Okopka.ru Окопная проза
Алабин Лев Николаевич
Человек, который вошел в ядерный гриб

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первое испытания ядерной бомбы в СССР
[]
  
Человек, который вошел в ядерный гриб
   Испытание
  
  Савеловский вокзал какой-то тупиковый. С любого московского вокзала можно ехать бесконечно долго, во все стороны света. А из этого только до какого-то Савелово. Ничем не примечательного населенного пункта, и там тупик. И ехать туда почти три часа. Но поездка стоила того, потому что меня обещали познакомить с человеком, который вошел в эпицентр ядерного взрыва и остался жив, и живет до сих пор в этом самом тихом городке на берегу Волги, и у него несколько, и еще надо уточнить сколько, здоровых сыновей. Все это звучало настолько невероятно, настолько не укладывалось в сознание, что я безо всякого сожаления отложил все свои дела и поехал. Первый человек, который полетел в космос, все знают кто это, все знают о нем все. Первый человек, который шагнул в открытый космос. Тоже все известно о нем. Вообще, все обо всех первооткрывателях известно. Но почему-то об этом человеке ничего неизвестно, и никто не интересуется им. Как будто это самое обычное дело, сорвать ядерный гриб и не поперхнуться даже. Поганка и то не так ядовита.
  Я прилежно учил все поражающие факторы ядерного взрыва. В школе этот предмет назывался ГрОб. Гражданская оборона. Видел на фото, что остается от человека при взрыве. Только тень на ступеньках, где он сидел. Фотографии Хиросимы никого не оставят спокойными. А вот живет человек, которому ничего не стало. И о нем все забыли. Вообще, это где-то в порядке вещей, думал я, мы, например, точно знаем, сколько любовников было у какой-то дивы, кинозвезды, знаем все параметры ее тела. А об этом человеке, не знаем ничего. Ни какой у него рост, ни какая у него кровь, ни какой у него костный мозг. Ни что он любил покушать на обед. В порядке вещей, что нас интересуют всякие глупости. И среди таких глупостей и суеты проходит наша жизнь.
  А может быть, все это просто байка и меня разыгрывает мой друг Игорь, с которым мы знакомы много лет, и знаем, друг о друге все, а вот что у него такой родственник, я слышу впервые. И сам Игорь не очень-то много знает о нем, потому что он уже давно живет в Москве, и только навещает свою маму, которая, овдовев, вышла замуж за этого Никифора Ефимовича. Так зовут того человека.
  Вообще, когда я впервые от Игоря услышал о Никифоре Ефимовиче, то поднял его на смех.
   - Они все умерли давно. Все, кто на Семипалатинском полигоне был. Ты что!!!? Облучение получили смертельное и все умерли в первые же месяцы. Это всем известно.
  
  Я был абсолютно уверен в этом. Я работал журналистом, а значит всезнайкой, и читал об этом в передовых, перестроечных, смелых газетах, обличающих и бичующих сталинские преступления. И вдруг кто-то выжил и живет до сих пор, и даже имеет здоровых детей. Это ломало вообще все представления о мироздании.
  К поездке я подготовился, прочитал, что произошло ранним утром 29 августа 1949 года. Задолго до нашего с Игорем рождения, когда СССР стала ядерной державой. На Хиросиму и Нагасаки сбрасывала бомбы неагрессивная, демократическая держава, в гуманитарных целях. А на Семипалатинском полигоне испытывала ядерное оружие тоталитарная, агрессивная держава. Гуманизм заключался в том, что Америка испытывала свои бомбы на гражданах чужого государства, а СССР на собственных гражданах, в собственной стране, на собственном полигоне. Чудовищно! И Америка своими бомбами защищала Японию от агрессии этого ужасного, тоталитарного государства.
  Это было ясно как день.
  Тем более, что американская гуманистическая комиссия, наконец, получила доступ ко всем нашим ядерным секретам и обследовала полигон на предмет опасности для населения. И заключила, что все испытания были бесчеловечны и чудовищны, и погубили бессчетное количество людей. С полигона вывезли сотни килограммов боевого Плутония. Остатки радиоактивного вещества, были разбросаны на много километров вокруг. Не все вступало в реакцию, и, если бы не помощь мирового сообщества, так и валялось бы на земле бесхозно. Вообще, говорил я, Семипалатинский полигон - это сплошная глупость. И зачитывал найденную мной заметку из передовой газеты.
  "Полигон был местом испытания почти 500 ядерных тестов во время холодной войны. Жители близлежащих поселков и городов не получали ни предупреждений, ни защиты от радиации. Программа развития ООН сообщает, что более одного миллиона людей подверглись радиации в результате 40-летнего испытания ядерного оружия. (Ed Ou/Reportage by Getty Images.)"
  
