ОБЫКНОВЕННАЯ ЖИЗНЬ.
Глава 1
Преддверие войны
Супермены - они тоже люди.
-Любимая, мне пора, - Николай осторожно отстранился и выполз из-под одеяла.
-Не уходи, а? - тихо попросила Ирина, но супруг отрицательно покачал головой.
-Я люблю тебя! - он осторожно коснулся губами её лба, - Мне пора, - мужчина облокотился о край кровати и, всё так же медленно приподнявшись, встал на ноги.
-Как жалко! - она игриво потянулась, демонстрируя красивые, слегка приплюснутые груди и, внезапно приподнявшись, обхватила мужчину за ноги
-Ириночка, милая, я опоздаю! Прости, я спешу. Правда, спешу. Я тебя люблю! - он снова, на этот раз суетливо, чмокнул женщину в лоб и мягко, но решительно отцепив её ручки от своих бёдер, шагнул к лежащим на полу брюкам.
-Подожди, - шепнула она и он замер. - Повернись, подойди ко мне. Ну, Колечка! - И просительно глядя ему в глаза, добавила: - Ну, пожалуйста!
Он послушно повернулся в её сторону и приблизился.
Она улыбнулась, словно извиняясь за эту невольную задержку и, потянувшись, коснулась губами его живота.
-Теперь ступай! - и будто потеряв к нему всякий интерес, Ирина оттолкнула мужчину ладошкой, после чего ехидно заулыбалась.
-Черт! - Николай схватил брюки, сунул под мышку висевшую тут же, на стуле, рубашку, подцепил большим пальцем ноги валяющиеся на полу плавки и выскочил из спальной комнаты. Быстро одевшись в военную форму и криво насадив на голову шапку, поспешно выскользнул из квартиры.
Солнце, уже давно перевалив за полдень, клонилось к горизонту, прячась за громадины высотных зданий, отбрасывающих серые длиннополые тени, словно серые плащи, покрывающие улицы с их скопищем разномастных машин и бесконечной сутолокой снующих туда-сюда жителей. Свисающие с крыш сосульки, всё еще продолжающие истекать прозрачно-матовой влагой, слегка поблёскивали. Пахло весенней свежестью.
Николай выбежал из подъезда, на ходу застёгивая пуговицы громоздкого армейского бушлата и во всю костеря собственное начальство, невесть с какой стати решившего выдернуть его посреди законного выходного. Идти в часть не хотелось. Дойдя до перекрёстка, он зябко поежился и, ожидая зеленого сигнала светофора, застыл напротив пешеходного перехода.
-Колян! - откуда-то из-за спины, радостно улыбаясь, показалась глупо-округлая физия прапорщика Дудникова. Он был одет "по гражданке" и слегка загружен (грамм на двести). Одним словом, в меру трезв, улыбчив до безобразия и слегка выбрит. В левой руке Дудников держал плоскую тушу таранки, в правой - наполовину выкуренную сигару. "Наверное, стоит кучу денег", - машинально отметил Николай и, в свою очередь, широко улыбнулся.
-Я смотрю, ты тут времени даром не теряешь! - за спиной у Дудникова нарисовались две улыбчивые девахи.
-А что нам, молодым да не женатым! - тот довольно осклабился и, широко раскинув руки, притянул к себе сразу обеих.
-А что, девчонки, возьмём его к нам в компанию? - прапорщик, вопрошая согласия у своих подружек, повертел головой из стороны в сторону.
-Угу! - кивнули обе одновременно, и та, что стояла справа, прильнув к плечу Дудникова, что-то мурлыкнула ему на ухо, а та, что находилась слева, широко улыбнулась, окинула Николая оценивающим взглядом и послала ему воздушный поцелуй.
-Девчонки говорят, что ты пупсик. - Дудников бросил взгляд на девушку, стоявшую справа и, словно испросив её согласия, добавил: - Если ты станешь отказываться, то Людочка готова сплясать для тебя на столе - в неглиже, то бишь голой. Я правильно выражаюсь, моя лапусенька?
-И не только сплясать! - девушка, которую звали Люда, недвусмысленно облизнула на своей руке указательный пальчик.
-Я бы рад, - Николай виновато развёл руками, - служба.
-Фи, как вульгарно, - та, которая не была представлена, смешно насупила носик, - подумаешь...
Красный сигнал светофора сменился на жёлтый.
-Всё, девчонки, уходим! - Дудников поспешил остановить разворачивающуюся в душе девушки фурию. - Служба - это святое. Колян, пока!
-Стёпа, бывай! - Николай проводил глазами удаляющуюся троицу и, слегка задержавшись взглядом на стройной фигуре той, что так и осталась безымянной, поспешил перейти улицу. Неоновая вывеска за его спиной с витиевато выполненной надписью "Золото" перемигнулась с красным светофором и вырубилась.
Она, наверное, смогла бы разглядеть его среди миллионной толпы, но толпы не было - он стоял совсем рядом, смотрел в её сторону и не видел. Нёт, на её автомобиле не было тонированных стёкол, просто... он глядел сквозь неё как будто это было пустое место. У неё не было на него никаких прав, и уже много лет был свой мужчина, но это невидящий взгляд... в груди появилась боль обиды. Он прошел мимо, так и не заметив её. На глаза сами собой навернулись слезы.
Николай шагнул на тротуар и, увлеченный собственными мыслями, не слышал визга протекторов сиреневой "десятки", что рванула с места, не дожидаясь появления зеленого сигнала. Едва не зацепив бампером припозднившуюся старушку, "десятка" вильнула в сторону и, стремительно набирая скорость, полетела по средней полосе центральной городской улицы. Казалось, что водителю во что бы то ни стало нужно выгадать лишнюю секунду, потраченную на дорогу, но к его вящему огорчению уже перед следующим пешеходным переходом на проезжую часть, словно чёрт из табакерки, выскочил расторопный представитель "дорожной власти". Отчаянно матерясь на так некстати объявившегося гаишника, от чьего бдительного ока не укрылось нарушение правил дорожного движения, водитель резко затормозил и, прижавшись к обочине, остановил машину. Дверца распахнулась и навстречу инспектору вышла... фигуристая деваха...
Несмотря на то, что в её глазах блестели слезы, выражение лица сохраняло подчёркнутое равнодушие, а плотно сжатые губы отражали скорее полное презрение к происходящему, чем скупую борьбу чувств. Не говоря ни слова, она расстегнула сумочку и протянула неторопливо бредущему к ней лейтенанту водительское удостоверение и прочие необходимые в таких случаях бумаги.
-Лейтенант Иванов, - представился блюститель закона, принимая документы. Заглянул в них и, уже явно красуясь, поинтересовался: - Что же Вы, Екатерина Федоровна, нарушаете? Такая красивая, - он окинул её уверенным, оценивающим взглядом, - девушка, а правила не соблюдаете. Так что, выписывать штраф или как?
-Слушай ты... мужик в погонах, пиши протокол и отваливай! - бросив эту короткую фразу, нарушительница, вновь плотно сомкнув губы, замолчала. И хотя Екатерина Федоровна не назвала ни одного имени, а в словах, обращенных к гаишнику, казалось, не было угрозы, тот моментально эту самую угрозу почувствовал. Угрозу, холодной вьюгой сквозившую в паузах между словами, и, почувствовав, моментально сник. Весь его апломб исчез, а веселая удаль поспешно уступила место подчёркнуто-служебной вежливости. На какое-то мгновение в автоинспекторе возобладало любопытство. Он захотел выяснить "от кого" эта девушка, но всё же благоразумие оказалось сильнее. "Много знаешь - мало живёшь". Непреложная истина страны "победившей демократии" прочно засела в его подкорке.
-Прошу впредь не нарушать! - возвращая документы, попросил Иванов. "Да пошел ты", - прочитал он "написанное" на лице Екатерины выражение и мысленно перевёл дух. Слава богу, что принятое решение оказалось правильным. Лейтенант козырнул и, повернувшись, решительно поспешил к ожидающему на тротуаре напарнику. "Десятка" за его спиной, вновь завизжав покрышками, рванула с места и, вклинившись в поток машин, понеслась к следующему светофору. Проводив её глазами, Иванов сплюнул на тротуар и, всё ещё чувствуя неприятный холодок, змейкой пробегающий по спине, покачал головой.
-Кто такая?
-Стерва...
-Что стерва - это понятно, но чья? Почему отпустил?
-А хрен её знает чья, похоже, Гадояновская... тварь, - лейтенант снова сплюнул. Южная мафия, стремительно поднявшаяся на волнах перестройки и демократии, потеснив большую часть местных группировок, уже крепко срослась с местной властью. И хотя сам Иванов номинально входил в состав такой же по влиянию группировки, принадлежавшей неким братьям Кряковым, а, следовательно, находился под её защитой, связываться с гадояновскими отморозками ему вовсе не улыбалось. Ибо, как говорится, "пока суд да дело - уже сгнило тело". Тем более, что ещё вопрос - стали бы Кряковы нарушать из-за какого-то гаишника с таким трудом установившееся перемирие.
