрел в чернобородые лица, шевелящиеся губы. Молятся. Правильно.
  
  - Харь, поди!
  
  Лейтенант с плевком поднялся, сделав по пути знак конвою.
  
  - К тебе.
  
  На обочине стояла Эльвира.
  
  - Привет.
  
  Она была в блестящей куртке, клеши измазаны грязью почти по колено, в покрасневших руках болтался кое-как завязанный узелок.
  
  - Эй, ты не слышишь? Привет, говорю! Мне что, уехать? Уехать?
  
  Ее било крупной дрожью. Харчев подошел, не в силах дотронуться. Из-за палатки дали залп. Она вздрогнула. Он взял ее за руку и потащил к бытовке. На полу, завернувшись в спальник, спал красноносый репортер. В приоткрытое окно на крышу змеился кабель.
  
  - Спирт будешь? Я разбавлю.
  
  - Я из дома ушла, понимаешь? Хочу с тобой. Если хочешь, я уеду. Я тебе на Новый год...
  
  - Что?
  
  - Новый год сегодня.
  
  - И ты ко мне...
  
  - Ну вот, я подумала, что ты тут и вы... Я переночую, повидаюсь и уеду, хорошо? Сегодня все равно нельзя уехать, мне в Ханкале сказали. Да?
  
  - Утром же домой.
  
  - Хорошо-хорошо. Ты только меня сейчас поцелуй, а то я свихнусь, да?
  
  Он наклонился и поцеловал заиндевевшую щеку. Она внезапно успокоилась и стала развязывать узелок. Что-то просыпалось, упало. Она подняла блестящие глаза.
  
  - Я не знала, что тут так. Ты меня прости.
  
  - Нормально все. Сиди здесь.
  
  
  Ближе к восьми поехали на рынок.
  
  - Только бабки! Застрелю, твари! Намаз, вашу мать! - орал Чермяк, сыпя в воздух по полмагазина. Резников и Стурчин прикрывали, пока остальные брали в сумку водку, тушенку и шоколадки.
  
  Когда вернулись, Эльвирка уже сидела с санчастью и пела. Харчев прошел мимо и отдал треть в первую роту, как договорились.
  
  Усаживались за большим столом со свечами, воткнутыми повсюду. Первый за мертвых, замолчали. Чермяк замешал салата, засыпав сверху подпаленной гречей, чтобы хрустело. Харчев сидел с Эльвирой справа, ее голова лежала у него на плече. Иногда по ней пробегала дрожь, и он прижимал ее под столом, крутя ей кисть. Худенькая стала, да еще намучилась.
  
  Президент поздравил их. Железные кружки тускло зазвякали, поплыл столовый гам, раздались выстрелы, заорали соседи-омоновцы, в щель палатки было видно, как понеслись отовсюду трассеры. Начался концерт попсни, кто-то со знанием дела обсуждал, кто кого там раскрутил и кто с кем трахается. Ему возражали так аргументированно, все они были с попсней на короткой ноге.
  
  Рассказывали смешное, медленно отогревалась душа. Эльвирка сидела тихо и почти спала. Сквозь веки проступали сонные слезинки, висли на ресницах. Елочка бедная. Новогодняя.
  
  Когда стало светать, взводный взял ее на руки и понес к БМП. Она, будто и не спала, открыла глаз:
  
  - Гонишь?
  
  - Элька!
  
  - Гонишь-гонишь. И гонишь. Меня.
  
  - Через неделю приеду. Орловские сменят.
  
  - Я буду ждать.
  
  - И не ссорься со своими. Потерпите там как-нибудь. Приеду...
  
  - Они меня так достали, Вадюш, так достали, если б ты знал. Достали с этой распиской... росписью... А я не хочу, если ты не хочешь.
  
  - Я - хочу. Но ты пойми...
  
  - Я понимаю.
  
  - Точно?
  
  - Точно.
  
  - С наступившим тебя, - сказал он, осторожно ставя ее на место посуше. Глина под ней почти не продавилась.
  
  Она потянулась, гибко, по-кошачьи выгибаясь под его руками.
  
  - И тебя.
  
  Они поцеловались так, чтобы хватило еще на неделю, еще на жизнь, на час, на вечность, на хрен моржовый, но что делать, делать-то что? Она кусала его, скребла по бронежилету, попадала в карманы, что-то прощупывала в них, чтобы запомнить и чувствовать всеми пальцами потом, неистово обнимая диванный валик, закидывая на него ногу, неслышно постанывая, чтобы никто не проснулся.
   Из люка уже высовывался усатый Гузя. Он протягивал к жене Харчева руки, смуглые, с черными ободками сбитых ногтей.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019