  На все это Игорь только пожимал плечами, и говорил, что у Никифора Ефимовича все записано в военном билете. И другие документы есть. "Но документа, что он входил в эпицентр ядерного взрыва наверняка, нет". - Думал я ехидно.
  Три часа в неотапливаемой электричке. Это испытание. Согревались мы разговорами. Игорь рассказал о сыновьях Никифора Ефимовича. Их четверо: Олег, Владимир, Анатолий, младший - Геннадий 1954 года рождения - музыкант, церковный композитор, регент Тверского епархиального хора. Все они здоровы и нашли свой жизненный путь. Игорь знаком с ними. Старший сын Олег, живет в Германии, Игорь недавно навещал его. Они женаты и у них тоже есть дети. И внуки здоровы!
  Наконец, мы доехали, Игорь предложил размять ноги, и мы пошли пешком. Пешком надо было перейти мост через Волгу. Красоты открывались удивительные. Пейзажи умиротворяли. Пятиэтажка, в которой жила мама Игоря с Никифором Ефимовичем, тоже стояла на берегу Волги. Приняли нас радушно, стали накрывать стол. Меня поразил почти деревенский быт этого тихого провинциального уголка. Белоснежная скатерть. Чистота и уют. Перед обедом стали читать молитвы. Оказалась, что семья верующая.
  Выпили по рюмочке, недавно Никифору Ефимовичу исполнилось 85 лет, выглядел, полковник в отставке, ветеран подразделений особого риска, - бодрым и молодым. Рассказывал он о своем огороде, где пропадает целыми днями. Там тоже есть у них свой домик. Потом рассказал, что ходит в Кимрский собор, причащается по воскресным дням, а недавно соборовался. Все это, конечно далеко от событий 1947 года, когда я, наконец, спросил об этом, Никифор Ефимович сказал, что записал свои воспоминания на память. Полез в какой-то сундучок и у меня в руках оказались пожелтевшие листки бумаги, заполненные большими буквами нестройного мужского почерка. Разобрать написанное не составляло никакого труда. Я перепечатал их на свой компьютер и теперь каждый может это прочитать.
  
  
   Как это было на самом деле
  Подробные данные по службе в личном деле в Кимрском военкомате, и в Комитете ветеранов подразделений особого риска Российской Федерации в Санкт-Петербурге.
  
   Мои действия во время испытания первой атомной бомбы
   в 1949 году.
  