На перекрёстке наконец-то загорелся зелёный свет. Катя, судорожно всхлипнув, включила передачу и, на этот раз плавно отпустив сцепление, свернула на Ростовскую улицу.
По её лицу медленно скользнула слезинка и, оставив за собой едва заметный мокрый след, упала в глубокий вырез розового джемпера.
Ирина.
Она потянулась и блаженно раскинула руки. Легкая истома, охватившая её тело, сладкой паутиной заползала в сознание, навевая радужные, слегка размытые горизонты сна. Ирина почти уснула, когда "на свет божий" выбралась глубоко запрятанная, но ждавшая своей минуты мысль: "Скоро дети придут из школы". Эта мысль, не то что бы заставила её мгновенно очнуться и вскочить с кровати, отнюдь нет, но сна уже не было. Радостные фантазии, навеваемые сновидением, рассеялись. Ирина вздохнула, медленно открыла глаза, так же медленно стащила с себя розовое, в мелких цветочках, одеяло и, сладко зевнув, села на кровати, сложив ноги крест-накрест. Посидев так с полминуты, она решительно тряхнула головой, и ступила на пол.
Дверной звонок прозвенел ударом грома. Она накинула халатик и побежала к входной двери.
-Ты чё так долго? - недовольно буркнула первоклашка Светланка, протискиваясь в квартиру и едва не спотыкаясь под весом своего не по-детски огромного ранца.
-Да я на кухне... завозилась... - оправдываясь, Ирина виновато опустила глаза и, поспешила вслед за дочерью.
-А что у нас на обед? - уже стоя на пороге своей комнаты, поинтересовалась Светлана и заранее обиженно надула губки.
-Жареная картошка и салат.
-Ы-ы-и, - стряхивая на пол свою ношу, недовольно протянула девочка. - А вкусненькое у нас что-нибудь есть?
-Есть. Печенье... и ещё, кажется, несколько конфет осталось.
Светланка, довольно улыбнувшись, перешагнула порог своей комнаты, захлопнула дверь и, запиночив портфель под письменный стол, принялась переодеваться.
Ирина же, в свою очередь, скорее удивленно, чем рассерженно хмыкнула и, покачав головой, ещё некоторое время стояла, тупо глядя на закрытую дверь, окрашенную белой, местами облупившейся краской. Наконец, словно очнувшись от сна, она тряхнула головой, тяжело вздохнула и протопала на кухню. Вскипятив чайник, Ирина включила электроплиту, поставила разогреваться сковороду с картофелем и, достав с верхней полки стенного шкафа баночку, почти доверху наполненную свёрнутыми листиками зелёного чая, заварила его в пузатом фарфоровом чайничке, расписанном сине-зелёными цветочками. Закончив эти бесхитростные манипуляции, она отдернула оконную занавеску и, посмотрев в раскинувшееся перед домом пространство улицы, снова вздохнула. Хорошего настроения как не бывало. Вопрос дочери о вкусненьком быстро напомнил ей о тающем на глазах семейном бюджете.
Она пребывала в своих невесёлых раздумьях до тех пор, пока от плиты не потянуло запахом гари.
-Бог мой! - в сердцах воскликнула доморощенная хозяйка и, развернувшись, бросилась выключать раскалившуюся докрасна электроплитку. В том, что запах шёл от разогреваемого блюда, можно было не сомневаться.
Поворочав подгорающую картошку, Ирина в задумчивости прикусила согнутую фалангу пальца и стала тупо наблюдать, как за окном весенний ветер несёт пущенного кем-то надувного кролика. Большой тёмно-зелёный ушастик перелетел над покрытой снегом детской песочницей, плюхнувшись вниз, прокатился по замерзшей лужице и, зацепившись о ржавую металлическую скамейку, лопнул, рассыпавшись по сторонам сотней зеленых лепестков. Больше на улице ничего примечательного не происходило. Отвернувшись от окна, она наконец-то оставила в покое свой истерзанный палец и вернувшись к делам насущным, принялась накладывать картошку на две одинаковых тарелочки. Подумав, Ирина выбрала из своей тарелки все кусочки нарезанного мелкими кубиками мяса и переложила их на тарелку дочери. С деньгами действительно было туго. Муж, не первый год ходивший в "вечных" капитанах и не имевший никаких перспектив на будущее, хоть и приносил домой всё до копеечки, но его зарплаты катастрофически не хватало. Почти половина денег уходила на оплату снимаемой квартиры, часть тратилась на школу, какие-то крохи Ирина умудрялась выкраивать, чтобы отложить на одежду и закупить учебники к следующему учебному году, а с того, что оставалось, едва удавалось наскрести, чтобы кое-как перебиваться. Конечно, в прямом смысле слова они не бедствовали, но и позволить себе лишнее тоже не могли.
От этих мыслей Ирине стало зябко. Она поплотнее захлопнула халатик и снова, уже в который раз вздохнув, принялась нарезать хлеб.
-Светочка, иди кушать! - позвала она и, устало опустившись на стул, в задумчивости принялась левой рукой разламывать на части и без того маленький кусочек хлеба.
-Я потом! - донеслось из комнаты дочери, и Ирина услышала, как зашуршали страницы раскрываемого учебника.
"Пусть учит", - подумала она, и уже хотела было приняться за еду, когда о входную дверь что-то бухнуло. Поспешно вскочив со стула Ирина выскочила из кухни и выглянула в коридор.
В дверном замке послышалось движение ключа, что-то щелкнуло, дверь отворилась, и из-за неё показалась радостная физиономия Виктора, сына-второклассника.
-Светка уже дома? - первым делом спросил он, в полутьме коридора ещё не разглядев её обуви.
-Дома, дома, - заверила его Ирина, - давай раздевайся и за стол.
-Мам, я не хочу! - Виктор, не развязывая шнурков, стянул ботинки и, шмыгая носом, протопал в свою комнату.
Ирина, глядя на сына, пожала плечами, но спорить не стала. Не хотят, так не хотят. Сама же вернулась на кухню, села за стол и, пододвинув к себе тарелку, принялась меланхолично пережевывать насыпанный горкой картофель. О стоявшем в холодильнике салате она даже не вспомнила.
Николай.
Первое, что он узнал, пройдя через КПП, это то, что прибывших на службу офицеров оказалось немного. Судя по всему, вызвали только кое-кого из третьего батальона. Да и собрали их, почему-то не построив на плацу, как обычно, а в клубе. Само по себе это уже настораживало, но никаких путных мыслей по поводу сего действа в голову Николая не приходило. Не знали ничего и другие собравшиеся здесь военнослужащие. Оставалось только гадать и стоить различные гипотезы, а это, как известно в армии, дело рискованное и неблагодарное.
В общей сложности собралось два десятка офицеров и четыре прапорщика. Разбившись по "родственным душам" в ожидании командования, они вели негромкие разговоры. Николай пристроился рядом с замполитом или, по-новому, заместителем командира роты по воспитательной работе и, не вмешиваясь в его беседу с майором Саликовым, замкомбатом по ВДП, с ленивым видом принялся разглядывать много раз виденные стены клубного помещения.
-Всем пересесть на передний ряд, - появившийся в двери комбат был не в настроении, - и поживее.
Все почти одновременно и почти молча (отдельные недовольные высказывания не в счёт) поднялись и пересели. Делать этого хоть и не хотелось, но никто всерьёз не протестовал даже в мыслях, ибо знали: чистый зам. командира в отъезде, а все рули у ВрИО, самовлюблённого подполковника Гребенникова, месяц назад прибывшего взамен ушедшего на повышение Олега Степановича Бурцева - грамотного, но слишком прямолинейного офицера. Просто удивительно, что при всей своей порядочности он, тем не менее, постепенно продвигается по карьерной лестнице всё выше и выше. Гребенников ещё только входил в должность, но вкусить прелести его нововведений успели многие. Новому командиру н..-ского батальона требовалось самоутверждение, и оставшись за заместителя командира бригады он остался верен своим традициям проверять и прививать своё видение жизни. В числе прочего он любил видеть первые ряды полностью заполненными.
Итак, ждали командование. Ждали уже пятьдесят минут, а его, то бишь командования в лице Гребенникова, всё не было. Наконец, когда стрелки виртуальных секундомеров приблизились к отметке один час, в зале раздалось долгожданное:
-Товарищи офицеры! - сидевшие тут же поднялись со своих мест и, повернувшись к входной двери, замерли по стойке смирно.
-Вольно! - наконец-то соблаговоливший прибыть ВрИО зам комбрига по-барски щедро махнул рукой. - Садись!
-Садись, - повторил комбат и собравшиеся не заставили себя долго ждать. Некоторое время было слышно, как скрипят сиденья кресел, как шуршат бушлаты и топают по полу каблуки берцев. Наконец всё стихло.
-Надеюсь, все знают, для чего мы тут собрались? - Гребенников оглянулся на пришедшего вместе с ним и теперь стоявшего за спиной замполита бригады. Тот отрицательно покачал головой. - Хорошо, - хотя что тут хорошего было непонятно. Ожидая очередной разгон, офицеры потупились. Карать Гребенников любил. За малейшую провинность можно было запросто лишиться части и без того нежирной зарплаты. Обведя взглядом притихший зал, полковник продолжил: - Вчера наш отряд, готовящийся к командировке в Чечню, понёс серьёзные потери. - При этих словах зал заволновался. - При проведении планового разминирования стрельбища произошёл крайне неприятный случай. Непроизвольно детонировал неразорвавшийся выстрел от РПГ. Ранено три офицера и один прапорщик.
-Ни хрена себе! И как это они умудрились? - обалдело процедил сидевший в задних рядах начальник инженерной службы батальона, а сокращённо НИС капитан Кривов. В ответ на эту реплику Гребенников скривился и строго посмотрел на допустившего столь недопустимое высказывание капитана, но замечания делать не стал, а продолжил развивать начатую тему.
-Мы тут посовещались, - он кивнул в сторону замполита подполковника Платова, - и решили замену выбывшим подыскать в вашем батальоне. Он у нас самый укомплектованный, да и в командировку ему ехать только через год, следующим летом. Так что без вариантов.
-Товарищ полковник! Вы у меня уже двоих забрали и ещё четверых человек заберёте, а кто здесь служить будет? - привстав со своего места, попробовал запротестовать командир батальона.
-Подполковник Никулов, сядьте, я Вас пока ни о чём не спрашиваю! Когда мне потребуется Ваше мнение, я спрошу. Сейчас от Вас мне требуется одно - определить, кто поедет в командировку взамен выбывших идиотов. Да ещё и старший лейтенант Федин не едет, дядя звонил... В общем, от тебя, Никулов, пять человек: четыре офицера и прапорщик. Так что думайте, решайте, так сказать.
-А что, прямо завтра ехать? - опять подал голос не угомонившийся НИС, - или сегодня?
Капитан Кривов собирался вскоре увольняться из Вооружённых Сил и потому вполне мог позволить себе подобные вольности. Остальные помалкивали.
Гребенников зыркнул в его сторону, но ни не отвечать, ни одёргивать распоясавшегося капитана не стал. Тем временем комбат, поняв, что спорить и выдвигать собственные аргументы бесполезно, принялся перебирать на пальцах имеющихся у него в запасе офицеров. С прапорщиками было проще, а, точнее, выбирать их не приходилось. Из тех, которых можно было послать в командировку, в наличии имелся только один. Оглядев зал, Никулов что-то пометил в своём блокноте и негромко спросил:
-Капитан Ващенко, ты у меня давно просишься... Готов? - Николай согласно кивнул.
-Товарищ полковник, значит так, в командировку едут: капитан Ващенко, лейтенант Логинов, капитан Алферов, прапорщик Дудников, старший лейтенант Котов.- И, увидев в рядах сидящих какое-то шевеление, добавил: - Всё, никаких дискуссий! Кто не согласен ехать, в понедельник мне рапорт на стол об увольнении! - и повернувшись лицом к замкомбрига, чётко доложил: - Товарищ полковник! Офицеры и прапорщики для убытия в спецкомандировку назначены!
-Вот и отлично. Список фамилий к четвергу в строевую часть, - при этих словах Гребенников повернулся и пошёл к выходу.
-Товарищи офицеры!- глядя в спину удаляющемуся полковнику привычно скомандовал замполит.
-Какой смысл был нас собирать в субботу, если списки подадут только в четверг? - негодовал Николай, спускаясь вниз по лестнице и спеша как можно быстрее покинуть стены штабного здания.
-А это чтобы не расслаблялись! - пояснил идущий рядом Кривов. - А то вдруг ты лишний час на кровати поваляешься! Вот представь: ты лежишь, отдыхаешь, дома естественно, а тут вдруг война. А так: только война в дверь тук-тук, а ты уже на службе. Здорово?
-Не очень. И чего человеку не отдыхается?
-Да ему заняться нечем, вот он и крутится на службе. Дома он кто? Обычный муж, подай - принеси, а тут Начальник! - это уже заметил идущий от Ващенко с другого бока старший прапорщик Коклачёв.
-Да так оно и есть! - согласился Николай и, наконец-то выйдя на свежий воздух, вздохнул всей грудью. - Всё мужики, я побежал. - Он пожал протянутые руки и, пройдя через КПП, поспешил к автобусной остановке. О том, что ему предстоит командировка, Николай своим решил пока не говорить.
Весна чувствовалась во всём: и в огромных сосульках, грозными много - килограммовыми пиками свисающими с крыш зданий, и в зеленой траве, уже пробивающейся на проталинах газонов, и по-весеннему оживленной молодежи, спешащей по своим делам, и в весёлой чехарде птиц, снующих под ногами у прохожих. Николай, срезав путь, пересёк стоянку автомобилей, припаркованных подле зеленого здания бильярдной, и прошмыгнул под низкой аркой, соединяющей стену дома номер пятьдесят семь и крышу приземистой кондитерской. Затем, пройдя сто метров вдоль фасада домов, напротив магазина "Свежий хлеб" свернул на пешеходный переход, перешёл улицу и, поплутав переулками, вышел в районе закусочной на Космонавтов, где и остановился, не дойдя трех шагов до автобусной остановки.
Нужный автобус подкатил на удивление быстро. Николай вошел вовнутрь и занял освободившееся кресло напротив двери. Стоять, по своей обычной привычке, не хотелось, тем более что сегодня свободных мест было предостаточно. Он откинулся на сидении и, закрыв глаза, задумался. Поехать на войну Ващенко стремился давно. Но зачем? Почему? Даже если объяснять долго, объяснить так, что бы тебя поняли те, кто никогда не хотел совершить подобного поступка, невозможно. Николай много раз просил отправить его в командировку и очень расстраивался, когда другие уезжали, а он оставался. Но вот теперь, когда, казалось, сбылись его мечтания, он не чувствовал ни капли радости. Наоборот, всё его существо, всё его Я протестовало, а душа пребывала в смятении. Тоска накатила и надавила так, что хотелось плакать. Когда капитан представил, что ему придется уехать от детей, от сыночка Вити, от доченьки Светочки, от жены Иришки, ему вдруг захотелось взвыть в голос. А потом пойти, нет, побежать к командованию и отменить, всё отменить, переиначить к чертовой матери. И если надо, то и рапорт на стол... Но что подумают другие? Струсил? Испугался шакалящих по горам "чехов"? Поспешил спрятаться за чужие спины от расставленных, разбросанных по лесистым сопкам мин? Наверное, так и решат. Им же не объяснишь...
"Да не боюсь я, не боюсь"! - думал Николай, едва ли не скрипя зубами от безысходности. - "Но как я уеду от своих лапочек? Как?"
Тем временем автобус пересек Интернациональную и свернул на Северо-западную улицу. Впереди показался украшенный обширными рекламными щитами и горящей день и ночь неоновой вывеской новый строительный магазин "Хозяин". Николай встал, расплатился за проезд и, дождавшись остановки, вышел из автобуса. Чувствуя, как внезапно зашалило сердечко, он глубоко вдохнул прохладный, пропитанный легким запахом свежей краски, воздух, и направился к своему дому. Кости брошены. Менять судьбу поздно. А может, и не к чему. Кто может знать это наверняка?
Ирина.
Настроение ещё больше испортилось, когда, открыв холодильник, она обнаружила, что подсолнечное масло, купленное, казалось бы, совсем недавно, кончилось. Идти в магазин не хотелось, да и не рассчитывала она на эту непредвиденную трату. В семейном кошельке осталось четыре сотни, по сто рублей на день, но и то условии, что зарплату мужу выдадут вовремя, а если задержат? От этих мыслей ей стало совсем плохо. Она закрыла холодильник, и, добредя до кровати, легла. С задумчивостью глядя в потолок, Ирина тяжело вздохнула. Делать ничего не хотелось. Посетившая её доселе мысль приготовить что-нибудь вкусненькое растаяла как снег под летним солнцем, легкой дымкой унесясь в подсознание и затерявшись на задворках памяти. Теперь можно было полежать в горестном ничего неделании, жалея себя бедную и рассуждая о чёрствости окружающего мира. Жаль, досадным неудобством являлось то, что всё же чем-то и как-то надо было ужинать. Ирина уже хотела было встать, что бы сварить картошку, благо этого продукта у них было предостаточно, но внезапно вспомнила: в холодильнике ещё с позавчерашнего дня стоит наполовину полная кастрюля супа и, успокоив себя этой мыслью, продолжила столь нетягостное горизонтальное самокопание.
Когда пришёл Николай, она даже не встала. Сердитая на весь мир, Ирина и мужа включила в первую десятку виновников своих бед, а раз так, то и встречать его было незачем.
-Что у нас на ужин? - прямо с порога спросил он, в быстром темпе сбрасывая с себя, по его собственному выражению, "армейскую сбрую".
-Суп в холодильнике, - ответила супруга, с неохотой поднимаясь со своего притепленного местечка. - Если хочешь, сейчас разогрею, - скрипучим голосом предложила она, а сама подумала: "Не успел придти - сразу жрать. А как я тут, чем занималась, что делала, даже и не спросил".
-Да ладно, не надо, я сам, - поняв, что с женой творится что-то неладное, Николай быстро переоделся в спортивный костюм и, сполоснув руки, пошёл на кухню.