  В ноябре 1947 года Училище Связи было сокращено на половину, в том числе и рота, которой я командовал. Я был назначен командиром радиороты в Москве при 1-ом полку связи МО СССР.
  Радиорота формировалась только радистами первого класса, переводимыми из других частей. После формирования 148 ОБС (Отдельного батальона связи) он был передислоцирован в Звенигород, где формировалось управление Семипалатинского полигона.
  Позже 148 ОБС и я с ротой по железной дороге были направлены в район Семипалатинска и далее автотранспортом во вновь строящийся городок на берегу Иртыша. Радиосвязь была запрещена, радиостанции законсервированы. Грамотные радисты остались без работы и их переквалифицировали, в том числе и меня, в дозиметристы, а я приказом по управлению назначен младшим научным сотрудником, по сути дела - старшим дозиметристом. Нам сообщили, что готовится испытание нового секретного оружия. Больше мы ничего не знали.
  28 августа, накануне испытания (взрыва), начальник оперативного отдела, начальник химслужбы и я, по приказанию командира в/части 52605 (полигон), были направлены в район взрыва для проверки отсутствия в районе людей. А я, кроме того, должен был ознакомиться с дорогами в районе, строениями, и размещением техники и объектов, подвергающихся воздействию взрывной волны, радиации и высокой температуры.
  Я объездил весь полигон и стало ясно, что от вышки (центра) по радиусу располагаются: сектор капитальных строений, сектор танковой и автотракторной техники, сектор авиации, в спецокопах сектор продовольственных товаров. Расстояние между объектами 100-200 метров.
  Весь полигон был разделен на три пункта: Управление и жилгородок - пункт М, научный городок - пункт О, непосредственно полигон - пункт П. Пункт П находился в 30 - км. от пунктов М и О. Все руководство полигона размещалось на пунктах М и О. там были простые, малообустроенные здания с кабинетами. Без всякого комфорта. Там находился и кабинет "Бороды" - начальника всего полигона. По-другому нам тогда имя Игоря Васильевича Курчатова было неизвестно.
  После того, как мы обследовали безлюдный район, начальник химслужбы зашел в отсек сектора продовольствия, взял бутылку вина и закуски на троих и предложил за успешное завершение задания выпить по рюмочке.
  Не успели мы окончить этот "ритуал", как неожиданно появился начальник полигона - генерал с вопросом: "Вы чем тут занимаетесь?" Начальник оперативного сектора полковник, ответил на это: "Товарищ генерал, а мы думали, что остаемся здесь в качестве подопытных кроликов". Генерал улыбнулся, и успокоил нас: "Ну, хорошо, что все нормально, налейте и мне рюмочку". Так закончился канун перед днем взрыва 1-й атомной бомбы.
  Утром 29 августа автомашина, укомплектованная приборами, была готова к выезду на объекты. Машина была оснащена защитной - свинцовой плитой, толщиной, примерно, 2 см., в кабине и в кузове.
  В 8 часов утра весь личный состав был выведен из помещений пункта П в поле на высотку в 500-700 м. Все надели противогазы и легли на землю лицом вниз.
  Мне же начальник дозиметрической службы подполковник Зикеев предложил остаться в помещении и понаблюдать за показаниями приборов. Я остался. Через пару минут открылась дверь и вошел начальник полигона, с которым мы выпивали накануне. Он лично решил проверить, что все помещения покинуты. Обнаружив меня, он нецензурно обозвал меня:
  - Что ты здесь, ... делаешь?
  - Мне приказал наблюдать за приборами полковник Зикеев, - ответил я.
   - Он такой же ... как ты, марш за всеми!
  Я бегом добежал на сопочку, куда были выведены все: и начальники, и подчиненные, и солдаты, и офицеры, и научные сотрудники. Мы в противогазах лежали вниз лицом.
  Через 5-6 минут прогремел взрыв, земля затряслась под нами. Землетрясение было в 4-5 баллов, как объяснили люди, которые его измеряли сейсмоприборами.
  Через 1-2 минуты полной тишины все, вскочили и начали кричать "Ура!", бросать вверх головные уборы, обниматься. "ПОЛУЧИЛОСЬ!"
  Мне было не до этого. Я бегом понесся к приборам. Открыл дверь и, о ужас! Дверь, пол и все деревянные части помещения покрыты как врезавшимися пулями, мелкими частями стекла от окон.
  Я понял, что, если бы не мой "милый генерал", обругавший меня 15 минут назад и выдворивший меня из комнаты, я был бы куском мяса, истыканным стеклом. Говорят, что даже в Семипалатинске кое-где были повреждены стекла (примерно около 70 км от взрыва). Взрывная волна, световая вспышка, и радиация - это три поражающих фактора атомного оружия.
  Явившийся начальник, увидел меня целым и невредимым, и очень обрадовался. Я доложил, что меня выгнал генерал, правда, не сказал, как мы за этот поступок им обласканы.
  Машина наготове, экипаж тоже, на горизонте еще не исчез "гриб" после взрыва. Мы отправились в путь, благо, как проехать, усвоено лично мною накануне, и я по пути давал указания шоферу, где и куда повернуть, где остановиться для измерения.
  Я был первый, кто увидел последствия этого взрыва. Кроме шофера в машине находились еще трое моих подчиненных - сержанта. Когда мы въехали в пылевое облако, то увидели, что дозиметрические приборы зашкалили. Автоматически включились аварийные сигналы: красный свет, зазвенел звонок. Шофер газанул, и мы быстро миновали опасную зону.
  25 лет в силу обязательств я не только не мог говорить, как это на самом деле было, но даже упоминать о своем участии в этих испытаниях. Кроме того, я постоянно чувствовал за собой слежку соответствующих органов.
  Я был ответственный за контроль радиации на объекте, за соблюдением мер предосторожности и правил безопасности. Лично приходилось вступать в споры с нарушителями техники радиационной безопасности. У меня есть факты ухода из жизни людей, которые не соблюдали меры безопасности. Приведу два примера. На пункте дезактивации проводили замеры радиации у выходивших из зоны. Все полностью разоблачались, им выдавалось чистое белье "под пломбой". Вдруг молодой солдатик нерусской национальности при проходе показал такую зараженность, что приборы зашкалили. Оказывается, в секторе продовольствия он добрался до печенья и прочих деликатесов. Наелся вдоволь, а, как известно доза больше 50-ти "Бер" уже смертельна.
  Второй случай такой. Мы разбирали кирпичные завалы в одном здании. Руководил работами подполковник. Он был без противогаза и других мер защиты. На мое замечание, с гонором ответил: "Старшим, товарищ капитан замечания не делают. Я и не такое видел". Я доложил начальнику о таком нарушении. А закончилось все тем, что через неделю подполковник попал в госпиталь в безнадежном состоянии.
  На 4-й, 5-й день можно было наблюдать, как птицы: ястребы, вороны и др., распустив крылья, двигались по степи, ни на что не реагируя. Это был результат облучения.
  Я лично благодарен академику Игорю Васильевичу Курчатову, который создал такие условия для работы в зараженной радиацией местности, что я и мои подчиненные, соблюдавшие необходимые меры, не подверглись поражению.
  Был у меня второй случай, когда я мог остаться трупом. Дело в том, что, обследуя один подвал разгромленного здания, я не учел, что противогаз не защищает от газа аргон и, выйдя из подвала, я упал в обмороке и спас меня подчиненный, сержант Жабинский. Он сорвал с меня противогаз, и я ожил.
  После увольнения из армии работал военруком ГПТУ, техникума, школы ? 1 г. Кимры. Всегда проводил работу по противоядерной защите. Лично считаю, что сейчас в стране плохо проводятся мероприятия по защите населения. Наглядно это показалось при катастрофе на Чернобыльской АЭС.
  