-Ребята, как дела в школе? - донеся с кухни его нарочито весёлый голос.
-Нормально, пап! - это выскочивший из своей комнаты сын примчался на звук папиного голоса и тут же безо всякого перехода спросил: - А что у нас на ужин?
-Сейчас что-нибудь сварганим. Хочешь, суп разогрею по - быстренькому?
-Не-а, - Витя отрицательно покачал головой. - Суп я не хочу!
-Пап, а давай блинчиков напечём? - это заглянула на кухню дочка.
-Блинчиков так блинчиков! - согласился Николай, хотя, по-совести, меньшее, что ему сейчас хотелось готовить, это блинчики. - А где у нас мука?
-У нас растительное масло кончилось, - зайдя на кухню, Ирина села на табуретку, что стояла в уголке кухни и, машинально взяв в руки невесть как оказавшуюся тут маникюрную пилочку, принялась подпиливать свои ноготки.
-Да ладно, ерунда, что-нибудь придумаем, - отмахнулся Николай, начав шустро рыться в закромах их миниатюрной "Родины", то бишь кухни. Наконец он выставил на стол муку, положил в тарелку несколько яиц, расставил как ему было удобно посуду, переставил под руку соль и сахар, достал из холодильника топленый жир и остатки уже слегка прогорклого сливочного масла, (Ирина давно собиралась его выбросить, но всё как-то руки не доходили), и принялся чудодействовать. Пока муж готовил, дети, обретаясь тут же, наперебой рассказывали свои школьные новости, а Ирина сидела за столом и молча наблюдала за мужем. Готовить он умел. Делая всегда всё не так и не эдак, он, тем не менее, умудрялся сотворить такие вещи, которые нравились всем. Смотреть, как он командует на кухне, она любила, и сейчас, глядя на его непрестанно находящиеся в движении руки, почувствовала, как плохое настроение, мучавшее её с самого обеда, постепенно улетучивается, словно надоедливый, никому ненужный смог.
Спать легли поздно. Будильник не ставили, так как в воскресенье все решили хорошенько выспаться. Ирина забралась в постель первой и, накрывшись одеялом, сразу отвернулась к стенке. Николай заполз к ней двумя минутами позже и, дернув, как в той сказке, за верёвочку, выключил свет. Приобняв жену, он поцеловал её за ушком и сразу же потянулся левой рукой к её теплой, мягкой попке. Но она, вопреки его надеждам, и ничего не говоря, отстранилась. Тогда Николай нежно погладил скрытую под шелковыми трусиками ягодицу, но Ирина обхватила его кисть своей ладошкой и отпустила, только подтянув на уровень талии. Он не противился, но едва его конечность обрела свободу, сразу же продолжил атаку. Теперь пальцы проскользнули в разрез ночнушки и, со всей возможной для него нежностью, принялись ласкать её правую грудь. На этот раз супруга схватила его за запястье и, с легкостью отведя в сторону, повернулась на спину.
-Я уже сплю! - недовольно пояснила она и, всё еще продолжая удерживать супружескую руку, притворилась спящей. На самом деле ей не спалось, но Ирина слишком долго лелеяла своё плохое настроение, что бы вот так запросто от него отказаться. Ей хотелось не только избавиться от его остатков, но и взять, как ей казалось, реванш, безвозвратно испортив настроение мужу. И ей это удалось на удивление быстро. Николай хмыкнул, не проявив должной настойчивости, молча отвернулся и в свою очередь притворился спящим. Предстоящее воскресенье было безнадёжно испорчено.
Проснулись они злые и недовольные друг другом. Разговаривать не хотелось, смотреть друг на друга тоже. Пока дети спали, молча приготовили и поели жареной яичницы, затем, забившись в разные углы, занялись каждый своим делом. Ирина пыталась что-то выкроить из давно валявшегося в шкафу отреза, но, судя по её разгневанному виду, дело не клеилось. Правда, она не стала высказывать своё недовольство вслух, терпя муки творчества молча. Николай же, опустив зад в глубокое (в смысле старое и продавленное) кресло, читал уже единожды прочитанный "Дневной дозор", думая при этом о совершенно постороннем. Постоянные препирательства с женой, изредка сменяющиеся восхитительными днями мира и покоя (а это в их совместной жизни, несмотря на всю несхожесть характеров, случалось, положа руку на сердце, даже не изредка, а довольно-таки часто), уже осточертели. И что было самое обидное, большинство ссор и обид проистекали из совершенно никчемных, никакусеньких проблем и причин. Вот и вчера Николай даже и не понял, с чего всё вдруг началось, что он сделал не так? Чем не угодил своей благоверной? Ссора с женой настроения не прибавляет, и оно действительно было пакостным. Внезапно, а обычно всякая идиотская мысль и возникает внезапно, в его голове отчетливо всплыл, казалось бы, давно забытый номер телефона. ЕЁ телефона. Он не звонил по нему, казалось, целую вечность, но теперь выяснилось, что эти шесть цифр до сих пор прячутся в глубине сознания. Два, четыре, ноль, восемь.... А ведь действительно странно, что они сохранилось в его памяти. Он словно увидел и номер телефона и её саму. Прошло столько лет, но образ, невольно нарисованный его мыслями, проявился в сознании отчётливой картиной, будто они расстались только вчера. "Вот она бы, наверное, никогда не стала меня обижать просто так, - он мечтательно закрыл глаза. - А уж отказать в такой малости... Вот она бы наверняка... Она меня всегда понимала и жалела", - на этом его рассуждения временно оборвались, ибо в этот момент в книге начиналось самое интересное...
Получасом спустя Николай снова вернулся к размышлениям о своей давней пассии, и её столь лояльному к нему отношению. Хотя что он мог знать по этому поводу наверняка, если так и не добился от неё столь вожделенной ему близости? Что он вообще мог о ней знать, если все их знания друг о друге заключались в радужно-восторженных поцелуях и встречах при луне в пору его холостяцкого жития? Что он мог знать, если они встречались совсем недолго, хотя ему уже начинало казаться, что навсегда, но... Но тут он случайно встретил Ирину, и всё кончилось: и луна, и восторженные поцелуи, и... Впрочем, всё это осталось, но уже с другой. Катерина была забыта, и со всеми извинениями оставлена не у дел. Впрочем, она ещё долго на что-то надеялась, звонила ему, провожала глазами на остановке, при этом не делая попыток подойти или заговорить. И лишь однажды, в день его двадцатипятилетия, дождавшись возле контрольно-пропускного пункта, сунула в руки сверток (который чуть позже, так и не развернув, Николай сунул в урну), чмокнула в щеку и, раскрасневшись, с мокрыми от слез глазами убежала прочь в сгущающийся вечерний сумрак. А вскоре он узнал, что она вышла замуж. И вот сейчас после размолвки с женой, когда пред ним явственно и неотвратимо мерцали контуры командировки, из которой он мог и не вернуться, ему вдруг нестерпимо захотелось услышать её голос, коснуться рукой её волос, почувствовать на губах сладость её дыхания. Или эта сладость и эти губы принадлежали не ей, а столь обидевшей его супруге? Но он не стал об этом задумываться, решив, что это не важно. Главное, что он хочет видеть Катю. Вот сейчас он встанет, выйдет на улицу, позвонит ей из телефона- автомата и договорится о встрече...
-Привет мам, пап, - в комнате показалась слегка заспанная мордашка Светланки. - А сколько времени?
-Половина одиннадцатого, - взглянув на часы, ответил Николай. При виде дочери всё его амурное настроение смыло, как черную, никому не нужную накипь.
-Кушать будешь? - Ирина и Николай почти одновременно встали, готовые двинуться на кухню.
-Не-а, - зевнув, отказавшись от завтрака, Светланка побрела в сторону ванной. - Попозже! - донесся до родителей её звонкий, слегка заспанный голос, и они, заулыбавшись, посмотрели друг на друга, слегка оттаявшие, но еще не готовые простить вчерашние, скорее мнимые, чем реальные обиды.
Капитан Алфёров.
Каждый раз, когда он её видел, у него возникало страстное, непреодолимое желание, скорее даже не желание, а жажда, именно нестерпимая жажда обладания её телом. Это была воистину всепоглощающая, звериная страсть. При этом она никогда ему не нравилась. Он и так и сяк оценивал её внешность, пытаясь найти причину своего столь странного отношения к её персоне. И не находил ответов. Всё в ней было не так: и ноги, и плечи, и грудь, не говоря уж о лице, столь далеком от его понимания красоты. Но всё это вместе, соединенное в одном хрупком теле, вызывало в нём нестерпимую похоть. Он и сейчас в подробных деталях помнил тот день, с которого всё и началось: день, когда она позволила ему первую близость.
...Он знал её давно. Будучи ровесниками, они учились в параллельных классах, и виделись часто, а уже с седьмого класса дружили. Беззаботные одноклассники подшучивали за их спиной, посмеивались, называя женихом и невестой, но не случилось. Женихом и невестой они не стали. Детская дружба так и осталась дружбой, не перейдя в нечто иное. Они выросли и пошли каждый своей дорогой. Он поступил в военное училище. Успешно его закончил и, прежде чем вновь оказался в своём родном городе, успел послужить и на Дальнем Востоке, и побывать в горячей точке. Она же на отлично сдала экзамены в пединститут, но, не успев проучиться и двух курсов, скоропалительно выскочила замуж за какого-то крутого бизнесмена. Так же быстро, не прожив с мужем и года, развелась. Заимев от мужа, в пылу лучших чувств подаренные квартиру и бэушную, но ещё вполне крепкую "авдюху", зажила вольной безбедной жизнью.
Встретились они после длительной разлуки, как это обычно и происходит, совершенно случайно. Сергей шел по улице, никуда не торопясь и беззаботно разглядывая снующих под ногами воробьев, когда его внезапно окликнули. От неожиданности он даже вздрогнул.
-Сережка! - звонкий женский голос показался поразительно знакомым. Сергей остановился, и его взгляд уперся в стремительно разрезающую толпу женскую фигурку. В первое мгновение он её не узнал, и только потом угадал в этой зрелой, но по-прежнему хрупкой женщине с короткой стрижкой, почти бежавшей в его сторону, ту самую смешливую девчонку, с которой было так легко говорить на разные, даже самые невероятные темы. А узнав, невольно заулыбался и поспешил навстречу.
-Натаха, как я рад тебя видеть! - искренне заверил он, протягивая руку для привычного рукопожатия. Она схватила его ладонь своей ладошкой, а затем все-таки не удержалась и чмокнула в щеку.
-А ты всё такой же, только плечи как у мамонта и прическа бобриком. А знаешь, форма тебе идёт! - сделав такой не слишком оригинальный вывод, она слегка отстранилась и заглянула ему в лицо. - И вообще - класс! Так ты как? Где? Откуда?
-Да я, - Сергей непроизвольно пожал плечами, - здесь уже третий месяц служу, сейчас как раз перерыв на обед. Вот и решил вместо обеда немного по городу прогуляться. А ты-то как?
-А что я? Я как обычно. Да ты, поди, про меня и так уже всё знаешь. Я с твоей матерью через день на третий вижусь. По тебя она молчит, всё отнекивается. Неужели и про меня ничего не рассказывала?
-Рассказывала, - как-то даже неохотно согласился Сергей, машинально доставая сигареты и прикуривая от выуженной из другого кармана зажигалки. Почему-то сведения о похождениях Натахи были ему неприятны.
-А, Семёна Матрёна! Всё это чепухня! Давай знаешь что, я сейчас спешу, а вечером встретимся. У тебя время будет?
-Наверное, - неопределенно пожав плечами, Сергей сделал глубокую затяжку.
-Тогда договорились. В восемь у меня. Адрес запомнишь? - Сергей кивнул. - Садовая семь, квартира двадцать восемь. Запомни семь, два - восемь. Это тут рядом. Да перестань ты хмуриться. Совсем тебя армия испортила. Ты как раз мне вовремя подвернулся. Сегодня у Лехи... Помнишь Леху? Ну, такой здоровый, с родинкой на лице?
-Головотяпов?
-Ну да. У него какая-то там презентация. Он и собирает всех однокашников.
-А я-то тут причем? Я и не дружил-то с ним никогда, дрался только...
-Да ерунда это всё. Помни, ты со мной. И не спорь. Чтобы в восемь как штык. Всё, я побежала! - снова чмокнув Сергея в щеку, она влилась в толпу и стремительно стала удаляться.
Сергей посмотрел ей вслед и, бросив недокуренную сигарету в так кстати оказавшуюся рядом урну, подумал: "Может и правда сходить, прогуляться, в кои-то веки удастся попасть на "презентацию"?!"
Со службы капитан постарался вырваться пораньше. Принимать душ и готовиться к званому вечеру пришлось впопыхах. Он торопился, торопился и всё равно едва успел. Ибо когда он позвонил в квартиру Натахи, было без двух минут восемь. К удивлению Сергея, дверь открыла не Наташа, а совершенно незнакомая, хотя весьма симпатичная, рыжеволосая девица лет девятнадцати - двадцати.
-Вы Сергей? - пропуская его в квартиру, на всякий случай уточнила она и вежливо улыбнулась.
-Да, а Вы, я извиняюсь...
-Надя, Наташина подруга, - представилась она, протягивая ему свою узкую белую ладошку. - Можно на ты.
-Очень приятно, - слегка пожав ладонь, Сергей заметил, что рука девушки неестественно холодная, почти ледяная, но пройдя в комнату и увидев на столе бокал с прозрачной жидкостью, в котором плавали кубики льда, понял природу этого холода. Подруги детства в комнате не было.
-А где Натаха? - он, не дожидаясь приглашения, на правах старого друга плюхнулся в одно из кресел и выжидательно посмотрел на вновь взявшуюся за свой бокал девушку.
-А... - небрежно махнула рукой та, - в спальне переодевается. - И тотчас, словно в подтверждение её слов, из дальних дверей выскользнула худощавая фигурка, одетая в лишь тонкие шелковые трусики и полупрозрачный пеньюарчик, сквозь который явственно просвечивали небольшие, но правильной формы груди.
-Наташк, ну, ты вообще! - Надя весьма не двусмысленно крутанула пальцем у виска и кивнула головой в сторону обалдевшего от такого зрелища Сергея.
-А, ты уже пришёл?! - Натаха на мгновение остановилась, словно стушевавшись, затем беззаботно махнув рукой, продолжила движение. - Мы с Сережкой уже тысячу лет дружим, подумаешь. И заметь, без всяких там глупостей! - она озорно улыбнулась. - Мы ещё и не так можем и хоть бы хны! - С этими словами она приблизилась к Сергею и с легкой полуулыбкой плюхнулась ему на колени. Затем, игриво вильнув задом, встала и ещё раз крутанув им прямо перед глазами окончательно ошалевшего Сергея, вернулась в комнату, из которой, собственно, и вышла. А капитан, не в силах оторвать взгляд от женской попки, замер с вытаращенными глазами, чувствуя, как горячая кровь, толкаемая ударами гулко стучащего сердца, устремилась в предопределенном природой направлении... Рука, непроизвольно потянулась к карману... Но тут он запоздало вспомнил о находящейся в комнате Наде и почувствовал что краснеет. Подняв взгляд, Сергей покосился в её сторону. Слава богу, та с миной полнейшего равнодушия, написанного на её лице, уже сидела в кресле и неторопливо, маленькими глоточками пила ледяное виски. При этом в её мысли закралось нехорошее подозрение, что это Натахино "случайное" появление в полураздетом виде было хорошо продуманным.
Вечер оказался донельзя скучным. Знакомых было мало, а с незнакомыми искать точки соприкосновения не хотелось. Хозяин торжества, коротко рассказав о причине столь радостного события, а именно об открытии нового, как он выразился, "шикарного" ресторана "Элегия", в коем и происходила презентация, пригласил гостей за столы, и веселье началось. Глядящему на "гудящую" толпу Сергею (за весь вечер выпившему лишь два маленьких бокальчика вина и почти не притронувшегося к еде), всё происходящее казалось нудным и скучным. Музыка, звучавшая в такт щелканью челюстей, оказалась плохо подобранной и действовала на нервы. Он откровенно грустил. Тем более что приглашённый на презентацию тамада с самого начала был излишне шумен, груб в своих шутках и уже к концу первого часа умудрился напиться в зюзю. А после того, как во время очередного тоста спутал презентацию со свадьбой и предложил выпить за жениха и невесту, был с позором изгнан вон. Головотяпов взял организующие бразды в свои руки и дальше веселье пошло только по нарастающей. После пары-тройки предложенных им тостов стало и впрямь веселее. Кто-то кому-то успешно бил морду, кто-то пытался танцевать, кто-то спокойно завалился спать, разлегшись тут же на стоявших вдоль стен широких и непонятно откуда взявшихся кожаных диванах. Кто-то, решив, что погулял вдоволь, отвалил домой. Презентация затягивалась, а Сергей все сидел в одиночестве и откровенно скучал. Наконец возле его столика, стоявшего в самом уголке зала, появилась, ускользнувшая ещё в самом начале застолья, Наташа. Под руку она держала свою совершено пьяную подругу.
-Поедем домой? - Наташа скорее утверждала чем спрашивала, и потому, не дожидаясь ответа, направилась в сторону выхода. Сергей, подхватил выпавшую из её рук Надю и, едва не таща на себе, поспешил следом.
-Девочки, вы уже уходите? - у самых дверей их догнал хозяин заведения Алексей Витальевич Головотяпов. Он широко улыбался, но, как показалось Алферову, улыбка была вымученной.
-Ариведерчи, Леша! - сделав ладошкой, Наташа выскользнула за гостеприимно распахнутые швейцаром двери.
-Пока, пока... - расстроено протянул Головотяпов, и почему-то сердито, нет, скорее даже зло посмотрел в спину уходящего Сергея.