  Ветеран подразделений Особого Риска,
  полковник в отставке Н. Е. Лапаев.
  Адрес: Тверская обл., г. Кимры, ул. Коммунистическая, д.18, кв. 70, Никифор Ефимович Лапаев
  
  
  Примечания:
  1. "...передислоцирован в Звенигород, где формировалось управление Семипалатинского полигона".
  21 апреля 1947г. вышло постановление правительства о создании в степях Казахстана (западнее Семипалатинска испытательного полигона. В феврале 1948г. в Звенигороде Московской обл. началось формирование специальной войсковой части 52605.
  
  2. "В/часть 52605" -
  так назывался тогда полигон. В перечне воинских частей он тогда числился как войсковая часть 52605, однако несколько лет до того назывался как "Москва-400". Полное название: "Учебный полигон ?2 Министерства Вооруженных Сил Союза ССР (войсковая часть 52605)" - впоследствии Семипалатинский испытательный полигон.
  
  3. "Милый генерал",
  обругавший по матушке Никифора Ефимовича и спасший его от смерти, был, по всей видимости, первый начальник "Учебного полигона ? 2" участник Великой Отечественной войны, фронтовой артиллерист, генерал-лейтенант артиллерии П. М. Рожанович.
  
  4. "Строящийся городок на берегу Иртыша" -
   впоследствии был назван Курчатовым.
  
  5. "В Семипалатинске кое-где были повреждены стекла (примерно около 70 км от взрыва)". -
  Стекла может быть и треснули в окнах, но от полигона до Семипалатинска 130 км.
  