Уезжали они так же, как и приехали, на Наташиной "Ауди". Наташа казалась абсолютно трезвой. Она если и выпила спиртное, то по ней это было совершенно незаметно. Но по тому, как медленно и аккуратно девушка вела машину, Сергей заключил, что всё же несколько капель она себе позволила. Ехали не торопясь, и до Садовой добрались без происшествий. Припарковав автомобиль, Наташа устало откинулась на спинку сиденья и на мгновение закрыла глаза.
-Сережка, ты Надюху до квартиры доведёшь?
-Доведу, а ты что, так здесь всю ночь и будешь сидеть?
Наташа криво и немного грустно улыбнулась и, пожав плечами, ответила:
-Да нет, я тоже с вами пойду, только мне потом ещё авто в гараж отогнать надо.
-Так какие проблемы? Сейчас вместе и отгоним. Только с Надюхой в темпе вальса разберёмся и отгоним, - заверил её Сергей, осторожно вытаскивая безвольное тело Нади из машины и поднимая её на руки. Девушка, несмотря на свою кажущуюся хрупкость, оказалась на удивление тяжелой, и Сергей изрядно запыхался, прежде чем поднялся с ней на площадку второго этажа. Минуту спустя, уложив её на узкий диванчик, стоявший в гостевой комнате, Сергей и Наташа покинули квартиру. Спустившись вниз и сев в машину, они поехали в сторону нового микрорайона.
Наташин гаражный кооператив, где стоял её купленный уже на свои, а не на бывшего мужа, деньги, гараж, находился на самой окраине города. Южной стороной окружающего его забора он почти впритык подходил к новым десятиэтажкам, а северной и северо-восточной вторгался в пределы уже слегка прореженного леса.
-А знаешь что, давай покатаемся, съездим за город, - внезапно предложила Натаха, когда они уже проехали последнее кольцо, и до въезда в гаражный кооператив оставалось несколько сотен метров.
-Запросто, - охотно согласился Сергей. И почувствовал, как внутри забегали суматошные чёртики, а в душе наметилось пока еще легкое, едва уловимое, почти незаметное ему самому томление.
-Только, чур, машину ведешь ты! - включая правый поворотник, предупредила Наташа.
Чуть помедлив, капитан кивнул головой:
-Согласен. - Он улыбнулся, и озорно сверкнув глазами, добавил: - Кутить так кутить!
А машина уже сбавила ход и плавно приткнулась к обочине. На то, что бы поменяться местами, ушли секунды. Сергей не рассчитал, нажимая на педаль газа и автомобиль, взревев двигателем, сорвавшись с места, стал стремительно набирать скорость.
Они неторопливо выехали на прямую, ведущую за город и, миновав сонный пост ГАИ, свернули на автомагистраль. Редкие встречные машины, мигая фарами, проносились мимо и растворялись в бесконечности ночного пространства. Позади ещё слегка угадывались красные огни чужих габаритов, а впереди уже не было никого, только бесконечная гладь дороги, выхватываемая светом мощных фар. Сергей снова притопил педаль газа, сливаясь с автомобилем в завораживающем ощущении скорости.
-А знаешь что, давай свернём в лес?! Сто лет в ночном лесу не была! - звуки женского голоса вывели Сергея из состояния упоения. Он, ещё не до конца скинув с себя чары ночного пути, что-то неопределенно хмыкнул, но, увидев впереди темную полосу проселочной дороги, всё же притормозил и послушно повернул в сторону.
Темные исполинские деревья, еще не тронутые захапистыми перестроечными лесниками, сомкнулись над их головами, образуя своими кронами убегающие вдаль арки.
-Останови, - как-то уж совсем тихо попросила Наташа, и он, не разжимая губ, кивнул. В полном молчании въехав в лесной прогал, Сергей выбрал площадку поровнее и, остановив машину, выключил двигатель. Секунду помедлив, потушил фары. Умопомрачительная неестественная тишина черной как жуть ночи окутала их со всех сторон. Они молчали минуту, две, три...
-А ты не боишься? - игриво спросил он, чтобы хоть как-то нарушить эту затянувшуюся молчанку.
-Чего? - вроде бы шутя, но с явно проступающей от волнения хрипотцой спросила Наташа, и он, даже, казалось бы, в чернильной темноте, увидел, как она повернула голову в его сторону.
-Да так, лес... - задумчиво произнес Сергей, и тут же быстро, будто неожиданно решившись, добавил: - А вдруг изнасилуют!
-Ты что ли? - снова в тон ему переспросила она. - Не верю.
-??? - он замялся, не зная, что ответить.
-Хотя знаешь, может в этом что-то и есть. А вдруг рядом со мной и впрямь маньяк? В конце концов, ты только что из командировки, по женщинам, поди, стосковался. Так что может тебя действительно надо бояться, - Она выдержала короткую паузу и, сверкнув глазами в сторону Сергея, казалось бы, по-прежнему озорно, но как-то уж совсем тихо добавила: - А может тебя надо не бояться, а пожалеть и приголубить, а?
От этого внезапно заданного вопроса-вывода Сергей едва не вздрогнул, уж больно его мысли-желания совпали с содержащимся в нём смысле. Он едва удержался, чтобы не крикнуть: "Да, да, это именно то, что нужно"! - но сжав плотно губы, заставил себя думать иначе. "Нет, так нельзя, - упрямо твердил он, пытаясь убедить своё сознание в искренности этих слов, - мы же просто друзья, столько лет и..." И вдруг неожиданно для самого себя: "А почему бы и нет?!" И, наклонившись через сиденье, он поцеловал девушку в распахнувшиеся ему навстречу губы. Они слились в долгом поцелуе. Затем Сергей на мгновение отстранился и осторожно опустил спинку сиденья...
Получасом спустя уже одевшись, они лежали на откинутых сиденьях, не касаясь друг друга и ничего не говоря. И только легкое завывание изредка налетавшего ветра нарушало тишину окружающего пространства.
-Тебе было хорошо? - внезапно спросила она и, приподнявшись на локте, повернулась в его сторону.
Он кивнул и поцеловал её в щечку. Наташа неуверенно улыбнулась.
Они ещё немного полежали в машине, затем она подвезла его к КПП части и, одарив дежурным поцелуем, поколесила к своему дому. О первоначальной цели своей поездки, а именно о гараже, они и не вспомнили. Да и какой к чёрту гараж, когда на востоке перемигивались предрассветные зарницы?
Сергей проводил удаляющуюся машину долгим задумчивым взглядом и, рассуждая о странностях мужской и женской дружбы, неторопливой походкой отправился в общежитие. Потом он ещё некоторое время лежал в кровати, с обыкновенной человеческой теплотой вспоминая о подруге детства, столь неожиданно оказавшейся с ним в одной "постели". При этом капитан не мог даже представить, что на утро у неё и страдающей от головной боли подружки произойдёт короткий, но очень содержательный диалог.
- Ты с ним переспала? - держась за голову и наливая в бокал порцию очередного пойла спросила Надя.
-Естественно, я же хотела его женить. А он, оказывается, с презервативами во всех карманах... Вот сволочь! - и больше не сказав ни слова, Натаха отправилась на свою давно уже опостылевшую работу, где её ждали толстые гроссбухи и такие же толстые "подружки" бухгалтерши.
С того столь памятного дня прошел уже не один год, Сергей женился. Вышла второй раз замуж и развелась Наташа, а чувство, то самое животное чувство, при встрече с ней заставляющее его лезть на стену от вожделения, осталось. И это несмотря на наличие красавицы-жены.
Переспать с Натахой ещё раз как-то не случилось, а изнывать от похоти не хотелось. Поэтому, едва завидев её сексапильную походку, Сергей старался ускользнуть куда-нибудь в сторону, дабы не оказаться с ней в опасной близости. Но полностью избежать встреч не удавалось никак. Дело было в том, что незамужняя Наташа устроилась на какую-то сержантскую должность в строевой отдел части и теперь целыми днями перебирала штабные бумаги.
Альбина.
Альбина любила заниматься сексом, но размеренным, спокойным, примерно один раз в неделю, иногда чуть чаще. Желание приходило к ней спонтанно: изредка днём, ещё реже вечером. Обычно же оно "являлось" к ней по утрам, когда за окном уже брезжил рассвет, но всё вокруг еще спало сладким предрассветным сном. Тогда её начинало распирать шедшим изнутри зовом. Она как бы ненароком толкала локотком своего всегда очень чутко спящего мужа и так же, как бы случайно, (во сне), запустив руку под резинку трусов, притворялась спящей. Ей нравилось, когда проснувшийся, полежавший некоторое время в неподвижности супруг сперва от бездеятельности, затем уже со все больше и больше возрастающим энтузиазмом начинал теребить, ласкать безвольное тело претворяющейся спящей супруги. Ей нравилось доводить его до исступления своими отказами, своим притворным равнодушием, видеть, как он злится на её нежелание, и лишь затем, уже вдоволь насладившись его страданиями, "сжалившись", окунуться во власть любовной страсти.
Детей у них не было. Хобби - ни у неё, ни у него - тоже, а необременительные домашние хлопоты они выполняли по очереди. Так что свободного времени на заботы о себе, любимой, хватало с лихвой, тем более, что готовкой она почти не занималась. Лишь изредка вечером могла приготовить омлет или пожарить котлеты из купленного в ближайшем ларьке фарша, по субботам варила кастрюльку борща. Но в воскресенье уже ни-ни. В этот день на все дела было наложено табу. В выходной она предавалась полноценному отдыху, а все работы на кухне брал на себя Сергей. Он готовил сразу много и разного, причём делал это не просто бездумно кашеваря по вычитанным в книге рецептам, а с выдумкой, умудряясь порой так видоизменить рецепты, что едва ли составители кулинарных книг смогли бы углядеть в них изначально заявленные блюда. Но, тем не менее, всё, что он готовил, было неизменно вкусно и быстро съедалось.
Новость о его командировке в Чеченскую республику Альбина встретила легко, в спокойной уверенности умудрённой жизнью женщины, не первой раз провожавшей мужа на войну. Сергей ездил в "Чухондию" уже два раза и неизменно возвращался. Возвращался весёлый, целый и с энным количеством подзаработанных наличных. А вот наградами его не баловали. Многие офицеры из числа бывавших с ним в командировках, даже те, кто просиживал свои штаны в штабных вагончиках, а зачастую именно они, щеголяли в праздничные дни увешанные государственными наградами. А её окопный "Ванька", или, как он сам себя обзывал в пылу очередной обиды - "окопное быдло", за две командировки так и не получил даже захудалой министерской "подлости" - как в просторечии именовалась медаль министерства обороны "За воинскую доблесть". Нельзя сказать, чтобы это так уж и сильно портило ему жизнь, но изредка, когда в большие праздники происходило привычное награждение "не участвовавших", Сергей приходил домой злой и подолгу перечислял, кому из особо "не отличившихся" раздавались очередные медали и подарки. Альбина, слушая мужа и делая вид, что тоже глубоко оскорблена подобной несправедливостью, сочувственно-понимающе кивала, но в душе относилась к этой "ерунде" с полным безразличием. Подумаешь, побрякушка на груди! Это не новая машина, не квартира, не назначение на очередную должность. Кто-кто, а она, дочь отставного полковника, хорошо знала, сколь малую роль при назначениях играют боевыё заслуги. В деле продвижения по карьерной лестнице ценились заслуги совершенно иные. И уж конечно взамен любого ордена она предпочла бы именно квартиру, пусть не в центре, пусть не супер-люкс, но свою, отдельную, а не эту задрипанную комнатёнку в общежитии, в которой не только по человечески жить, но даже разместить широкую двухместную кровать было нельзя. Увы, квартира им не светила. Будучи женщиной рационального склада ума, она уже давно сделала основополагающий вывод: дома для военных не строят и строить в ближайший год-другой не будут. Слишком много за последнее время говорилось про их строительство. Кто только не обещал построить для их части трехсот квартирный жилой дом. Но она в это не верила, ибо "замечательной" чертой современной политики было именно то, что если о чём-то начинали говорить слишком много и убедительно, то как раз этого делать и не собирались. Так обстояло и с коррупцией, и со строительством новых производств, и с улучшением благосостояния военных, и с общим подъемом уровня жизни. Она знала, что если некто сказал: "мочить в сортире", то никого в сортире мочить не будут. А если малость и обмакнут, то только для того, что бы тут же вынуть, со всевозможными извинениями обмыть, а затем, приделав к его ухмыляющейся роже нимб мученика, с великими почестями посадят на горб всё тому же прозябающему в нищете и бесправии русскому, да и не только русскому, работяге. Так она думала, и мнения своего в обозримом будущем менять не собиралась.
Но сегодня у Альбины было особенно пакостное настроение. Суббота. У неё выходной. Сергей на службе. Дома тишина, хоть волком вой. Даже подружка Оксанка (соседка по комнатам) умотала по своим делам в город. От скуки жена капитана Алфёрова уже вопреки своим привычкам успела приготовить борщ, пожарила свиные рёбрышки, даже напекла большую тарелку пирожков. А ни мужа, ни соседки, с которой можно было бы обсудить свои проблемы, не было. А Альбине так хотелось позлословить по поводу недавней ссоры между Сашкой и Настей Курочкиными (закончившейся обоюдным мордобитием, после чего Настька уже второй день не выходила из своей комнаты). По этому поводу Альбина уже который день недоумевала: по ночам, что ли она, то есть Настька, в туалет шастает? А Сашка с криво заклеенной пластырем царапиной, идущей через весь лоб, уходя на службу рано утром, появлялся только поздно вечером и, сразу же, шмыгнув в семейную каморку, тоже старался не показывать оттуда своего носа.
Но кроме гнетущего чувства одиночества у Альбины была более веская причина для плохого настроения: в холле общежития вывесили новый список очерёдности на жильё, в котором они каким-то чудодейственным образом переместились с семьдесят третьего места на аж сто двадцать первое. И хотя Альбина со всей очевидностью понимала, что квартиры не светят ни кому, всё одно, противное ощущение униженности подобным переделом изрядно подпортило ей кровь. И теперь она всё утро с нетерпением ждала возвращения подруги или хотя бы собственного супруга, чтобы высказать всё, что она думает об их начальстве. Но мужа всё не было, Оксанки тоже, в томительном ничегонеделании она включила и выключила телевизор, немного почитала книгу, немного помечтала о несбыточном. Затем снова включила телевизор и незаметно для себя уснула...
Натаха.
Время, оно жестоко. Шрамы, оставляемые временем, ничто не может изгладить. Их можно приукрасить, запрятать глубоко под внешней мишурой и штукатуркой, но они неизбежно выползут на свет своими зияющими прорехами...
С некоторых пор Наташа стала понимать, что заполучить очередного богатого лоха в мужья ей вряд ли удастся. И как бы не было грустно это осознавать, но на вахту у дверей богатых офисов пришла "новая смена". Муж... да что богатый. Хотелось хотя бы просто нормального мужика, а не до одурения воняющего сивухой, ни на что не способного алкаша из подворотни. Хотелось. Но они встречались всё реже и реже, а тащить в постель кого попало... Она уже и не помнила, когда последний раз ощущала на себе тяжесть мужского тела. Подспудное чувство собственной невостребованности угнетало не хуже жестокой болезни. А ощущение внутренней пустоты и никчемушной бездонности тяготило.
Будние дни недели, тянувшиеся в своей серой однообразности, наконец-то закончились, но и, казалось бы, долгожданная суббота не только не успокоила, не принесла умиротворённости, а наоборот, своей туманной дремотностью повергла её в состояние ещё большего уныния. Без дела промаявшись весь день, Натаха без особого интереса посмотрела очередную серию вечернего телесериала, характеризуемого двумя словами: "слёзы и сопли" и отправилась спать.
Воскресное утро ничем не отличалось от субботнего, разве что проснулась Наташа несколько раньше, да за окном вместо вчерашнего, по-зимнему яркого солнышка и бьющегося об оконные рамы ветра, стояла тихая пасмурная серость. Почти целый час Натаха предавалась лености, лежа в постели. Но будучи не способна в силу обстоятельств воспринять эту самую леность с наслаждением, быстро скатилась в бездну тупого уныния.
"А не прошвырнуться ли мне по городу?" - эта мысль показалась ей достаточно интересной, способной хоть как-то развеять, отвлечь от прочих мучавших её с самого утра бредней. Она лениво потянулась и медленно, словно нехотя откинула тонкое покрывало, укрывавшее её ночью. С задумчивым видом застыв в беспомощной неподвижности, Наталья зябко передёрнула плечами и потянулась, сгоняя с себя остатки сонного оцепенения. Затем улыбнувшись самой себе, и подобрав под себя ноги села. Всё ещё оставаясь в кровати, она протянула руку и, достав с прикроватной тумбочки массажную расческу, причесала спутавшиеся за ночь волосы, рассыпав их по смуглым плечам отдельными темными россыпями. Затем, резко повернувшись, свесила ноги на пол и так же резко встала.
Через час, неторопливо умывшись, слегка перекусив и наведя полный марафет на свой облик, Натаха перекинула через плечо сумочку и по-прежнему привычно неторопливо покинула уютные стены своей квартирки.
Ощутив чье-то прикосновение, Наталья сперва даже не обратила на это внимания. Мало ли кто, разглядывая товары, в сутолоке рыночных ларьков толчется рядом? Она, не выпуская из рук приглянувшуюся кофточку, отстранилась, но прикосновение чьего-то тела не ослабло. Это становилось интересно, но отнюдь не забавно. Она уже было хотела повернуться, чтобы отбрить наглеца, когда:
-Привет, - раздавшийся над ухом знакомый голос легко объяснил ей эту бесцеремонную настойчивость. Она обернулась.
-Привет, - почти пропела Натаха и неподдельно радостно улыбнулась. Ей и впрямь приятно было видеть перед собой растерянно-смущенное лицо Сергея. - Как ты поживаешь?
-Да вот... брожу... - неопределённо ответил тот, задевая разведёнными в стороны руками двигающихся по рядам покупателей. Запах ЕЁ духов, смешанный с ароматом ЕЁ тела, коснулся ноздрей, и Сергей, ни на секунду не задумываясь, решил, что сегодня позволит себе всё. Теперь в преддверии командировки измена жене уже не выглядела столь кощунственно. Непонятно почему, но он представлял себя идущим на Голгофу смертником, коему в последние минуты жизни позволено если не всё то многое.