  6. "Я был первый, кто увидел последствия этого взрыва" -
  От этих слов, мурашки бегут по коже. Какова была необходимость входить в эпицентр, когда и "гриб" еще не осел, этого я не могу понять. Не знаю, в каких документах искать подтверждение, но для меня факт неоспорим. Капитан Никифор Ефимович Лапаев служил во время испытаний первой ядерной бомбы командиром роты дозиметристов и первым вошел на спецмашине в зону поражения, в еще не осевший ядерный гриб. И я его видел в 1998 году здоровым и крепким.
  
   ***
  Из этих кратких записок можно сделать простые выводы. Полигон патрулировался, территория охранялась. Меры предосторожности и правила безопасности были разработаны достаточные для того, чтобы сохранить здоровье всех от рядового солдата до генерала. "За соблюдением мер предосторожности и правил безопасности" - назначались ответственные и надежные люди, такие, как Лапаев. Такие надежные меры были предприняты во время перого испытания, значит и в дальшнейшем меры они совершенствовались и испыьтания становились еще безопаснее.
  О, как я полюбил свою страну. С тех пор, каких бы маститых журналистов я не встречал, кто бы ни хвастался своими расследованиями, интервью, я побивал всех: я единственный, кто брал интервью у человека, сорвавшего ядерный гриб.
   Лев Алабин 1998 год
  
   Послесловие
  Шли годы. Мой очерк так и не увидел свет. Предлагал я его в десятки газет, журналов. Но не вызвал никакого интереса у редакций.
  И тут вера в свою страну у меня опять пошатнулась. О Семипалатинском полигоне написано тысячи книг, исследований, воспоминаний, мемуаров, научных трудов. А вот этот маленький очерк, который все объяснял наглядно и просто, никто знать не желал.
  Никифор Ефимович умер в 90 лет, вскоре умерла и его жена. У меня остался только этот как бы доклад о проделанной работе во имя защиты нашей Родины. Остался свет, который исходил от этого простого человека. Свет совсем не радиоактивный. Мирный и теплый. А мир, что ж, мир идет своим путем. И видимо, нам с ним не по пути.
  Последние годы Никифор Ефимыч работал начальником Кимрского аэродрома. Игорь жаловался мне, что не раз просил родственника покатать его на самолете, хотелось облететь Кимры и окрестности, посмотреть с высоты на родные пенаты. Но это оказалось не положено по инструкции. И ближайшему родственнику было решительно отказано. Представляю. Никаких крушений. Никаких нарушений. Начальник аэродрома: Никифор Ефимыч Лапаев. Ни одной нештатной ситуации. Я бы летал только с такого аэродрома.
  
  После обеда Никифор Ефимыч повел меня в свой сад. В том году был урожай яблок, такой большой, что яблоки просто некуда было девать. Яблоки лежали грудой на прилавках базарчиков, в ведрах у дороги. Горы яблок прямо на земле лежали у калитки, ведущей в сад. Никифор Ефимыч набрал мне целый рюкзак огромных антоновок, крепких, зеленых, духовитых. Без единого темного бочка. Я еле взвалил рюкзак на плечи и пошел к электричке. Потом еще долго в Москве я варил, сушил, пек эти яблоки в духовке и раздавал друзьям. А они все не кончались. И не портились.
  На фестивале "Лучезарный ангел" пришлось мне видеть фильм "Испытание", который получил здесь Гран-при, и множество других премий впоследствии. И в нем опять ядерный взрыв на Семипалатинском полигоне сносит с лица земли кишлаки, все живое вокруг и даже мертвые вырываются взрывной волной из могил, и все молодые герои фильма превращаются в пепел. Я опять посылаю этот очерк по инстанциям, в киножурналы... в жюри. Хватит лгать, идиоты, придурки, дебилы! Бесполезно. Премии уже розданы. Победители награждены. Человек, который вошел в ядерный гриб - неизвестен.
   Удивительно, есть у нас, прямо в центре России, странные тупики, вроде Савеловского вокзала, откуда можно доехать только до Савелова. И потом через мост, пешком - старинный русский город Кимры.
   2018 г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019