-Как супруга?- улыбка на её лице медленно угасла, она положила облюбованную кофточку на прилавок и шагнула в сторону, освобождая место для следующего, возможно менее привередливого покупателя.
-Да вроде нормально, а как ты? - её холодность, а может что-то ещё, потаённое, неуловимое для простых чувств, но видимое где-то на уровне подсознания или, скорее, даже на уровне звериного инстинкта, подогрело его страсть ещё сильнее.
-А что нам, молодым да неженатым, - она довольно кисло улыбнулась. - Хожу, брожу, никуда не спешу, а день только начинается. Вот думаю куда пойти, куда податься... - она замолчала, нарочно прервав на середине известную присказку.
-Вот и мне тоже заняться нечем. Может быть, - он наклонился поближе к её уху и как бы полушутя, хотя на самом деле в его предложении шутки не было ни капли, негромко продолжил, - возьмём шампанского, шоколадку и... - он едва не задохнувшись от собственной смелости добавил: - попрелюбодействуем...
-Запросто! - легко, с сумасшедшей бесшабашностью согласилась она, при этом улыбкой и всем своим видом показывая, что, мол, ты же понимаешь, это всего лишь шутка.
И он и она, стремясь к единому, как бы играли с друг другом, давая самим себе возможность в любой момент отступить в сторону и превратить всё в невинную шутку старых друзей. Хотя были они всё ещё друзьями или же только играли в очередную игру?
Пребывая в таком же подвешенном состоянии и не зная, чем закончится встреча, они приобрели шампанское. Точнее, шампанское и пару шоколадок, как истинный джентльмен, приобрёл Сергей, а вот в аптеку как бы между прочим заглянула Наталья. И с этого момента он понял, что отступать некуда.
В её квартире они оказались через час. Алфёров чувствовал себя ужасно неуютно. Всё происходящее казалось ему слегка надуманным и каким-то противоестественным, разительно отличающимся от того первого раза, когда всё произошло как нечто само самой разумеющееся, как логическое продолжение ночи. Сегодня всё было не так. Чувствуя себя не в своей тарелке, он открыл шампанское и наполнил принесённые Натальей бокалы. Они о чём-то говорили, смеялись, но напряженность не спадала. Более того, Сергей, по-прежнему жаждавший её тела, внезапно ощутил, как его желание стало превышать возможности. Похоже, чтобы набраться решимости, одной бутылки шампанского оказалось мало. Он вдруг со всей отчётливостью и страхом, да-да, именно страхом, понял, что если он не сделает это немедленно, то позже у него не получится вовсе. Продолжать никому не нужное застолье не имело смысла. Алфёров, решительно встал, чувствуя, как его спина покрывается потом, подхватил на руки притворно смутившуюся девушку и, вынеся её в гостиную, уложил на широкий диван, покрытый мягким бархатным покрывалом. И тотчас не мешкая боле не секунды, принялся за раздевание. Первым делом он скинул мешающие одежды с себя. Оставшись в одних плавках, опустился на колени и принялся покрывать поцелуями её шею. А Наташа, лежала с закрытыми глазами и, оставаясь почти недвижимой, едва заметно улыбалась и лишь слегка подвинулась в сторону диванной спинки, освобождая край для своего "друга". Но тот, словно и не заметив этого, не сдвинулся с места, предпочтя оставаться коленопреклоненным. Пощекотав мочку её правого уха, пробежав губами по ямочке на её щеке, коснувшись кончиком языка нежной кожи на её шее, он чуть отстранился, решительно и быстро расстегнул все пуговицы на её одежде и стянув с неё сначала брюки, а затем и кофточку, принялся за расстёгивание запрятанного под шёлковой блузкой лифа. Эта, казалось бы, простая процедура далось ему далеко не сразу.
-Разучился? - тихо шепнула Натаха. Она вовсе не желала его обидеть, а лишь как бы констатировала сам факт. В ответ он только смущённо улыбнулся и молча кивнул. Всё так и было: его жена всегда раздевалась сама, и за годы супружеской жизни Сергей уже успел подзабыть, где находятся все эти заклепочки, крючочки и прочая дребедень.
-Подожди, - девушка слегка приподнялась и закинула руки за спину. Он снова кивнул и чуть отстранился. Наташа, быстрым движением расцепив столь неподвластную Сергею вещицу и вытащив её за одну из бретелек, без всякого сожаления швырнула на пол. Взгляд Алфёрова скользнул по женской фигуре и едва не взвыл от распирающего желания. Оставшись в одной блузке и таких же белоснежных шёлковых трусиках, Наташа выглядела ещё желанней.
С трусиками Сергей справился гораздо быстрее. Теперь оставалось снять последнюю деталь одежды, но, потянув вверх блузку, он почувствовал сопротивление.
-Не надо, не снимай, я так не люблю, - но эти слова остановили его лишь на мгновение. Он замер, а затем вновь потянул блузку вверх и, поддавшись его настойчивости, сопротивление ослабло. Натаха лишь глубоко вздохнула и зябко поёжилась. Теперь она лежала совершенно раздетая, неподвижно застывшая и беззащитная. Сергей прошёлся по её телу губами, поласкал руками груди, живот, опустился ниже, затем на мгновение оторвался от ласк, приподнял взгляд: она молча поманила его рукой. Повинуясь её движению, Сергей больше не медлил. Он осторожно развел в стороны её колени и тут только почувствовал, что не готов.
-Перехотел, - Сергей скорее подумал, чем произнес это слово и, обильно покрываясь потом, в бессилии отвалился в сторону. В просторном помещении стало жарко. До духоты. Он лег на бок и осторожно прошелся рукой снизу вверх от низа живота до остро топорщащихся вверх сосков. Затем скользнул снова вниз по животу, на мгновение застрял, шевеля пальцами в узкой полоске волос, и вздохнул.
-Перехотел, - снова, уже громче, произнёс он, стараясь скорее оправдаться в своей беспомощности, чем пытаясь довести до неё происходящее.
-Со мной у мужиков это бывает, - откликнулась Наташа, оставаясь всё такой же безучастной и не делая попыток хоть как то его поласкать или утешить. - Не у тебя первого. Не торопись. Всё получится.
От сказанных шепотом слов Сергея едва не передёрнуло. "А что ты ждал, идиот? Что она сидит у окна и вечно ждёт, когда ты появишься на белом коне? Естественно, у неё была куча мужиков. Плевать".
-Мне надо привыкнуть, я не могу так сразу, - это сказала она или в голове прозвучали его собственные мысли? Нет, всё же она...
Сергей снова глубоко вздохнул, он знал, что может; знал, что заминка - всего лишь досадное недоразумение. Во всяком случае, с женой у него всегда всё получалось, всё происходило на высшем уровне. Всегда, когда бы он не пожелал этого сделать. И даже сейчас в бессилии едва не скрежеща зубами, знал причину своей неудачи: он слишком сильно жаждал и слишком сильно волновался, вот и результат, а точнее его отсутствие. Но увы, поделать с этим уже ничего не мог. Желание оставалось прежним, а возможности куда-то ушли. Сергей что только не перепробовал: и ласкал, и беззастенчиво рассматривал её, но ничего не получалось. Наконец, когда он почти отчаялся, что-то изменилось. Сергей осторожно, стараясь не спугнуть столь хрупкое изменение, приподнялся, навис над Натахой, вспомнил о лежащих у изголовья презервативах, но, в последний момент передумав, мысленно махнул рукой и стал опускаться. Женщина, по-прежнему оставаясь безучастной, что-то сказала, но так тихо, что Сергей совсем не расслышал что именно, но почему-то почудилось: "...вот и получилось".
Он уже почти не стремился доставить удовольствие ей, весь его природный инстинкт, все остатки его разума повелевали ему скорее завершить сам процесс, он боялся... боялся, что в любой момент может "произойти сбой".
-В тебя можно? - тяжело дыша, со свистом втягивая воздух, спросил он, уже чувствуя, что долгожданная развязка близка. На что она лишь беззаботно махнула рукой.
-Валяй. Если что, медицина у нас всё выдерет.
От этих слов Сергею стало ещё жарче, он хотел было выйти, но не нашёл в себе сил противиться искушению. Дернувшись всем телом, он ухватил её за плечи, потянул на себя и, наконец, замер.
Чуть позже с непонятным отвращением к самому себе, чувствуя, как по телу бегут бесконечные, горячие, липкие и противные ручейки пота, Сергей встал и молча протопал в ванную. Там он долго мылся, смывая с себя и пот, и свой, как ему казалось, позор бессилия в невозможности насладить женщину, и стыд запоздалого раскаяния.
Когда же Алферов, наконец, вернулся в комнату, Наталья всё еще продолжала лежать. Одетая лишь в полупрозрачные трусики и блузку, она вновь поманила его к себе. На мгновение ему показалось, что сейчас бы у него всё получилось с лёгкостью, но вновь накатившее чувство раскаяния, вины задавило это возникшее желание.
